Не могу в это поверить.
Он не виноват.
Это случайность!
Это…
Аяна открыла глаза. Она смотрела перед собой. Гостевая комната во дворце была обставлена просто. Не как королевские покои или комната принцессы Гвиндерила. Не было в нём пышных убранства покоев советника или важных гостей, но даже так она казалась просторной, светлой. Почти как дома. Перина была пышной и мягкой. Балдахин белым как пух и настолько лёгким и прозрачным, будто паутинка. Аккуратный столик с резными ножками стоят в другом конце комнаты. К нему по бокам приставили два таких же кресла с мягкой обивкой. Скромный гардероб. Свет лился в комнату в высокие окна, из-за чего внутри было светло. Аяне казалось, что она здесь лишняя. Что она бесконечно что-то упускает из вида.
Вида…
Она посмотрела в окно. Окна комнаты выходили на задний двор, с морем цветов, красивых и ухоженных деревьев, за которыми следил дворцовый садовник и его румяная дочь. Аяна видела, как они срезают чуть завядшие цветы, собирают их в корзину и уносят, чтобы те не смущали лик королевы. Она видела перед собой чужой сад, но что-то в памяти упрямо пыталось пробиться из прошлого. Каждый раз оно ударялось в глухую стену и за ней исчезало, а стоило Аяне попытаться пробиться к ним навстречу, как возникала боль в голове и нарастала, с каждый разом становясь всё невыносимее. Почему-то это не вызывало у неё никаких эмоций, как и многое, что происходило вокруг. На Аяну нашла самая обыкновенная, но такая опасная апатия. Она съедала все чувства и эмоции, оставив после себя пустоту.
Эльфийка отошла от окна, отпустив край занавески. Она приобняла себя руками. Отчего-то казалось, что в комнате холодно, несмотря на тёплое время года. Аяна прекрасно знала, кто она и что здесь делает, но большую часть времени она проспала в комнате, а, когда проснулась, служанка, извиняясь, ставила поднос с едой на стол. Эльфийка успела позавтракать и оставить поднос с недоеденной снедью на столе, когда служанка снова придёт. Она также заметила, что возле покоев стоит гвардеец, который не то стережёт её, чтобы никто не вошёл, не то что бы она никуда без дозволения и сопровождения не вышла. Аяна не спрашивала, потому что не хотела выходить. Она вообще ничего не хотела.
Впервые она не чувствовала грызущей её боли и чувства вины за смерть отца и брата. Не чувствовала злобы, которая съедала её. Только странный покой, порождённый апатией – абсолютным безразличием ко всему.
Сразу после служанки её навестил дворцовый лекарь – справиться о её здоровье, но все результаты осмотра приберёг для королевы. Магическое вмешательство Ока сказалось на девушке, перегрузило её настолько, что теперь разум экономил силы, по крохам собирая чувства и эмоции, но что хуже всего – позже он обещал такую бурю, с которой справиться будет сложно, если вообще возможно, не сойдя с ума от горя и боли.
Феантур оставил её в таком состоянии, подменив некоторые воспоминания, а что-то оставив преднамеренно, чтобы она всегда помнила, что выбрала себе в избранники убийцу и сама дала ему повод ворваться в её дом и вырезать её семью.

Аяна оглянулась на дверь. Она ожидала увидеть служанку, которая пришла за подносом, но вместо неё в комнату вошёл мужчина. Эльфийка впервые его видела, но даже это не помешало легко определить его причастность к Гильдии магов. Форма выдавала его, хотя лицо эльфа было незнакомым. Аяна видела его впервые и лишь строила предположение, что его привело сюда. Гвардеец всё ещё оставался за дверью и следил за ними. Аяна не думала, что кого-то намеренно подослали к ней, чтобы убить или навредить. Она, как думала, не знала ничего полезного для следствия королевы.
Эльфийка обернулась, встав вполоборота к гостю. Она не проронила ни слова, позволив ему заговорить первым и представиться. От Аяны не ускользнуло то, как эльф на неё смотрел. Что-то в его поведение выдавало малый опыт общения не то с девушками, не то с визитами во дворец и важными королевскими поручениями.
Имя ничего не сказало Аяне. Она никогда его не слышала.
- Помочь мне? С чем? – Аяна с удивлением и с лёгкой заинтересованностью посмотрела на эльфа.
Она так и не сдвинулась с места. Отреагировала на приветствие Арлена лишь коротким кивком.
«Кто этот маг? Целитель?» - такое предположение казалось ей единственным уместным в её ситуации – помочь с бременем, а что до всего остального… помочь ей мог разве что некромант, который бы вернул к жизни её брата и отца. Или мать. У неё совершенно никого не осталось, кроме старых слуг и воинов, служивших её Дому. Был ещё Регенлейф, но она не спрашивала о его судьбе и даже не упоминала имя вслух, будто опасалась, что все воспоминания, связанные с эльфом, снова причинят ей боль. О его судьбе она догадывалась. Преступника, покусившегося на жизнь другого эльфа, ждала только смерть. В лучшем случае – изгнание.
- Зачем вас призвали во дворец? Я рассказала Оку всё, что знаю.
Это была именно та версия правды, которую она знала. Аяна рассказала Феантуру всё, что связывало её с Руфио и заговором в Девореле.
Эльфийка отошла от стола и села в одно из кресел. На второе она показала рукой, приглашая гостя тоже присесть. Их разговор не походил на допрос, и оттого казался ей каким-то странным и неуместным. Да и относились к ней явно лучше, чем к другим наследникам деворельских Домов.

- По своей в том числе, - Аяна не отрицала свою причастность.
Какой смысл в отрицании, если это правда? Она пошла против отца. Не стала писать королеве письма, где пересказывала бы планы Сулмердира на будущее Деворела, чтобы Мираэль как-то повлияла на происходящее. Она влезла в эту историю сама, выбрав себе спутника, который, воспользовавшись ситуацией, вывернул всё в свою пользу. Аяна чувствовала себя глупой и наивной – ослепшей от чувств, которые затуманили её разум, и в итоге она поплатилась за свою глупость. Вся её семье убита в этом проклятом бунте.
- Для меня странен сам факт, что кто-то собирается мне помочь. Безвозмездно. Это наталкивает на мысль, что вам что-то нужно и вас ко мне подослали, - Аяна говорила честно и внимательно следила за реакцией неожиданного гостя. Что ему от неё нужно? Откуда он вообще взялся? Королева решила ей посочувствовать, зная о её положении, поэтому с ней так возятся? Или же думают, что она знает какую-то тайную информацию, которой не поделилась с остальными?
Аяна не знала: специально ли Арлен говорит о способностях к псионике, чтобы расположить её к себе или же действительно говорит открыто и откровенно, чтобы вызвать у неё доверие к себе и своим действиям. Любое псионическое вмешательство без разрешения – болезненно и чревато последствиями, а она – Аяна – не главная преступница во всей истории, чтобы допрашивать её с таким упорством и жестокостью. Наверняка так добывали информацию из других преступников, что сейчас ждали своей очереди в допросной, просиживая штаны на холодном полу тесной камеры.
- Как я уже говорила Оку, мне неизвестно, что было в плане Регенлейфа и когда он его придумал вместе с дядей. Всё, что происходило до того дня, было в духе моего отца, а потому я не предполагала, чем всё обернётся на самом деле для меня и для моей семьи, - Аяна говорила спокойно и выглядела уравновешенной и собранной, как полагает аристократке – отвечать с достоинством и холодной маской на лице. Не как девушке, которая в одну ночь лишилась семьи или лила по ним слёзы в саду опустевшего дома. – А чем вы можете мне помочь? Ускорить моё возвращение в Деворел? Обозлённая толпа этого ждёт. Им ненавистны все уроженцы Домов. Впрочем… - она отвела взгляд и бесцельно посмотрела в окно. – От моего Дома уже ничего не осталось. Не уверена, что он таковым остался в глазах короны.
Как и она не была уверена, что хочет продолжать дело отца, поднимать свой Дом и брать всё в свои руки. Она сбежала из него вместе с Руфио и не планировала возвращаться когда-либо. Тогда эта идея показалась ей хорошей, но теперь Аяна не видела своего будущего ни в стенах Деворела, ни за его пределами. Может, и не такая плохая идея - отдать себя на суд толпы? Или выйти за Феантура, который предложил ей взять Дом в свои руки и восстановить порядок?

- Вы здесь по приказу Её Величества, - парировала Аяна, будто не желала видеть разницу между шпионским расследованием или открытым допросом в дружеской обстановке. – Смею предположить, что раз вы здесь, то действия Ока вызвали у королевы сомнения и она решила всё ещё раз перепроверить? – эльфийка пристально посмотрела на важного гостя. – Гвардеец пропустил вас в комнату без лишних разговоров. Не думаю, что даже мешок злата уговорил бы его это сделать. Голова стоит дороже, а я – меньше.
Аяна уже давно избавилась от назойливой мысли, которая бы жрала любого параноика без остановки, что Арлен действует в интересах другого эльфа. Конечно, он мог бы притворяться, что служит королеве, а по факту служить кому-то другому, но Аяна не считала, что знает что-то настолько важное по ситуации в Девореле, чтобы использовать её в своих играх и так сильно заморачиваться.
- Что вы хотите услышать? – эльфийка решила перейти сразу к делу, потому что не видела смысла оттягивать момент. Она, как думала, уже давно и всё в деталях рассказала Феантуру. Даже больше, чем хотела бы. – Мои мысли открыты – вы можете воспользоваться ими по своему усмотрению.
Аяна не хваталась за воспоминания, как за что-то ценное. Допрос с псиоником и его вмешательство, после которого наступал долгий сон без сновидений, и он казался ей хорошим вариантом. Он позволял ей забыться и сбежать от горькой реальности, с которой Аяна не хотела бороться. Она проявляла неуместное смирение, которое не делало ей лучше. Не мешало расследованию – да, а что ещё кроме этого нужно?
«С наименьшими потерями» - такой варианту строил бы любого пленника темницы, который желает обрести свободу или избежать мучительной смерти любой ценой. Эти эльфы хватались за жизнь всеми руками и ногами, но для Аяны, которая ни в чём не видела смысла, это ничего не значило. Она потеряла Дом, репутацию, семью. Чего ещё она могла лишиться? Жизни? Что ещё такого ценного она имела, чтобы за это сразиться с судьбой? Ей казалось, что уже ничего не осталось.
— Не сдавайтесь, леди Аяна.
Аяна слышала искренность в голосе псионика, но она не располагала и не придавала ни сил, ни уверенности. Эльфийке казалось, что это слова эльфа, который не понимает, в какой ситуации она оказалась. Что никто на самом деле ничего не понимает. Только Феантур, который дарил ей лживое забвение, избавлял её от тяжести ноши.
- А что ещё я не потеряла? – она посмотрела на Арлена так, словно он нанёс ей оскорбление своими словами. И хотя в них не было ни капли злого умысла, эльфийка чувствовала, что они её злят. Злят настолько, что её хочется всё здесь поджечь, перевернуть и разорвать. Что хочется выгнать этого псионика из комнаты, запереться внутри и запретить всем входить, потому что она хочет побыть в одиночестве и чтобы её не беспокоили. На самом деле, она не хотела, чтобы ей снова напоминали о том, что случилось, и что она потеряла, но видела напоминание во всём. В дорогом балдахине на чужой постели. Во взгляде служанки. В словах Арлена.

Не потеряла себя…
Аяна уже сомневалась, что знает, кто она. Кем стала после смерти отца и брата. После того, как бросила свой Дом и сбежала из Деворела. Кем была сейчас, не снимая с руки скромного обручального кольца, которое надевала с такой радостью и ощущением свободы, что сейчас всё это казалось ложью и сном. Кем она стала, если ни на секунду не порадовалась новости, что принёс ей дворцовый лекарь? Кем себя ощущала, если единственный эльф, которого она любила и в котором чувствовала своё спасение от целого мира, оказался замешан в смерти её отца и брата? Он утаил от неё правду. И Аяна понимала, что всё это – бунт и проникновение в её дом, не ради неё, а всё с другой менее благородной целью. Очистить Деворел от заразы, которой были великие Дома. Которой была она в том числе.
Она не стала ёрничать и переубеждать Арлена. В этом нет никакого смысла. Намного продуктивнее дать ему сделать свою работу и на том закончить этот разговор.
- Готова.
Без какой-то подготовки бросила Аяна, потому что не видела в ней никакого смысла. Она уже сидела на тот момент, а что ещё нужно?
Аяна закрыла глаза, устроила руки на подлокотниках.
Эльфийка пропускала псионика в свои мысли добровольно. Это облегчало чужое проникновение и поиски мыслей, но только тех, что лежали на поверхности и были ещё свежими и нетронутыми. Воспоминания о прошлом, связанном с Руфио, недельной давности. Радостные события тайного обручения и беззаботной недолгой жизни вдали от всех. На смену радости пришли боль, обида и злость. Сначала их вызвало появление Феантура, который нарушил их покой и при свидетелях обвинил Руфио в преступлениях, а после рассказал всю правду о деворельской резне, в которую она долго отказывалась верить.
Она видела тела брата и отца и всех эльфов, которые умирали в её Доме, потому что либо защищали лорда, либо пытались пробиться к нему и убить. Горе и ненависть к самой себе затопили её и она действительно попросила Феантура исправить её память – Око не солгал. Он истязал её этими воспоминаниями, пока его вмешательство в её разум едва не стало фатальным для эльфийки.
Свежие следы вмешательства были на старых воспоминаниях и тоже касались Руфио, но были они такими старыми, что едва ли имели какое-то отношение к деворельским событиям. То было её знакомство с Руфио и первый побег из дома, когда она пошла против воли отца и сбежала из-под венца. Не захотела выходить за сына какого-то торговца, потому что это было выгодно её отцу. Тогда Руфио был всего лишь мальчишкой без имени, пытавшимся поступить на службу к Бурерождённым.
От воспоминаний у Аяна заболела голова. Она не осознавала, что происходит, но слёзы сами полились по щекам, и отчего-то ей стало так грустно и больно, словно только сейчас поняла, что она потеряла на самом деле.
Воспоминания, связанные с Руфио, резко вернули её из прошлого к настоящему, где уже Феантур предлагал ей объединить усилия и восстановить её дом. Эльф убеждал её, что, несмотря на все слухи и испорченную репутацию, он готов взять на себя чуть больше обязательств и позаботиться о её благополучии – исправить чужие ошибки. Поднять Дом, наладить торговлю. Он сделает это, когда Регенлейф по указу королевы отправится на виселицу и освободит её от клятвы или их брак – глупый и детский – признают недействительным, потому что проводился он тайно и под другими именами.
И она согласилась.
Согласилась!
- Хватит!
Арлен был прав, когда предположил, что во время псионического вмешательства что-то да полетит. Это что-то быстро пролетело в другой конец комнаты и со звоном упало на пол. То самое кольцо, которое она носила на пальце.
- Это не имеет никакого отношения к Деворелу! Никакого! – она повысила голос, смотря на Арлена, будто это он виноват, что именно на этих воспоминаниях остался след вмешательства Ока.

Аяна хотела забиться в угол, словно напуганный маленький ребёнок. Заткнуть уши, чтобы не слышать, как родители ругаются в соседней комнате. С силой зажмуриться, чтобы не видеть две беснующиеся тени на стене. И представить другое место. Светлое. Радужное. Где всё хорошо. Переместиться в другое место было невозможно, как и забыть все те воспоминания, которые затронул псионик. Она помнила то, что хотела бы забыть. И вмешательство в свои воспоминания, и то, что было после построено на искажённой памяти. Она понимала, что это невозможно, и не знала, чего хочет в этот момент. Напроситься пойти в темницу, где держат деворельских преступников, чтобы посмотреть в лицо Руфио и сказать ему, что он ей лгал? Отправиться лично к Феантуру, чтобы напомнить ему, что он забыл о своём месте и ему не позволительно распоряжаться её жизнью по своему усмотрению? Пойти к самой королеве и высказать ей всё, что она думает о ней и её поступках в отношении Деворела? Или остаться в этой комнате, выгнав псионика вон, потому что не хотела лить слёзы при постороннем?
На чужое кольцо она смотрела с ненавистью. На себя – с презрением, потому что никакое изменение памяти не смывало с неё налипшую грязь. Она чувствовала себя испорченной, но не из-за того, что связалась с Руфио и её в чём-то подозревали, а потому что она сама попросила это с ней сделать – заставить её всё забыть, и сама согласилась на предложение, на которое в другой ситуации только бы рассмеялась.
Почему она вообще согласилась? Почему Феантур решил, что королева позволит ему встать во главе Деворела? За хорошую службу? За поимку преступников? Он сильно ошибался, если так. Действия королевы в отношении Ока говорили об обратном – она уже сомневалась в его честности и непредвзятости. Но есть ли ей какое-то дело до того, что Око сделал с Аяной? Что ей до судьбы одной девушки? У неё целый город годами сгорал от ненависти, а она закрывала на это глаза!
- Он просто воспользовался ситуацией, - Аяна, немного совладав с эмоциями и внутренней дрожью, смотрела на кольцо, а не на собеседника, и думала, что лучше бы ей не видеть ни Феантура, ни Руфио. – Так поступил бы любой аристократ из младшего Дома Деворела, если бы верил, что старшие Дома продолжат существовать после резни.
Но никто из них этого не сделал. Даже иш’Синдэ, которые заключили сделку с Каэросом, в итоге его предали, потому что выдать дочь замуж за Бурерождённого – это лишь маленький кусочек пирога, а они хотели целый.
Или же на самом деле нет никакого заговора и Феантур попытался вовремя подсуетиться?
- Я не узнала его, - Аяна, казалось, говорила на отвлечённую тему, никак не связанную с тем, что говорил Арлен. – Не могла узнать, потому что никогда не видела его, пока он не пришёл за Руфио в ту деревню, - она по-прежнему смотрела в стену и не отводила взгляда, но он был пустым и смотрел будто бы сквозь пространство и время. – Он из рода Майен’н. Семь лет назад он с отцом приезжал в Деворел. Они собирались заключить договор с моим отцом. О браке. Но в тот день я сбежала из дома. Помолвка не состоялась, поэтому о ней никто не знал. Незадолго после этого его род разорился.
Сейчас Феантур был уважаемым эльфом в столице, который выслужился перед короной. Он увидел шанс отомстить за прошлое унижение и вернуть своему роду былое богатство и связи, даже женщину, которая могла бы принадлежать ему, если бы не Руфио, по случайности оказавшийся в саду Коренаэ в тот день.

Политические игры и интриги – это обыденность среди аристократии. Грязная и мерзкая, но обыденность. Аяна прекрасно понимала цели и мотивы Феантура, который желал заполучить больше, чем имел. Кто бы не соблазнился, имея столько власти в руках? Вряд ли он думал, что королева засомневается в его верности и решит всё перепроверить, подключив к делу другого псионика, но теперь он мог забыть о беззаботном будущем в Девореле. Хорошо, если после этого его не накажут. Впрочем, за выслугу лет ему, наверное, полагалось лишь разжалование и негласный выговор от королевы. На большее Аяна не рассчитывала, да и, честно признаться, не желала эльфу зла.
Эта история не зашла настолько далеко, чтобы Аяне было о чём плакаться королеве с просьбой справедливости. Память восстанавливалась. Здоровье, если верить прогнозам целителя, тоже должно вернуться к ней, когда все псионические вмешательства прекратятся, а она сможет полноценно отдохнуть и восстановиться в тишине и спокойствии. Ни то, ни другое Аяне в ближайшее время не светили.
Что же до других жертв Феантура… Аяна думала о том, что Руфио в допросной могло достаться намного сильнее, чем ей, просившей избавить её от бремени памяти. Наверняка Око не упустил такой шанс – отомстить мальчишке, который перешёл ему дорогу. Тут сам Руфио подбросил ему такой повод. Как не воспользоваться? Несмотря на то, что Аяна всё ещё злилась на Регенлейфа, она чувствовала беспокойство и даже немного… совсем немного его жалела.
Аяна, пусть и не была псиоником, но чувствовала, что Арлен злится. Его отношение было неподдельным, а настоящим. Редкость среди аристократии.
Псионик удивил её, когда встал из-за стола и вместо того, чтобы отправиться к королеве и доложить ей обо всём, что успел узнать об Оке, подошёл к ней. Аяна внутренне напряглась, ожидая чего-то, как повелось, неприятного, но к своему удивлению осознала, что Арлен просто прикоснулся к её плечу, чтобы по-дружески выказать поддержку. Взгляд глаза в глаза и этот жест выбили эльфийку из колеи. Она растерялась, забыв, что хотела сказать насчёт Феантура и его планов, но быстро собралась, вновь натягивая маску, за которой пряталась как за щитом.
«Прятаться от псионика – бесполезная затея», - с запозданием подумала Аяна и усмехнулась про себя. Она не чувствовала, что Арлен прямо сейчас копается в её голове, но на то он и «шпион» королевы, не так ли?
- Брак по расчёту меня не пугает, - неожиданно для себя заявила Аяна. Это действительно так. Сейчас ей казалось, что жениться по любви – это глупая прихоть наивной девочки, которая считает, что только так может найти счастье. – Сейчас это единственная возможность для моего Дома восстановиться в глазах короны и вернуть себе влияние, если это возможно.
Это было понятно ещё до того, как она сбежала вместе с Руфио, но только теперь, обжёгшись, признавалась самой себе, что поступила неправильно. Стоило с самого начала отбросить чувства и поступать так как должно, а не как хочется.
Жест Арлена вызвал у неё странные чувства. Она не надеялась найти поддержку в таком месте, но всё же списывала его действия на то, что псионики чувствуют желания других, а потому умеют располагать себе и пользуются своими способностями.
- Думаю, королева уже заждалась вестей от вас.
«А я хочу побыть одна с моими мыслями».
- Мне больше нечего вам рассказать, если, конечно, - она усмехнулась, - вас не интересуют подробности моей супружеской жизни.