Высокородный эльф сидел напротив своей венценосной матери и со скучающим видом вертел в руках свой бокал. Задание королевы он изначально принял без особого энтузиазма, но к выполнению подошел со всей ответственностью. Но что это за дело для наследного принца? Чтож, хорошо хоть «величество» начало обращать на него внимание, хотя его конечно интересовали более интересные задачи, какие ему предстоит исполнять в будущем. С представительскими обязанностями он справлялся блестяще с рождения, легко располагал к себе, а его сражающая наповал эффектная внешность могла порой даже затенять королеву. Туда, к людям, они всегда выдавали картинку идеальной семьи, Айрэн был весьма неплохим актером и если бы не трон, наверняка бы прославился как творец. Однако его судьба была определена, и он давно принял это, а вот приняла ли это его мать?   
На вопрос матери, Айрэн отвечал, с глубоким вздохом подняв на неё свои прекрасные, но скучающие глаза:
— Меня поражает степень вашего недоверия, «Моя королева»… — язвительность и иронию Айрэн всё чаще проявлял при общении с матерью. Для остальных Айрэн всегда оставался улыбчивым харизматиком и ловким манипуляторам, но вот со своей семьей он был настоящим… Вряд ли это, впрочем, успокаивало его мать-королеву.— Всё будет готово точно в срок, матушка. Вам не стоит беспокоить свою прекрасную голову всякими пустяками, а тем более своим сыном. Да и к тому же не просто же так меня готовили к правлению десятилетиями! Справлюсь как-нибудь с этой ерундой. — В ответе Айрэна звучало не столько пренебрежение к древней традиции, сколько общее разочарование положением дел. Своей творческой натурой он остро чувствовал как меняется королевство и как медленно и постепенно слабеет королевская власть. Поэтому когда Айрэн станет королем, не праздниками будет болеть его голова. Мать же, очевидно, пыталась проявить свою заботу, но для этого было уже поздно… Кронпринц приучил себя воспринимать Мираэль прежде всего как свою королеву, а уже после как мать, но по-видимому эльфийка сама не решила какое «я» для неё важнее. Того страшнее, если она решила их совместить, ведь по мнению наставников Айрэна этот путь всегда вел к погибели. Это постепенно всё больше раздражало сына — Мираэль как мать не уделяла ему лишнего внимания и теплоты, а как королева ограничивала себя материнскими чувствами, стараясь сберечь его от рисков.
— Вы кстати знали сколько мы тратили на шатры и музыкантов? Две армии можно было бы одеть на эти средства… Ну или наряд Вашему Величеству сшить, разумеется. Я об этом позаботился и в этот раз без музыки мы не обойдемся, но при этом не разорим казну. Хорошо, что мы эльфы и всегда можем купить себе подобных роскошью и лестью!

Малышом он очень любил свою мать, пытался даже скрывать излишние проявления своей любви. Ему почему-то казалось, что если маленький принц кинется матери в объятия при других поданных, то он совершит что-то страшное, буквально раскроет секрет! Оказывается королевская кровь не лишает этих чувств… А что дальше? И надменность уже будет не обязательна? Но теперь с тем же усердием, с каким он раньше сдерживал свою любовь, ему приходилось сдерживать своё раздражение. Она его королева и сюзерен, почему она ведет себя прежде всего как его мать? Неужели все эти прошлые годы она не с таким, как ему казалось, комфортном игнорировала его существование?
— Дно обязательно покажется, матушка, если эти самые деньги вообще не подсчитывать. Что мне кажется и происходит сейчас. Если на порог нашего дома придет война – вам даже белый флаг себе купить будет не на что! —кронпринц потянулся за кубком вина, выдавая своё напряжение. Обычно пьющий лишь на церемониях, он начинал всё чаще успокаивать себя таким образом при свой матушке-королеве. — «Казаться щедрым, но им не быть»! Меня удивляет, что видимо нас учили по-разному. Неужели Вы вправду верите, что вся эта щедрость всерьез? Самым милосердным и справедливым для подданных будет именно рациональный и сухой подход. Вы можете быть милосердной королевой, но тогда не станете справедливой.
Айрэн обворожительно улыбнулся, уводя разговор в другую сторону, как впрочем и свой взгляд… Ему не хотелось спорить со своей государыней, а тем более с мамой. Если она считает сделать нужным так, значить пускай так и будет. Пока что кажется, что у кронпринца ещё достаточно времени, чтобы успеть потом сделать по-своему. Он не желал короны так, как об этом могли подумать другие. Да, у него было своё видение вещей, но грядущую ответственность он понимал прекрасно.
— Вы сделали из сына наследника, мама… Уже поздно что-то менять. Другой жизни у меня не будет и я готов полностью отдать себе нашему королевству, но мыслить как сын я уже не умею. — кратное откровение выдалось почти неожиданно. Преодолевая боль в сердце, он попытался объяснить своё поведение: ему сложно видеть в Мираэль мать прежде, чем королеву.

Искренняя растерянность великолепной королевы эльфов стала для Айрэна неожиданностью и по-настоящему тронула его. Видя во всех фигуры на большой политической доске, он совсем забыл, что за ними бывают обыкновенные, родные ему души. Но ведь не желал он всего этого, его просто никто не спрашивал! Да, он блистательно выглядел при дворе, словно на сцене, но сам предпочитал тишину и спокойствие. Ему были противны все эти льстецы и интриганы, продающие эльфийскую честь и гордость за какие-то низменные и мелочные цели. Но сквернее этого было то, что ему приходилось общаться со всеми, кто вызывал в нем раздражение, но что поделать, если именно такие люди пробиваются наверх? И казначея королевского он не любил, тот, по мнению принца, слишком много позволял себе вольностей и свобод, пользуясь доверием королевы.
Но себя он уже давно изменил, мог ли он хотя бы вспомнить прежнего себя? Как бы он не пытался, другим ему было уже не стать. Принц искренне захотел утешить мать, но в нем сразу заговорили выученные таланты обаяния: на лице засияла располагающая улыбка, глаза заблестели голубым, а сам он подвинул стул и присел поближе к матери, а не напротив как было ранее.
—Не стоит печалиться, матушка! Вы сделали правильно, всё правильно! Нам будет лицемерно страдать, мы ни в чем не нуждаемся, но взамен у нас есть свои обязательства! — взяв Мираэль за руку, он поднес её пальцы к своим губам, целуя их и выражая свою любовь и уважение. — Отец погиб нелепо, но это достойная жертва. Однако надеюсь, что моя будет более полезной нашим владениям.
Смерть отца была для Айрэна больной темой и он не любил вспоминать об этом, делая вид что и не помнит о нем ничего. Однако образ его периодически всплывал в его сознании. Кронприц потерял человека, который, как ему казалось, мог дать ответы на множество интересующих его вопросов. К счастью, почти на все вопросы к этому моменту он для себя ответил, оставались самые волнующие, как например видимая ему слабость короны.
—К слову об этом… А впрочем ладно. Не будем о делах сегодня.— на мгновение Айрэн сбросил маску, но сразу вернулся к образу. Если его королеве нужно спокойствие души, то он может и потерпеть. В конце концов, его не слышали тогда, не услышат и сейчас. Преобразования и охоту на предателей, прочие планы, ему придется сберечь до момента, когда он сам взойдет на престол, лишь бы не было слишком поздно. Кем же он стал? Тяготится власти, но смиренно ждет её. Отказал себе в чувствах, но всё равно их испытывает. Чтож, такое состояние было бы прекрасным подспорьем для вдохновения драматурга, но отвратительным для принца.

Не печалиться она, как же… Кого она пытается этим обмануть? Быть может, себя ей и удастся, а он-то её слишком хорошо знает. В их ситуации «не печалиться» может только либо бессердечный, либо глупый… Во всяком случае это точно было не про королеву. Однако она всё-таки и мать, и женщина, а чувства ей не чужды, поэтому эта попытка притвориться каменной или беспечной показалась Айрэну смешной.
— Лжете матушка. — с ухмылкой решил отшутиться кронпринц, не желая что-то вытягивать из матери. Сам он молчать тоже не собирался, своей серьезностью она напомнила ему, что она правитель, а значит жалеть её как мать всё-таки не следует, ведь от её решения слишком многое зависит… во всяком случае пока что.
— Мне видиться, что Вы слишком мягки, матушка. Слишком верите своим слугам, а те достаточно беспардонно этим пользуются. У нас кругом интриги и предательство – лишь вопрос времени. Мы, эльфы, склонны к гордыни и самоуспокоенности, однако на самом деле мы в двух шагах от исчезновения династии, Ваше Величество.
Послушает ли его? Поймет? Скорее всего нет и рассчитывать тут не на что. Она уже давно живет в своем мире, что часто случается с монархами. Да и кто, кроме него, решится сказать королеве о слабости короны? Любой другой за такое мог бы сильно поплатиться. Решительные меры сможет принять только он сам, если Мираэль не перестанет его беречь. А этот момент может произойти только в двух случаях, до которых доводить бы очень не хотелось. Он не испытывал жажды власти, но чувство долга давила на него. Айрэн всегда знал, что корона – проклятье, и что он сможет избежать его только посредством своей смерти. Хотелось бы ему сохранять детскую наивность Нуви, но ей, по-видимому, была уготована другая судьба.

Ещё мгновение назад уверенный и надменно незаинтересованный в спорах принц уже невольно начал колебаться, но натренированная выдержка позволила ему не подать виду. Будто бы мать всё-таки нашла брешь в его четком понимании мира и правления. Всё-таки он забылся, что говорит в том числе и с королевой, которая достаточно долго удерживает власть несмотря ни на что. Возможно, именно то, что она позволила ему говорить с ней как с матерью, а не как с королевой и стало причиной столь высокой надменности в голосе. Сейчас он уже злился на себя за то, что допустил столь пренебрежительное отношение… к королеве. Всё-таки воспитание наставников, каждый из которых конечно же преследовал свои цели, давало о себе знать и для королева была превыше матери.
— Будь я горяч и скор на выводы, как Вы говорите, я бы уже наверняка поднял какое-нибудь восстание и вам пришлось бы вставать перед нелегким выбором. — потеряв уверенность, Айрэн постарался перевести всё в шутку и уйти от темы.  — Но пока вам остается беспокоиться только о Нуви.
От материнской руки он отстранился, но лишь через мгновение, всё-таки давая себя коснуться. Напряжение скрыть не удалось, и он вскочил на ноги, отмерив шагами расстояние до балкона. Положив руки на перила, он по детской привычке делал вид, что мать слышит, хоть потом всегда и выяснялось, что подсознательно он слушает более чем внимательно. Мать же играла не честно – она могла видеть его насквозь и читать, в отличие от остальных, он же её… Не было у принца уверенности, что он до конца понимает королеву.
— В сердце? — с грустной, но теплой улыбкой он повернулся к Мираэль. Возможно он угадывал, а возможно знал наверняка, во всяком случае он говорил, опираясь на интуицию, — У вас у обеих слабость в сердце. Если его проткнуть – Вы умрете, но так и все мы… А вот если разбить? Я полагаю некоторые трещины не заживают – так? И порой сердце может затмить разум, верно?
Он медленно подошел к матери. Ему не нужен был ответ, он просто не мог оставить без ответа нравоучения Мираэль. С одной стороны ему даже хотелось, чтобы мать говорила с ним как с ребенком, трепала по голове и с легкой улыбкой учила жизни, но с другой он понимал, что время для этого безнадежно ушло. Она была права, его слабостей они не знали, но что страшнее – он сам их не знал. Лишь мог догадываться об их причинах. Уже достаточно давно он чувствовал, что не существует его «настоящего», он весь для внешнего эффекта, пользы короны и монархии. Свои желания он связывал с троном и королевском, при том совершенно не зная, чего сам хочет по-настоящему. Нужен был какой-то внутренний стержень… или нет?
— Надеюсь, я не расстроил вас, Ваше величество, но порой я сам мне понимаю, что происходит в моей голове. Но боюсь всех правильных ответов в этом мире не знаю даже самые мудрые существа?

В голову кронпринца ударили детские воспоминания, как он когда-то он придавался мечтаниям, воображая нормальную семью с сестрой, матерью и отцом, которого со временем всё сильнее не хватало. Жизнь некоролевских семей казалась ему раем, имеющим всю теплоту и любовь. Со временем наставники выбили из него эту дурь, объяснив ему для чего он был рожден и какого его предназначение. Айрэн преуспел в этих уроках, увы… Ему очень хотелось вернуться назад и думать, как сын, но он уже безнадежно стал наследником трона. Нельзя заставить себя чувствовать иначе, нельзя заставить себя любить или быть иным. Он давно уже смирился с этой мыслью, осталось убедить в этом мать.
— Поздно беспокоитесь, Ваше величество! У вас выбора нет, кроме как мне довериться. Я Ваша главная надежда и опора в этом дворце. Я не стану для Вас проблемой и действовать буду лишь в интересах королевства.
Рожден для долга и долг исполнит – ровно так, а не иначе. Уж в этом королева-мать может быть уверена, вот только кто как видит этот «долг»? И, кроме того, для возможности реализовать этот самый долг, нужны реальные возможности, власть, влияние…
— Пора бы доверять мне большее, Вы так не считаете? Чтобы я лучшим образом мог проявить себя и заслужить Вашей справедливой оценки?
Отсутствие прежней теплоты и ласки вызвало у Айрэна лишь ухмылку и ответную холодную надменность. Так и смотрели друг на друга мать с сыном, едва походившие на таковых… Зато королева с кронпринцем были вылитые.