Лаолан чувствовала тепло чужой ладони, и её тело пробивала мелкая дрожь от волнения. От воды в озере холод медленно поднимался вверх от кончиков пальцев до щиколоток. Бросив короткий взгляд на Вандора, перевёртыш дёрнула ухом, вильнула хвостом и мягко, чуть неуверенно сжала его ладонь пальцами. Она всё ещё не привыкла к такому выражению чувств и привязанностей. Было немного неловко с непривычки, но в то же время приятно.
Фраза ёкая остановила её, не давая войти глубже в воду. Ноги постепенно привыкали к холоду, но из-за близости парня контраст казался слишком сильным.
- А говорят, что духи повелевают всеми стихиями, - шутливо укорила Лаолан, усмехнувшись. Она даже не подумала о такой просьбе: подогреть для неё воду в озере (она вообще не догадывалась, насколько он силён и на что вообще способен как дух), но по словам ёкая поняла, что он сказал это намеренно.
«Хитрый лис», - фыркнула отступница. Он всё рассчитал!
Неожиданные объятия застали Лаолан врасплох, Она замерла, вытянулась в руках ёкая, словно струна – такая же напряжённая и реагирующая на лёгкое касание пальцев. От нежного поцелуя в ухо по телу пробежали мурашки, и сердце забилось быстрее. Пальцы Вандора легли на её живот и ладони ласково согрели кожу, вызывая странное напряжение в теле. Лаолан накрыла их своими руками, прижимая теснее к себе. Ей одновременно захотелось невинно нежиться в его объятиях и чтобы ладони спустились ниже…
Дыхание Лаолан замедлилось. Она чувствовала жар, что шёл от тела ёкая, его рук, груди и особенно бёдер. Закусив губу, она подавила в себе желание прижаться к его бёдрам теснее или нагло поёрзать. Воспоминания о близости остались в памяти её тела отголосками тягучего удовольствия, и даже сейчас, в почти невинных объятиях, давали о себе знать.
- А ты как думаешь? – подражая ему, провоцировала Лаолан, бросив взгляд на ёкая через плечо. Он мог увидеть ухмылку на её лице и хитрый тёмный взгляд карих глаз, а затем почувствовать, как её ладонь касается его, ловко втиснувшись в тесное пространство меж их бёдер. С её стороны такая провокация казалась наглой и… жестокой.
Лаолан не отказалась от затеи искупаться в озере. Намеренно поддразнив ёкая, она выскользнула из его объятий и ловко юркнула в воду, входя в неё сразу и с головой. Разгоряченное тело тут же заколола сотня игл, но отступница всё равно проплыла под водой на глубину, насколько хватило дыхания, а потом вынырнула и обернулась, словно надеялась увидеть Вандора на берегу.

Лаолан никак не ожидала увидеть над водой драконий хвост.
«Что там этот ёкай снова задумал?»
Вот уж не зря его называют Змеем лун! Змей – он и есть змей. Хитрый и коварный. Отступница следила за тем, как меняется вода вокруг. Вандор заставил её немного забеспокоиться: не затянет же он её на дно после всего? Она даже не представляла, что он пытался сделать, пока не почувствовала под ступнями его голову, а затем и вовсе оказалась верхом на нём и вне воды почти целиком.
- Ты действительно прекрасна, - заметил ёкай, и перевёртыш тут же нашлась, что сказать ему в ответ:
- А ещё голая, - буркнула Лаолан, краснея. Не то что бы она смущалась своего тела, но, когда Вандор обращал на него внимание вот так, ей отчего-то становилось неловко, но… приятно. От смущения у неё пылали щёки, и ей всё хотелось отвести взгляд, словно так и Вандор прекратил бы рассматривать её.
Вода в озере была холодной, но в самой воде это ощущалось не так сильно, как вне неё. Кожа тут же покрылась мурашками, а от холодного воздуха в теле появилась лёгкая дрожь. Лаолан показалось, что она нырнула в прорубь и вот-вот на озере проплывут самые настоящие льдины. Вандор словно прочёл её мысли, но не был бы собой, если бы не выкинул что-то эдакое. Он как нарочно напомнил ей день их знакомства, но тогда Лаолан была в облике кошки и чувствовала себя намного увереннее. Насколько увереннее может себя чувствовать подброшенная в воздух кошка. В человеческом облике Лаолан взвизгнула, испугавшись настолько, что от страха сковало низ живота, а, очутившись на руках у Вандора, она сжималась всем телом, жмурилась, прижимая уши и хвост к телу, ожидая болезненного шлепка об воду, пока не поняла, что падение кончилось мягче, чем она думала.
На шутливый вопрос ёкая Лаолан одарила его таким злым взглядом вместе с рычанием, что по вздыбленному и мельтешащему кошачьему хвосту даже дураку бы стало понятно, что лучше поставить её на место и бежать, пока не выцарапали глаза. Царапаться отступница не стала, но задала ёкаю такую трёпку, что, будь он человеком, то ещё неделю бы ходил с красными оттасканными ушами и укусами на них.

Посчитав себя достаточно отмщённой, Лаолан немного успокоилась. Уши ёкая, достаточно истерзанные укусами, сгодились в качестве меры наказания. Но кошка по-прежнему вела себя сдержанно и не торопилась вновь дарить Вандору тепло и ласку. Вспышка гнева разгорячила её изнутри, обманчиво согрев тело кровью, но этого хватило ненадолго. Гнев схлынул и вместе с ним ушёл жар кошачьего негодования. Лаолан замёрзла. Вся её кожа покрылась мурашками. Шерсть на хвосте и ушах торчала во всё стороны, с ворсинок медленно стекала вода. Каждая холодная капля, упавшая на кожу, вызывала у девушки дрожь.
Никакая жизнь на болотах Гиллара в самую суровую зиму не шла в сравнение с купанием у водопада. Вода была не просто холодной, а ледяной. И, что хуже всего, ледяным был сам воздух. Дыхание Лаолан вырывалось из губ полупрозрачными облачками пара. Согреться в таком месте невозможно. Даже одежда, в которой отступница пришла в пещеру – если она, конечно, сухая, - едва ли поможет согреться. Огонь бы явно не помешал, а пара-тройка плотных звериных шкур. Об этом стоило бы подумать заранее, до того, как прыгнуть в ледяную воду, но умная мысль пришла вместе с сожалением уже после.
Вандор вынес её на берег и прижал к себе, пытаясь согреть. Лаолан не сказала ему ни слова, но была благодарна за эти попытки отогреть её тело. Вряд ли духи знают, что такое холод. Он не выглядел замёрзшим, но, вопреки некоторой нереальности своих способностей, ёкай был вполне себе живым и тёплым. Девушка прижималась к его груди, сложив на ней руки. Вжималась мокрым ухом в его шею и поджимала под себя хвост, только бы согреться. Даже на коленях Вандора она вся сжалась, пытаясь отогреть замёрзшие руки и ноги. Почему-то на тепло его тела она рассчитывала куда больше, чем на магические огни, повисшие в воздухе. От них тоже шло приятное согревающее тепло. Оно отгоняло холод от озера.
- Кусаться и царапаться можно по-разному, - негромко буркнула Лаолан и уткнулась не менее холодным, чем она сама, носом в яремную впадинку ёкая. Она бы точно укусила Вандора, чтобы показать ему разницу, если бы так сильно не замёрзла после купания в озере. Время от времени её даже посещали мысли, что в озере ей будет теплее, чем на берегу. – Раз нет вещей – грей собой, - фраза прозвучала двояко, с присущим Лаолан вызовом в голосе. Истинные чувства выдавал лёгкий румянец на щеках, особенно заметный на посветлевшей из-за холода коже. Вандор и так уже грел её собой, пока прижимал к себе и скользил ладонями по коже, разгоняя кровь. Сам он, как казалось, не замёрз совершенно. Отступница же согревалась медленнее, чем бы ей этого хотелось. И кто сказал, что без одежды из-за естественного тепла двух тел, быстрее согреваешься, чем в одежде?
[icon]https://i.imgur.com/1jFYJa8.png[/icon]

Отредактировано Лаолан Тцушен (20-11-2022 17:50:00)

Какое же было удивление Лаолан, когда Вандор действительно начал греть её. Самым заботливым и невинным способом. Она уж подумала, что ёкай проявит свой мальчишеский нрав и запустит тёплые ладони куда-нибудь… поглубже, не ограничиваясь касаниями лишь спины и рук. Но нет. Вандор согревал её своим телом без какого-либо особенного умысла.
Лаолан тихо буркнула, словно действительно обиделась, что ёкай не понял её намёка, и вжалась в него посильнее. Никакие объятия в холодной пещере и в такой близости с водопадом не могли отогреть её тело, будь Вандор хоть трижды самым горячим пламенем, которое она знала. С мокрой и холодной от воды кожей любое касание воздуха казалось прыжком в сугроб в Хэлорскую ночь.
- Не хватало мне других духов, - буркнула Лаолан, когда Вандор, не замечая её намёки, заговорил о духах-пиромантах. На компанию она не рассчитывала, но и не просила свои вещи назад. Происходящее отдавало ей самомазохизмом.
От тихого ворчания девушку отвлёк странный вопрос ёкая. Она вопросительно посмотрела на него, не понимая, что тот имеет в виду. Почему он заговорил о её безопасности и об охраннике рядом? Ничего же не изменилось.
- А что? Другие ёкаи чувствуют, что их собрат пощупал какую-то смертную за зад и попытаются пощупать тоже? – смешливо фыркнула Лаолан, вильнув хвостом. Она никогда не думала, чем именно занимается Вандор, и сколько других духов, подобных ему, живёт на острове. Раз Вандор мог свободно ходить среди смертных, притворяться одним из них, и жить в своё удовольствие, то и другие, как она понимала, тоже могли. Но зачем другим ёкаям понадобится перевёртыш? Отступница до сих пор не понимала, зачем она сдалась Вандору. Что уж говорить про других ёкаев.
Лаолан не думала, что с этого момента ей нужна защита, и как-то быстро забыла о предложении Вандора, когда он заговорил о тепле. Холод ощущался не так сильно, как вне объятий ёкая, но всё же никуда не делся. В пещере по-прежнему было холодно, а пламень возбуждения обернулся слабо тлеющими углями. Тепла от них едва хватало, чтобы не дрожать в руках Вандора, как камыш на ветру.
- Становится, - подтвердила Лаолан и тронула пальцами щёку ёкая. Она смотрела в его лицо, не отрывая взгляда, и чуть прикрыла глаза. – Но может стать ещё теплее, - шепнув, отступница потянулась к губам Вандора и увлекла его в тёплый, долгий поцелуй.[icon]https://i.imgur.com/1jFYJa8.png[/icon]

Лаолан обвила шею ёкая. Отвечая на его поцелуй, притянула его к себе ближе, зная, что вскоре вновь ощутит его руки на себе. От горячих ладоней по коже разбегались мурашки. Из-за близости с водопадом каждое его прикосновение жглось как искра, попавшая на кожу. Отступница выгибалась, смело ласкаясь об тело Вандора, и совершенно не смущалась такой откровенной близости, когда сама же позволяла его плоти скользнуть по внутренней части бедра или по животу.
Разнежившись и разгорячившись под ласками, она затуманенным взглядом посмотрела на ёкая, когда тот отстранился, шепча ей в губы. Не разобрав смысла слов за нахлынувшим возбуждением, кошка опомнилась, когда небо и земля поменялись местами, и вместо лица любовника перед ней оказался вид на водопад. Растерявшись от такой перемены, Лаолан впилась пальцами в траву. Запах сока защекотал её ноздри. Все её чувства обострились до предела, и оттого ещё явственней она ощутила тепло чужого тела на бёдрах.
В таком положении Лаолан чувствовала себя уязвлённой. Она помнила как и почему другие предпочитают уткнуть партнёра носом в землю, подавляя собой, властвуя в каждом жесте. Это знание щекотало её под рёбра, вызывая смешанные чувства. Страха, стыда, возмущения. Звериные инстинкты кричали, что стоит извернуться или удрать от ёкая. Не позволить ему завладеть собой так. Не позволить себя обездвижить и подавить… но она застыла на месте. Дрожь прошла по всему её телу. Шерсть на хвосте и ушах вздыбилась. По позвоночнику пробежал холодок. Смесь из страха и желания казалась чем-то странным и непонятным. Будь на месте Вандора другой мужчина, она бы непременно расцарапала ему лицо или укусила за руку.
Слова Вандора смущали больше его действий. Лаолан никогда не испытывала ничего похожего. Он был другим от кончиков пальцев и до кончиков волос. Говорил вещи, которые никогда не звучали от жителей Топей, привыкших заполучать желаемое иначе. Без слащавых речей. Без нежности. Без внимательности. Каждое их действие отзывалось внутри какими-то животными инстинктами, не скрывавшими под собой ничего кроме банального желания здесь и сейчас почувствовать себя живым или получить сиюминутное удовольствие. Но она никогда не признается, что смутилась. Радуясь, что Вандор не видит её лица, Лаолан закусила губу.
Отступница сама подтолкнула ёкая к близости. Он мог бы притвориться, что не понял её слов, или трактовать их слишком буквально – позволить ей одеться, развести огонь или увести из этого места, подальше от холодной воды и жалящего ледяного пара, - но вместо этого вновь предлагал ей себя.
Она отрывисто вздохнула, снова ощутив его в себе, и сильнее свела пальцы, сминая траву в ладонях, но уже в следующее мгновение податливо стелилась под ёкаем, позволяя желанию вновь завладеть собой.

Лаолан не была готова к такому. Вандор обрушил на неё столько удовольствия за раз, что она терялась, словно не знала, на что реагировать. Каждый уголок её тела откликался на прикосновения горячих ладоней, вынуждая её выгибаться, дышать беспокойно и чаще. Холодный и влажный воздух возле водопада опалял её горло и покалывал разгоряченную кожу, но отступница его не замечала, поглощённая вниманием ёкая.
Она приподнялась, прижимаясь спиной и бёдрами к телу любовника. Уперлась ладонью в его бедро чуть повыше колена, находя в нём подобие опоры для себя. Вторая рука Лаолан накрыла тыльную сторону запястья ёкая, скользившего меж её бёдер. Кошка дышала жадно и горячо. Полностью поглощённая удовольствием, она молчала, тратя дыхание лишь на вздохи, а все свои силы – на размеренные толчки. Они отзывались в её теле нарастающим напряжением, сковывающим низ живота и бёдра, поднимались всё выше к груди, обрывая дыхание на вдохе, и жгучим давящим комом застревали в горле, прежде чем сорваться с губ ещё одним стоном.
Лаолан не помнила, чтобы когда-то в прошлом испытывала нечто подобное. Чтобы всё её тело, поддавшись не столько животному порыву и желанию близости, горело в чьих-то ладонях, покорно подчиняясь и подстраиваясь. Не помнила, чтобы желала прижиматься всем телом, чтобы желала ловить беспокойное дыхание у самого уха, чтобы льнула в погоне за теплом и лаской, чтобы хотела быть ближе не только физически, но и духовно.
Каждый раз, находясь на грани, она слегка царапала ладонь ёкая, вытягиваясь в его руках, сжимаясь и ёрзая, пока на смену острому, граничащему с экстазом, удовольствие, не приходили вновь мягкие и размеренные волны наслаждения.
Отступница вновь подалась вперёд, будто бы тело ёкая опаляло её словно раскалённые в знойный полдень камни на берегу моря. Она отпрянула от него, вновь припав грудью к влажной и прохладной траве. По коже пробежали мурашки от контраста, но жар его плоти, наполняющей и тревожащей нутро, с каждым толчком прогонял ощущение холода, и вместе с ним уходило спокойствие Лаолан, прекращая её в беспокойную и жадную кошку, пока от удовольствия под опущенными веками не закатились глаза, а тело не взвилось в хаотичном движении, контролируемое лишь переполнявшими её до края эмоциями.