Королевская служба, как известно, в первую очередь привилегия, и лишь потом уже тяжкий долг. Каждый раз, когда становилось тяжело, когда казалось, что невмоготу дальше сдерживать душевные порывы, придерживаться дурацкого этикета, вновь и вновь отправляться в чужие края в ужасно медлительных экипажах ради ужасно нудных дел, было достаточно напомнить себе, что лишь этой работой она, Сванвейг, была во многом сейчас обязана своему состоянию. Это, во-первых. А во-вторых… Пускай плести кружева из слов нередко казалось куда более нудным и бестолковым, чем решить дело сразу и прямо, в искусстве такой пряжи крылась сила. Сила, которой ей хотелось овладеть в совершенстве.

   Но всё же, периодический отдых никто не отменял.

   Последние дни пути давались тяжелее всего. Дорогой экипаж уже не вызывал прежней радости, как-то стремительно превратившись в тесную и душную кибитку, что, вдобавок ко всему, ползла со скоростью полумёртвой блохи. Стук копыт о брусчатку, час за часом, беспрестанно, сначала баюкая, а потом уже сводя с ума… Душа рвалась на волю, ей было мало это человеческое хлипкое тело, а телу драконьему была мала карета, были смешны её потуги пересечь Остебен по трактам. Хотелось выбить дверь, хоть на ходу, обратиться, взлететь…
   Но нет. Терпение, лишь терпение: ещё с полдесятка лет, и этот экипаж ей понадобится лишь для конспирации. Пока что юный Ри не осознавал сполна той силы, что дремлет внутри него, даже не догадывался о своей сути, хотя Сванвейг острым материнским взором нет-нет, да замечала проявления сокрытой драконьей натуры. Интересно, каков будет его истинный облик? С его характером, вряд ли он окажется таким же грозным ящером, как она. Скорее уж, будет походить на её сестру… Или на Джетрииль.
Перспектива встречи со старой знакомой согревала душу, помогала найти в себе силы терпеть невзгоды пути. Уж слишком редко удавалось ей встретить сородича; ещё реже – сблизиться, сойтись по душам. Посол была даже готова простить той первоначальное нежелание вмешиваться в тот бой, что свёл их вместе; готовность пренебречь жизнями людей вызывала некоторое возмущение в сердце. Её людей…! Впрочем, не ей судить. Одно можно сказать наверняка: темношкурая знала, когда ждать Сванвейг, знала, где ждать. А значит, встреча – лишь вопрос времени.

   Надо будет утащить бочонок вина. Буквально, бочонок. В когтях. И улететь подальше, вдоль залива: драконица уже сейчас представляла то местечко, куда они заберутся. Хороший пляж, вдали от трактов, вдали от деревень: если их кто и увидит, то только кто-то особо зоркий с далёких кораблей, и навряд ли торговые суда станут менять курс ради двух смутных силуэтов ящеров.

   - Бочонок.

   Даже не вопрос, утверждение – констатация факта, что должен был заставить Сванвейг смутиться, попытаться осмыслить ситуацию рационально и отказаться от дурацкой затеи. Но алая лишь кивнула, словно в ей предложении не было ничего необычного. Рилайя лишь вздохнула, закатывая глаза.
  - И как, скажи на милость, ты это представляешь? Вытащишь из погребов при свете дня? Или попросишь работников на виноградниках вытащить одну из бочек, увезти куда-то с глаз подальше, и там оставить? Может, и от свидетелей избавиться? Говорю сразу: так рабочей силой не разбрасываются.
   - Тише, - чуть поморщилась посол в ответ на возмущения сестры, - Ещё не хватало, чтобы тебя Ри услышал. Подумает о нас невесть что…
   Старшая драконица чуть поджала губы, качая головой. Сванвейг вздохнула, и заговорила уже более дружелюбно.
  - Не бузи, Рила. Просто всё сделаем сами, с утра пораньше. Поможешь ведь?
   Рилайя в ответ лишь недовольно засопела, и алая едва удержалась от улыбки. Она прекрасно знала, что на сестру можно положиться в этом вопросе, и любые возмущения – это лишь внешнее проявление незлой, но острой зависти. Пока она будет летать, плавать и пить вино, старшей дочери Давона Скалладар придётся сидеть в поместье, развлекая отпрыска сестры, да присматривая за хозяйством. Скукота!
   - В следующий раз полетим вместе…

   Обжитые земли далеко внизу более всего походили на лоскутное одеяло: поля сменялись виноградниками, разделённые лишь узкой полоской деревьев; где-то росла пшеница, где-то поворачивали к солнцу свои соцветия подсолнухи, создавая иллюзию заплаток и пятен самых разных цветов, с не всегда ровными, но неизменно чёткими границами. Порой этот причудливый, но банальный вид смазывался внезапными тёмными кляксами: где-то лес ещё не сдавал позиций, деля границу с посевами и посадками. Среди этого пейзажа - деревни: мелкие, непонятные, выбивающиеся на фоне; словно на всё то же злополучное одеяло просыпали хлебных крошек, да так и забыли. А к югу… К югу играло в свете солнца, переливаясь то бирюзой, то золотом, нежилось бесконечное, манящее море.
   Сванвейг летела всё дальше, уверенно и целеустремлённо, стараясь не слишком отвлекаться на драгоценную ношу в когтях. Полёт предстоял неближний: не так много в этом мире мест, где можно спокойно опуститься на землю да отдохнуть в своём истинном обличье, не опасаясь лишнего внимания. Зная это, драконицы решили подстраховаться: пара тонких, но прочных канатов свисали с её шеи, поддерживая деревянный сосуд: не позорная упряжь, и уж точно не надёжный метод фиксации – так, некоторая подстраховка, не более того. Светило уже успело подняться достаточно высоко над бренной землёй, и теперь самым немилосерднейшим образом лупило в глаза, вынуждая смотреть на проплывающие снизу пейзажи практически неотрывно.
   Впрочем, за последние часа два картина сменилась самым разительным образом. Лоскутного одеяла не стало: вместо них на многие мили тянулись сплошные золотистые равнины, разбавленные редкими тёмно-зелёными пятнами всё тех же рощиц и лесов. Некоторое время среди этого царства первозданной природы вилась одинокая белёсая ниточка, затем не стало и её; ещё полчаса полёта, может, чуть более – и вот, уже виднеется знакомая заводь. Высокие травянистые дюны нависают над широким берегом, достаточно пологим и протяжённым, чтобы там мог разлечься дракон – и не один…

   Тем более, что один – точнее, одна! – там уже лежала.

   Песок заскрипел от внезапного удара, когда задние лапы алой драконицы взрезали его до того неприкосновенную гладь. Сванвейг забила крыльями, старательно гася скорость с инерцией, не желая принимать удар на передние лапы из опасения повредить свою ношу, поднимая небольшую песчаную бурю – однако, в какой-то момент затишья, всё же плавно опустилась на все четыре конечности, позволяя бочонку мягко выскользнуть из лап, и, под страховкой канатов, аккуратно опуститься на землю. Теперь можно было позволить себе сложить уставшие от долгого перелёта крылья и плюхнуться на прогретый, ласковый песок.
- Ну, вот и я. Не успела соскучиться, Джет?

[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

- Где ты тут видишь королевского посла? – притворно удивилась алая, с деланным подозрением оглядываясь по сторонам, - Неужели и в этот укромный уголок просочились эти вездесущие люди!?  Пока что я вижу тут лишь двух дракониц и укромный уголок близ моря.
   Ветерок приятно обдувал чешуйки, не давая перегреться на солнце, но Сванвейг прекрасно понимала, насколько ложно это ощущение прохлады. Не пройдёт и часа, как их разморит: всё, на что останется силы и желание – так это предаваться сладкой неге, греясь на солнышке да потягивая вино, попеременно то в истинном, то в людском обликах (приходилось признать, у хрупкой человеческой фигурки имелись и свои преимущества), пока ощущение перегрева не погонит их в лазурные, едва тронутые слабым волнением воды Берсельского залива… Нет, фактически, уже Лебенского моря: уже достаточно далеко они от устья великой реки, и воды тут безупречно чисты, безо всякой речной мути. Быть может, только чуточку распреснены… Впрочем, на вкус это отличит лишь настоящий моряк.
   Однако, если для них метод борьбы с жарой имелся весьма прямой и эффективный, того же нельзя было сказать о вине. По сему, Сванвейг, чуть понежившись на тёплом песочке, с недовольным урчанием поднялась на лапы и двинулась к кромке вод, задержавшись едва ли не у самого прибоя.

   - Гордость нашей семьи. Наше вино нашло своё место при королевском дворе на добрый десяток лет раньше, чем я, - с лёгкой гордостью отметила драконица, ритмичными движениями лап разрывая песок, расширяя и углубляя яму, что стремительно наполнялась морской водой. Хороший винный бочонок способен устоять перед неистовством стихии даже при кораблекрушении, и, видят небеса, у вин из фамильного резерва бочонки будут определённо хороши: беспокоиться за сохранность содержимого не приходилось. Едва миниатюрная заводь достаточно расширилась, алошкурая осторожно подкатила свою недавнюю ношу к краю, и с веером брызг спровадила её внутрь – не забыв парой резких движений раскопать два узких канала, что должны были со временем сменять нагревшуюся воду прохладной из моря.
   - А ты, смотрю, тоже не с пустыми лапами? – поинтересовалась Сванвейг, с интересом приглядываясь к своей подруге, раздумывая, что же та могла ей предложить. Навряд ли что-то из людской пищи: позаимствовать что-либо в объёме, достаточном для двух чешуйчатых тушек, без такой «крыши», как у дочери рода Скалладар, было бы… Губительно для конспирации, скажем так. И такие поступки зачастую имеют далеко идущие неприятные последствия. Что же тогда? Дичь? Или отбившаяся от стада корова?

   - Не откажусь уж точно. Что там у тебя? Томлёная паучатина с ревенем?

   На самом деле, в той судьбоносной встрече близ гор, если уж кому-то и довелось вкусить сырой паучатины – так это ей, Сванвейг. Впрочем, этот факт ничуть не обесценивал ни шутки, ни памяти о минувшей стычке. Единственное, что хотелось – так это верить, что такие подколы не отобьют у подруги аппетита.
   Море манило, однако перспектива перекуса манила куда сильнее. Алая чуть фыркнула, ударом когтя с треском пробивая пару досок в крышке бочонка, поднимая в воздух тонкие рубиново-алые брызги: к хорошей еде – хороший напиток. Путь пока подышит. А вот теперь можно и посмотреть, что там учудила златорогая.
[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]- Ого, - алая склонила голову, уважительно разглядывая творение своей подруги, - А ты скрываешь много талантов, Джет. Никогда бы не подумала, что увижу такие кулинарные изыски в таких обстоятельствах.
   А обстоятельства, стоило признать, и впрямь превращали обыденное и непримечательное запечённое в костровой яме мясо в подлинный деликатес. У народа огнедышащих ящеров есть немало историй и преданий о былых временах: о далёкой, скрывшейся под волнами прародине; о временах, когда им был доступен лишь один облик; о дарах, которые Рейлан даровал своим первым отпрыскам в этом мире, но которые со временем и с поколениями ослабли, утратили прежнюю мощь. Говоря о тех овеянных мифами эпохах, можно однозначно сказать, что готовка в облике ящера была для тех времён обыденным делом, однако теперь, в пору двойного обличья… Скажем так, для многих это казалось совершенно излишним и чересчур затратным, как по времени, так и по силам. В конце концов, если хочется приготовить что-то изысканное самому, то маленькая, гибкая конечность человека куда проще с этим управится, особенно учитывая все те инструменты, сделанные смертными для смертных. Как ни крути, нож разрежет ровнее и аккуратнее, чем коготь, да и мешок пряностей для драконьей порции пищи получить не так уж и просто – чего нельзя сказать о скромной пригоршне для порции человеческой.
   А ещё, в конце тернистого и увлекательного процесса готовки, ждало одно финальное преимущество. Не требовалось такой уж большой порции, чтобы и насладиться, и наестся вдоволь. А потому, чревоугодию в облике ящера предаваться не так уж и просто. Поджарить косулю на углях – наверное, максимум для среднестатистического дракона.

   Это оставляло один весьма скользкий вопрос. И если Джетрииль явно стеснялась о чём-то спрашивать у алой – то тут, то там в беседе словно возникали неловкие паузы, что стремились оказаться заполнены иными вопросами; не теми, что предполагались изначально – то Сванвейг особых угрызений совести не испытывала. Пусть ей и хотелось отдохнуть от работы, против привычки так легко не попрёшь: всё-таки, большую часть времени, работа посла подразумевает под собой и неприятные вопросы, и неприятные ответы. Вот только доносить их надлежало таким образом, чтобы твой собеседник ощущал себя не оскорблённым, но наоборот, польщённым…
- Не удивлюсь, если б ты смогла и виноделием в истинной форме заниматься. Откуда ты, Джет? Даже в Драак-Тале, насколько я слышала, в делах бытовых предпочитают людской облик.
   Хорошо пропёкшееся мясо с лёгкостью отрывалось от костей, дразня язык ароматными соками, и алошкурой большого труда стоило сдерживать себя и есть осмотрительно, не глотая куски, подобно дикому зверю. Что правда, то правда: долгий перелёт оставил её голодной, но… О банальных нормах приличия забывать тоже не стоило. И тем не менее, одна оленья нога ухнула в распалённую топку, будто и не встретив дна; ничуть не дольше прожила и вторая. С кабаном вышло помедленнее: отчасти из-за более жилистого мяса, не до конца поддавшегося даже томлению; отчасти из-за костей. Где-то в процессе его пожирания, драконицу чуть кольнула совесть: не объест ли она свою подругу? В конце концов, они тут надолго. Но успокоение пришло быстро: на крайний случай – отправится на охоту, да поймает ещё сама.
   Не забыла она и про аперитив. Увы, нет бокалов размера, подходящего для дракона, даже для столь скромных размеров, как Джетрииль; лучшее, на что можно было рассчитывать – это взять пару деревянных вёдер, да использовать их в качестве стаканов. Однако такая перспектива осквернения благородного напитка коробила чешуйчатую, оставляя лишь одну альтернативу.
   - Надеюсь, не побрезгуешь после меня? – весело фыркнула Сванвейг, наклоняя бочонок, аккуратно отпивая через край густого и терпкого виноградного нектара. Практически начисто лишённый как сладости, так и кислоты, с привкусом чернослива и горечи морской соли, молодой вкус вина уже смягчился выдержкой, утратив прежнюю резкость, раскрывая уже более глубокие ягодные ноты. Алая довольно вздохнула и растянулась на тёплом песке, наслаждаясь моментом, довольно щурясь в лазурную даль и похрустывая очередной косточкой. Где-то там, среди барашков, бежал парус. Слишком далеко, чтобы различить корабль – и слишком далеко для корабля, чтобы различить их.

   Какое удачное, на самом деле, место…

Отредактировано Сванвейг (14-10-2023 01:41:24)

[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]Сытое благодушие переполняло и без того довольную драконицу. Она наблюдала за своей подругой с каким-то умилением, изредка отрывая кусочек-другой мяса, уже исключительно из жадности, с самым живым интересом следя за её умозаключениями. Забавно, конечно, что идея с виноделием была озвучена безо всякой задней мысли, как первое, пришедшее в голову занятие, требующее больше точности и координации движений, чем грубой силы либо выносливости; другое подобное ремесло – пряжа – было отброшено почти мгновенно, как попросту невозможное, если говорить о чём-то, тоньше канатов. Энтузиазм Джетрииль в равной степени забавлял и восхищал, и оттого Сванвейг даже было чуточку совестно обрывать столь смелую идею едва ли не на самом её взлёте.
   - Без человеческих рук, боюсь, всё равно не выйдет, - с сожалением отметила она, пока темношкурая решила промочить горло гордостью виноделен отца. – Грозди ещё нужно вырастить, а для того за виноградником нужно ухаживать. Он же лиана, буйная и бестолковая; без направляющей его твёрдой руки расползётся, пустит сок в побеги, да затенит ягоды. Допустим, когтём ты ещё как-то обрезать лишнее сможешь – хотя, по правде говоря, слабо в эту верю. А вот подвязать лозу к трельяжу точно не получится.

   С удовлетворённым урчанием драконица растянулась на пляже, расправив крылья в стороны и впитывая каждой клеточкой своего тела жар раскалённого песка вместе с теплом летнего солнца. Сомлеют они тут, как пить дать: с полным брюхом, бочонком вина, да по жаре. Но кого или чего им бояться? Людей в этих краях не бывает, равно как и хищников, способных представлять угрозу для огнедышащих ящеров. Можно будет и подремать, коль скоро такое желание возникнет – хотя, говоря по правде, у алой оно возникнет навряд ли. Хотелось насладиться каждым мигом их встречи, не прерываясь на валяние бессознательной тушкой и блуждание по миру грёз. Сванвейг блаженствовала – и внимательно слушала.
  Каждое слово рассказа златорогой всё больше и больше подтверждало догадку посла. Она слыхала о таких представителях драконьего рода: удалившихся в неведомые дебри, отказавшихся от своей второй натуры, вопреки всем сложностям придерживающихся истинного облика и старых обычаях. Доводилось ей слыхать и о печальных образчиках такого рода. Представителей огнедышащего народа не так-то уж и много, и подобные дикари чаще всего были вынуждены жить в одиночестве, за долгие столетия жизни без встречи другого разумного попросту дичая, и создавая дурную славу всему их роду. Впрочем, матери Джетрииль явно повезло больше, чем несчастным из этих историй. Так что поведанная история ничуть не удивила Сванвейг: лишь подтвердила более ранние догадки, тянувшиеся ещё с их памятной встречи.
   Она весело фыркнула, подняв в воздух пару песчинок да прочертив на золотистой глади две неглубокие бороздки.
  - Навестить семью для меня чаще всего не проблема – пусть и проездом. Впрочем, сегодня с утра пошёл третий мой день пребывания в поместье; можно и выбраться, не находишь?

   Алая потянулась, вальяжно, не спеша перекатываясь набок, нежась в тепле, стараясь впитать его в себя всеми клеточками тела, прогреться со всех сторон. Море соблазнительно шелестело едва слышным прибоем – скорее, рябью, чем волной. Даже океан, казалось, ленился в этот чудный день, пребывая в сладкой неге отдыха.
   - Помилуй, ещё немного – и я раздуюсь как бычий пузырь на ярмарке! – с весёлым утробным урканьем отозвалась Сванвейг, весело поглядывая на свою подругу, - А так, семья Скалладар не всегда славилась своим вином. Мой отец, Давон Скалладар, в Северную войну сражался под стягом Остебена. За славную службу ему был пожалован земельный надел, где спустя много лет разрослись одни из лучших виноградников этого солнечного края.
   Она задумчиво провела лапой по песку, просеивая крупинки меж острых когтей, созерцая их переливы в лучах солнца. На иных берегах так можно было бы найти янтарь, с некоторой долей везения. Здесь же…
Здесь же, кстати говоря, можно будет так в прибое поискать сердцевидок. Но это позже.
   - Знаешь, в детстве я мечтала пойти по стопам отца. Стать воительницей, безземельным рыцарем, чтобы в час войны стяжать себе славу, в огне, крови и чести. А потом я встретила человека, который мог лишь словами убедить своего оппонента уступить ему практически всё – и оставить его ещё довольным сделкой. Я прониклась силой слова, захотела ей овладеть – и вот где я теперь. Во многом благодаря ему.

   Песок – прах древних гор и вулканов, низведённый до мерцающей подвижной крупки монолит. Все растворятся в вечности, все станут песком, прахом и золой – но кто-то оставит после себя чарующие переливы, а кто-то лишь пыль да муть. И уж тогда будет не так уж важно, стёрли тебя волны времени за столетия или за тысячелетия. Человеческий век недолог; если сравнивать с камнем, то человек подобен известняку в этом плане. Однако порой и стёршийся известняк оставляет после себя красоту, надолго откладывающуюся в памяти.

   - Он уже покоится в родовом склепе, а я всё ещё обуздываю мощь слова. И пока что этот путь мне по нраву.
   
Сванвейг приподнялась, подползая поближе к бочонку, отхлёбывая терпкого, душистого нектара, окутываемая призраками прошлого. Быть может, то была и не любовь, но я сохраню память о тебе и о нашей дружбе до конца.

Отредактировано Сванвейг (26-10-2023 07:50:30)

Дамы в беде… Алая отозвалась гулким, рокочущим смехом, чуть помотав головой из стороны в сторону. Да уж, рыцаря из неё не вышло; что уж там, даже в истинном облике она являлась грозным воином лишь со стороны мелкого, хрупкого короткоживущего смертного, которого задень взмахом хвоста – и вот он, уже отплёвывается кровью, в отчаянии ощупывая сломанные, пробившие грудную клетку рёбра. Любой сородич, что посвятил себя бранному делу, лишь посмеялся бы над Сванвейг, возомни она себя великим воином; чего стоила одна та стычка с арахнидами. Огненное дыхание, мощные крылья, острые когти и тяжёлый хвост: даже пользуясь всем этим внушительным арсеналом, она умудрилась подставиться и схлопотать помимо царапин ещё и весьма неприятную глубокую рану на груди. Можно было, конечно, найти оправдание: мол, она беспокоилась за своих двуногих спутников, опасалась их задеть или оставить без прикрытия… Однако, достаточно было вспомнить, что они неплохо удерживали свои позиции. А вот драконица подставилась.

  - Знаешь, Гелдин – мой первый муж – у него не просто был хорошо подвешен язык. Он был настоящим талантом в дипломатии. Думаю, он смог бы убедить грабителя отдать ему кинжал… Если не уговорить солнце встать на западе.

   Может, и преувеличение – но не слишком большое. Ей, привычной видеть лишь самый прямой и очевидный путь, плетение словесных кружев вокруг то одного, то другого заинтересованного индивидуума, казалось абсолютно излишним и бесполезным трудом. Но стоило лишь один раз увидеть, как мелкая, ничего не стоящая услуга для Гелдина превращается в ярмо долга для его делового партнёра – а тот знай себе радуется выгодной сделке – чтобы раз и навсегда поменять своё мнение об искусстве дипломатии. «Скользкий, словно языком в зад лезет» - с неприязнью говорили недруги юного барона, тщетно скрывая бессильную злобу за пустыми обвинениями. Её супруг никогда никому не льстил сверх меры, не ограничиваясь этим, в сущности, примитивным орудием. Подарки, шантаж, манипуляция – всё, всё шло в дело, когда того требовал момент. Скользкий, да – но скользкий словно беззвучно пробирающийся меж влажных прелых листьев аспид.

«Насилие – последний козырь дилетантов. Не будь дилетанткой, Свана»

   - Серьёзно? – прыснула алая, едва успев отвернутся от вместилища терпкого алого нектара, - А почему лишь подручным? Неужели тебя бы устроила роль прислуги – а то и разменной монеты? Ну и ну, Джет; я думала, у тебя побольше самоуважения.

   Драконица чуть склонила голову, бросив игривый взгляд на подругу, словно призывая ту не воспринимать слова упрёка слишком близко к сердцу. Однако за фасадом неловкой, чуть колючей шутки вполне успешно скрывалась настороженность и некоторое беспокойство. Да, для Сванвейг не было секретом, что многие её сородичи поглядывают на людей и нелюдей в равной степени как на неких низших существ, как на пыль, которую развеют ветра времени – или, скорее, как на вездесущих, шумных насекомых. Порой они полезны, порой бестолковы и безразличны, а порой вредоносны или раздражают. Тогда их можно и прихлопнуть невзначай, оставив обугленное пятнышко или кровавую лепёшку…
   Да, сама она тоже не была лишена некоторой отстранённости, некоторого отчуждения. Во многом её стараниями первый брак остался некоторым продолжением товарищеских отношений, пусть даже с некоторой интимной ноткой; потому у них не было детей. И не видела она будущего для дракона, что решил связать свою жизнь с короткоживущим, да и вся эта дипломатия – большая, серьёзная, ответственная… Но всё же игра. И тем не менее…

   Тем не менее, ей бы и в голову не пришло оставить на произвол судьбы застанных врасплох на дороге кучкой арахнидов людей. Коротка ли жизнь, долга ли – это разумные, со своими стремлениями, мечтами да чаяниями, а оттого безучастно созерцать чужую преждевременную кончину всегда неприятно. А когда можешь помочь – так ещё и мерзко.

  - Смотрю, у нас обеих есть в жизни судьбоносный человечек. Ну… Эльфик, в твоём случае, - фыркнула Сванвейг, изучающе глядя на тёмную, - А охотников таких пополам перекусывать мало.
   Наконец, настал тот момент, которого так чаяла Сванвейг. Жаркое летнее солнце – наверняка не без помощи терпкого алого вина, от которого приятно шумело в голове – прогрело каждую чешуйку плотной алой шкуры, навевая дремоту, сковывая мышцы ленью. Хотелось прилечь, задремать, мурлыча про себя что-то незатейливое, но приятное – но алая не стала поддаваться на эти чары, встряхнув вместо того головой и с разбега, поднимая фонтанчики песка и снопы изумрудных брызг, с шумом вбежала в тёплые, но кажущиеся сейчас такими холодными воды моря. До того едва подёрнутая барашками лёгкого волнения кристально прозрачнаяч гладь вмиг перемешалась, заклубилась, встревоженно похлопывая внезапную гостью по покатым бокам.
Переход от жаркой неги к бодрящей прохладе оказался настолько резким и внезапным, что алая от неожиданности аж взрыкнула, пыхнув парочкой острых язычков пламени – но, вместо того, чтобы отступить, опустилась, ложась на неглубокое песчаное дно, а затем и вовсе легла набок, умиротворённо фыркнув.

   - Уф-ф… Как же я скучала по этому, - умиротворённо изрекла Сванвейг, неторопливым взмахом крыла отправляя к берегу широкую, шумную волну, - Давай сюда, Джет. Тут хорошее место. Кстати, говоря об охотниках на нам подобных… Как ты думаешь, попроси тебя твоя подруга спасти её муженька от мстительного и куда более опытного дракона – на чью сторону бы ты встала? Или оставила бы их своей судьбе?

[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

- Глупость какая, - фыркнула алая, не без любопытства косясь на свою подругу из лазурных вод. Кажется, Джетрииль тоже наскучило греться на солнышке – однако, в отличие от алой, та не направилась к морю, но расправила крылья, разминаясь. Сделает небольшой кружок над берегом, или…? – Всегда есть ради чего жить. А если уж так хочется сдохнуть – взлети повыше, да сложи крылья, какие проблемы-то?

    Взмах угольно-чёрных крыльев метнул облако песка в её сторону, заставив Сванвейг недовольно уркнуть и на миг скрыть голову под водной гладью.  Морские глубины встретили её ставшей уже привычной прохладой и низким, всепроникающим гулом, перемежающегося лёгким шелестом песка в прибое. Сверху раздалось резкое, громкое шипение, словно кто-то бросил кусок мяса на полную раскалённого масла сковороду – это долетел брошенный Джет песок. Можно было подниматься – но драконица на миг задержалась, приоткрыв глаза и созерцая пронизанную солнцем лазурную толщу, раздумывая касательно всего, что им уже довелось обсудить. Общий враг в лице пауков сплотил их весьма стремительно, дал общую цель и ощущение товарищества – но сейчас, с каждым оброненным словом, с каждым выскользнувшим признанием, раскрывались не только их сходства, но и различия. Насколько же разные принципы ими руководят… Что-то из сказанного тёмной, Сванвейг бы не приняла никогда. Для себя. Но, по счастью, она уже давно научилась принимать окружающих такими, какие они есть. И дело даже не в дипломатии, нет: всё-таки, не будь каждый чуточку разным – мир стал бы невыразимо скучен. А какие-то разногласия лишь придают перчинки взаимоотношениям… Если, конечно, они недостаточно серьёзны, чтобы стать проблемой. Эти – пока не стали.
   Запас воздуха неминуемо подходил к концу, и драконица подняла морду над водой – в аккурат когда по ушам ударил тяжёлый, плотный хлопок удара. Вид поднятой подругой волны вызвал желание скрыться в объятьях стихии вновь, но молниеносное осознание пришло со всей болезненностью, заставляя вскинуться, подняться во всю высь, опираясь на дно…

   - Балда! Вино смоешь! – отчаянно взрыкнула алая, подставляя широкому буруну бок. Со смачным шлепком волна ударила о чешую, взметаясь мириадами брызг и пенистых клочьев, откатываясь назад – и, в то же время, обрушивая Сванвейг обратно под воду; на этот раз – уже на спину.  Драконица тотчас заметалась, поднимая рябь над водой, мутя лазурную толщу; пускай в людской форме она и умела весьма сносно плавать, в истинном облике отношения с противоположной стихией были… Специфические. У массивного, грозного облика имелись и свои недостатки…

   Недовольно фыркнув, она вновь поднялась над водой, ревниво оглядываясь в сторону бочонка. По счастью, вокруг несчастного сосуда лишь слегка размыло песок – а значит, веселье могло продолжаться и дальше. Уже несколько более умиротворённо – но всё же, с долей зависти – Сванвейг покосилась на беззаботно скользящую средь вод Джетрииль, и уже спокойно улеглась на дно там, где это позволяла глубина.
   - Пауки – неразумные твари, и не от крови Рейлана, - дождавшись появления над водой увенчанной золотом рогов головы, сухо отозвалась посол, явно не оценив юмора тёмной, - С собратом я бы тоже сразилась за жизнь своих; что верно, то верно. Но узнать его мотивы всё одно бы постаралась. А там… Возможны варианты, знаешь ли. Узнала бы, что кто-то из моих, к примеру, продал драконье яйцо и теперь бежит от мести – сама бы сожгла на месте.

   Всё же, медленно, но верно, вопросы сворачивали в категорию неудобных, отравляя ложкой дёгтя беззаботную негу отдыха. И свернуть с этой порочной дороги прочь не представлялось, увы, ни малейшей возможности. Но… Ладно, надо признать: чем больше острых тем будет затронуто сейчас – тем менее причин для случайных ссор у них будет потом.

    - Сеть опутала крыла, пал дракон в капкан врага
                     Среди моря буйных волн сразиться суждено!
                            Но Рейлана мощи дар непосильной ношей стал
                                 И утащил его на дно…

    Слова песни Сванвейг пропела с подобающей скорбью, наблюдая за лёгкостью и беззаботностью движений подруги. Вот они – преимущества малого размера и гибкости. Может, она и более грозный противник в битве хотя бы за счёт внушительного размера, крепких мышц и крепкой брони – но увы, в этой ситуации её толстая чешуя мало чем уступала золотой кольчуге легендарного людского воеводы. Но напускная печаль долго не продлилась: едва заслышав вопрос Джетрииль, алая резко и недвусмысленно мотнула головой в отрицающем жесте.

    - Нет! Точно нет. Смотреть на то, как старится и дряхлеет твой отпрыск, когда ты ещё цветёшь молодостью? Это… Отвратительно. И ненормально. Дети должны сменять своих родителей – так заложено природой, такова часть великого цикла. А это… Какое-то надругательство. В первую очередь, над душой. Своей и ребёнка.

    Песок мягко проваливался под лапами, приятно облекая каждую чешуйку, каждый коготь, когда алая ненадолго поднялась над водой – с тем, чтобы отпить из бочонка самую малость терпкого, душистого нектара. Уже через пару мгновений она вновь оказалась на глубине: скрытым под бирюзовыми водами алым рифом на пути бойкого тёмного кораблика.

    - От эльфа можно было бы. Но не дано, - резюмировала она, поглядывая на подругу, - Да и к тому же, никто не умеет любить так, как другой дракон.
     Глаза её полыхнули задорным, хищным огоньком – от одного лишь воспоминания. Нет, кто бы что ни говорил – страсти без огня не бывает. И, так уж вышло, воплощение огня в этом мире – это дети Рейлана.
[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

Отредактировано Сванвейг (12-12-2023 11:49:48)

«Доверюсь опыту»… Алая лишь негромко фыркнула, проводим взглядом вновь скрывшуюся под водой златую корону, и медленно, с чувством и наслаждением потянулась, ощущая как солёная морская вода омывает каждую чешуйку, выпивая из мышц как лишний жар, так и накопившуюся усталость. На миг возникла шальная мысль – и, не найдя ни единого ответа на вопрос «Отчего нет?», Сванвейг с усилием взмахнула крылом, преодолевая немалое сопротивление водной толщи. В хрустальных брызгах над поверхностью показался локтевой излом, за ним и перепонка – чтобы считанное мгновение спустя с оглушительным хлопком опуститься почти плашмя, уходя затем под воду почти неохотно вскользь.
   Плечо чуть заныло от такого возмутительного насилия над непривычным и неприспособленным для такого дела органом, но драконица лишь с ухмылкой на вытянутой морде неспешно сложила крыло, заодно устраиваясь поудобнее на песчаном дне. Удар звучал весьма звонко на поверхности – оставалось лишь надеяться, что тёмную не контузило слишком сильно. По крайней мере, это было достойным ответом всем тем подколкам, что сыпались на неё последние минуты беседы…

   Ни о каком доверии опыту в данном вопросе и речи идти не могло. Быть может, Джетрииль того и не осознавала, но из её уст только что выскользнуло робкое, неловкое оправдание. Словно среди придворных дамских сплетен, при обсуждении кавалеров одинокая девица признается о своей невинности – но при том отчаянно стараясь сохранить лицо и гордый вид. Кто не знал страсти дракона, не знал страсти вообще – однако, Сванвейг хватало благодушия (и не хватало алкоголя в организме), дабы настаивать на продолжении этой темы. В конце концов, что она, прямо сейчас пойдёт искать для своей подруги любовника-дракона? Быть может, ещё сразу с Асгримом познакомит? Ну нет и нет!
   
   Хотя… Что насчёт её собственного семейного древа? Вдруг дикарка позарится на кого из её старших братьев, м?

   Эту полушутливую мысль драконица оставила тоже при себе – быть может, на потом, а может, чтобы позже забыть её навечно. Вместо этого, дождавшись появления над вновь ставшими почти неподвижными водами своей слегка оглушённой подруги, посол продолжила их беседу с последней темы, как ни в чём не бывало.

  - Значит, его будет ждать весьма трагическая любовь, длительностью от десяти до двадцати лет, - невозмутимо отвечала Сванвейг, медленно покачивая под водой крылами и посылая по вельветовой глади небольшие, беспокойные волны, - Нет, конечно, я постараюсь его воспитать так, чтобы ему такое и в голову не пришло – Ри ещё даже шестнадцати нет, чтобы о таком всерьёз беспокоиться. Но, если я полностью провалюсь как мать – а я такого не исключаю – то буду наблюдать за происходящим с философским смирением, надеясь, что урок будет извлечён хотя бы из ошибок. В конце концов, к тому моменту он уже будет достаточно большим, чтобы отвечать за собственные поступки.

   Укрывшись под водой почти полностью, оставляя над поверхностью лишь голову, драконица плавно пошла по дну в сторону берега и заветного бочонка. Солёная вода небольшим, но звонким водопадом стекала по чешуе, когда алая резко приподнялась, достигнув уж совсем неглубокой прибрежной отмели и аккуратно припала к винному нектару. В омовении чувствовалась некая неполноценность: лишённая возможности полноценно плавать в своей истинной форме, Сванвейг обычно чередовала облики, спускаясь в объятья вод – однако сейчас, вместе со своей сестрой по роду, ей хотелось оставаться до конца в образе, дарованным самим Рейланом. Тем более, сочетание тёплого, пригревающего солнца, в меру прохладной воды и терпкого красного вина, вкупе с приятной компанией, сглаживало всякие мелкие изьяны. Довольно уркнув, Сванвейг растянулась на горячем песке, из-под полуопущенных век наблюдая за Джетрииль.

   - Потом, как закончим тут, можем полететь к моим. Я думаю, семья будет рада гостям.
[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

Детёныша…! Фыркнув, драконица томно потянулась – будто огромная кошка, да вот только закованная в алый чешуйчатый доспех – и таким же плавным движением снова опустилась на песок, умостив голову на вытянутые перед собой лапы. Свежесть прохлады нежных прикосновений морской стихии потихоньку улетучивалась из тела и памяти под неумолимым жаром полуденного солнца, вызывая невольные мысли о каравае хлеба в пекарской печи, подпекаемого как сверху, так и снизу мерным теплом. Конечно, в какой-то момент песок под ней остынет, станет холодным и неудобным – но это будет позже, а пока можно и понежиться.
   На самом деле, слово не лучше и не хуже других; в какой-то степени, оно даже было… Более верным, пожалуй. Однако, столько лет прожив среди людей, Сванвейг всё же привыкла к куда более нежным эвфемизмам. Ребёнок, дитя; отпрыск, на худой конец. Но «детёнышем» назвать Риагана у неё почему-то решительно не поворачивался язык. И не нужно было долго копать в своей душе, чтобы понять, почему.
   
   Потому что пока что он и впрямь человек. По облику, по воспитанию, по поведению Риаган оставался практически неотличим от любого своего сверстника из благородной семьи – может, за парой исключений, но всё же. Пока он не раскроет в себе свою истинную суть, не обернётся впервые, и – что, пожалуй, более важно, - не примет себя таковым, о драконьей натуре говорить не приходится. Фойрр, она даже не может ему сказать о долголетии, о дарах и опасностях, что таит текущая в его жилах кровь – он же мелкий балбес, он же непременно «по большому секрету» кому-то да разболтает, особенно в Вильсбурге! В родном поместье с этим было проще… На самую малость. Она могла бы положиться отчасти в вопросах воспитания на Асгрима… В теории. На практике же алая не сомневалась: единственное, чему сможет научить её отпрыска отец – это заглядывать девицам под юбки да покорять наивных молодых дурочек цветастыми речами. Спору нет, полезное умение – однако, не для столь юного возраста.

   - Да как знаешь. Я думала, перспектива встречи с сородичами тебе будет небезынтересна: с нашей скрытностью такие знакомства становятся особо ценными – но, если ты настолько не веришь в свою способность вовремя прикусить язык…
Сванвейг шумно зевнула в завершение фразы и чуть помотала головой, отгоняя сонливость. Полный желудок, пригревающее солнышко и негромкий хмельной шум в ушах – наконец-то вино давало о себе знать – неумолимо клонили в дрёму. Было безумно жалко тратить драгоценные минуты встречи на бессознательное пребывание в мире грёз – но, на самом деле, какая разница? Захотят – могут кутить хоть всю ночь, захотят – соберутся в иной день, в ином месте, чтобы наверстать упущенное. Так или иначе, конечной точкой её маршрута всегда будет родное поместье – по крайней мере, пока долг перед короной не напомнит о себе вновь.

   - А что до гостинцев, то проще было бы их оставить в Вильсбурге: Ри обычно остаётся с отцом, когда я в отъезде. Но адрес тебе не оставлю. Опасно для твоей шеи.
   Драконица весело стрельнула глазами в сторону миниатюрного силуэта подруги и полуприкрыла глаза, оставляя лишь узкие щёлочки. Отблески солнца золотистыми зайчиками сверкали по лазурной поверхности моря – «рыба играет», как шутливо любили говорить приморские обитатели – однако отсюда, с берега, эта игра оставалась лишь тенью того переливающегося расплавленным металлом великолепия, что видно с высоты драконьего полёта. Какая-то часть души алой сейчас хотела подняться наверх, к этим высям, окинуть бескрайние дали взглядом, полным счастья и восторга… Но сейчас она с куда большей охотой была готова послушать ту часть, что жаждала лежать на песке и слушать тихий шелест прибоя. Тем более, что его шорох так приятно сплетался с шумом в голове.

   - И ни ветерка, ни тучки, - горестно вздохнул Штефан, вылавливая из походной сумки грустного вида морковку и протягивая ту в качестве какого-никакого утешения своему скакуну. Страдающий от жары ничуть не меньше своего хозяина конь взглянул на человека полными скорби глазами, но от гостинца отказываться не стал, мерно схрумкав злополучный овощ. Впереди, сколько хватало глаз, тянулась сплошная степь: густая, опалённая жарким Берсельским солнцем трава скрывала где-то в своих глубинах сотни цикад, наполняющих воздух размеренным стрёкотом. Позади и чуть в сторону остался небольшой лесок, а ещё дальше, в доброй десятке лиг – последняя деревня. Пока что увиденное им на полуострове оправдывало заверения крестьян: двигаться вглубь смысла не было решительно никакого. Ни ручейка, ни озерца; бедные, совершенно непригодные для земледелия почвы. Заманчивое на вид, но абсолютно непригодное для жизни место.
   А ведь всё казалось так легко, так просто! Такие просторы, особенно близ портового города, так и манили, вызывая искреннее недоумение фактом своей необитаемости.  И он бы отвернул, искал бы в ином месте – если бы не одно «но». Утром, когда уже заря догорела и небо вернуло себе свою первозданную синеву, там, где-то вдали, будто бы курилась тонкая, едва заметная струйка дыма. Там, где ничего и никого быть не должно, кроме золота песка и выцветшей от солнца зелени степей.
   Вулканов близ Берселя, как известно, не водилось. Цикады же разводить огонь вроде как ещё не научились. А значит, где-то там, в неведомой дали, кто-то нашёл свой приют. И этот вопрос требовал дальнейшего изучения.
[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

- Какой из? – фыркнула алошкурая, не отводя взгляда от лазурных далей, где гладь морская и гладь небесная едва ли не сливлись друг с другом, разделённые тонкой, едва уловимой полосой. Помнится, однажды долг занёс её к нагорьям близ Альвийских вод – там, где достаточно близко для крылатого, но недостижимо далеко для прикованных к земле, где-то среди хребтов и нагорий раскинулся город её сородичей, полулегендарный Драак-Тал. Как сейчас Сванвейг помнила вид широкого пролива, смягчённого утренней туманной дымкой: тогда царил абсолютный штиль, и небеса цветом и впрямь слились с солёной морской водой. Помнится, тогда она, не удержавшись, на некоторое время сбежала от своих спутников – уж не вспомнить, каких ухищрений ей это стоило – и взмыла в небеса чуть поодаль, каждой частичкой души впитывая прохладу вод и аромат соли. Отлетев от берега, устреми взгляд вдаль и совершив пару пируэтов в воздухе, она ощутила себя на миг совершенно потерянной: неясно где верх, где низ; словно она повисла в некоей бирюзовой пустоте. Нет направлений, нет сторон, и нет самого мира, словно она стоит в начале самого времени и пространства.

   Сванвейгоцентрическая картина мира.

   - Нет, не угадала, - продолжила она, не дожидаясь ответа подруги: благо, было очевидно, что из двух жизненных спутников драконицы сюда мог нормально добраться лишь такой же крылатый, как она сама, - Я родилась человеком, и когда впервые открыла для себя небо…
   В памяти на миг ожило воспоминание о том светлом, казалось бы, навеки забытому по давности лет, но всё же неизгладимом из души дне: когда она ещё, только-только освоившись со своим подвижным, грациозным, но столь непривычным телом ящера, попыталась взмыть в воздух, следуя наставлениям матери. Казалось, вот-вот, и крылья поддержат её в воздухе, поднимут к редким, высоким облакам – но под пристальным взглядом бирюзового цвета драконицы с тёмным узором по чешуе и крыльям, юная Сванвейг то и дело срывалась. Падать было небольно, но мучительно обидно – и вот, наконец, когда мать отвлеклась на шум меж деревьев, новая стихия далась ей…

   - Скажем так, порой я забывала об осторожности, - весело фыркнула алая, косясь на Джетрииль. Ей-то, рождённой драконицей да в диких краях, подобные беды наверняка были чужды, - И, получив вполне обоснованные нагоняи, мне пришлось искать места поукромнее.

   На последнем слове пасть Сванвейг распахнулась в могучем, способном устрашить иных смертных зевке, обнажая и бритвенно острые зубы, и таящую губительное пламя глотку – а затем резко, с глухим костяным стуком захлопнулась. Сразу после маслянистый от дремоты взор драконицы на миг прояснился, стал как прежде остёр и проницателен – однако, она прекрасно понимала, что этому моменту бодрости суждено жить весьма и весьма недолго. А потому она глубокомысленно изрекла:
   - Спать. Вернее, дремать. Переваривать. М-м-фх…

   Совесть её была чиста: благо, Джетрииль сама не преминула последовать примеру посла, растянувшись на золотистом песке хищной тенью, явно готовая сомлеть под жарким, быть может, даже слишком жарким солнцем вместе с ней. Где-то в мыслях вяло шевельнулась тревога относительно вина: не просочится ли со временем солёная морская вода через дубовые доски, не сгубит ли чудесный напиток? Да и пробитая в нём дыра сверху отнюдь не являлась залогом долгого хранения. Однако беспокойства эти были столь же вяло отметены прочь: уж до вечера-то хороший, крепкий дуб должен продержаться. А что до пагубного влияния открытого воздуха – сухому вину возобновление брожения уж точно не грозило ввиду отсутствия сахаров; да и опять же, не столь долго ему оставалось жить. Сванвейг прикрыла глаза, казалось, совсем отдаваясь сладкой дрёме, -но вдруг, внезапно даже для самой себя, сквозь сон произнесла:
   - Помнится мне, тогда, после пауков, ты что-то такое сказала, что мне решительно захотелось тебя покатать мордой по кустам. Потом это ушло, конечно, но… Хм… Как ты смотришь насчёт спарринга? Позже, конечно же…

   Вот теперь тёмная драконица уж точно не захочет связываться с семейкой Скалладар. Эту мысль алая встретила без особой радости: кажется, пагубная привычка Джетрииль говорить, особо не задумываясь о последствиях своих речей, перекинулась и на неё. Уже второй раз: шуточную угрозу касательно собственного благосостояния при встрече с супругом Сванвейг та, по-видимому, восприняла всерьёз – настолько всерьёз, что даже не пожелала спросить свою подругу о природе и причинах этой опасности. Посол уже было настроилась поведать о долгой и неочевидной цепи событий, которая бы привела к смерти темношкурой от её, Сванвейг, когтей – но, увы. А выставлять себя посмешищем, объясняя даже не случившуюся шутку, было бы уж совсем глупо.

   Это всё вино. Вино и свобода, что пьянила ничуть не хуже: свобода проводить своё время где она хочет, как она хочет, с кем она хочет – и, что самое главное, свобода говорить, что она хочет. А то эти издержки работы…

   Над приморскими степями торжественно пели цикады, успокаивая и убаюкивая. Где-то вдали через это море трав к морю солёному, кряхтя и вздыхая брёл ничего не подозревающий человек. Покой, абсолютный покой… Сколько ему ещё суждено продлиться?
[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

- О Безликий, - алая беззлобно фыркнула, поднимая в воздух ещё одно облачко золотистого песка, да покачала головой, - Только не говори, что тебе не знакома концепция тренировочного боя.
   Поверить в это было решительно невозможно. Хорошо, будучи дикаркой, Джетрииль могла не знать о такой прекрасной людской традиции, как рыцарские турниры или потешные бои на ярмарках – не говоря уже о неразлучно слившихся с правовой системой Остебена дуэлях вельмож (а чаще – назначенных ими же воинов). Пускай так. Но даже лишённые разума звери сызмальства в играх и шуточных драках обретают и оттачивают свои первые отнюдь нешуточные боевые навыки. Милые, пушистые щенята волков, гоняя друг друга и грызясь за особо вкусный кусок мяса на кости, очень быстро учатся метить друг другу в горло – атака, которая в исполнении взрослого хищника обращается уже не милым укусом, но смертоносным выпадом. Нападают в своих играх щенки и на родителей – чтобы получить рано или поздно неизбежный отпор, но научиться уворачиваться от когтей и клыков превосходящего по мощи соперника.

   - Бездонные небеса! – вдруг поразилась драконица, лишь сейчас полностью понимая масштаб трагедии, - Твой отец что, ничему тебя не учил!?

   Одна эта мысль почти напрочь согнала дрёму. Вот и верь после этого россказням про дикарей: недоверчивых, опасных и грозных противников в бою. Спору нет, скрывшемуся от чужих глаз дракону бояться нечего – или, вернее сказать, почти нечего; дотошность смертных порой бывает поистине удручающей. Однако, как любил поговаривать Давон, тот, кто выбирает в качестве укрытия пещеру лишь с одним выходом, сам напрашивается на глупую и бесславную смерть. Всегда, всегда должна быть лазейка, должна быть альтернатива. И если из тебя никудышный боец – то хотя бы нужно иметь надёжный способ бегства.
   После встречи с пауками Сванвейг не слишком верилось, что её подруга относится к тем, кто всегда бежит с поля боя.

    - Выше! Выше руки держи!
   Девочка, которая мечтала стать воительницей, с громким сопением сжала кулачки до белизны костяшек пальцев. Губы её дрожали – от обиды, от злости, от осознания собственной слабости. Стоит лишь дать слабину, лишь на миг предаться мыслям о бессилии и бессмысленности, как на глаза тут же навернутся слёзы: вот, вот уже чувство приближающейся истерики…
   Пожилой, убелённый сединами, но отнюдь не утративший ни крепости, ни мудрости мужчина напротив неё, взглянул на свою дочь. В его выцветших, чуть уставших глазах, промелькнула искра понимания – и, вздохнув, он позволил себе чуть расслабить свою напряжённую позу.
   - Свана, не психуй. Ты быстро учишься, правда. Ты уже движешься куда проворнее, чем два года назад, и бьёшь куда крепче, чем можно ожидать от девицы твоего возраста. Наберись терпения.
   - Но почему!? – с яростью выпалила драконица, почти ненавидя в этот момент своего родителя,- Я не могу тебя достать! Не могу ничего тебе сделать! И не смогу…
   - Зато сможешь очень неприятно удивить настоящего противника, - спокойно прервал её поток эмоций отец, - Который не будет ждать такого от юной леди из рода виноделов. И у которого не будет за плечами века военного опыта. Тяжело в учении…
  - Легко в бою, - сквозь зубы процедила Сванвейг, мало-помалу обращая свой гнев на благо, изгоняя этой пламенной волной всю ту слезливую гадость, что лезла в душу.
   - Именно, Свана, - кивнул Давон, - Послезавтра мы с тобой потренируемся уже как дракон с драконом, на косе и над косой. А сейчас, попробуй меня достать ещё раз. Ну-ка…

  - Это надо исправить, - серьёзно, пусть и сонно заключила алая, уже уплывая в мир воспоминаний – а то и в мир грёз, - Я уверена, тебе понравится. Как переварим-х-м…

   Веки вновь скрыли глаза драконицы, да так и остались. Сытная еда и славное вино – уже достаточное сочетание, чтобы навеять на кого угодно хорошую послеобеденную дрёму, но море и тёплый песок делали перспективу сна натурально непреодолимой. Мир померк для Сванвейг, оставляя в небытие и пляж, и подругу, и весь этот бренный мир, унося её куда-то далеко-далеко, где две искры плясали в бескрайней лазурной вышине…

  - Чтоб меня…
Штефан принюхался снова, и лишь потрясённо покачал головой. В самом деле, пахло мясом – и пахло весьма аппетитно. Мало-помалу, загадка дымного столба начинала разрешаться, пускай и в мелочах. Самый же серьёзный вопрос – кого нелёгкая занесла в эти места и с какой целью – всё так же оставался без ответа. А между тем, от этого ответа могли самым прямым образом зависеть его, Штефана, благополучие и жизнь.
В конце концов, такие безлюдные, далёкие от дорог и деревень места, могли оказаться приютом для личностей куда менее доброжелательных, чем первопоселенцы, изгои или монахи-пустырники. По здравому размышлению, с этой косы открывался прекрасный вид на залив, а вместе с тем и на снующие туда-сюда корабли. Прекрасное место для наблюдательного поста какой-нибудь пиратской шайки, выискивающей себе лёгкую добычу.
   Однако, стоило с горечью признать: здравомыслие никогда не было его сильной стороной. Оставив своего навьюченного питомца среди трав, Штефан осторожно, стараясь лишний раз не шуметь, двинулся в сторону источника чарующего аромата, постоянно останавливаясь и прислушиваясь к окружению. Вокруг лишь пели свою радостную песнь цикады, да заливался в небесах соловей. Хороший знак: пиратская шайка наверняка бы уже дала о себе знать голосом, рано или поздно. А за редеющими стеблями уже угадывается искрящаяся, уходящая вдаль морская гладь…
[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]

Отредактировано Сванвейг (13-03-2024 08:09:51)

Штефану всё ещё слабо верилось в чей-то пир здесь, в десятке миль от сколько-нибудь пригодных для скота пастбищ или охотничьих угодий. Тысяча против одного, что это лишь бред, лишь иллюзия, обман, созданный его перегревшейся на солнце головой… Однако лёгкий бриз, которым встретило усталого путника уже близкое море, не развеял фантома – но и не принёс с собой никаких звуков, обычно сопровождающих подобные разгулы. Успокаивающе шелестела трава, чертя колеблющимися кончиками загадочного вида полукруги на песке, да мерно, покойно рокотал морской прибой, внушая чувство абсолютного покоя и безопасности. Кто бы ни пировал здесь, он уже покинул это место, или…

– А ну-ка, выбей, брат, ему последний зуб!
Мы все – покойники, он тоже будет труп!

   Он не смог удержаться от того, чтобы напеть себе под нос – или, скорее, промурлыкать, – припев старой, как мир, народной песенки о незадачливых разбойниках, павших жертвой обидчивости собственного товарища. Улыбка коснулась лица мужчины: уж не та ли самая свинья жарилась на огне, растекаясь ароматами едва ли не на всю косу? В таком случае, разыгравшийся аппетит, увы и ах, придётся сдержать. Но ведь на самом деле, не ожидает же он увидеть на пляже с дюжину мёртвых, с посиневшими лицами бандитов?
   Последний куст жёсткой, совершенно непригодной для любого уважающего себя копытного животного травы был отодвинут в сторону, и Штефан внезапно для самого себя обнаружил расчищенную площадку: бедная, мало чем отличавшаяся от окружающего песка почва была бесцеремонно сметена в стороны, оставляя пространство для сразу нескольких костровых ям, укрытых невыделанными шкурами. Несколько этих ям уже оказались опустошены: лишь подёрнувшиеся золой угли виднелись в их глубине, и даже костей не виднелось среди праха кострища.
   Справедливости говоря, открывшаяся картина внушала некую оторопь. Словно тот, кто занимался костром и готовкой пребывал в абсолютно отвратном настроении, при том обладая недюжинной силой. Размеры ям, неровности краёв, разбросанная земля – словно движения были порывисты, наполнены какой-то первобытной резкостью и прямотой. В голове откуда-то всплыло слово: «дикарь».

   Но, право слово, какой может быть дикарь здесь? Откуда мясо, откуда вода? И зачем столько еды? Может, группа кочевников? Нет: они бы оставили после себя след, да и слышно бы их было издалека.

   Терзаясь неожиданной загадкой, Штефан присел на полусогнутых близ одной из разрытых ям, словно надеясь увидеть на её дне ответ на все загадки этого дня. Весело искрилось море, едва ощутимо тянул ветерок, и мужчина, нахмурившись, сжал губы, снедаемым ощущением какой-то неправильности происходящего. Так и не поймав мысли на хвост, он поднялся, и, отряхнув ладони, вновь двинулся к морю, надеясь хоть там найти ответы на свои вопросы.
   Золото широкого пляжа казалось почти безупречным – лишь массивный, обкатанный волнами чёрный валун приковывал к себе взгляд, выделяясь особым контрастом на фоне морской лазури. На спокойных водах – ни корабля, ни шлюпки. И ни души на берегу. Лишь какой-то неподвижный, широкий алый силуэт слева фиксирует периферийное зрение – не иначе, ещё одна глыба, но на этот раз красного гранита. Совершенно чуждая и несуразная на этом песчаном берегу.
   
Ещё одна иголочка тревоги кольнула сердце человека – да так, что похолодели кончики пальцев. Медленно, очень медленно Штефан повернул голову к предполагаемому гранитному массиву, осознавая единовременно две вещи.

   Во-первых, звуки прибоя доносились от совершенно спокойного моря.

   Во-вторых, они только что прекратились. На высокой ноте.

   - Ну привет.

   Чужой женский голос в голове прозвучал беззлобно, но мужчина всё равно пошатнулся, едва не рухнув на колени от внезапно накатившей слабости. То, что он принял за гранитный валун, приоткрыло веко, и янтарный, с вертикальным чёрным разрезом зрачка глаз пристально следил за человеком. Мгновением позже, камень ожил вновь, стряхивая с себя соль и песок, и голова на широкой, покрытой бронированной чешуёй шее приподнялась над землёй, окидывая незваного гостя уже куда более пристальным взглядом.

   - И не думай бежать, если хочешь жить.
[status]Кипящая кровь[/status][icon]https://i.imgur.com/Nstgy1l.jpg[/icon][sign]Когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Когда среди огромных стен
Места нет для других систем...
[/sign]