Это просто фантазия на тему "а что, если". AU, если еще не заметили в названии эпизода)

От воды поднимался холод, проходил сквозь просмоленные доски, и вытягивал своим влажным дыханием последние крохи тепла. Лейв прятался за связкой корабельных веревок, над головой болтались подвешенные мешки с сухарями, и мальчишка все время был в хлебных крошках, зато при качке его почти не больно било по голове: груз был легок. В целом, он устроился более чем прекрасно: в первые дни Лейв разведал, где что лежит, и навострился перемещаться по пространству, забитому грузом, промеж засаленных гамаков и лежанок.
Он питался тем же, чем прочие моряки: сначала размачивал сухари в пресной воде и хлебал их прямо из кружки, затем нашел бочку с маслом, откуда черпал хмурый корабельный кок, и начал вымачивать сухари уже в нем. Кстати, прекрасное масло: хозяин корабля явно знал толк, закупил хорошие продукты, понимая, что в долгом плавании морякам понадобятся силы. Сухая свинина оказалась на другом конце трюма: висела-качалась под потолком так же, как сухари, чтобы влага д нее не добралась, там же красовались и сушеные томаты.

Все началось, когда ударили морозы: Лейв, как обычно, побирался возле парка, где ходили богатеи. К середине дня у него была парочка медяков, когда подвалили старшие. К несчастью, Слепой Пью слег с лающим кашлем, из-за чего силы были неравны: Лейва и других малышей уложили парой подсечек и отобрали монеты. Увы, тех оказалось так мало, что старшие разъярились, и как следует надавали тумаков.
Лейв пытался увернуться, пищал и просил о снисхождении: он прижался брюхом к промерзлой земле, чтобы защитить Сосуд, свисающий с шеи, и в нужный момент не успел заслонить голову.

Пожалуй, в тот миг он ненавидел и свою бедность, и хилое тощее тело, не выдерживающее пока настоящую работу, и тех, кто обрушивал на них удары - "эй, я тоже голоден, хватит уже!". Где-то в глубине поднимались темные, злые мысли о том, как было бы здорово, если бы старших мальчишек сейчас перестреляли солдаты, или... Или если бы они оказались на месте слабых, разделили боль на двоих. Прочувствовали на себе.

Вдруг тяжелая, грубая рука разжалась, над ухом хрипло каркнули, и чумазый десятилетка покатился по земле после своей же оплеухе.
- Ворожей! Маг! - Сообразил совсем-совсем взрослый мальчик, почти подросток.
- Точно?
- Дерила аж на спину опрокинуло, конечно, точно! Я такое уже видел, ату его!
Над встрепанными макушками пронесся молодецкий свист, но беспризорники застыли, не решаясь занести руку первыми. На тонком снегу болезненно постанывал пострадавший, и ребята настороженно посматривали друг на друга. Кто решится? Кто первый?

Лейв не стал ждать, когда стая решится на что-то большее: он сорвался с места, перепрыгнул через испуганного товарища, лежащего ничком - прости, Пит, тут каждый сам за себя - и нырнул в ближайший переулок, откуда выскочил на оживленную улицу. Смешался с толпой.
Тут он прижался к стене продрогшим боком в потрепанной шубейке: спину ломило, с губ капала густая кровь, один зуб долой - впрочем, молочный, не страшно. Все равно шатался. На глаза навернулись слезы, и он медленно побрел вниз по улочке: что теперь делать? К вечеру Толстый Джей растрезвонит по всей улице о магии юного алифера, а если еще и сосуд найдут...
Мама говорила, насколько опасно быть крылатыми в этом городе. Но быть магом опасно вдвойне: всегда найдется кто-то, кто решит использовать тебя в плохих целях. Или просто убить. Что, если папа Дерила придет разобраться с Лейвом?

Мальчик вспомнил огромные, узловатые кулаки папаши своего соседа, могильщика: он постоянно сжимал лопату темными от грязи пальцами, с траурной каемкой, а когда что-то не нравилось, в выпученных глазах лопались капилляры, как у бешеного быка. Однажды Лейв показал ему язык и спрятался под телегой - сам не знает, как выжил после такого, как смелости хватило! Но одно дело - язык, а другое - наподдать самому Дерилу, да еще магией.

Маг? Он маг?

Будь Лейв настоящим волшебником, маме не пришлось бы больше работать за гроши. Ей не пришлось бы работать вообще! Он купил бы им целых две комнаты в доме, где постоянно топят внизу, чтобы труба от дымохода грела их комнаты, и завесил бы все колбасами. И сырами! Эслинн купила бы Лейву новую курточку, на лисьем меху, а он ей - настоящую шубу, из той белой крысы, как ее... норка, вот.

Если бы он родился где угодно, кроме этого нищего города, где за каждый неверный шаг будут причинять вред и ему, и его матери... Если бы встретил бродячего волшебника и напросился к нему в ученики...
Домой нельзя, надо бежать туда, где никто его не знает.

В толпе мелькнула подозрительно знакомая шевелюра, и Лейв торопливо бросился вперед, к порту. Он понятия не имел, что Толстый Джей давно направился к лоточнику, где спустил все отобранные у малышни монеты, а Дерил получил лишь насмешку от старшего брата и подзатыльник от отца после того, как рассказал свою историю. В порту крохотный алифер бродил, примериваясь, куда бы забраться. Получил подзатыльник и прицельный поджопник от матроса с богато груженой шхуны - "гуляй отсюда, шкет", покрутился вокруг причудливого корабля с драконьей башкой, но тот, увы, направлялся в сухие доки на ремонт. Наконец, потеряв всяческую веру в приключения с первого взгляда, забрался в сундук с ромом, когда матрос отошел на пару слов в переулок вместе с красивой, но потрепанной дамой. Предварительно пришлось скинуть часть звенящего груза с причала, чтобы поместиться в сундучок, но не беда: Лейв прекрасно влез!

И вот теперь он сычом смотрел из своего угла, благодаря небеса за то, что лучины матросы экономили. Жалел Лейв, пожалуй, только о том, что не успел забрать маму: наверняка ей уже рассказали о страшном злодеянии малолетнего сына. Ну ничего, он обязательно вернется домой, когда научится колдовать, или заработает много, много денег, и она никогда не пожалеет о том, что сыночек - настоящий волшебник.

Пока корабль был в пути, О'Шей успел много чего передумать. Делать было особо нечего: он ел и спал, спал и ел. Один раз убил крысу прицельным ударом ботинка: конкуренция, однако. Пару раз корабль заходил в порты, и мальчишке приходилось постоянно перемещаться по трюму, чтобы не попасться. Впрочем, он быстро смекнул, что запасные веревки в порту не склонны шебуршить, и просто зарывался в них.

Зайца нашли, когда тот зазевался, и перепутал день с ночью. Лейв услышал сквозь сон "Мать честная, это что за крысы у нас тут поселились?", обратная сторона век осветилась желтым от яркого огонька свечи, и перевернулся на другой бок.

Его вытащили в каюту капитана, где взволнованный кок уже мерил шагами, восклицая, что он ведь говорил: на борту кто-то жрет лишние пайки. Лейв, который прокатился на одной с ними посудине аж месяц, лишь горестно шмыгнул носом: по закону жанра, в тот момент старый морской волк должен был торжественно провозгласить найденыша своим преемников, сыном полка, и отправить в юнги учиться премудростям. Однако вместо этого капитан затянулся трубкой, бесцеремонно развернул непрошеного пассажира вокруг своей оси за костлявое плечико, и сморщился, словно ему что-то дурнопахнущее под нос подсунули. Конечно, так оно и было - ванну Лейв не принимал бог весть сколько - но осадочек остался.

- Мал да худ, - огласил вердикт капитан, - в первом же порту - выбросить. Среди своих авось не пропадет.

Сказано - сделано: на земле остроухих Лейва торжественно вывели с трапа, и отеческим подзатыльником отправили в толпу стройных ушастых якобы соотечественников. Он брел сквозь людской поток, то и дело ловя на себе любопытно-брезгливые взгляды: похож на эльфа страшно, если не приглядываться к форме ушей вплотную, но смердел он, конечно, просто невероятным образом. Перед заходом в порт капитан запер его на день в пустом сундуке из-под рома: за день уже не имело смысла его отмывать, только лишнюю суету наводить, а вот за выкинутый ром наказать не мешало. Мальчишка сдуру рассказал, как конкретно проник на борт.

Лейв наморщил тонкий белый - точнее, уже серый - нос и поскреб черноволосую голову, кишащую вшами и гнидами. Праздничная толпа вынесла его на открытое пространство, пахнущее свежей выпечкой, и Лейв просто доверился собственному носу. Авось не пропадет.
Мальчик дохромал до ближайшего лотка - один башмак прохудился, и теперь при каждом шаге он соприкасался с мерзлой землей - и устремил голодные поблескивающие глаза на людей. Ну же, добрые граждане, раскошеливайтесь и поделитесь. Малыш показательно соединил болезненные пальцы в замок, и громко подышал на них.

Кашель, казалось, навечно сплел паутину в легких: дыхание тяжело продиралось наружу, и Лейв задрал тонкий воротник в попытках спрятать синюшнюю шею. Кажется, теперь идея сбежать из-под крылышка матери была совсем не хороша. Пусть не всегда ели досыта и не жили хорошо, но так нечего и начинать.

Она появилась из ниоткуда. Лейв зачарованно задрал голову на медное мерцание чужих волос, и сонно прищурил лихорадочно горящие глаза, не в силах оторваться. Не огонь, нет: нежная карамель. Запах сирени сплелся с ароматом костра: когда Лейв шел по улице мимо роскошных воздушно-объемных кустов, он никогда не мог отказать себе в удовольствии оборвать хотя бы одну веточку, чтобы принести в их халупу свежий глоток весны.

Конечно же, вид малолетнего попрошайки никому не понравится. Покупатели не особо желают мучиться выбором в такой праздник, и вскоре будут шарахаться от торговки, рядом с которой отирается грязный бедняк. Да и бесплатная раздача вшей никого не вдохновит. Хозяйка махнула рукой на Лейва, и тот огляделся по сторонам в поисках направления, где, возможно, подадут хоть что-то. Возможно, стоит переместиться к костру? Погреться, и попытать счастья у тех, кто вовсю пляшет с напитками наперевес. Где питье - там и булка припрятана за пазухой.

Лейв дернулся было, увидев одухотворенные физиономии законников - в какой стране не окажись, у них всегда одинаковые выражения и повадки. Уууу, злые!

Вдруг стражники остановились, как вкопанные. Чой-та они? Его испугались, что ли? Или... Лейв, конечно, боялся ошибиться, но единственное оружие, коим он обладал, копошилось на черноволосой башке. Вот что гниды животворящие делают!

Его окликнули, и прямо перед Лейвом оказались два больших синих глаза, чуть подернутые туманной дымкой. Не теряя времени, мальчишка ухватил первую же булочку, посыпанную маком, и голодно запустил в нее зубы.

- Спасибо, благодетельница, да пошлет тебе Люциан благоденствия, счастья, и хорошего жениха, - произнес О'Шей заученную фразу, которой его учил Слепой Пью, чтобы побираться на паперти. Он как-то даже не задумался, что в этой части света могут почитаться другие боги.

Забывшись, он отодвинулся: одарить прекрасную деву насекомыми - это слишком. Да и пахло от него прескверно: соленым морем и немытым телом, рубаха под курточкой местами слиплась и прекратилась в заскорузлую тряпку.

- А что это за город? Я где-то у эльфов? - Спросил он, намекая на всеобщую остроухость.

Лейв не верил своему счастью: его буквально закидывали едой, а он, не будь дурак, хватал и надкусывал все что протягивали. В последний раз его осыпали едой, когда мальчик по дурости опрокинул на себя корзину с репчатым луком, но тогда было скорее обидно.

Название города не сказало ровным счетом ничего. Разве что стало ясно: Лейв настолько далеко от дома, насколько возможно. Про эльфов он знал только, что они возвышенны, долго живут и страсть как похожи на алиферов внешне. Впрочем, у крылатых, помимо сосуда, есть еще одна примета: синюшние глаза цвета неба. У всех поголовно. И Лейва наверняка еще не ткнули обличающим пальцем, только потому что алиферы - редкость вне Поднебесной. И уж тем более тяжело представить крылатого, оборванного, полуголого, побирающегося вдали от родины зимой в очень интересном возрасте.

Красавица оказалась из знатных! Может, купеческая дочь или около того? Дочь целого купца! Еще немного - и в подсознании Лейва светлый лик незнакомки засветится божественным светом нимба. Купцов он видел только издалека, а их дочерей - даже одним глазком никогда не лицезрел. Вообще самая важная птица, с которой он имел честь поручкаться у себя на районе - дочь кузнеца. Крепкая, коренастая, с крупными чертами лица, квадратной челюстью и круглыми, чуть косящими глазами. Лейв, конечно, о такой партии и мечтать не мог. Как и о том, чтобы жениться на дочери самого (!) купца.

Служанка незнакомки посмотрела на Лейва, как на вошь, которая только что выпорхнула из прядей мальца. Мальчик смущенно затер темную точку воши носком прохудившегося ботинка, и отвел глаза: мол, это был не я. Вот служанка выглядела как Марта, дочь кузнеца, на фоне купеческой дочки: и одеждой попроще, и рожей, чего уж греха таить. Особенно когда кривилась и прижимала платок к носу.

- Я Лейв. Лейв О'Шей, - подумав, повторил мальчик, - потому что мою маму зовут Эслинн О'Шей. Она похожа на ту, добрую.

Сравнивать эльфийскую принцессу с проституткой - это, конечно, сильно, но Лейв помнил, что у мамы тоже прекрасные длинные рыжие волосы. И тоже чуть-чуть подвиваются.

- Я не самостоятельно, меня выбросили в первом же порту. Я мал да худ, - засопел мальчишка, но покорно потащился следом за женщиной. Магическое "накормить и обогреть" сделали свое дело, и даже горячая ванна не пугала более уличного босяка. Напротив, он уже прошел стадию, когда был просто согласен на омовение, и, обессилев от насекомых, буквально мечтал об избавлении.

Алифер споро забрался в карету без крыши, и приготовился зыркать по сторонам, пока мимо проносится город. Остроконечные башенки грозили небу, то и дело мелькали уютно светящиеся окна. Лейв как-то запоздало вспомнил, что никто не будет держать его в доме за просто так, и решил сразу позаботиться о том, чтобы не оказаться в холодную зимнюю пору в ближайшей канаве:

- А для меня найдется работа?

Впрочем, тут же задался мысленным вопросом: а что за работа? Лошадей чистить его бы не взяли к купцу, разве что на постоялый двор. Полотером - мал да слаб, то же самое про остальную работу. Обычно в такие дома не берут вшивого бездомного дурачка с местной ярмарки, разве что... нет, не может быть. Есть одна работа, от которой Эслинн мастерски отмазывала его дома, и от которой он бежал сломя голову, стоило магическому дару раскрыться.

Лейв вспомнил красивые глаза той девушки, медные локоны, улыбку на раскрасневшемся лице, запах сирени, и - принялся тихонько подвывать, а по щекам побежали колючие слезы обиды. Не может быть!

- У-у-у-у... - Тихонько рыдал Лейв, не отвечая на вопросы служанки той девушки. Вскоре он затих, и, не вытирая нос, просто лег на сиденье, уставился в одну точку. Судя по запаху и насекомым - начал разлагаться.

Под покровом ночи его везут в богатый дом, где планируют отмыть. Мама не раз и не два предупреждала не ходить с незнакомцами, если они кажутся особо добрыми: кончит как Тино. Лейв продолжал тихонько подвывать и пускать сопли, но бороться и бежать не пытался: некуда. Он еле передвигается, в такую погоду без укрытия не выжить, и вряд ли здешние оборванцы будут рады пустить Лейва в свое укрытие. Вряд ли он даже найдет, где это укрытие.

- Ды-а, - скривился мальчик, услышав собственное имя. Он робко засеменил следом за слугой: тоже эльфом, тоже симпатичным на рожу. По отдельности эти факты ничего не значили, учитывая, что Лейв приплыл в эльфийское государство, но вместе складывались в страшную картину. Он в борделе. Очень богатом борделе для обеспеченных людей. Возможно, кто-то из клиентов заказывал смазливого мальчика в деликатном возрасте, из-за чего Лейва цапнули прямо с улицы, поняв, что его никто не хватится. Поэтому быстро привезли сюда, и готовятся приводить в порядок. А утром его, в лучшем случае, запрут для следующих визитов клиента, а в худшем - красный воротник да в канаву.

Оставшись один, алифер мгновенно сбросил с шеи сосуд, ополоснул в холодной воде, которая тут уже стояла, намотал цепочку вокруг подвески, и сунул в рот. Сосуд был совсем крохотным, но, если сильно приглядеться: одна щека подозрительно оттопыривается. Спросят - ответит, что флюс. Вряд ли лекарь возьмется из ниоткуда - в лучшем случае, пригласят утром, когда сосуд уже будет перепрятан. Можно положить подвеску на язык, но внезапное молчание будет еще подозрительнее. Лохмотья осели на полу, и Лейв с сожалением проводил их взглядом: дадут ли ему теперь что-то помимо легкой рубахи, чтобы можно было выйти на улицу?

Вэон принес какие-то сильно пахнущие растения и дымящееся ведро. Лейв переминался на полу, но, говоря откровенно, ему было не холодно: даже жарко. Покрасневшие от холода конечности ощутимо покалывало, пока тело привыкало к относительно комфортной температуре помещения. Лейв подождал, пока горячая вода и холодная смешаются, после чего перебрался через бортик, и сжался: окоченевшие конечности словно кипятком обдало. Если сегодня с ним ничего плохого не случится - возможно, завтра он залезет в какую-нибудь телегу и будет очень далеко отсюда. И задница останется целой.

Воодушевленный собственным оптимизмом, мальчишка плюхнулся на пятую точку, и принялся обливаться водой из рук, сложенных горстью. Вши все еще задорно кишели в буйной головушке, но теперь, когда самый смрад оказался смыт, О'Шей чувствовал себя как настоящий алифер: парящим в небесах. Он давно уже не хотел есть - булки сточил, когда ехал, рыдал, и думал о будущем - разве что пить немножко, но приходилось терпеть, ведь во рту был сосуд.

- А когда меня представят клиенту? - Наконец, решился спросить он. Пытался обронить как бы невзначай, но голос дал петуха в самый важный момент.

Если сегодня, то надо прощаться с жизнью молодой. Если извращенец человек занятой, важный, и заедет хотя бы через пару дней, то еще есть шанс.

Лейв послушно вымазал голову в золе, попутно чихнул, стоило ей попасть в нос. С какой-то мелочной мстительностью окунул голову, убивая добрую часть своих невольных компаньонов. Однако полностью шевеление прекратилось, только когда он нанес золу вперемешку с резко пахнувшей субстанцией из трав. Примерно в этот момент раздался возмущенный вопль слуги, и алифер от неожиданности соскользнул в воду полностью, только чудом не вдохнул и не начал хлебать воду, из-за чего, вне сомнения, пришлось бы выплюнуть сосуд прямо под яростным взглядом остроухого товарища.

Алифер ошарашенно поднял взгляд: и вправду, благородные. Чистые душой и помыслами, как в наивных сказках, в которые Лейв и не надеялся попасть. Аж душа в пятки ушла, и малыш решил благоразумно не объяснять, что в его мире, если тебя посреди ночи везут в богатый дом и ничего не просят взамен, то дела твои плохи.

- Наконец-то и вправду приличный дом, - вздохнул он, подставляя зудящую кожу головы под чужие пальцы и гребень, вычесавший трагически павших героев-мореплавателей из волос. Мир праху их: они похоронены в воде, как и положено морякам. После неловкой минуты молчания Лейв принялся тереться мочалкой: до красной кожи, как и положено, когда тебе везет получить чистую (!) ванну для тебя одного. Мальчик неохотно выбрался из воды с плавающими в ней дохлыми вшами - несмотря на этот маленький факт, горячая вода божественно пахла и согревала до глубины души, а если закрыть глаза, то можно представить ласковые морские волны. Он обернулся в полотенце и накинул уголок на макушку, с трудом подавляя желание зевнуть.

- Спасибо, - вполне себе искренне произнес алифер, и неохотно всунул голову в ворот рубахи. Еще менее охотно надел портки: он же будет спать, зачем они? Под одеялом ничего не видно, а если дом приличный, то бояться тем более нечего.

Надо будет потом извиниться перед этим впечатлительным, пугливым дядечкой: за последние полчаса он сделал для него то же самое, что старалась делать Эслинн. Отмыть, накормить, дать чистый шмот, спать уложить, по пути постараться не прибить. Считай, мать родная.

Лейв нашел сложенный плед, лег на скамью, и накинул расшитое одеяло на голову. Изнутри виднелся приглушенный свет свечи, алифер зачарованно рассматривал расшитое гладью одеяло. На нем птицы раскрывали крылья и роняли перышки в высокий ковыль, и стоило оно больше, чем мама могла заработать за пару месяцев. По стенам вверх взбирались высеченные травы, ветви. Даже эта каморка выглядела лучше, чем спальня Лейва дома. Мальчик тихонько задремал, но то было скорее результатом теплой ванны и болезни, нежели настоящей усталости: алифер умудрился поспать в сундуке на корабле, где его заперли.

Подняв голову с согнутого локтя, Лейв ощутимо засмущался: интересно, тот дядька сказал о том, что юный гость подумал о жителях этого дома?

- Не обижали, разве что я обидел кое-кого, - вздохнул он, спрыгнул на пол, и, торопливо прошлепав по нагретый доскам, уткнулся в колени госпожи, прикрыл глаза. Спасибо, спасибо тебе.

- Да, - кивнул Лейв, и влез в ботиночки, стоявшие у порога.

- Думаю, это мне, - пояснил он, - вряд ли тут есть еще кто-то с детским размером.

Слишком старые и сбитые для господ, при входе в комнату их не было - принесли позже - значит, для него. Старые башмаки Лейва давно каши просили, и на пятке была натурально дырка.

Несмотря ни на что, ботиночки оказались велики и болтались на копытцах алифера: потом запихнет в мысок скрученных тряпок, сейчас главное просто не бегать и не поднимать ноги высоко. Шаркать, как старик: вот так, ага. Не впервой: мама нередко покупала вещи навырост.

На крючке обнаружилась подростковая курточка с заплатой на локте: видимо, кто-то сердобольный, из слуг, сдул пыль со старых запасов и решил пожертвовать теплую одежду гостю. Лейв змейкой скользнул в куртку, и, высунув язык, с трудом пропихнул тугие пуговицы в петельки. Сосуд грелся у сердце, под рубахой, и Лейв мог спокойно болтать с госпожой, не боясь, что при очередном слове изо рта вылетит обслюнявленная подвеска с крылышками.

- Пойду, конечно. Я никогда не видел такого. Дома мы не праздновали почти ничего, даже дни рождения иногда не могли себе позволить отметить, - вздохнул мальчик. Тепло, безопасность и хорошее обращение хорошенько развязали ему язык, а девушка была невероятно похожа на матушку: такая же красивая, но совсем юная.

- В прошлый мой день рождения мама купила пирог и удочку, - похвастался О'Шей, - а на ее день рождения я собрал целых десять медяков на паперти.

Он доверчиво вложил крохотную ручку с сорванными заусенцами в мягкую, нежную ладонь купеческой дочки. За медяки для Эслинн пришлось сидеть с раннего утра, с самой первой службы, потом - стоять на коленях и в подобострастном поклоне бить челом о пыльные ступени. Потом - разбить камнем нос девочке постарше, которая пыталась отнять деньги. И потом - бежать по закоулкам от матери той девочки. Наверняка дочери купца не приходилось участвовать в таких приключениях на дни рождения и праздники.

- Меня зовут Лейв О'Шей, - на всякий случай представился мальчик, спохватившись.

- Он сказал, меня выкинут из дома, если я еще раз о таком спрошу, - рассеянно произнес  мальчик, не решаясь сказать "он обиделся, потому что я принял вас всех за шайку сутенеров". Откровенно говоря, Лейв не был уверен, что Вэон захочет принимать извинения, и вообще, говорить о подобном: богатые люди боялись таких тем, словно могли сами испачкаться от одного упоминания.

- Мы с мамой жили в Остебене, в подворотнях. Так было всегда, сколько себя помню, - пожал плечами Лейв, и тут же добавил, - я тоже работаю, не только Эслинн. Слепой Пью научил меня побираться, и еще я учусь подрезать кошельки, но пока не слишком хорошо выходит.

Перемены в отношении купеческой дочки он не опасался: вроде у нее на поясе он не заметил кошелька, стало быть, с чего ей волноваться? Впрочем, в противном случае Лейв тоже не стал бы воровать у нее: улица научила не крысить у своих, если не готов получить пинка.

Лейв смутился и покраснел до кончика носа, когда Нувиэль присела прямо перед ним. Ее глаза напоминали холодную морскую воду: пронзительно-голубую, с серебристым крошевом шуги в глубине. Будь он младше и верь в добрых фей - решил бы, что Нуви одна из них. И ему можно называть ее по сокращению! Вот так-то! Тино бы обзавидовался...

Тино. Лейв словно глотнул ледяной воды: по внутренностям пробежал холодок, малыш поежился. Упоминание печальной судьбы маленького друга немного опустило на землю, но ненадолго: Нувиэль вернулась с деревяшками, и алифер удивленно обхватил обеими ручками одну из них, для верности - прижал к себе.

Снег, празднично поблескивая в свете фонариков, ложился на темные вихры Лейва, запутывался в локонах госпожи, и таял от прикосновения к щеке, оставаясь прозрачной слезой. Алифер думал об Эслинн, которая осталась совсем одна, о том, что она, наверное, думает, что он умер. Что он бы сделал, умри Эслинн? А она что сделает? В какой-то момент Лейву стало казаться, что снег укрывает могилы, а не кусты.

Лейв крепче сжал дровину с обернутой вокруг золотистой ленточкой:

- Это для мамы. Пусть причин уйти будет не больше, чем причин остаться, - пожелал он, и двинулся к постаменту, чтобы закинуть свое подношение в бушующее пламя.

- Мне нельзя возвращаться домой, я сделал очень плохую вещь. Меня побьют или продадут, - наконец, произнес он, серьезно глядя прямо в глаза Нувиэль, как маленький взрослый, - я ушел без мамы, потому что так будет лучше. Я стану взрослым, богатым и сильным, и тогда вернусь, чтобы забрать ее.

Если предложат быть подавальщиком - считай, повезло. Лейв пока не мог понять, как тут относятся к волшебству, и затруднялся определить, какой он маг. Хотелось бы стать целителем, но особо губу можно было не раскатывать: зная, какие противные дядьки ухаживают за мамой, ему повезет, если отец был серым магом, а не темным. К тому же, Лейв пока не придумал, чем заинтересовать будущего учителя магии, но, наверное, прежде его надо найти.

- Наверное, чтобы организовать такой волшебный праздник, нужны настоящие волшебники, - вздохнул Лейв, - Нуви, а ты умеешь колдовать? Ты прямо как фея света из сказки.

И даже не покривил душой, кстати. Нехорошо делать комплименты с двойным умыслом, но слова сами сорвались с уст, да и момент более чем удачный. Хотя, дурак: мог бы просто подсмотреть, используют ли слуги магию в быту. В богатых домах служило много недоучек, которым не хватило денег на нормальное образование, и они облегчали себе жизнь волшебством - вот что слыхал Лейв.

Лейв, смущенно сопя, крепко обнял Нуви - даже слегка боднул от смущения. С восходом магия закончится, и он снова будет голодранцем, а она - купеческой дочкой.
- Я снова хочу покушать, - заявил мальчишка со свойственной ему простотой, - если сегодня все можно, то лучше покрепче набить брюхо, прежде чем все пропадет.

Изо рта вырывалось рваное облачко пара: в такую погоду дети ремесленников пили горячий шоколад, сидя на крылечке, и жмурились, как кошки. Потом их мать, дородная толстокосая дама с покрасневшими щеками, склонялась над ними с подносом, полным горячих плюшек. Потом, правда, мальчишку-сына ремесленника от души колотили за лавкой от зависти, а девчонка громко жаловалась подругам на то, что опять в платье не влезает, но это уже дело десятое.

То, что магия здесь была не запрещена, означало, что путь Лейва тут и заканчивается: учителя надо искать здесь. Честно говоря, слабо верилось, что выйдет толк: Лейв не мог читать и писать, а считал исключительно с помощью пальцев. Возможно, некоторые люди просто не созданы для умственного труда, и их удел - гнуть спину да работать руками до кровавых мозолей. Пока плыл, Лейв со скуки пытался сделать хоть что-то волшебное, но безуспешно. А между тем, другие дети начинают учиться магии в том же возрасте, что и он.

Да и чем он будет платить наставнику? О'Шей мог предложить разве что себя в качестве посыльного, но учеба стоит недешево. Чтобы накопить даже на обучение простейшим заклинаниям, Лейву придется лет пять стоять с протянутой ладонью или десять - бегать с письмами по городу.

Мальчик рассеянно сжимал тонкую ладонь госпожи, следуя за ней, как маленькая насупленная тень. Он обращал внимание на других эльфов, только когда те оказывались совсем рядом: привычка. На ярмарке или празднике можно не выглядывать засаду грабителей, но карманников в толпе шныряет предостаточно. Потому Лейв не вглядывался в тех, кто находились в отдалении, и не замечал, что в течение вечера кое-кто явно не теряет Нуви из виду.

- Госпожа, позвольте, - из ниоткуда вынырнул слуга, и поклонился, сжимая в нервных пальцах затрапезную тряпку, - у нас возникла проблема, позвольте показать. Боюсь, дело деликатное и не терпит отлагательств, это совсем рядом...

Слуга на миг прервался, и с сомнением уставился на незнакомого мальчишку, явно пытаясь сообразить, чей это ребенок. Однако одежда простого покроя решительно не давала спутать его с дворянином, а потому слуга устало произнес:

- Малец, а ну-ка давай отсюда.

Лейва же взяла досада: у него всего один праздничный вечер рядом с волшебной феей, так похожей на Эслинн. Завтра Нуви, возможно, будет проходить по своим делам мимо нового слуги (если ему предложат место), особо не обращая внимания.

- Не пойду, - выкрикнул он, и притопнул ножкой для эффекта. Слуга поежился от звонкого голоска, оглянулся и поджал губы, но махнул: мол, пес с тобой.

Не тахти кем - это конюхом, слугой, полотеркой или прачкой? Интересно, на кого же возьмут, учитывая, что сам Лейв тоненький, как восковая свеча, и маленький: плевком перешибить можно. В драках он чаще брал свое упорством и неожиданностью, но - будем откровенны - чаще получал, чем выходил победителем.

В любом случае, в господском доме слуги хорошо питаются и спят в тепле. Часто хозяева заботятся об одежде - то есть, выдают форму, а иногда жалуют что-то с барского плеча. Чаще, если видишь человека в добротно пошитом, но неприметном костюме, или в дорогом, но уже немодном платье - это слуга из приличного дома.

-Дворец? - Переспросил Лейв, и с подозрением посмотрел на Нуви исподлобья. - Ты эта... фрейлина при какой-то важной шишке?

Чаще вот так в открытую и по-простому на народных праздниках способны кружиться только выходцы из народа, титулами не обладающие - и то до поры, когда их не окликнет строго маменька. Мальчик слабо разбирался в геральдике и этикете - то есть, совсем ничего не знал - однако даже он мог догадаться, что во дворце живет король. А вместе с ним, помимо слуг, живут дворяне. На служанку Нуви не выглядит - слишком нежные руки. А фрейлинами вроде как чаще становятся обладательницы мало-мальского титула - вряд ли королева будет окружать себя мещанками, как бы прекрасны они ни были.

Они с Нуви честно пытались уйти от настырного типа, но тот все лез под руку. О'Шей поморщился: у них в трущобах такие частенько звали парней повзрослее, якобы на честную разборку, или по делу - а по факту, тянули в темный переулок, где хорошенько трясли бедолагу. Хотя, может, это...

Стоп, что?

Ваше...Высочество?

Лейв медленно, и очень аккуратно, по дюйму, поворачивал голову, чтобы с ужасом воззриться на эльфийку снизу вверх. Кого он осмелился держать за руку? Кому он весь вечер забивал голову проблемами собственной непритязательной личности? За такое вообще можно казнить?

Тем временем Нуви передала руку Лейва дядьке со вспотевшими ладошками - фу! - успокаивающе сказала что-то, и отошла. Внутри темноволосой башки мысли неслись вскачь: мальчик пытался взять себя в руки и сообразить, что делать дальше, и как извиняться, но ранее таких высокопоставленных особ он не видел даже издалека. Даже на страницах детских сказок, за неимением оных - мог только представлять, если упрашивал маму рассказать ему сказку о рыцарях. Когда у мамы хватало сил и желания, он садилась рядом со своим соплежуем, и, как умела, рассказывала о подвигах витязей, которые порой в конце истории женились на принцессах. Или на королевах - под настроение. Разве принцессы не носят пышных платьев, из-за которых им затруднительно решиться на какие-либо подвиги?

До чуткого детского уха донесся звук падения - отдаленный, но невероятно знакомый. Лейв знал, как слышится человек, уроненный на землю и глотающий пыль поражения, а его невольный воспитатель так дергался при каждом шорохе, что даже идиот сложил бы два и два. Лейв точно так же трясся, когда стоял на стреме. А потому он осторожно вывернул ладошку, и показательно брезгливо обтер ее о собственные штаны. Наблюдатель скосился, но ничего не сделал: Лейва как противника он не воспринимал, на приказ принцессы ему было явно плевать с высокой колокольни. И, возможно, такой маленький ребенок воспринимался им как овощ: че он понимает, скажи спасибо, если слюни не пускает. Этот еще и одет прилично, не как переулочные оборванцы. Короче, типичный взрослый дядька, который детей не понимает и не хочет понимать.

О'Шей стремительно наклонился, ухватил припорошенный снежком булыжник, и с размаху засадил по коленной чашечке. А затем - еще под коленом, чтобы и больно, и двигаться не мог. Наблюдатель взвыл, а мальчишка ринулся туда, где исчезла Нуви. Будь он дома - побежал бы к маме, попросил бы о помощи соседей, сказал бы знакомым стражникам. Большинству плевать, но далеко не всем. Особенно если на кону хороший куш за спасение принцессы. Но здесь... К кому бежать, когда рядом с одним бандитом вырос другой, загоняя в переулок?

- Нуви, я здесь, я здесь! - Вдохнув поглубже, во всю глотку заорал мальчишка. Он бежал по следочкам, которые не успел накрыть снег, и замедлился возле самых ступенек, уходящих вверх. Изо рта рвался пар, ветер швырнул в лицо пригоршню сорванного с ветвей снега, и кто-то подхватил его подмышки сзади.

Совсем близко у лица оказалась лысоватая мешковина, кто-то не отказал себе в удовольствии пнуть извивающийся мешок. Лейв подавился собственным криком, его подхватили и понесли, а потом над головой захлопнулась глухая крышка. Сундук? Опять? Вы серьезно?

Конечно, можно было поорать, но звуки были бы изрядно приглушены, да и... море рядом, в нем беспризорника притопить - святое дело. Мальчик представил, как в сундук медленно просачиваются ледяные солоноватые ручейки, заполняя собой все пространство и вытесняя воздух, как он пытается вдохнуть, но не может, как безуспешно скребет крышку - и отказался от глупой затеи.

Сундук встряхивали, бросали, волокли, и пару раз звонко стукнули о стену, пока, наконец, не наступило затишье, и замок не щелкнул.

- Пущай теперь сама вытаскивает своего поганца, - произнес кто-то сверху.

- Я тебе в сотый раз повторяю, гаденыш не стоит и медной монеты, мы зря надрывались, - устало вздыхали в дальнем углу комнаты, - а принцесса еще спит. Ты не перестарался ли, она дурочкой не останется? С таким треском стукнул...

- Кто виноват, что здесь темно? - Огрызнулся первый. - Она так таскалась с ним, я не удивлюсь, если это чей-то сын. Она могла его так нарядить, чтобы не выделялся из толпы. Главный лучше нас знает, что делает. Фойрр, закопать всегда успеем, не торопись.

Фойрр, который, очевидно, постеснялся прояснять причины своего плохого настроения - пацаны не поймут, зашквар - промолчал, и голоса стихли. Хлопнула дверь, и Лейв догадался, что они с Нуви остались одни, а потому - тихонько заскребся. Мешок-то с него не сняли, забыли, а потому откинуть крышку сундука и кинуться к госпоже ну никак не получалось.

Над головой скрипнуло, по хребту даже сквозь мешковину прошел сквозняк, тесемки ослабли, и Лейв принялся выпутываться вдвойне бодрее. Наконец он скинул с вихрастой головы край мешка, чихнул, и высунул нос за край уже родного сундука.

После тесного короба здешняя темнота казалась серее: возможно, потому что сбоку несмело золотила пол тонкая полоская света. Лейв скорее почувствовал, чем осознал: рядом с ним замерла тонкая девушка. У мужчины очертания, походка, даже дыхание - и то основательней. А учитывая, что Лейв все-таки слышал похитителей и мог сложить два и два, пусть и не в буквальном смысле слова...

- Нуви, - выпалил малой, и ринулся к обожаемой госпоже. Башкой вперед, расхлябанный и хлюпающий носом, Лейв врезался лбом в принцессу, и обхватил руками. Крепко-крепко, со всей дури хилого тельца, зато душевно, как любят делать совсем маленькие дети. Наконец ему стало тепло и спокойно: красивая госпожа здесь, с ней ничего не случилось.

- Они думают, что я чей-то сын, - доверительным шепотом поделился мальчик, - потому и не убили.

В общей, хромой козе было понятно, что надо рвать когти: Нуви, может, и выкупят, а вот Лейва - точно нет. Наверняка тот милый господин, чье колено он чуть с аппетитным хрустом не раздробил булыжником, будет очень рад: он этим же камнем не менее задорно забьет Лейва до смерти. И это если похитители более-менее дружат с головой, и способны действовать логично. Все, без исключений. В худшем случае они получат деньги, но вдобавок еще и поиздеваются над Нуви: таким, как они, в жизни не достанется такой невесты. Очень красивой, мудрой, проницательной и доброй. Наверняка еще и прекрасно образованной!

И что делать?

Вот если бы Лейв был взрослым, он бы... Ах, что толку: к таким похищениям обычно хорошо готовятся, и уличный мальчишка прекрасно знал это. Абы кто не проникнет в окружение госпожи, наверняка у бандитов было несколько антимагических кандалов, в которые заковали бы взрослого Лейва. А сейчас, когда на запястье ни один оков не удержится, он настолько слаб, что противно.

- Нам надо найти хотя бы камень, - деловито произнес мальчик, - им я смогу бить по ногам. Жаль, пера нету, очень жаль: с моим ростом резать сухожилия самое то.

Говоря откровенно, он в жизни никого не калечил, и выглядел как типичный одуван с кобальто-синими наивными глазами, однако мальчики постарше на улицах так точно делали, а уж они-то вещали со знанием дела. Мальчик опустился на четвереньки, и принялся живенько шарить руками по полу, ища хоть что-то, что могли обронить похитители. А что здесь вообще есть? Может, подстилочка с завалявшимися заточками, как у настоящих заключенных? Или кувшин с водой, который можно разбить, а черепки припрятать?

Мальчик взвесил камень, и одобрительно кивнул: лучше, чем ничего. Но все еще недостаточно тяжел, чтобы им по-настоящему повергнуть врага. Когда уличные мальчишки закидывали друг друга булыжниками, такие и впрямь летели лучше, но били не наповал. Хотя глупо было бы ожидать, что бандиты любезно оставили им с Нуви валуны по всей камере.

- Ну, на перо можно посадить, - озадаченно пояснил алифер, - у меня, как у любого уважающего себя мальчика, было перо. Скорее перочинное, не бритовка, но тоже вполне острое.

Ну конечно: Нуви же девочка. И не просто девочка, а из хорошей семьи. У нее тонкие дрожащие пальчики, волна огненного шелка волос, и чистый взгляд человека, не сталкивавшегося с низменностями жизни. Конечно, у нее не было пера. У нее вообще не было ничего из опыта Лейва: умения находить съестное там, где простой горожанин побрезгует, внутренней чуйки на отморозков, и основных инстинктов. Например, как правильно упасть, как избежать страшной беды малой кровью, когда можно и нужно промолчать, пусть даже ценой справедливости.

- Да меня в любом случае не отпустили бы, - смущенно буркнул О'Шей, неловко переминаясь с ноги на ногу, пока его волосы ласково перебирались. Иногда Эслинн делала так же - когда была в настроении. Нуви, похоже, всегда пребывала в благостном расположении духа - интересно, все девушки из высшего общества такие хорошие? Тогда почему их мужчины иногда спускаются в кварталы попроще, и заходят в дома удовольствий? Конечно, не в те, где отовариваются местные работяги, а туда, откуда за милю пахнет легким парфюмом, дорогим чаем, и откуда звучат нежные голоса, но тем не менее.

Увы, долго рассиживаться в отдельных апартаментах им не дали: когда хмельные мужики только дыхнули по ту сторону двери, алифер почуял неладное. В коридоре послышалась возня, кто-то наклонился к замочной скважине, что-то пробормотал, раздалась возня. Снаружи упорно пытались вставить ключ, но столь же упорно не попадали. Наконец, дверь распахнулась, и Лейв зажмурился, замер сбоку от двери. Совсем забыл вспомнить: у них же тут темно, вряд ли бандиты станут шарахаться в потемках. Конечно, они возьмут свечу. Конечно, глаза резанет, если с непривычки смотреть прямо в источник света.

- Ты че, малой, в прятки играешь? - Беззлобно спросил кто-то, и Лейв едва успел спрятать камень в карман курточки.

- Сучоныш малолетний, - не преминул добавить Фойрр.

Наконец Лейв проморгался. При свете стены будто надвинулись на них со всех сторон: их с Нуви комнатка оказалась совсем крохотной, с единственной лежанкой, и железным горшком в углу с целомудренно надвинутой крышкой.

Удивительно, но эльфийские бандиты отличались от человеческих: не такие развалины, как быстро стареющие обитатели срединных земель. Те достаточно быстро приходили в некондицию из-за жизни плохой. У эльфов не было столь глубоких морщин, но было в этих романтиках с большой дороги что-то отталкивающее. Будь Лейв на пару лет постарше, он бы ответил не задумываясь: взгляд. Маслянисто поблескивающий, скользкий. Так смотрят те, чьи пороки лежат на поверхности и готовы вырваться наружу.

Эльф помоложе, изящно развалившийся на закрытом сундуке, несколько раз покачнулся вперед-назад, словно проверяя, не развалится ли, и довольно хмыкнул. Он откинул опустевшую бутылку за пределы камеры, в дверной проем - Лейв с тоской проводил бутыль взглядом, ах, как можно было бы огреть ею! - и неожиданно легко вскочил на ноги.

Он вплотную приблизился к Нувиэль, играюче подцепил один локон.

- Сейчас ты будешь мне сосать, иначе мы выпотрошим мальца, как рыбку, - празднично объявил Фойрр из-за плеча товарища. Последний с сожалением выдохнул, и отступил от девушки на шаг.

- Фойрр, ты идиот. За нее мы хороший куш должны получить.

- Какая разница? За принцессу все равно раскошелятся, даже если ее поимеет вся казарма, - возмутился уже хромой, стараниями Лейва, эльф.

Мальчик тем временем прикидывал, что там, за дверью. Скорее всего, еще одна, только запертая. Но что, если там ножик? Например, на столе. Пили же они что-то - скорее всего, резали и закуску, возможно, там остался нож? Такие ребята обычно не таскают с собой кухонную утварь, и роль столового ножа им играют вполне себе обычные охотничьи.

Лейва схватили за запястья, дернули вперед, и он оказался перед молодым эльфом, который уселся обратно на сундук. Мужчина пристально разглядывал ладони мальчика, затем ухватил двумя пальцами его подбородок, повернул из стороны в сторону, мазнул внешней стороной ладони по щеке, что-то проверяя.

- Это точно не знатный эльф. Кожа обветренная, болезненно тощий и маленький для своего возраста - это именно недоедание, крысеныша не кормили. Но чтобы убедиться... Прочти, - бандит сунул под нос Лейву листок с закорючками.

Ужас от тщетности бытия, наверное, очень ярко отразился на физиономии алифера. Спину покрыла испарина, дышать стало сложнее, ноги словно налились ватой. Ни убежать, ни толком взмахнуть рукой.

- Я не хочу пацана, я хочу ее! - Возмутился Фойрр. - И он в таком возрасте, что...

- ...что жалко? - Подсказал напарник.

- ...что нормально не войдет, - закончил бандит, - его растягивать полчаса, и то не факт, что не будет больно.

На этом месте Лейва ощутимо затошнило. Перед глазами всплывал полупрозначный образ тоненького, хрупкого и изящного Тино, который был в таком возрасте, когда ты вполне можешь нравиться совсем темным людям, и который открыл в себе свет магии. Как там говорили? Огонек всегда манит мотыльков? Или кого похуже из темноты? Его забрали, заперли, грубая рука заткнула рот, никто не слышал крика. Он теперь тоже не увидит солнца, останется здесь, среди затхлости и сырости.

- Будешь дергаться - в пацане станет на одно отверстие больше, - любезно улыбнулся молодой, и Лейв ощутил полоску холода на шее. Он решил, что, если угрожать самой Нуви, то она может все равно кинуться?

Можно было придумать что-то, пообещать денег, молить, объяснять, но Лейв поступил просто и позорно. Он никогда не орал так отчаянно, ревом, как в тот момент. Его затянули на сундук, продолжая угрожать принцессе убийством самого Лейва, и так получилось, что молодой оказался прямо перед глазами мальчишки.

Такого огня во взгляде, направленном на принцессу... Нет, Лейв видел нечто подобное, просто давно: там смотрел на маму не всякий мужчина. Жадно, ловя каждое движение, каждую промелькнувшую на лице эмоцию взглядом, словно коллекционируя. К самому Лейву молодой относился, как к куску мяса, к ресурсу: надо же на чем-то держать тупого, но похотливого напарника. А Фойрр, похоже, поверил в себя: он споро расправлялся со штанишками Лейва, откровенно надеясь отыграться за временную хромоту.

К горлу подступил ком: запах перегара здесь смешивался с запахом скорой смерти. Легкий запашок пота, плесени, подгнивающего дерева из-под головы, от деревяшки, об которую мальчишка то и дело стукался, весь извертелся. Пахло холодным погребом и отсутствием света.

О'Шею казалось, что прошла вечность, но на деле все случилось очень быстро: Нуви, похоже, решила, что продырявленный, но живой - хуже, чем мертвый, а потому на молодого налетело настоящее рыжее торнадо. Нож исчез, а Лейв, пользуясь случаем, нырнул рукой в карман курточки, и устремился вперед, пока острая сторона камня не вошла прямиком в чужую глазницу. Словно пленку у вареного яйца прорвал - только более приятно.

Словно победил того самого подкроватного монстра.

Его сдернули с сундука - в тот момент мальчик малость уязвился, но что поделать, если он и впрямь тонкокостный - и в следующий миг Лейв угрюмо выглядывал из-за Нуви. А затем... Быстрые, точные движения рук, каждый жест заучен и отрепетирован до автоматизма. Это уже не магия - это искусство.

Камера наполнилась свежестью, по центру помещения прошла настоящая буря, и Лейв поневоле вспомнил море: такое же яростное и беспощадное, когда во время шторма от порывов ветра можно улететь с палубы, не имея при этом крыльев. Два тела испытали это на себе: они смачно впечатались в стену. Безглазого буквально с мясом выдрало с сундука, за крышку которого он отчаянно держался - больно, наверное, когда тебя с такими травмами мотыляет по комнате.

Нуви волшебница, самая настоящая! Прямо как он, то есть, намного круче, конечно.

Мальчик резво выпрыгнул наружу, и огляделся. Бежать некуда. В висках заполошно стучало: в ловушке, попался, попался, снова! По пальцам медленно струилась кровь, проступившая после предыдущего удара, когда Лейв лишил Фойрра глаза: одна из острых граней камня содрала ему кожу. Тем не менее, боли не было, просто камень медленно окрашивался красным, и на полу густо-густо оставались темно-бордовые следы.

Здесь не было ничего, что могло бы спасти их с Нуви. Да, эти ребята явно пили-жрали на рабочем месте, но, чтобы найти режущий предмет, Лейву пришлось бы потратить хотя бы пару минут, разгребая помойку на столе. А этих минут не было: вот уже на пороге стоит вклокоченный, потрепанный, униженный похититель. Лейв подскочил сбоку, в крысу, и попытался обездвижить молодого тем же приемом, что и с Фойрром тогда, однако мужчина явно был начеку, и просто смахнул О'Шея в сторону, как надоевшего щенка. Очевидно, он извлекал уроки из жизни намного лучше хромого полуслепого Фойрра.

Личное наказание самого Лейва еще подвывало в камере, но скоро и он оклемается, выползет, и их станет уже двое на двое на одном маленьком пятачке. Возможно, сейчас уже оба решат не отказывать себе в удовольствии, и поиздеваются что над Нувиэль, что над Лейвом: по сути, они правы, ее выкупят в любом случае, а Лейва даже не хватятся. Последующие часы будут наполнены мучениями, страхом, позором... Лейв помнил своего друга Тино, с которым играли в ножички, секретничали, прятались от взрослых на чердаке. А потом у него проявилась магия, и... и что толку, если конец все равно один? Они закончат одинаково, у них не было шансов с момента, когда появились на свет божий в своем клоповнике. А у Нуви ее личный рок - невероятная красота, теперь ее будут мучить и истязать.

Что бы мы не делали...

Дышать стало тяжело. На эльфийку надвигалась устрашающая темная фигура, загоняя в угол.

...Конец...

Внутри клокотало, виски словно разрывались от панического перестука, по руке струилась теплая кровь: молодой, сам того не желая, углубил царапину, когда откинул Лейва от себя, и мальчишка инстинктивно сжал пальцы сильнее.

...Все равно один.

Ярко-синие глаза мучительно закатились, словно у больной птицы. Лейв запрокинул голову, каким-то чудом балансируя на ногах, вытянутый в мучительную струнку. Мышцы сокращались, пропуская сквозь себя разряды маны, дышать стало и невозможно от напряжения, и невероятно легко: как будто легкие наполнились воздухом сами по себе, просто по факту. Комната заполнилась свежестью.

И тут грянуло: воздух в комнате пришел в движение, из самого Лейва неконтролируемым потоком выплескивалась мана, а он был не в состоянии остановить - все равно что песок ловить пальцами. Вихрь пожрал в себя бумажки, огрызки, и прочую требуху, прокатился по комнате, и Лейв даже не смог воспринять, что одна из пустых бутылей, подхваченная вихрем, угодила в Нуви. Молодой широко распахнул глаза, но не двигался с места: на этот раз ветер был слишком слаб, чтобы поднять взрослого мужчину.

На миг камера осветилась бликом: молния! Заваливаясь на спину, Лейв почти почувствовал, нежели полноценно увидел, как разряд прошел по телу бандита, лишая его сознания, и исчез. Увы, не смертельно, однако и такого выброса магии хватило, чтобы у Лейва перед глазами потемнело.

Результаты бросков дайсов

Произошел выброс маны, в ближайшее время повторный невозможен

По телу пробегала крупная дрожь, громкое дыхание то и дело рвалось, приоткрытые запекшиеся губы потрескались: магия правда так выглядит? Это действительно то могущество, о котором мечтают и сожалеют простые люди?

От пола веяло приятным холодом, но на лбу все одно проступила лихорадочная испарина: тело трясло, что немудрено. Он только что разом расстался с доброй частью своих духовных сил - маны. При том, что магические потоки не до конца сформированы, и не натренированы, как у взрослых обученных волшебников.

К тому моменту, когда Лейв очнулся, он был на мягкой сухой шкуре - вроде такая была под бочкой, как коврик. Он поморщился, осторожно перевернулся набок, и - метрах в трех от себя разглядел плачевные физиономии бандитов. За решеткой. Нуви была здесь же: это... она их заперла?

- Как тебе удалось их туда загнать? - Вскричал О'Шей, и поежился от звуков своего же голоса. Когда он падал, успел разглядеть, как молния поразила молодого, но Фойрр все еще был где-то там. Получается, эльфийка избила Фойрра, отняла у него ключи, и умудрилась запереть их всех? Да она страшна в гневе! Настоящая молодец, гневливая эльфийская богиня.

Он кое-как дотянулся до одного из кувшинов с водой - слухи о том, что бандиты питаются одним лишь хлебом и спиртным, мягко говоря, преувеличены. Малыш жадно глотал воду, в перерывах громко сопел и отдувался, а затем потянул в рот порядком извалявшуюся хлебную горбушку. Не заплесневело и ладно, а так: не поваляешь - не поешь.

Сколько времени прошло - тяжело сказать, но чувствовал себя Лейв много лучше. От полного бессилия осталось лишь легкое головокружение, которое прошло, стоило набить рот и нахлебаться воды. А вот при одной лишь мысли от магии мальчика порядком замутило.

Он плеснул на ладошку водой, провел по лбу, носу, щекам, и вытер рукавом: вот и умылся. Затем ребята подготовились к выходу: Лейв рассовал по карманам все, что Нуви посчитала нужным взять с собой и дать ему. Тут была какая-никакая, а еда. Неизвестно, где они, и когда достанут пищу в следующий раз. В смысле, Лейв, конечно, может побираться, как обычно, но бывают дни, когда ему совсем ничего не достается, да и местные почти гарантированно изобьют чужака. Лейв и сам освистывал посторонних побирушников, защищая свою территорию вместе с остальными. Эх, будь он карманником: просто щипал бы горожан, и все.

Вложив руку в тонкую ладошку госпожи, Лейв послушно засеменил следом за принцессой. Он понятия не имел, где они, и куда идти, но рано или поздно коридор бы их куда-то вывел.

- Впереди кто-то есть, - вдруг встрепенулся мальчик. Чуткое детское ухо уловило звук эха, шум доспехов, но Нуви наверняка и сама услышала. Назад в камеру не хотелось ни при каком раскладе, особенно учитывая, что там же зализывали раны уязвленные бандиты. Оставалось только драться: Лейв обреченно сжал перочинный ножик, которым бандиты и впрямь резали закуски. Он в жизни столько не калечил людей, как сегодня. Да, жизнь аристократов бывает похуже уличной.

Ее Высочество легкими, точными жестами усмиряла воздух. Лейв завороженно смотрел, как под тонкими пальцами скапливалась невероятная по мощи сила, а затем - без видимых со стороны усилий была направлена в сторону душегубов. Тот с бряцаньем влетел в стену, и рухнул ветошью.

Пока второй переводил взгляд с дружка, прилегшего поспать, на стройную беззащитную принцессу, Лейв, окончательно уверовав в себя, метнулся к воину, и наугад воткнул перо туда, где виднелся стык между доспехами - в область паха. Но то ли перо было не по нему, то ли просто с непривычки - на улицах не было никаких консервных банок, они люди честные, перо под бочину, вот и готово - нож проскрежетал по железу и зазвенел на камнях, а сам Лейв впервые в жизни отправился в полет, даже не материализуя крыльев. Он получил такого хорошего пинка закованным в железо коленом, что легкие сжались сами собой, он захрипел, помимо воли резко выдохнул. А затем - врезался в стену, и осел у ее основания неопрятным комом. Чуть брезгливый взгляд его оппонента выражал "мальчик, ты дурак?"

Травма Лейва была из разряда "и больно, и обидно". Как потом выяснится - банальный ушиб ребер. Ничего не сломалось, но синяк будь здоров.

Принцесса, наверное, думает, что он и впрямь дурак. Если сейчас из-за него их посадят обратно в камеру, то, как только все придут в себя, Лейву вообще не поздоровится. Всю злость сорвут на него. К тому же, тогда у них не будет никаких шансов: за ними будут смотреть, больше не будет никаких неожиданностей со стороны Лейва и Нувиэль. Бандиты знают, что они маги. Оба воздушники, теперь у них меньше козырей. А что, если...

Что, если он станет тем самым козырем?

Сейчас он куда-нибудь спрячется, а потом вытащит Нувиэль. Например, что-то подожжет, выкрадет ключи... Или позовет на помощь. Для этого нужно оставаться снаружи. Будь у него камень, он бы еще сразился, но без ножа, камня, и противных взрывов магии шансов вообще нет. Он даже укусить не может огромную руку в железной перчатке. То есть, может, конечно, но тогда Лейв просто лишится зубов.

Мальчик шевельнулся, и медленно пополз. Вот сюда, в тенечек...

- Ай! - вскрикнул он, когда на спиной опустился сапог, и тяжело пригвозил ребенка к полу. Вот теперь стало и впрямь все плохо, да еще и Нуви думала, что он в крысу решил ее бросить, а потому Лейв скривился, и горячо зарыдал от острой обиды.

В один миг мальчик стал абсолютно неинтересен воину: Лейв все еще по инерции прижимался к полу и хлюпал носом, а взрослые уже танцевали со смертью. Его заставил повернуть голову теперь уже знакомый звук молнии, когда она совсем рядом - ну, тот, который мил сердцу воздушного мага, а простому человеку не вполне понятен, ибо человек обычный вынужден созерцать дождевые разряды исключительно на горизонте.

Лейв прищурился, ослепленный вспышкой, в воздухе запахло паленым: похититель лежал на полу, его шлем прокатился по булыжникам, и  Лейв, натянув рукав на руку, с любопытством потыкал еще теплый металл. Затем - аккуратно подхватил за краешек. Тяжелый! К нему бы еще щит и меч, и Лейв будет вылитый рыцарь.

Мысль о людях благородных пробудила воспоминания о том, что Нувиэль теперь считает его подлецом и трусом, ребра болят, двигаться не больно только если на карачках, и то не всегда, так что стало обиднее вдвойне, и Лейв захлюпал носом еще чаще. Его подхватили подмышки, заставили встать, и алифер обиженно заныл: впечатления от ситуации сходили на нет, и боль напоминала о себе все настырнее. Он был весь в царапинах, синяках, извалялся, как пес, на ладони осталась глубокая ранка от камня, ребра болезненно свербили: в таком состоянии он обычно приползал домой, под крыло матушки, где его хотя бы прекращали калечить дальше. А тут что? Это ведь еще не конец, да?

К счастью Нувиэль, Лейв слишком плохо соображал, чтобы сопротивляться по-настоящему. Его тянули вперед, и мальчик послушно перебирал конечностями, со временем даже приноровился к тупой боли, то и дело сжимающей позвонки. Он послушно подставил лицо под воду, даже не сообразив взять флягу самому. Напившись, облизнулся. В голове прояснилось, желудок сжимался от легкого голода - краюха хлеба давно провалилась, вообще, сколько они здесь? Честно говоря, на тот момент Лейву уже не хотелось брать судьбу в свои руки: куда лучше вернуться домой, лечь под почти чистое одеяло, и проспать до победного.

Ну, маг и маг. А что делать? Им в любом случае тут проходить. Окон, из которых можно вылезти, тут не наблюдается.

- Придется красться, - вздохнул мальчик, и просочился между дверью и косяком.

Спокойно, не впервой. Тихо-тихо, медленно-медленно. Как когда пытаешься выбраться из дома и гулять допоздна, а Эслинн запретила.

Жаровня отбрасывала неровные тени, по кромке которых О'Шей и попытался проскользнуть. Под неспешное обсуждение взрослой нудятины он вжался в угол, и попытался просочиться вдоль стены.

Подвели те самые потемки и незнание местности: Лейв запнулся о котелок, поставленный у стены, и мужчины удивленно вскинули взгляд. Вот он - стоит на виду, как дурак. Опять дурак, опять глупый! Все испортил, теперь их вернут в камеру, а там тот мерзкий дядька без глаза... И Лейв точно станет как Тино, и даже хуже, ведь они с Нуви побили четверых из этой скользкой банды.

От обиды руки действовали сами: Лейв хорошенько размахнулся, и послал тяжелый снаряд в сторону одного из дядек. Судя по звуку удара железа о пустую голову, попал. Неприметный мужчина дернулся, навернулся, и еще раз стукнулся затылком, на этот раз об утварь. Сам же алифер из последних сил припустил к двери, громко ноя на ходу.

Спустя миг он оказалсяподхвачен чужими лапами, и взвизгнул: страшно, но не больно. Звук отразился от кладки, и похититель поморщился. Кажется, он вообще не понимал, насколько отловленный им нарушитель силен и опасен: пока не видел, в каком состоянии находятся друзья после встречи с Лейвом и Нувиэль. Сам же мальчик тем временем горестно верещал, предвкушая возвращение к Фойрру в клетку. Впрочем, был почти сразу заткнут почти отцовским подзатыльником.