Солнечный диск едва отсчитал неделю с момента злосчастного — злосчастного ли? — ритуала, как Кайдер наконец вспомнил, почему сам он нарек открывшиеся ему эмоции проклятием, а не благословлением: ему начали сниться кошмары.
Само понятие «кошмара» было для Кая чем-то, о чем он никогда не задумывался — прошедший вещи, для иных считаемые кошмаром, наяву, проживший множество чужих ужасов, погруженный кошмарный сон не одну сотню лет, он воспринимал страх лишь как чувство, помогающее не забыть об инстинкте самосохранения, будучи узником собственного бессмертия.
Однако эмоции для некроманта — не та вещь, к которой можно привыкнуть. После пробуждения он очень хорошо в этом убедился.

Резкий вздох — такой, какой Кайдер никогда бы не издал осознанно, — скрип кровати и холодный пот, выступивший на спине: будто напоминание о том, что потерявшее всякую волю к жизни тело все еще было живым. Или, как минимум, немертвым.
Кайдер сел на кровати, еще раз сбито выдохнул, пытаясь вернуть сердцебиению спокойный ритм. Глянул в полумрак комнаты, будто силясь отыскать там что-то — или кого-то — кто мог бы ему напомнить о том, что именно он видел в очередном сне. Кошмары всегда пугали Реймара, напоминая, что он еще мог бояться в принципе — но по пробуждению он оставался лишь со скомканным ощущением липкого страха и обрывками фраз и эмоций в голове.
Он никогда не мог вспомнить, что именно видел в кошмарах, но всегда знал — это было что-то из его прошлого. Его личного прошлого, того, что начало стираться из памяти, перекрываясь воспоминаниями сотен чужих жизней.
Самым отвратительным было то, что Кайдер прекрасно знал, почему это прошлое его так пугало.

Реймар встал с кровати, прошел по комнате, на ходу разминаясь; он не мог устать, и в этих действиях, казалось, не было никакого смысла — однако, подобно медитации, монотонные упражнения приводили в порядок не сколько его тело, сколько разум — особенно сейчас, когда раны все еще отдавались болью. Приводили ли?..
Кайдер сел обратно на кровать; несколько раз сжал и разжал кулак до скрипа в костяшках, глянул на собственную ладонь — сухую, нечеловечески жилистую, но все так же сильную.
В последние несколько дней произошло много всего, от чего Реймар был не в восторге, но больше всего ему не нравилось собственное поведение. Кайдер наконец вспомнил, почему сам он нарек открывшиеся ему эмоции проклятием, а не благословлением.
Будто опьяненный теми чувствами, которых не ощущал сотни лет — не чужими, а его собственными — он принял множество решений, которые не мог назвать иначе, как ошибочными: начиная от той несчастной дуэли, после которой он повел себя столь инфантильно, что к горлу подступал ком, заканчивая ритуалом; теперь, когда вещи, бывшие до начала ритуала опасениями, стали реальностью, Реймар явственно ощущал то, насколько поспешным было это решение.
— Кем ты себя возомнил, Кайдер? — голос смазанным эхом отразился от стен пустой комнаты — пожалуй, в этот момент Реймар очень хотел бы, чтобы в комнате было зеркало.
Он ведь никогда не был магом — а теперь взял на себя ответственность провести древний ритуал, будто знание, пронесенное сквозь века, само по себе являлось гарантом успеха.
Но единственное, что он умел делать — это отнимать чужие жизни. Умел, кажется, так хорошо, что все меньше верил в собственную возможность чью-то жизнь спасти.

— Мне нужны твои знания.
Слова вырвали Реймара из омута собственных раздумий. Он медленно поднял голову, внимательно заглядывая девушке в глаза. Та осталась в дверях, явно не желая размениваться любезностями — и, к собственному отвращению, Кайдеру пришлось приложить усилия, дабы отнестись к такому приветствию хладнокровно.
«Проклятие, а не благословление»
— …если обучить ей ведьму, то у нас может что-то получиться.
— С чего ты взяла, что ведьмы согласятся тебе помогать? — ответил Реймар первое, что пришло на ум, и увел глаза вниз, задумчиво глядя куда-то в пол. Тяжело выдохнул, внимательно следя за тоном собственного голоса: сначала проблемы, потом эмоции. На этот раз точно.
— Древняя магия — не та вещь, которой можно научить насильно, — Кайдер вернул заметно посерьезневший взгляд на девушку, — и я не думаю, что ковены сильно волнуют проблемы Севелена.