Живьен наслаждалась безмятежным бездельем, раскладывая в ритуальном кругу плошки и щепотки ингредиентов. Прошедший месяц, который она с упоением отсчитывала с момента убийства той рыжей сучки на улицах Сеонеса, был не лишён забот, но по-своему прекрасен. Завершая свой тур по Северным землям (увы и ах, минуя знаменитый ледник Хериана из-за вестей, что одинокому путешественнику там нынче слишком опасно появляться, будь он хоть принцем остебенским), колдунья перебралась из пасмурного (Безымянный побери этот снег с дождём, дома наелась!) Сеонеса в пригревающий уж совсем по-весеннему Нерин. И вот там, празднуя месть, пусть и не полную и не окончательную, Шальтиэль вдруг поняла, что осталась немножко без денег. Немножко совсем без денег. Вот даже на ужин не наскрести. По счастью, некромантка была из того сорта-вида людей, что даже не обладая выдающимися ментальными способностями как-то умудряются из любой задницы вылезти в плюсе. Она нашла голодного вампира, который оказался и не прочь, и весьма охоч до молодой, но подперчённой тёмным даром крови южанки, а в процессе всестороннего знакомства ещё и устроила себе плаванье в Остебен. Вампир оказался корабельным врачом, которого должна была подобрать через месяц ремонтировавшая корабль в Мирдане команда. А до того момента они развлекались: немного крови, немного магии, немного пьяных моционов по ночам, микстуры, пилюли, и почти натуральный пшеничный цвет волос после встречи с одним подозрительным собратом-некромантом.
Теперь эта прогулочка кончилась, и Живьен собиралась в путь. Она поняла это незадолго до рассвета, выйдя на сонную утреннюю прогулку и застав своего приятеля за разговором с красноглазой бестией в капюшоне и повязке на лице. Поскольку Вольсфорд умела в нужный момент прикинуться дурочкой, она ловко увернулась от возможной конфронтации. Выстроив в уме хитроумный план побега (который, по-правде, был вдохновлён последней прочитанной ею приключенческой книгой), Шальтиэль выпила снотворного, приворожила вампира, а как только он выпил её крови и лёг сладко дремать, соскальзывая в сон, раскусила горькую пилюлю, которую в богеме Альянса называли "вдохновение художника". Магического в ней было мало, а вот наркотика, который заставлял коленки незадачливого экспериментатора отплясывать сольные танцы в разные стороны – доза лошадиная. Спать расхотелось мгновенно.
Правда, вместо того, чтобы быстро-быстро, пока ещё длился день, кровососущая часть команды преимущественно спала и корабль разбойников лишь смутно качался где-то позади, в туманах и у лесистых берегов устья, поднимать бунт и рвать когти, Живьен решила быстро закрасить несвойственный её характеру ангельский блонд алхимическим красителем цвета синего люпина. За счёт любовничка же ж! Грех не покататься на шее, столько крови он у неё выпил, ай-яй!
Глаза девушки немного закатывались в обдолбанной эйфории, а руки тряслись, но пасы и слова она воспроизводила точно. Постепенно сухой люпин потерял цвет и побелел, блондинистый волос окрасился насыщенным, как редко получалось, фиолетовым, вода с крошкой минерала испарилась, а масло во флакончике в малом круге приобрело иную структуру и цвет. Ничуть не заботясь о драгоценном времени и возможностях смыть с головы субстанцию, чтобы не остаться совсем лысой, развесёлая Шальтиэль тут же схватила его и стала наносить на волосы. В процессе, который доставлял ей не меньшее удовольствие, чем фанатику ритуал жертвоприношения, она вспомнила о деньгах и починенном кинжале с новых ножнах, которые были где-то у вампира среди вещей. Небрежно ополоснув ноги в уже изрядно использованной воде в небольшой кадке, которая составляла четверть всего убранства крохотной каютки, она стала шарить синюшными пальцами с тёмно-фиолетовыми дугами под ногтями. Нашла быстрее, чем себя в перинах по утрам. "Вдохновение", видимо, имело свойство повышать и удачливость, на которую Живьен Вольсфорд никогда особо не жаловалась. Она умела брать своё, и теперь проклятый Эарлан это знал и, что удивительно, ничего не предпринял. Видимо, ему нравилось трахать поднятый из могилы труп, а не объясняться со светлой нищенкой.
Подхватив сумку и ключ, окрылённая, но немного спотыкающаяся роковая красотка с мокрыми волосами в дикого цвета фигне вырулила в коридор трюма. Корабль был не маленький, нагруженный под завязку и шёл в Вильсбург, но даже Живьен понимала, что дойти ему уже не суждено. Судя по причудливо и плотно скроенной одежде из шкур и форме тёмно-серых парусов над низким судном, это были прославенные налётчицы Виан, с которыми Шаль, конечно, хотела познакомиться и повосхищаться жестокостью их самобытной культуры… но как-нибудь в другой раз. Не ценой своей жопы же, верно? К тому же, она точно видела красный блеск во вроде бы тёмных глазах корабельного врача, и видела, что не очень-то он знаком с командой, состоящей в основном из людей. Да к тому же где-то здесь затесался самый настоящий целитель, а не какой-то там коновал. Бу-у-у, враль проклятый и ревнивый, вот бы в кошеле были все его денежки!
На палубе было свежо, кругом сновали люди. Ветер чуть приглушил пекущее ощущение на голове, и когда Живьен, словно впервые увидя белый свет, прощёлкала клювом нужный момент, гремучий состав воздал ей сторицей. Шикая в панике, только поздоровавшаяся с капитаном пассажирка пронеслась к ближайшей бочке с черпаком и водой и нырнула туда головой. Вода мгновенно окрасилась в фиолетовый, но краситель с головы некромантки утянула. Освежившаяся девушка, щедро размахнув в великолепном движении цветные капли по воздуху, встретила отнюдь не восторженные взгляды людей. Вода в бочке была питьевой, о чём ей, едва фильтруя мат, матросы и сообщили.
Ну у-упс, – подумала Шальтиэль, но в её голову сейчас умещалось мало рациональных мыслей, кроме ЦЕЛИ. Цели – свалить с корабля, пока его не захватили.
- О-о, а-а, мужички… – протянула, мило улыбаясь, Живьен, выбрав жертвой ближайшую же драющую палубу пару людей. – А это, знаете, мне нужна слю… шлю… шлюпка… карта, шлюпка, и, наверное, два весла, да! Я сойду, пока тут всех не засосали. Хи-хи. И вам советую свалить. Тебе особенно, улыбашка, – оскалабилась Шальтиэль на парня с шрамом от одного уголка рта, совсем никак не намекая на его дар.

Ещё раз.
Ну, просто вдумайтесь на минутку в обстановочку, а!
Явно невменяемая баба с мокрым и капающим цветными каплями какой-то отравы крысиным хвостиком ненормально фиолетовых волос заявляет, что ей нужна шлюпка с вашего корабля, какие-то вещи, по невнятной причине, да ещё и задаром! Какой напрашивается самый вероятный ответ такой барышне? Самый, самый, са-амый мягкий вариант, без рукоприкладства и мата – "тебе надо – ты и плыви". Без лодки, карт и всякого. Вот матросы – нормальные люди, знающие цену добру, а не аристократия всякая – дружно вылупились на девку как на больную, а один даже покрутил пальцем у виска. Украдкой, чтобы, если баба бешенная – как известно, у ядовитых растений и животных частенько бывает такой яркий… эээ, окрас – не дай Творец, Бэлатор, и вообще все боги мира – не заметила. Но Живьен было не до драющих палубы слизняков, конечно же. Ведь, к ещё большему изумлению команды, её поддержала героичная морда со шрамом. Да какими словесными подвывертонами – заслушаешься, сразу видно, не плебей!
Матросы, конечно, две трети слов из напыщенной вокальной петиции (как только просьбу извращенцы, едящие с золотых тарелок, не назовут!) не поняли, поскольку, во-первых, большая часть, родившись в Нерине, говорила на шальной трёхногой химере языков общего с северным, а во-вторых, будучи полуграмотными, таких слов-то в жизни не слыхивали. Но глаза у них от неведомого заклятья сделались с плошки. Остановило паузу, грозящую разразиться шквалом отборной ругани и посыланий парочки зажравшихся идиотов – особенно мордатого предателя, который из общего котла казёной поварёшкой суп черпал, конечно, чуть менее бредовое событие. Вперёдсмотрящий в кои-то веки посмотрел назад и узрел в не развеявшемся к полудню тумане низкие скороходные корабли Виан.
Услышав сигнал тревоги и звук колокола на капитанском мостике, Шальтиэль на миг думала ухмыльнуться, но, медленно осознавая, что всё хуже, чем смел надеяться её хитроумный ум, зависла. Глупо сделав глазами пару раз луп-луп вслед побежавшим за оружием и камнемётами матросам, некромантка преодолела мысленный запор и сцапала руку красавчика с подпорченной мордой, чтоб не успел убежать.
- Быстро! – крикнула ему, едва перекрывая ругань команды, дивная дева с фиолетовой мокрой головой, – нужно воспользоваться паникой, взять шлюпку и бежать! Иначе владычица Виан будет купаться в нашей молодой крови, убирая морщины и целлюлит!

С точки зрения любого вменяемого человека и тем более моряка, покидать судно и позволять ловить себя на тихоходных шлюпках – полный абсурд. Но всё-таки на торговом судне было достаточно пассажиров и матросов, не состоявших в команде давно, и перспектива наглого дневного нападения заронила панику. А Живьен того, ну этого, было и надо.
Оказавшись со своим скудным скарбом в спущенной одной из первых шлюпке, колдунья прекратила строить из себя овечку, довольно резво вывернула локоть из мужских рук и вальяжно развалилась на скамеечке у носа. С ними в проседающее с каждым новым шагом корыто нагрузилось ещё четыре молодца, двое из которых принесли вёсла. Живьен, услышав предложение своего защитничка, вздёрнула чёрную бровь и окинула его недоумённо-презрительным взглядом.
- Грести все будут одновременно, – отрезала некромантка, кивая на усаживающихся матросов. Конечно, она не собиралась им в этом помогать. Совсем. – И давайте поживее начинайте, а то мы не уйдём далеко!
Однако дальше начался хаос: шлюпки, которых было с десяток, поменьше и побольше, не могли разъехаться.
- Вали и моей лодки! – взвизгнула в результате одного из столкновений Живьен, сбрасывая перепрыгнувший через их груз мёртвый груз с соседского корыта, в котором и так человек 12 пыталось плыть. Раздался всплеск, Вольсфорд проигнорировала изумлённые и неодобрительные взгляды в свою сторону.
- Как они все надоели! – возмутилась она в сторону сброшенного тела и взмахнула руками. Воздух резко похолодел из-за волны маны. – Ох, как сейчас я вам помогу, мальчики!
Лицо колдуньи хищно улыбалась. Она всегда наслаждалась моментами применения своих магических сил.
Волна ударила барашком под корму шлюпки, резко выбрасывая её из котла дерева и людей у правого борта судна. От порыва ветра мокрый затылок, казалось, начал леденеть, но в глазах Живьен застыл восторг: они под воздействием заклинания почти летели прочь от сближающегося с большим судном и пока не видящего шлюпки лёгкого первого корабля Виан и их вероятных жертв. Берег был ещё неблизко, но "мальчики", вроде, приободрились, видя эгоистичную перспективу спасения своих шкур.
- Ахой, вы тоже помогайте, вверх-вниз, давайте, давайте! – сказала Живьен, не учитывая, как, может, тяжело просто удерживать вёсла, опустив их в ненормально циркулирующую под шлюпкой воду.

Использовано:
Гребли - 70 маны

Живьен, мокрая и злобная как брошенная в благословлённую жрецами Творца прорубь демоническая шаона, дух-кошка, посмотрела на аристократика с вызовом. Хотелось ей ещё ляпнуть, мол, за собой сам следи и свою клочкастую бородёнку сперва сбрей – но труханула как-то. Всё же от мужчин на борту, чья поговорка сегодня сработала, зависела её благополучная, долгая и свободная жизнь сейчас.
Матросы, с матерком и сплёвыванием, но таки узрели плюсы поездки с эксцентричной (и мокрой, брр, как холодно-то!) ведьмой и расселись по двум свободным парам вёсел, а оставшимся правым от третьей пары ещё один парень помогал рулить.
Ещё не зарделись да зарыжели языки отчего-то ожидаемого иррационально представляющей себе захват корабля Живьен, а их шлюпка-лидер пристала к тёмно-бурой с проталинами последнего грязного снега земле-без-власти.
- Соколик, а жилетку не одолжишь? – жалобно поклянчила у одного из матросов утепление на замёрзшие плечи и затылок девушка. - В нос поцелую, озябла!
На кой хер волосы в фиолетовый именно сегодня красила – конечно, никто спросить не догадался.
Экипаж печально смотрел на то, как разбредаются не сражённые из баллист и не притянутые к захваченному кораблю и двум нападающим шлюпки по широкой Великой реке.
- Смысла ждать, увы, нет, – подытожил один из матросом – очевидно – какой-то там чин - складывая допотопный окуляр и разворачиваясь к спасшимся. – Здесь в паре часов пути должно быть поселение, предупредим их об опасности и пополним припасы, прежде чем узнавать судьбу остальных.
Живьен от этого, опять же, было ни холодно, ни жарко: она хотело жрать и одеялко, отчего подхватила как кавалер даму под локоть рожу-со-шрамом и пожаловалась:
- Папенька меня хорошо учил, но вот к долгому походу жизнь меня не готовила!

– Да знаю я! – шикнула Живьен, гребя среди канатов и чужих тел очень длинными, по словам ухажёров – божественно красивыми, но всё ж таки не приспособленными гарцевать по говнам да буреломам. Была бы на этих безбожно длинных и сильных ногах обувь посвободнее да с плоской подошвой – она бы, может, и ускорилась.
Ноги опустились в воду. Бр-р-р! Но, благо, обувь Живьен выбирала не только пафосную, но и качественную, особенно учитывая паскудные долгие осени Альянса и систему стоков теснящегося по обе стороны на гористых берегах грязной реки Нертана.
– Не расшаркивайся с ними! – шикнула она "лекарю" (по морде видно, что наверняка ещё и калекарю!). – Это ж южный берег? Ага! Мы тут до Анвалора как минимум каждый сам за себя. Кстати, насколько я помню, на восток и на юг – это вон туда.
Живьен показала в сторону серых гор с похожими на позолоту клоками недооблетевших по осени смешанных лиственных массивов и поросших бурьянами холмов. Где-то там в небольшой ложбине у защищённого такими же холмами ещё на подплытии притока Великой реки стоял вольный город, единственный в мире, не ведавший и даже на словах не признававший над собой ничьей короны. И пути до него было со световой день. С-с-сука, как же далеко шкандыбать да с каблучками да без дорог! Попасть бы в город до заката! Нет, до полуночи!
– Так ты кто таков будешь, остебенец, да? – заскучав через полчаса (или даже полтора) пути молча (с перематом под нос и советами свернуть ещё дальше, чтобы не загребли с основной группой беглых кандидатов в рабы), поинтересовалась Живьен. Наркотик выветривался уже не только из мозга, но и из крови, её тело начинало серьёзно уставать, а самым ужасом были ноги. Споткнувшись в который раз на коряге и сорвав внутри под сапогом в отсырелых носках что-то горячее и влажное – иу! – она была уже готова взмолиться о пощаде, лишь бы получить хоть короткий привал. – Больно выговор у тебя на общем хорош. Даже у нас такой акцент не учат. И ты что-то про лекарство говорил – есть от мозолей у тебя что? А то мне надо поскорее обмотать, чтобы не раздолбать ноги ещё больше.
С тем она потерпела ещё чуть-чуть мучений ходьбы, сказала "баста", швырнула оземь сильно тянувшую одно острое плечо сумку, поправила мужскую куртку, которую носила поверх костюма-амазонки для тепла, да упала задницей на трухлявый ствол. Были они где-то посреди великого нигде, над головой стелилось светло-серое небо, а в лесу сделалось помимо токанья какой-то токающей твари очень тихо. Видимо, они ушли довольно далеко. Живьен насторожилась на половине стягиваемого с ноги ботфорта, и когда к избавлению от обуви вернулась – ойкнула от боли. Кажется, обувь всё же набрала воды достаточно, чтобы превратить её жизнь в Фойррову Бездну.
Вытащив из прилипших носков ноги с двумя кровавыми натоптышами на неизящно больших для женщины косточках, она положила их пока просто проветриться на холодном воздухе, а сама зачерпнула кусочек почти истаявшего, льдистого и царапающего сугроба, помыла (сомнительно) руки и влезла в сумку, проверить, есть ли в ней хоть что-то подобное бинтам, а нет – так с картой попробовать свериться.

"Не будешь, а остебенец ты и есть", — хотела хмыкнуть Живьен и подчеркнуть свою проницательность, но… не стала. Им предстояло ещё несколько часов пути вместе, и если уж парниша со шрамом на породистой небритой морде настаивал, она не будет рвать его покровы. И свои тоже, пока.
Его имени Живьен только самодовольно ухмыльнулась, помечая ещё одной галочкой свою гипотезу в списке догадок. Селяне своих сыновей Тристанами всякими не назовут, к тому же у парня был ощутимый магический дар. Породистый материал!
— Шальтиэль, — сказала ему в ответ она, по-мужски протягивая руку. Она ожидала увидеть в ответ скепсис. Для девушки с немного лошадиным лицом и костистой, лишённой женственной мягкости фигурой эльфийское второе имя и лежащая в нём претензия на родство с распрекрасными ухатыми эльфами — это сильно. Впрочем, у неё был высокий рост, стройное тело и добрую половину из них занимали эти её бесконечные длящиеся и многострадальные ноги. На страшненькую эльфинитку с пошедшей по пути куртизанки мамкой Шальтиэль вполне пойдёт.
Но терпения хранить тайну ей не хватило надолго. Была у Живьен мысль исцелить ноги заклинанием стихии, но потом она покумекала и заключила, что магический запас ей нужен для немного других целей — самозащиты, например — и решила поездить на шее у своего рыцаря на день, как и планировала. Поэтому она даже не стала упрекать его в том, что он планировал её бросить. Только фыркнула, что могла бы о себе и сама позаботиться, но в команде — проще. По той же причине — чтобы сохранить энергию в порядке — она была готова отказаться от услуг экспресс-исцеления светлой магией, но когда её герой начал с ней ворковать как с мелочью, пусть и весьма привлекательно срывая с себя последнюю рубашку, она перестала вертеть карту, другой рукой счищая второй сапог и посмотрела на него неморгающими глазами. Он предложил ей лекарство и она не стала отказываться, но стоило ему наклониться и обрабатывать ей ноги, она стерпела боль и жжение, улучила момент и поставила одну из ног ему на ключицу, цокнула языком и попросила внимания голосом и цепкой ручонкой на небритом лице:
— Послушай вот что, полосатик. Раз уж мы с тобой оказались партнёрами Безымянный знает где, милочек и бо-бо можешь дома с кисейными барышнями забыть и похоронить, а ко мне обращаться нормально, как к равной. Я не пальцем делана, в первую очередь некромант, а женщина потом, и мы с тобой для такой фамильярности даже не спим. А если уж ты любишь всякую такую паточную мерзость — будь готов, что я на людях тебя назову так, что тебя мордовороты за заднепроходного и подкаблучника примут. Ну так как, партнёры, или с трудом друг друга терпим?
С этим Живьен прекратила мять пальцами меховые щёки явно добродушного под маской хмурого и неприветливого человека с обочины жизни великана, тоже улыбнулась почти дружелюбно — высокомерие никогда по-настоящему не покидало её лицо — и всунула ноги в относительно сухих обмотках в относительно влажные сапоги.
Они пошли дальше уже без привалов, хотя Живьен одновременно с удовольствием садиста и декадента и неудовольствием любящей себя цацы ощущала, как дорога продолжает превращать её мозоли во влажное кровавое месиво.
Когда лес из жёлто-буро-голого сделался синевато-серым, а по макушкам его зачертил закат красным, они услышали отдалённые вопли и, оказавшись на пригорке без густой поросли, нашли потерянных друзей. Три десятка копейщиков и лучников в кустарных, но различимых сюрко оранжевого и коричневого цвета окружали группу брошенных ими матросов. Криком и матом люди и нелюди выясняли, кто из них есть кто в землях вольного города Анвалора. Живьен обернулась на Тристана, вопросительно выгибая бровь.

Отредактировано Живьен Вольсфорд (06-11-2017 16:50:19)

— Да пжалст, — что-то такое ответила некромантка, охотно сгружая на спутника свои пожитки — благо их было немного. Она была вовсе непрочь прогуляться налегке. Мазохизмом Шальтиэль не особо увлекалась. Она предпочитала боль причинять.
Спустя некоторое время девушка обозревала сцену с неподдельной печатью тяжких размышлений на лице.
— Я никогда не была в Анвалоре, но знаю, что там чуть ли не треть населения — ульвы. Они учуют нас издали. Так что лучше по большой дуге, но из виду их не терять. Туда!
Ходу до городу оставалось, как оказалось, полтора часа. К концу пути, а уже наступил вечер, Живьен начала спотыкаться и шикать — болячки на ногах давали знать о себе всё чаще, а её огранизм был устойчив к разным препаратам, в том числе к обезболивающим. Собственно, на очередном "Ай" в перелеске девушка и схлопотала предупредительный болт в берёзку прямо перед носом.
— Блядь! — рявкнула испуганная магичка.
— Твоя мать! — вторил голос из кустов, который скоро трансформировался в мужика примерно такой же небритости, что и Тристан, но в хорошей бригантине и пониже, с арбалетом. — Кто такие?
— Мы с корабля, который захватили северные пиратки сегодня днём, — ровно ответила Живьен, предпочтя поднять руки, но чувствуя негодование глубоко внутри (где-то в желудке, смешанное с голодом). — Нам нужен ночлег, деньги будут.
К арбалетчику из кустов присоединились два копейщика в знакомых сивых сюрко с подобием рыжих и бурых полос.
— Мы бы рады, но город забит. Кто такие и сколько дадите за защиту своих жоп, говорите сейчас, или заночуете под стенами. Ворота закрываются через полчаса, времени мало. И… от тебя смертью разит, баба.
Живьен закусила губу и посмотрела на спутника. Да, от неё разило смертью, она некромант. Ей нужно было ходатайство. Придумал бы что!

Невозможно гнуть бровь ещё более "даладно"-скептически, чем Шальтиэль, и не рвать мускулы, это делающие. А у мордатых анвалорцев с оными мордами всё вообще было очень плохо: они охреневали глазами.
— Ага, щаз подорвался и вприсядку как шут и герольд поплясав оглашать, Вашество, — поначалу скептически воспринял слова Тристана арбалетчик. Живьен беззлобно (но гаденько) хихикнула. Арбалеты и копья ребятки всё же опустили, больно споро и красиво говорил граф. Или виконт. Или барон, на крайний случай. Герцогские-то рода Живьен знала все. — Но глаголешь споро. Давай, до города мы вас как и тех, доведём.
Получив монету и ещё одно увещевание мужики хрюкнули, но один из них, с палицей на бедре, не особо радовался угрозам от одного (или двух) магов и сказал прямо и серьёзно:
— Ты нас за мерзавцев не держи, парень, мы с принципами. Но даже мы не будем вставать между горожанами или беженцами и теми, кому они обязаны бедами. Если войдёте за ворота — будете сами по себе, как хотите себе койки и еду ищите и дуболомов на защиту. Город переполнен, настроения мрачные, а тут ещё кровоглазые суки лютуют и перехватывают людей с северного берега. Недели три назад у нас одну ведьму такую же подстрелили, хотя она не выпендривалась.
— Ну, я уж постараюсь без провокаций, спасибо за заботу!
Живьен поморщила губы, запоминая этот маленький, но важный факт. Три недели назад. Ведьму — то есть некроманта с сиськами. Ей стало интересно, кто она такова и как оказалась в Лунных землях, если только не проездом или по делам. У неё были подозрения, что мир очень узок и её приключения в Северных землях с таким количеством встреч были неспроста и судьбой ещё аукнутся. Она погладила рукой волнистый кинжал в ножнах и кивнула.
Путь до города был уже совсем недолог, но поторчать в очереди с повозками и воняющими немытыми телами семейками черни пришлось, стараясь не морщить носик. Полагая, что больше, кроме обещанных мужиками проблем с местными, у неё потребности в полной мане не будет, Живьен присела на поводья чьей-то брошенной разбитой повозки и стащила с ног сапоги и размотала пропитавшиеся кровью повязки. Взгляд отошедших в живую стену досматривающих и берущих дань за проход за стены стражей остановился на её руках, когда она начала с кончиков пальцев намораживать отливающий красивым фиолетовым целебный лёд. И не только стражи смотрели на ней. Некромантка скривилась и стрельнула глазами на Тристана. До ворот-то они почти дошли. А внутри что? Род в Лунных землях очень мало значит. И, судя по количеству разбитых под пологим серпантином дороги на холм с воротами шатров, город действительно наводнён беженцами с северного берега. И ульвов из племён среди них найдётся. Херово, что уж!

Живьен подняла тёмные глаза с таким выражением, что если бы глазами можно было отхлестать плетью — считайте, Тристана только что отхлестали.
— Сейчас время ничем не хуже, чем любое иное, знаешь, — сказала она. — Всё равно ждём, пока они пощупают наши ляхи, а кровавые мозоли такие — болят. Да, в следующий раз давай ещё одну пилюлю, у меня иммунитет.
Кто бы знал, как любила в подростковом возрасте резать своё тело неуверенная в себе, гаденькая девочка, которая уже была испорчена знанием о том, из чего состоят люди и нелюди, когда их душа отлетает от мира в иной. Гувернантка исходила говном и поила её вином с обезболивающими, стараясь без следов залить дорогими снадобьями алхимиков всё, лишь бы отец долбанутой девочки не понял, что дочь настолько неуправляема и безрассудна, что у неё все слуги ходят по струнке.
Живьен была тоже чистой, теперь, закинувшись последней сомнительной дрянью, не считая обезболивающего, много часов назад и с тех пор проветрившись. Один из стражей понюхал её несущие за версту какой-то страшной химией под запашком лаванды сверху волосы, но, поморщившись и сказав, что этакой дрянью можно крыс морить, пропустил и некромантку.
Старые знакомые присоединились, когда пропустили последний пучок попрошаек и опустили засов на ворота.
— Ломбард, говорити? — спросил весёлый сержант, явно приободряясь к концу рабочей смены, и махнул рукой в конец боковой улицы, шедшей вдоль лесов, уродливых не фасадных стен теснящегося на три этажа минимум города, и маленьких курятников. — Он там ростовщих из остебенских живёт, он наверняка не спит в этот час ещё и бьёт руки допоздна. К нему, если хотите какие-то безделухи или обещания толкнуть. Или изволите найти кого из местных или через арматоров? Потому что альянсовских у нас нет.
— А если у меня дорогой, но немного сломанный кинжал? — спросила, склоняя голову набок, Живьен.
— Проклятый?
— Нет, просто с механизмом спуска яда.
— Пойдём.

— Очень херовые времена, — охотливо подтвердил страж. — С начала весны, какая она только бывает в наших землях, к северу от Великой погорел пяток ещё здоровых деревень, теперь от самого Тернистого берега, где вампирши не разграбили, только вдоль берега ютятся живые, а остальное всё мёртвое, мёртвое! — пожаловался "принципиальный" жопоголик. Живьен поковыряла кончиком кинжала заусенец на пальце и спросила, отправляя игрушку, с которой надумала расстаться, если не сможет починить, за горсть серебром:
— Сапоги у меня отличные, каблуки перебью, засуну вкладыши у сапожника из кожи помягче, чтобы пятку гвоздь не колол — и отлично всё будет! — заявила на предложение сменить её великолепные сапоги, великолепно смотрящиеся на бесконечных ногах Шальтиэль. — А что это у вас деревни сгорели? А что, мёртвые что-то жечь умеют? Я думала они, если они сами по себе бегают, только собираются в кучу у забора и воняют.
Она хихикнула, хитро и искоса глядя на провожатого. Уж ей-то было больше знать. И мрачная морда жопоголика отразила, что он понял намёк.
— Да из Лунных земель некромантов ещё с прошлого десятилетия не выкурили. Я слыхал, они пленили дракона, известного у нас кузнеца, Красного Райлега с гор Алавес, и на кровь и чешую надёргали до безумия. Недавно видели его у нас… в общем, нет больше у нас хороших горских мечей от Райлега, пропал, чокнулся. Дочь его здесь мелькает, что призрак, серебристая — а мрачна, что чёрная. Оттого Деларан теперь оружие хорошее и перекупает. А вот мы и пришли. Делайте, что хотели, мы напротив за кружкой эля заскочим.
Живьен поглядела на Тристана, будет ли протестовать или будет человеком и опустит соколиков (волчиков, скорее, или хер их там знает), и вошла в лавку при пышущей жаром во внутренний двор кузне.
Мечи, палицы, ножи и бердыши всякие висели тут буквально везде. Освещала небольшую залу с кажущимися низкими из-за такого обилия потолками кованая люстра о пяти сальных и чадящих свечах, неверное пламя которых бросало множество тень, пролетая мимо оружий, на стены и пол. Хозяина не было видно, но только пока. Девушка прошагала, стуча каблуками по дощатому (и неотёсанному) полу, и присела на стойку, после чего громким низким голосом позвала:
— Эге, хозяин, жив ли? Клиентура пригребла! Слышали, оружие знаешь и меняешь!
На её лихой клич из глубины дома выступил одетый в кожаный фартук, вымазанный в копоти и держащий в одной из рук пару толстых рукавиц седой уже, пусть и крепкий, мужик относительно человечного облика, и поглядел из-под кустистых бровей на гостей.
— Слезь, девка, с моего прилавка, а то ещё насажаешь в жопу себе заноз. С чем пожаловали?
Живьен не торопилась хлопнуть перед ним свой трофейный кинжал и кивнула Тристану.

Живьен не была уж совсем глухой в плане эмоционального состояния окружающих. Она вообще не была эмоционально отмороженной, плюс смешанного брака некроманта и не затронутой тёмным даром крови (ну, не брака, но всё же), что позволило ей заняться требующей определённого уровня чуткости псионикой. Но иногда, как она знала, в чужие проблемки себе дороже совать любопытный нос, и потому она не трогала её спутника, пока он шёл с осоловевшими глазами, даже рукой. Такие стекляноглазые были опасны. Не знаешь, как это их стекло и в какой момент прорвёт. Кое-чему Шальтиэль жизнь учила.
Когда её согнали с прилавка, она лишь фыркнула и потерялась в воздухе, позволяя мужчинам обсуждать железки. Её взгляд заблуждал по всему висящему оружию, но она не видела ничего себе по руке.
Оружейник взял ятаган в руки и внимательно изучил.
— Сталь вампиров Арис, закос под демонические формы, — кивнул человек. — Хорошее оружие, но у нас редко встретишь любителя такой формы, что был бы не демон и не призирая бы кровососов. Это слишком уникальное оружие для местных, я не готов предложить за него столько, сколько оно стоит. Сейчас качество стали для мечей стало хуже, а я больше чиню и переплавляю, нежели делаю оружие сам.
Деларан покачал головой.
— Вон там, на стене, висят все наиболее приличные мечи из Остебена. Можешь выбрать что-то из них, я доплачу до пятнадцати серебром. Но лучше оставь меч и научитесь им драться. Хорошее оружие, и комплекция у тебя для него удачная.
Шальтиэль как раз путешествовала взглядом по дымчато-серой глади короткого бастарда с гравировкой на яблоке в виде розы в обрамлении шипов. Насколько она помнила, с этим мотивом была связана какая-то страшно слезливая рыцарская баллада с отвергнутым героем, постепенно падшим во тьму своих желаний, не найдя возвышенной любви. Кто бы его ни выковал и не носил, были пафосные ублюдки. Как Алек Эарлан, выступавший в Фоленте под псевдонимом Альветор. Живьен бы понравилось. Она мечтала об антигероях.
— А у вас, дамочка, что? — окликнул её Деларан. Девушка крутанулась на каблуках.
— А?
— Ты мне тоже что-то принесла?
— А, да, вот, — она манерно и показушно выудила кинжал из ножен и положила в похожую на толстую рукавицу руку мужика змеистый клинок. Он погладил оружие как живое существо, хмурясь, и отворил сломанный механизм.
— Сам этот клинок немного стоит, но это хорошая сталь, с примесью вулканических, и очень дорогая игрушка. Я знаю это клеймо, это очень дорогой мастер-ювелир, и где бы ты ни взяла этот кинжал, если он был не подарен таким…
Живьен нахмурилась.
— Я взяла его с тела одной босоногой шлюхи.
— Женщины? Рукоять подошла бы либо для женщины с очень сильной рукой, либо для мужчины. Думаешь, какой смысл кинжала с таким механизмом?
— Наносить ядовитые удары?
— Нет, это клинок для того, чтобы нанести удар в органы и выпустить быстродействующий токсин. Кто бы ни использовал этот клинок, забив механизм, он намеревался убить. Я не возьму эту вещь, и рекомендую избегать того, кому она действительно принадлежит. Простите.
— Ну… ладно.
Живьен пожевала губы. Ей было, о чём подумать.

Отредактировано Живьен Вольсфорд (09-11-2017 20:09:47)

Пожилой ремесленник поднял голову и вместе с тем — поползли вверх его клочковатые, как у филина, хмурые брови.
— Чудесный меч, юноша, — сказал он, складывая руки на груди и выходя из-за прилавка, чтобы снять меч со стены и покрутить в руках перед очарованным клиентом. Но было что-то грузное и нерешительное в движениях хозяина лавки. И в том, как он хвалил вещь — грусть какая-то. — Как оружие — прелесть, и баланс, и прочность — всё есть в нём и всё хорошо. Зачаровываться, может, заупрямится, но так то ж цена за адамантиевые примеси. Гляди, какая дымчатая грань и узорная кромка.
Деларан повернул меч одной из острых граней на свет, и она, в отличие от матовой поверхности бока с традиционной выемкой, заиграла послезакатным розовым, отражая заглядывающие в узкое окно небеса.
— Возрастной ещё, в начале столетия его мастер выковал, а цел и не сточился, как новый, — добавил мужик. Живьен, глядевшая до того на свой — не свой, не свой — кинжал в весьма тяжёлых думах, нашла момент, чтобы перебить и вмешаться.
— В чём же подвох? Не будет же такое хорошее оружие висеть у тебя без дела?
Оружейник повёл челюстью, предлагая рукоять Тристану прежде, чем уже разочарованно отправить её назад в крюки на стене.
— Говорят, на верном инструменте отпечатывается хозяйская душа. Фамильные реликвии не признают родных детей, а признают, порой бастардов, забраный с тела павшего лук служит осиротившему его стрелку вернее много лет, — мужчина повёл широкими плечами и хрустнул шеей, собирая в паузе слова для настоящей истории, что должна была пойти после прелюдий, а потом привалился задом к прилавку и выдал на-гора:
— Я этот меч знаю третий десяток лет, когда лишь встретил — видел и его хозяина, в сединах глубже, чем сейчас — мои. Хотелось бы сказать, отличный парень, да как отлипнешь от согревающей нутро кружки — чуешь, как холодная горькая злоба поднимается у него из нутра, как кислота из больного желудка. Что-то случилось с тем рыцарем, он в Анвалор приехал с закрашенным щитом, после долгой жизни решил здесь, а не в родине помирать. Так и умер со своими тайнами один, тихо, но бремя его в меч перешло, и с тех пор кто за него ни брался — всё возвращался ко мне этот клинок. Я сам его пару раз в руки брал, он меня защитил как надо, но тяжёлое оно, это оружие, с характером. Хочешь — отдам поносить за твой ятаган, с доплатой, как обещал, а не зайдёт — вернёшь на исходе недели. Он мне уже как старый друг стал, но жалко, когда такое оружие без дело висит, а переплавлять его у меня рука не подымается отдать.

Отредактировано Живьен Вольсфорд (10-11-2017 01:42:20)