Союз с иш’Синдэ – выход из одной проблемы и вход в другую. Каэрос знал, что любые услуги обходятся дорого. Призвать наёмников со стороны – опасно. Это могут расценить, как бунт. Наёмники – вольный народ, который в любое время может перебежать на противоположную сторону – кто больше заплатит за услуги – тот и начальник. Воспользоваться помощью младшего Дома – один из вариантов, но последствия, о которых ему говорили прямо, не устраивали эльфа. Младшие Дома рвутся в Совет. Всё снова возвращается к тому, что город начнут рвать на части под покровительство каждого, кто решит усадить своё благородное на кресло лорда. Повиновения и преданности Каэрос от них не ждал – он опытом научен, что, получая власть, хочется ещё больше. При желании покойные главы Домов могли поделить город между собой и обойтись без конфликтов и стремления к единоправной власти, но никто не пошёл на уступки. Они не захотели быть равными. Такое же будущее ждёт его с младшими Домами, если он не решит, как из этого выкрутиться.
Вариантов мало, а времени – ещё меньше.
Неожиданностью стало письмо с печатью Дома Солнцеликих. Каэрос получил его вчера из рук гонца, когда слуга его Дома пришёл во время переговоров с иш’Синдэ. Он не понимал, что за срочное дело требует его внимания и не может быть озвучено в присутствии Маэра, но понял, когда получил в руки послание. Бурерождённый старался избегать любых контактов с главенствующими Домами. В особенности – с Солнцеликими и, в частности, с самой Анариэль. В первую очередь он должен был подмять под себя город и унять беспорядки, чтобы девушки, оплакивающие родных, могли жить спокойно первое время, пока не окрепнут.
Первый ход сделали за него. Прочитав послание, написанной рукой матери, а не дочери, Каэрос направился в Раумо, чтобы хорошо всё обдумать. Его визит в Дом Солнцеликих возможные союзники могут расценить неправильно. Это определённый риск, который мог не стоит того. Один из верноподданных солдат, пришедших на смену Руфио, пытался отговорить его от принятия решения в пользу визита к Солнцеликим. В его понимании приглашение – это предлог, чтобы при личной встрече отомстить и за Накилона, и за Ривераэль, и за их отца. Умывшись трижды кровью, не считая павших воинов, Солнцеликие, включая Анариэль, могут не простить его или же перейти к активным действиям. Настроения Домов сложно предугадать, но Каэросу уже успели доложить, что воинов, которых Маэр пытался к ним приставить в качестве помощи, отвергли оба Дома: и Солнцеликие, и Серокрылые.
В назначенное время, до заката, Каэрос вместе с двумя воинами своего Дома, сопровождавших его к ТайГрейн, остановился у ворот. Впервые за всё время он был приглашённым гостем, если не лгало письмо, а не врагом, который тайком прокрался на территорию усадьбы. И не пленником, которого сюда притащили силком, потому что он доверился не тем эльфам. Сама хозяйка Дома – жена покойного главы, вышла встретить его. Каэрос ответил ей учтивым кивком. Предложение Велены – взять с собой воинов, было неожиданным. Эльфы, получив волю, двинулись вперёд, собираясь проверить путь, но были остановлены Каэросом. В этом не было нужды. Он видел, как напрягся Антэль – эльфу не нравилась затея с самого начала. Он ничего не сказал, но взглядом пообещал, что любой неосторожный шаг со стороны Солнцеликих дорого им обойдётся.
Каэрос выглядел спокойно. Приняв приглашение хозяйки пройти для личного разговора в гостиную, он в полном молчании следовал за ней. Бурерождённый прикидывал, что такого задумала Велена и не будет ли в этом визите принимать участие её дочь, но пока что никаких следом Анариэль он не обнаружил.
Усадьба навевала старые воспоминания. Каэрос помнил, как ворвался сюда в ту ночь. Остановившись напротив коридора, ведущего к кабинету главы, он неосознанного остановился, пусть смотря в него. Перед глазами стояли картины убитых эльфов, в ушах – шум сражения. Велена отвлекла его, когда в восстающей из памяти картине появился тот эльф, с тонкой нитью крови в уголке рта. Грэм, кажется, так его звали.
Заняв предложенное место, Каэрос выслушал Велену. Он видел, что хозяйка Дома пытается быть вежливой. В её словах звучала искренняя благодарность, но Бурерождённый научился подмечать детали в поведении своих собеседников. Настоящая причина не в благодарности и его позвали сюда не для этого. Сказать спасибо можно было в письме, не приглашая его в дом. Истинная причина его удивила. Брови поднялись от изумления и Каэрос, не говоря ни слова, смотрел на эльфийку. Она искренне считала, что он способен переубедить её дочь. Каэрос не видел такой власти у себя в руках.
- Я не уверен, что это в моих силах – повлиять на решение Анариэль, - Кай говорил честно и без обиняков. Он мог понять Велену, но задушить жажду мести сложно. Он сам, приняв смерть отца, хотел отплатить той же монетой другу, но вовремя осознал, что бессилен перед смертью. Не без помощи сторонних лиц. – Я могу с ней поговорить, но за результат не ручаюсь.
Поднявшись, Каэрос собрался выполнить обещание сразу.
- Она у себя в комнате?
Он даже не спрашивал, где находится её комната, - знал. Раз Анариэль не спустилась к ним, то её или нет дома, или же она не пожелала его видеть – второе значительно усложняло дело. Говорить через закрытую дверь с девушкой, которая не желает ничего случать, практически невозможно.

Каэрос остановился и удивлённо посмотрел на эльфийку.
- Куда уехала?
Он мог бы догадаться, что его благоверная будет всеми возможными и немыслимыми способами искать себе приключения, чтобы добиться одной цели – отомстить за брата, сестру и отца. Месть – самое ужасное и всепоглощающее чувство, которое выедает изнутри, оставляя глухую пустоту после себя. Новая пролитая кровь, как и наказание виновных, не смогут даровать покой, сколько бы он ни пытался убедить себя в обратном, но донести это до Анариэль будет сложно. Если вообще возможно. Феникс Дома Солнцеликих отличалась упрямым нравом и вспыльчивостью, не уступая в этом своему покойному старшему брату. Одной Алиллель известно, где она сейчас и что делает. Что прикажите делать ему? Искать её по всему Деворелу, пока проблемы не нашли её? Сидеть и ждать, когда наследница рода пожалует домой? Плюнуть на всё и заниматься благополучием собственного Дома, потому что у него хватало забот?
У него в запасе ограниченное количество времени, чтобы рассиживаться в гостях и ждать, когда госпожа Анариэль соизволит вернуться домой и почтить его своим драгоценным вниманием. Он не имел возможности разгуливать по Деворелу и искать её без риска для себя, своего Дома и новых планов на кресло в совете лордов. Каэрос понимал, что всё складывалось в пользу того, чтобы он незамедлительно ушёл, вежливо распрощавшись с супругой покойного главы, но оставался на месте.
- Вспомнишь солнце, вот и…
Каэрос обернулся, теряя интерес к Вилене. Этот чудесный соловьиный голос он узнает в любом состоянии души и тела его обладателя.
Проводив взглядом хозяйку дома, которая с максимальной обходительностью и торопливостью спешила встретить своё чадо, Бурерождённый оставался на месте и ждал, когда представление закончится, но впереди его ждала кульминация возвращения заблудшей дочери.
- Где ты…
Так надралась… - закончил за неё в мыслях Бурерождённый, когда заметил причину своих бывших сердечных стенаний, налакавшуюся по самое не балуй.
- У Солнцеликих весьма… тонкое понятие мести, - негромко заметил Каэрос, наблюдая за попытками эльфийки ровно стоять на ногах и не разить огненным дыханием с такого расстояния насмерть.
Каэрос смотрел на эльфийку и не видел причины оставаться. Вилена просила его поговорить с дочерью, чтобы вразумить её. Делать это на пьяную голову бессмысленно. Она всё равно ничего не поймёт, а он потратит своё время на пустую и пьяную болтовню.
- Думаю, что разговор лучше отложить до полудня следующего дня, когда вы будете в лучшем состоянии, госпожа, - как можно мягче и обходительнее ответил Бурерождённый, направляясь к выходу из гостиной. Он не хотел знать, по какой причине и с кем напилась Анариэль. Будь он хозяином этого дома или её старшим братом, то отсчитал бы сопровождавших эльфийку, которые позволили ей дойти до такого состояния. Это их обязанность – оберегать её от любого способа влипнуть к неприятности. Выпивка – один из них.
Остановившись, эльф вздохнул и устало помассировал переносицу.
- Прикажите приготовить Драконий напиток для Госпожи, - обратился он к слуге и подождал, пока Вилена подтвердит его приказ своим одобрением. По выражению лица женщины Кая понимала, что она без понятия, что это и зачем. – Это поможет быстрее привести её в чувства.
Каэрос умолчал о том, что эта огненная и мерзкая смесь на вкус тошнотворная до ужаса, но она действовала, а повар должен был знать, как её готовить. Он впервые попробовал её в своём доме, когда они с Руфио забрались в отцовский погреб и выпотрошили оттуда столько бутылок, сколько в них влезло, пока не заметила прислуга и не отсчитала двух шалопаев.
На этом его «помощь» могла закончиться, потому что он не знал, чем ещё может помочь Анариэль и её матери, у которой накопилось проблем не меньше, чем у него.

Мы вообще не должны были видеться.
Каэрос знал, что, сказав это вслух, не получил бы в ответ ничего хорошего. Он придерживался такого мнения с тех пор, как все три Дома умылись кровью. Со временем он научился не брать вину за всё случившееся исключительно на себя. Это всё равно бы произошло рано или поздно, но Руфио ускорил этот момент и сыграл против него и Дома, которому верно служил. Он мог предупредить об организации по старой дружбе, но не сделал этого. Для него вызволить даму из клетки оказалось важнее старой дружбы.
Ему не нравилось, что Анариэль решила продолжить пьянку. При нём – самая огромная глупость, которую могла допустить девушка. Никакому адекватному мужчине понравится, когда предмет их любви и обожания надирается, как портовая шваль. Ещё меньше, когда она делает это демонстративно и назло, провоцируя на ответные действия или слова. Каэрос не умел ругаться и не видел в этом смысла. Вмешиваться в процесс напивания он, как считал сам, не имел права. Он ей не отец, не брат и не жених, чтобы у него появились определённые обязанности и возможности.
- Вам не за что извиняться, - Каэрос не видел вины Вилены в том, что вытворяла её дочь. Он действительно собирался уйти, оставив всё, как есть, но почувствовал выплеск магии, когда эльфийку лишили выпивки. Он догадывался, что причина её злости не в матери и слугах, которые не позволяют ей напиваться дальше, а в нём. У неё было предостаточно поводов злиться на Бурерождённого. Большинство из них Каэрос знал сам.
Он мог оставить всё на Вилену, потому что не имел никакого отношения к эту Дому и считался врагом, но вместо этого – прошёл в комнату, к девушке, не опасаясь, что она причинит ему вред. Хочет ударить – пожалуйста. Хочет задеть его магией – хорошо. Бурерождённый мог окатить её водой, используя стихийную магию и вазу с цветами. Мог насильно заставить её выпить напиток, который сам же заставил приготовить слуг, но у него всегда был один и тот же выверенный годами метод.
- Успокойся, - шепнул он, подходя ближе, и забирая из рук настороженной прислуги кубок – неуместная посуда для такого напитка.
Каэрос высвободил потоки маны, применяя их к девушке. Он знал, что его магия не подействует сразу, а у Анариэль останется возможность ударить его напоследок, если захочет, но он подошёл к ней достаточно близко и предусмотрительно держал кубок немного в стороне, чтобы она не пролила его содержимое и не доставила слугам ещё больше хлопот.
Толчок в грудь – женщины так предсказуемы. Каэрос не был великим ловеласом, но ожидал подобного от Анариэль, что в пьяном, что в трезвом состоянии. Он не побоялся, что её стихийная магия, высвобожденная хаотично и на эмоциях, может сильно сказаться на его здоровье. Вплоть до того, что его отсюда вынесут ногами вперёд после одного удара молнией. Он не отошёл, провоцируя её дальше, и получал за это сполна, молча и без действия смотря на то, как она, захлёбываясь слезами, пытается причинить ему физическую боль. Женские кулаки, бьющие по груди, - сущий пустяк, когда женщина не ставит перед собой цель действительно сделать больно. Она выплёскивала эмоции вместе со словами, и он позволял ей это делать, пока заклинание не начнёт действовать и она не уткнётся ему лбом в грудь, а рыдания не станут тихим и горьким плачем. Тогда он обнял её одной рукой, освободив её от напитка, а второй коснулся волос на затылке.

Умиротворение (55)

Зачем?
Потому что люблю.
Каэрос молчал. Он обнимал девушку, не прижимая её к себе – не ограничивал её свободу и не рвался сжать в объятиях так крепко, чтобы все её печали и страхи исчезли. Его отношение к ней – одна из причин тех проблем, которые они собрали за последние месяцы. Ей было бы проще пережить всё, если бы не эта привязанность, которая тяжёлым грузом упала к ним в руки. Иногда Каэрос думал, что на его руках лежит вина за смерть Накилона, но её он отметал, вспоминая, что в кровопролитную ночь убивали всех, кто вставал на защиту глав Домов. Энтрос – брат Аяны, который даже не претендовал на место главы, был убит вместе со своим отцом. Накилона ждала та же судьба. Самому Каю повезло не погибнуть, сцепившись с убийцей отца, но могла выжить Ривераэль. Девушку бы не тронули. Он успел бы спасти их двоих.
Не успел бы. Меня бы здесь не было.
Бурерождённый понимал, что Анариэль могла погибнуть вместе с отцом, потому что оголила меч, а не покорно ждала, когда смерть придёт за главой Дома. Она тоже могла погибнуть и погибла бы, не забери он её из дома и не вмешайся в борьбу, но всё это оставалось в прошлом. Он преднамеренно рвал все нити, чтобы измениться и заполучить город под своё крыло. Он видел в этом спасение для всех них, когда королева обратит свой взор на происшествие. Слабая надежда на лучший исход.
У него тоже были кошмары, но мужчине не предстало жаловаться. Он должен был стать для Анариэль крепкой опорой и помочь ей с этим справиться. Из благородного чувства любви и привязанности, которые испытывал по отношению к ней, но он не стал этого делать в прошлом. Сейчас он извинялся за это, оставаясь рядом, и убеждал себя в том, что дело не в том, что ему самому не хочется уходить.
Бурерождённый ждал, пока чары подействуют, не с нетерпением и желанием убраться отсюда как можно скорее, а из того, что хотел, чтобы ей стало легче. Пусть выплачется у него на груди и выскажет всё, что накипело – он примет, а потом они вместе решат, что делать дальше с тем, что имеют. У него был намеченный план действий. В частности, запланированная свадьба с Корнелией, которую они так некрасиво унизили своим поцелуем на глазах у её тётушки.
Бурерождённый ослабил объятия, когда почувствовал, как Анариэль отстраняется от него. Она больше не содрогалась в плаче и не захлёбывалась слезами, а размазывала их по красному лицу и не смотрела на него с глазами, опушенными мокрыми ресницами. У него была возможность уйти из её дома прямо сейчас, оставить всё так и не забивать себе голову чужими проблемами. Окончательно разорвать эту связь, но он стоял столбом и смотрел на неё, а ударить хотелось себя. За её слёзы, потому что она проливала их из-за него.
Он хотел сказать ей, что пришёл по просьбе её матери, чтобы она не лезла на рожон и не надиралась в хлам, но все эти слова казались ему пустыми и фальшивыми.
- Я не буду оправдывать свой поступок, - вдогонку к прошлому завязал разговор Бурерождённый. – Кошмары уйдут, со временем, но от новой пролитой крови тебе не станет легче, Анариэль, - он говорил тихо и вкрадчиво, коснулся её щеки в попытке утереть её от пролитых слёз и в немой просьбе поднять голову и посмотреть на него. – Я здесь, потому что боюсь, что ты наделаешь глупостей, а я не успею вовремя, чтобы помочь тебе. У тебя есть мать и есть твой Дом. Живи ради них. Не думай о прошлом.
Она не знает о помолвке, а у него нет смелости сказать об этом самому.

- Очнитесь, госпожа, - он хотел сохранить рамки, но Анариэль поражала его своим сознательным выбором в пользу хренового решения. Мириться с ним он не собирался и знал, что всё к этому придёт. - Пока вы тихо сидите в своём доме и не показываете носа на улицах, выбивая холёное мщение, вы и ваш Дом в безопасности, потому что в глазах ваших врагов – вы не проблема. Вы - то, что не представляет угрозы. Так я защищаю вас. Не ведите себя, как избалованная девчонка.
Она правда так считала? Что она один герой, который готов постоять за себя и всех, а остальные жопы по домам попрятали и ждут свою смерть?
- Анариэль, ты слепа, как новорожденный щенок, - он устало вздохнул, как от разговора с ребёнком, убеждённым, что он всё видит и знает, а переубедить его практически невозможно. - Это ты сидишь здесь, напиваешься Фойрр знает где и ходишь по ночным улицам, рассказывая мне о том, как там небезопасно. Мне нужно ходить как ты? С луком наперевес? У меня другие методы. Пока ты здесь создаёшь видимость активной деятельности и считаешь всех за идиотов в своём детском мальчишестве, то остальные заняты тем, что подгребают город под одну власть.
У него не было желания притягивать её к себе и лелеять, убеждая в том, что все будут наказаны, всему своё время и дальше по списку. Ей плевать. Она вбила себе в голову свою реальность, а он устал пытаться что-то донести до этой девушки. В прошлом она весьма любезно не дала ему возможность объясниться, а ломанула в сторону дома, в своих обидах и слезах. За свой эмоциональный поступок она заплатила смертью сестры, а он проглотил это, прикусив язык, чтобы в злости не сделать ей больнее, чем собирался.
- Если ты сама не будешь держаться в стороне, то я тебя вышлю из города. Я единственный живой лорд Деворела и пока королева не решила обратное, ты будешь слушаться и делать то, что тебе велят. Я не буду терпеть твои безрассудные выходки.
Он преднамеренно вёл себя грубо, втаптывал в грязь оставшуюся теплоту в отношениях, которая была в них до этого дня. Он тоже потерял и отца, и друга, но своих целей добивался иначе. Для него действия Анариэль выглядели глупыми и детскими, и он понимал, что ими она сама же приведёт себя пузом на остриё меча. Он сам мог распрощаться с головой, столкнувшись со своими ненавистниками или лордами младших домов, которые захотят больше власти, чем имели. У них прекрасный шанс этим насладиться и попытаться манипулировать им – как это попытался сделать Маэр, но зачем об этом говорить ей? Пусть пребывает в своём святом неведении и думает, что она одна борется против стихии, пока остальные сидят на берегу и ждут, когда их смоет волной.

- Я хотел бы видеть тебя взрослой и сознательной, но твои поступки говорят об обратном, Анариэль, - Бурерождённый говорил спокойно. Он остался на месте, когда эльфийка самостоятельно решила сократить между ними расстояние и нашла в себе желание посмотреть на него без слёз в глазах, но туманностью выпивки, которая плохо выветривалась и отпускала. Ри может сколько угодно говорить о чести и справедливости, но в глазах Каэроса она поступала бездумно, на эмоциях, что в итоге заведёт её в дымящуюся пропасть, в которой она исчезнет. – Гордость и ваша холёная храбрость похоронила почти весь твой род. Если желаешь отправиться к ним – твоё право.
Он не нянька. Сегодня Анариэль ещё раз доказала ему, что все её действия, если они действительно обдуманные, заканчиваются глупостью. Выслушивать от неё, какой он хочет её видеть – увольте. Он не собирался тратить своё время на переубеждение и дополнительные разговоры. Они бесполезны, потому что Анариэль всё сводит к ссоре своей гордыней. Бурерождённый молчанием согласился, что видеть её разбитой намного лучше, чем ждать, когда Анариэль расшибёт себе лоб ради великой цели в отместку за род.
- Аяна здраво оценивает свои силы.
Уходя, Каэрос не чувствовал себя победителем. Он изначально не стремился к главенству в городе и получил это наследие-проклятие после смерти отца. Он взялся за это, чтобы прекратить кровопролитие и навести какой-то порядок. Пока другие перетягивают на себя одеяло – ничего путного из этого не выйдет. Ему хватало Маэра, который возжелал получить более выгодное положение для своего Дома в разгаре перемен. Сбоку приставляла нож под рёбра Анариэль, решившая, что надо наказать всех, кто отнял жизнь у её семьи. Если она так этим озабочена – наказанием преступников, то должна в первую очередь наказать себя и всю свою семью, потому что это они вызывали такое отношение к себе. Ненависть не порождается в благополучии.
- Вы с Накилоном допустили большую ошибку, когда решили украсть печать нашего Дома, - это повлекло за собой цепочку событий, в конце которой он стоит здесь, перед эльфийкой, пытается задушить в себе желание связать её, сунуть в мешок и выслать из города, потому что другими методами, не вводя её в курс своих намерений, держать её подальше от гущи событий не получится. Минус натуры Солнцеликих – слишком гордые, слишком самоуверенные, слишком смелые, чтобы сидеть и ждать, когда мимо проплывёт труп врага. Надо лезть на стену и слететь с неё. Былой опыт ничему не учит. Его научил не стоять в стороне и не наблюдать за происходящим, ради сохранения выбранной нейтральности во всех отношениях. У Каэроса не было гарантии, что это изменит ситуацию к лучшему, а не приведёт к новым непоправимым последствиям, но он хотя бы пытался что-то изменить в себе.
Говорить дальше он не стал – учтиво поклонился матери Анариэль, извинившись, что выполнить её просьбу не смог, и ушёл.