О делах князя почти не распространялись во дворце. Дело государственной важности. Очень секретно. Настолько секретно, что Кристэль узнала обо всём из первых уст – служанки, которая всё трещала и трещала, говоря о том, что её любовника – какого-то солдата из войска – вот-вот отправят на фронт. Мол, их ждёт какое-то очень важное и смертельное задание, а потому он с большей долей вероятности не вернётся. Так что к обеду его не ждать и у алтаря после всего, что между ними было, - тоже. Деталей служанка не знала, поэтому все попытки Кристэль что-то выведать о сроках, сборах и конечной цели, завели её в никуда. Она лишь понадеялась, что у Каэля хватит ума во всё это не ввязаться и он не окажется в числе добровольцев. Надежды на мужа, как повелось, были тщетными.
Она не порола горячку и не шла лично вытряхивать всю душу из Каэля, чтобы он рассказал ей всё до деталей, что он там придумал со своим гениальным отцом. Она терпеливо ждала, уделяя слишком много внимания ненужным мелочам, чтобы к приходу Каэля не то встретить его во всей красе, чтобы он передумал, не то после использовать каждую шпильку в волосах, чтобы лично вгонять её под кожу супругу с одним и тем же вопросом. Когда Каэль начнёт думать. Думать так, как удобно ей.
Княжич не появлялся. Сомнения Кристэль становились всё крепче, а желания всё же пощекотать кому-то рёбра шпилькой, а то и другие важные и интересные места, всё больше росло. Ребёнок, на удивление очень спокойный – весь в своего отца, когда тот опустошит винные запасы дворца – сопел и в ус не дул, что происходит вокруг. Он не доставлял никаких неудобств ни нянькам, ни матери и, казалось, и без вина был пьян и доволен жизнью намного больше, чем его родители.
Когда Каэль решил почтить её вниманием, Кристэль не соизволила даже зад оторвать от мягкого пуфа. Она смотрела в отражение супруга в зеркале и возилась с серьгами. Казалось, что его появление и предложение нисколько её не заинтересовали или она настолько хорошо знает Каэля, что не ждала от этого предложения ничего кроме очередных бед.
- И когда ты собирался мне сказать? – спросила она едва ли не лилейным голосом женщины, которая на что-то рассчитывает.
Яшмовая серьга оказалась в резной шкатулке, а Кристэль потянулась ко второму уху.
- После вина или никогда?
Вторая серьга так же оказалась в шкатулке, но Криста по-прежнему сидела спиной к супругу и не поднималась. Теперь её руки занялись шпильками в волосах, выглядывающими из непослушных тёмных волн белыми жемчужинами.

- Княжной? – Кристэль саркастично хмыкнула, приподняв бровь. – А ты не опоздал, скажем, на… года пол? Или жена заслуживает титул с годами верного брака, отпрысков мужской стати, крепкой печени и… что там ещё в приоритете у княжичей?
На самом деле, она не рассчитывала ни на какой титул и не ждала ни его, ни богатств, ни власти. Она пошла за Каэлем, потому что отчего-то решила, будто бы он ей мил и она знает его таким, каким его никто и никогда больше не увидит. Быть может, его отец или собственный сын, но все остальные – нет, никогда. Она узнавала его с другой стороны, которой и самой даже вскользь не коснулась, когда видела его за разговорами с отцом, в окружении едких на замечания гостей, в кругу наёмников и просто сейчас. Без товарищей. Без друзей. Без преданных соратников, которые в него верят. Она и сама не была уверена в том, что верит в Каэля и может на него положиться, как и не знала, какой судьбы хочет для себя и для сына. Она не хотела подыхать во дворце. Не хотела управлять страной, но и быть просто матерью, которая даёт титьку по первому писку сына – тоже.
Кристэль прекрасно понимала, что этот разговор не изменит намерений Каэля. Ламар оставит дворец, отправится на поле сражения вместе с остальными, и может не вернуться. Судьба Мэтерленсов казалась уже давно предрешённой, но Криста не хотела в это верить, ни когда слышала случайные слухи от болтающих слуг, ни когда намеренно отсылала служанку собрать «сливки» в возбуждённой толпе. Как бы она ни пыталась отрицать действительность, но очень мелено становилась тем, кого всегда не понимала и отчасти даже презирала – сборщиком слухов, недоинтриганом-самоучкой, который готов заплатить, только бы услышать все важные новости первым и успеть повлиять хоть на что-то ради себя и будущего своей семьи, пока мир вокруг горит и рушится.
Она молчала, продолжая снимать украшения. Вслед за серьгами в шкатулке оказался один браслет с жемчужной нитью. Потом второй.
Когда Каэль замолчал и подошёл к ней, она не попыталась отстраниться. Не сбросила его ладони с плеч. Не поморщилась и не уклонилась от поцелуя в макушку. Она даже слушала всё, что он говорит, но продолжала делать монотонную и не имеющую никакого смысла работу – пополнять шкатулку драгоценностями, которых стало так много, что они утратили в её глазах какую-либо ценность, а ведь она знала цену каждому из них. Только теперь смотрела на них не как на вещь, которую можно дорого продать богачу и которую она никогда не сможет себе позволить, а как тот для этого просто ещё одна безделушка, напоминающая остальным о её статусе. Ни больше, ни меньше.
Кристэль не поднимала головы всё то время, что ламар говорил и обращался к ней. И даже не смотрела в своё отражение или в отражение супруга в зеркале.
- Ты знаешь, что люблю. Иначе бы давно воспользовалась шансом сбежать, - намеренная небрежность, которую она попыталась вложить в слова. – И что я бы не злилась, если бы не хотела знать, что у тебя на уме и чего мне ждать.
Кристэль смотрела на тонкие пальцы, ухватилась за сапфировый перстень, когда Каэль снова заговорил. Неосознанно её пальцы дрогнули и мелко задрожали, что стало видно, когда она потянулась, чтобы положить перстень в шкатулку.

Каэль просил её не любить, но проявлял нежность в лёгких прикосновениях, которые даже сейчас, когда она демонстративно на него злилась, вызывали у неё желание перехватить его руку и прижать теснее к себе. В его просьбах и действиях она, что ни странно, не видела и не чувствовала противоречия. Может, уже привыкла за те месяцы, что они провели вместе, что слова Каэля не стоит воспринимать буквально, что он всегда говорит то, что другие ожидают от него услышать, но на самом деле за каждым его решением скрывается что-то, на что никто не рассчитывал даже в самых смелых мыслях.
- Не думаю, что ты хочешь, чтобы я бросила тебя и сбежала из Эрдана. Или чтобы мне стало всё равно, что случится с тобой.
Кристэль не чувствовала этого ни в словах Каэля, ни в причинах, почему он вообще заговорил с ней о чувствах. Здесь что-то другое.
- Ты прав. Я могла всё узнать сама и не ждать, что ты сам придёшь ко мне. Верить в это было глупо с моей стороны, и непростительно наивно ждать чего-то большего, чем слухи.
Кольцо с сапфиром оказалось в шкатулке. Кристэль аккуратно её закрыла, даже не хлопнув крышкой. Она посмотрела на отражение в зеркале, в лицо Каэля, который так увлечённо следил за движением своих пальцев.
- Много лет, до встречи с тобой, я жила среди этого народа, и знаю, чего они ждут. Знаю, как они относятся к тебе и к Ордену. Мне не нужно находиться среди них, чтобы знать, что они радостно откроют ворота повстанцам и будут ждать, когда Лангре вынесет в толпу им голову князя. Я тоже часть этой семьи, хотя могу понадеяться, что все рассказы о благородстве повстанцев – не байки, и они действительно пощадят женщину с ребёнком, а не отправят её к праотцам вместе с другими Мэтерленсами. Возможно, мне даже стоит рассмотреть такой вариант и понадеяться на него, выбросив мысли о твоём спасении и нашем будущем из головы, как что-то нелепое.
Она встала с пуфа и повернулась лицом к ламару, всматриваясь в его лицо снизу вверх, будто пыталась что-то отыскать.
- Чего ты хочешь, Каэль? Увидеть, как я возвращаюсь в место, откуда пришла?

- А разве сейчас я не рядом с тобой? Не стою возле тебя? Не смотрю на тебя?
Прямой взгляд на Каэля, казалось, не давал ей ничего. Хотя иногда Кристэль хотелось заглянуть внутрь него и отыскать ответы на все вопросы, что порождал Каэль своим поведением. Иногда ей казалось, что она его знает, а потому легко предугадывала каждый его поступок и не ждала ничего кроме предписанного. В другие времена он казался ей чужаком, увиденным впервые. Закрытой книгой, чьё содержание не узнать, даже если раз за разом вчитываться в строки. А ещё реже – она ловила себя на мысли, что нарочно делает так, что он кажется ей чужаком, когда она от корки до корки знает о содержимом каждой страницы.
- На дно меня тянут собственные слабости, - она действительно так считала.
Кристэль давно не обвиняла в своих неудачах ни Орден крови, который неожиданно обрёл то, что давно потерял. Ни князя-узурпатора, который тридцать лет правил Фалмарилом, но теперь оказался не нужен. Ни Каэля, чья кандидатура на троне устраивала народ ламаров ничуть не больше, чем кусок дерьма в проруби вместо рыбы к ужину. Она сама выбрала свою судьбу, и уже очень давно ничего не делала, чтобы её как-то изменить. Она доверила Каэлю и, как думала, оставалась поблизости, чтобы своим присутствием и лишь лёгкой вовлечённостью в дела, оказывать ему нужную поддержку. С чего-то она решила, будто этого хватит, чтобы всё изменить.
Раньше, ещё до того как всё стало по-настоящему серьёзно, лёгкое прикосновение к коже одного только дыхания ламара будоражило её воображение, вызывало по телу приятную волнительную дрожь предвкушения и жгучее желание получить больше тепла и ласки. Сейчас Кристэль казалось, что её нагло обманывают, глядя ей же в глаза. Каэль будто бы показывал ей две реальности как кнут и пряник. Ласку и внимание, которые редко перепадали ей, пока она оставалась рядом с ним. И сплошное ничего, если она решит отдалиться и оставить его. Что из этого кнут, а что пряник – она не знала до сих пор.
- Я бы ушла, если бы хотела. Несмотря на все твои попытки меня удержать. Но что если на самом деле это я тебя держу? Не даю тебе сложить голову? Не даю показаться героем на поле брани и скрестить клинки с Лангре? Не даю тебе силком притащить Ланкре во дворец за волосы и окрестить своей женой, чтобы все, кроме неё и тебя, были довольны соединением двух династий в одну? – Кристэль чуть повернула и наклонила голову, говоря как бы на ухо ламару. Тихо, вкрадчиво. Чтобы это только он слышал её мысли. – Тебе недостаточно того, что я рядом. Недостаточно того, что я дала в прошлом. И я не могу угодить тебе, как бы сильно не желала обратного.
Она легко коснулась его щек, чуть задевая пальцами волосы, обрамляющие скулы.
- На поле в Артесе бы будешь один. Мы оба это знаем.

С начала беседы и до этого момента у Кристэль оставалось чувство, что они с Каэлем прощаются. Не перед новым сражением или его возвращением в родную страну, как это уже бывало в прошлом, а по-настоящему. После такого «настоящего» уже не возвращаются. Шанс, что Каэль сложит голову в бою, был всегда. Начиная с того дня, когда князь послал сына к Кианитовому перевалу, где он должен был встретиться с Орденом. Он мог погибнуть там, но вернулся. Его могли убить в дороге от Гвиндерила до Фалмарила. Он мог лишиться жизни в доме, где оставался негласно заложником. Или пока они оба возвращались в столицу. Ему могли перерезать горло в собственной постели, подстеречь в купальне или выгадать момент, когда княжич вновь спустится в винный погреб и напьётся. Шансов было достаточно. Но они не вызывали у Кристы таких чувств, как это прощание.
И всё же что-то изменилось.
— Я был один всю свою жизнь, пока ты не встала передо мной.
Значит ли это, что он не чувствовал себя одиноким всё то время, что она была рядом? Или это не значит ничего – всего лишь красивый оборот речи, чтобы придать этому разговору ещё больше тоскливых нот и грусти, потому что где-то в книгах так прописано, что нужно прощаться в рыданиях и муках по супругу и прошлой жизни.
- Так, значит, ты все еще переживаешь, что не на своем месте?
Переживания Кристэль были о другом, но она молчала о них. Не хотела озвучивать. Они оба прекрасно знали, что на самом деле она боится потерять то, что за последние полгода стало для неё настолько важным. Не положение в обществе, не родство с князем Фалмарила, не репутация или мнение народа о ней и её семье, а то, что их всех ждёт. Если они проиграют новый бой, не смогут разгромить подкрепление Ордена, окончательно убедить сторонников Лангре, что им не на что надеяться, и не смогут убить лидера повстанцев вместе с его невестой, то для них всё закончится.
- Ты ещё надеешься, что у тебя будет могила? – Кристэль фыркнула, ехидничая, но то, что жизнь Каэля закончится именно так, - это реальность. Будущее, к которому их приведёт победа Ордена. Никто не станет с почестью отправлять тело узурпатора или его сына вниз по реке, как того требуют традиция, чтобы душа его упокоилась в мире Теней. И она тоже не сможет этого сделать, если выживет и будет рыскать в канаве в поисках его останков, только бы своими руками всё исправить.
Когда Каэль потянул её к себе, она хотела обнять его, прижавшись к его груди, но позволила ему сделать то, что он хотел – увлечь себя в танец, который казался нелепым и грустным одновременно. Криста молчала, позволяя ламару говорить, и не поднимала головы, как если бы хотела запомнить его лицо.
- Меняла, но не могу сказать, что этим довольна, - всё же она его обняла, свела руки на его шее. Подалась ближе. – Ты всё равно рискуешь, хотя, наверное, это и моя заслуга тоже. Стал бы ты лезть в сражение, если бы не было ни меня, ни нашего сына? Попытался бы бороться с Орденом? Или заперся бы где-то в винном погребе и упился вдрызг, чтобы встретить смерть от опьянения или в бочке с вином, а не от меча Лангре?
Никто не знал, как сложилась бы их жизнь, если бы они не встретились.

Каэль иногда делал нереальные – в понимании Кристэль – вещи. Например, говорил о смерти и неизбежности как о какой-то шутке. Будто само сражение и встреча с Орденом казались ему обычной подростковой забавой, после которой воюющие рыцари обнимутся и дружно пойдут в таверну, чтобы выпить, как старые товарищи, давно не видевшие друг друга. Разве жизнь и смерть могут дружить друг с другом? Кристэль это казалось невозможным.
- Напиши, - сказала она с улыбкой, хотя прекрасно понимала, что никакое письмо не вразумит Лангре и княжну.
Один раз они уже допустили ошибку, когда оставили Каэлю жизнь и держали его на цепи, будто пса. Псу удалось сбежать и доставить им столько неудобств, сколько он смог.
- И не забудь им нарисовать твою любимую анаграмму, - Кристэль хмыкнула, вспомнив, как Каэль рисовал для торговца детородный орган. Это должна была быть шутка, но у Кристы не хватило нужных эмоций, чтобы так же легко, как Каэль, говорить о смерти, шутить и улыбаться. Она действительно боялась его потерять. Даже такой шаткий мир, в котором они только начинали жить втроём.
Она крепче обняла мужчину за шею, прижалась к нему, заглядывая в лицо. Каэль просил о поцелуе, но Кристэль не хотела, чтобы он вышел прощальным. И не хотела случайно расплакаться, поддавшись чувствам. Её слёзы ничем здесь не помогут. Не защитят Каэля от угрозы, не помогут найти другой выход, не убьют Орден или его главу.
Кристэль подтянулась ближе, поцеловала ламара, намеренно повиснув у него на шее и отклонившись немного назад, в сторону постели. В последний раз с таким упоением и жадностью она целовала его ещё до рождения сына. Когда она только-только появилась во дворце и они жили в объятиях друг друга, совершенно не думая об Ордене, сражении за трон или других проблемах. Они были подростками, которые слишком заигрались, а теперь расхлёбывали ту кашу, что заварилась без их внимания.
- Надеюсь, ты ещё не забыл, как я люблю, - шепнула Криста с лёгкой усмешкой. И на этот раз она действительно шутила. Потёршись носом о щеку ламара, она и не думала выпускать его из объятий. – И даже не думай петь, - предупредила Кристэль, подсунув Каэлю указательный палец под самый нос.

Запретить что-то Каэлю – равнозначно тому, что разрешить. Знание этого не ограждало Кристэль от ошибок, а, может, поющий Каэль казался ей скорее чем-то забавным, весёлым, интересным и… а, нет, показалось. Петь ламарский княжич не умел и мог разве что вызвать головную боль.
Кристэль засмеялась. Сначала от пения, а потом от неожиданного падения на постель, сбившего юбку платья вслед за потревоженным покрывалом.
- А ты не думал использовать пение как оружие пыток для повстанцев? Всего пара куплетов, - и все тайны мира тебе разболтают, только бы ты больше не пел.
Девушка, конечно, лукавила и сильно преувеличивала. Пение ламара было не настолько ужасным, а среди повстанцев найдётся хотя бы один меткий лучник, который, если не арбалетным болтом в голову, то уж яблоком в рот певца попадёт. Нет певца – нет проблем. Ей же скорее нравилось это тем, что Каэль, как она надеялась, хотя бы ненадолго забывался и возвращал их разговор в шутливо-несерьёзную тональность. Фальшивую скорее, чем настоящую или близкую к правде, но даже так отчасти она была благодарна князю-узурпатору за то, что приучил сына так легко играть масками.
Теперь ей тоже приходилось учиться игре масок.
- Может, и накажу… - Кристэль улыбнулась и легко провела пальцами от лопаток, по шее, к затылку, пока Каэлю вздумалось целовать её по открытой шее.
Никакого плана, как повелось, у Кристэль не было. Весь разговор свёлся к закономерному итогу – и речь здесь не о постели, а о том, что ничего не изменится в планах князя на Фалмарил, - а происходящее казалось бегством от реальности в тепло и ласку, которых в неспокойное время так мало, что кажется, будто их нет вообще. Что знала Кристэль о войнах и сражениях, сидя во дворце? Да фактически ничего. Только слухи, которые – слова да и только, а никакие слова не передадут даже десятую долю того, от чего страдают жители Фалмарила.
А ведь ей даже предлагали взять всё в свои руки и… помочь повстанцам, пользуясь своим положением. А что она делает? Торопливо пытается содрать с мужа рубашку, пока он фырчит на завязки на платье.
- Позвать слуг или сам справишься? – тихо, чуть хрипло, но не без доброй иронии бросила Криста, наблюдая за попытками ламара сделать хоть что-то.
Каэля и раньше был нетерпеливым и ленивым в плане одежды. С чего бы что-то поменялось сейчас? А вот она не любила, когда много одежды и ткань липнет к мокрому и разгоряченному телу. От этого Криста чувствовала себя грязной. Даже грязнее, чем есть.
Она игриво куснула раковину уха, чуть потянула на себя, и внимательно следила за действиями ламара, чтобы вовремя хлопнуть его по руке, если снова вздумает ограничиться задранной юбкой. Не сегодня.
Криста расстегнула столько пуговиц сверху, сколько хватило бы, чтобы стянуть рубашку через голову. Ничего соблазнительного, когда уши застревают в узком вырезе, но зато быстро.

- А ведь некоторые моряки действительно считают, будто в Альвийских водах водятся сирены, дескать, какая-то девица с рыбьим хвостом пела им на скале и манила голыми грудями.
О, чего только не болтают моряки в тавернах и портах. За свою жизнь Кристэль многого наслушалась, и всё ещё с трудом искореняла слова-паразиты из речи.
И если бы только слова…
Иногда она чувствовала себя больше служанкой, которая оказалась в фаворитках княжича, чем его законной женой, которая имела чуть больше власти обычной любовницы.
- Пальцы холодные, - буркнула Криста, ощутив прикосновение к груди.
То ли исправляясь, то ли просто по зову души – Каэль подул на влажную кожу. Горячий воздух или нет, а вызывал он одинаковые чувства – мурашки по коже и лёгкое напряжение.
Почувствовал вторжение под юбку, Криста уже собиралась хлопнуть Каэля по руке, как почти милостиво кивнула, стоило ему оставить поцелуй на колене, а потом на бедре. Скольжение ладоней по бёдрам будило старые и едва не забытые воспоминания, когда хотелось большего и всё время нетерпелось. Она и сама развела колени, чтобы у Каэля было больше простора, как этот паршивец остановился, перестал её целовать и гладить.
Кристэль зыркнула в его сторону. Из-за складок платья, которые сбились у неё на животе, казалось, будто Каэль выглядывает из волн, но смотрелось это скорее смешно, чем пошло, а уж нож в его руках и вовсе казался вещью абсурдной и неуместной.
- Твои «друзья» на тебя дурно влияют, - заключила Кристэль, провожая взглядом прыгающие и катящиеся по полу драгоценные жемчужины. За одну такую ламар из бедного квартала мог бы жить добрый месяц, сумей он, конечно, её продать по хорошей цене и не угодить за подозрение в воровстве в темницу.
Одна из жемчужин закатилась под комод, другая – прямо под дверь, чтобы любой, кто посмеет войти в комнату без разрешения, грохнулся со вкусом и расшиб себе затылок о порог. Кристэль считала такую порчу имущества – кощунством. Не рационально, расточительно, варварски! Но попробуй донести эту мысль до Каэля, когда он уже что-то решил.
Посмотрев на супруга у себя в ногах с ножом в руках, Криста фыркнула.
- Ты смотришься как разбойник с большой дороги, который впервые побрился и отмылся, но старые привычки – грабить и драть с баб одежду - неискоренимы.
Она бы предпочла раздеться без слуг, тем более что оставалось всего несколько петель и объёмные волны дорогой и расшитой вручную ткани, можно было сбросить на пол, рискуя в ближайшем будущем лишь в них запутаться, но Каэль решил иначе.
- И где я в окруженном городе найду хорошую ткань и швею с руками не из задницы? – риторически задалась вопросом девушка, укорив ламара за порчу платья. Босая нога поднялась выше, «пробегая» пальцами от пояса Каэля и до его груди. – Или у тебя среди пленных такая найдётся, а? – на самом деле сейчас её мало волновали швеи, платья и новые наряды. Как-то незаметно для себя, Кристэль переняла у Каэля дурную привычку – постоянно болтать.
Вот нога уже поднялась выше, до яремной впадинки, и замерла, так и не коснувшись горла.

Кристэль резко отдёрнула ногу, почувствовав щекотливо-холодное прикосновение к ступне.
- Повторишь – и получишь коленом в нос, - она улыбнулась самой очаровательной и невинной улыбкой, на какую способен мясник с топором в руке.
Предупреждение. Кристэль боялась щекотки и совершенно себя не контролировала, когда до неё доходило дело, а учитывая положение тел, в котором они оба оказались по понятным причинам, Каэль мог бы недурно отхватить по лицу. Чисто случайно. Потому что заигрался и позабавился. Нос бы она ему не разбила, конечно, но пыла бы поубавилось явно, да и настроение пошло бы куда-то в другое русло.
- Побью и зубы портить не дам. Мало ли кого ты этим ножом тыркал, - фыркнула Криста, спихивая платье на пол. Лежать на нём и возиться было неприятно. Все эти украшения на ткани царапались и оставляли раздражение на коже.
Болтать ей совершенно не хотелось, а Каэль как специально дразнил разговорами и подогревал интерес ласками. Но это вызывало скорее желание его придушить и медленно и мучительно убивать, чем обнимать. Терпение женщины было не безграничным, а княжич ходил по опасному краю и намеренно, в чём она нисколько не сомневалась, испытывал её терпение и дразнил. Вот только зачем? Чтобы она перехватила инициативу в свои руки?
Нож с кровати она тоже сбросила, не желая наткнуться на него в самый неподходящий момент. Острота в постели лучше останется фигуральной, а не буквальной.
Криста ответила на поцелуй, нисколько не расстроившись, что разговоры прекратились. Она изначально не была болтушкой и с большей радостью перешла бы от слов к делу, но Каэль нарочно дразнился, словно никак не мог отыскать нужное желание к женщине. На поцелуи она отвечала с большей охотой и с жадностью, предвкушая что-то приятное, несмотря на прошлый печальный опыт. И оттого ещё больше взбунтовалась, когда Каэлю вздумалось прерваться. Поначалу вздохнув, набирая в лёгкие недостающего воздуха, она ждала, что вот сейчас всё возобновится, а потому, оставаясь на волне игривого настроения, целовала ламара по щеке, уху и шее, выискивая, куда бы прижаться губами, и гладила его спину и шею, прижимаясь и греясь. Но Каэль только ткнулся носом в её волосы, лениво и неторопливо оглаживая тело.
- Ты там уснул? – ворчливо спросила Криста, и немного мстительно куснула ламара за ухо, а потом щипнула за бок.