Еще одна ночь в мире ламаров пролетела быстро. Фильер часто забывала о том, что смертной оболочке требуется отдых и оттого вспоминала об этом, когда слабость начинала пробиваться через холодный магический занавес. Нужно беречь себя. Не время тратить силы попусту, но и времени осталось немного для того, чтобы успеть завершить этот круг.
Женщина успела восстановить силы после попытки пробудить стихию ламаров. Теперь она должна приступить к новому шагу, но что-то мешает переступить через других и с появлением Аллора что-то изменилось, но что – Фильер не понимала. Воспоминания и чувства не связаны с друг другом ныне, но первое не теряет силы, пока второе вынуждено прозябать в его тени и ждать своего часа. Фалмари не замечала, что каждое воспоминание, действие, ее желание и жест сопровождается тем, отчего она отказалась, попав в мир смертных. Она хотела сохранить хладнокровие, чтобы было проще принимать здравые решение и в случае надобности чем-то жертвовать. Не поступаясь ничем, но она допустила одну ошибку – впустила в свою жизнь того, кто способен перевернуть все снова и разорвать цепь раньше, чем она закутается, словно в теплый и уютный плащ, корни Комавита, чтобы подарить ему новую жизнь.
Кристофер не допустит ее жертвы, но есть что-то, что должно быть богу дороже, чем собственное счастье.
Фильер отложила все важные встречи на потом и решила отправиться в город вместе с Аллором. Он должен знать полную картину и знать, между чем и чем он будет выбирать, что в итоге окажется для него дороже: ее жертва, или жертва его детей, которых он любит меньше, чем нее. Идя на это, фалмари надеялась на то, что большинство окажется ценнее, чем один. Пусть этот один – она. Не важно. Ей не будет больно, потому что она этого хочет. Подарить ему его мир, в котором останется частица нее и в каждом ламаре пусть будет и он, и она.
Женщина нарочно приказала ехать не по главной улице, а бедным районам города, которые больше всего пострадали от нехватки воды и пищи. Болезнь прокралась в уголки Эрдана вместе с войной. Здесь еще не успела побывать нежить, но боль, отчаяние, слезы и несбывшиеся надежды переполняют его.
Фильер держалась стойко. Это несложно, когда часть тебя настоящей находится где-то далеко, за пределами твоего сознания, а из всех страждущих ее волновал только Аллор. Жестокая действительность пожирала иллюзии.
- Мы приехали, - сказала женщина и выбралась из эскорта.
Первая остановка – палаты больных. Здесь под одной крышей собрались и раненые, и зараженные. Есть и усталые, и те, кто лишен должного сна, спокойствия, пищи или воды. Всех их губит войны. Одного за другим. Пополняя койки. Все кровати заняты, а новых раненных и больных остается только ложить друг на друга или сбрасывать в общий угол. Некуда ступить. Многим пришлось стелить на полу, чтобы всем хватило места, но внимания и лекарства все равно не хватит, а для некоторых остается только надеяться на то, что конец придет быстро.
Фильер прошла вглубь, минуя одного больного за другим. Она не вязалась с образом того, кто пришел проведать больных. Цепкий взгляд пытался найти того, кто еще может стоять и продолжить начатое дело, но это не главная задача, поставленная перед ней.

В какой-то момент она остановилась и стала наблюдать за Аллором. Он отстал от нее, а он от мира, окружавшего ее. Фильер достаточно долго находилась на грани и через Комавита чувствовала боль этого мира, пока Даниэль не высвободила ее, лишив чувств и эмоций, которые в данной ситуации помогали легче перенести происходящее. Женщина понимала, насколько тяжело божеству наблюдать за мучениями его народа и как сложно ему принять выбор, когда на чашах весов оказалось самое дорогое, что есть у него. Она пришла ради него, а он спустился ради нее. Искать мертвую среди живых… Неужели, хотел найти ту, в ком она переродится?
Фалмарила сжала руку – потерянно проявление эмоций, которое, скорей всего, останется с ней здесь, в стенах лагеря для больных. Вместе с их надеждой угаснут и те чувства, которые пробудились после встречи с ламаром. Фильер понимала, что он, как никто другой, сможет исправить нарушенное равновесие, даже она, призрак этого мира, в его присутствии начинала оживать и больше походить на живое существо, нежели дух, заключенный в смертную оболочку. «К тому же чужую…»
Фильер опустила взгляд на ладонь. У нее нет своей оболочки, и уже не будет. Она не то высшее божество, которое заслуживает на возможность быть рядом с ним в Пантеоне Богов и иметь возможность, спускаться на землю, из года в год примеряя смертную оболочку. Ее оболочка не совершенна и об этом говорили изменения, происходившие в теле чужачки. Смертное тело не готово вобрать в себя всю силу, которая медленно разрушает и убивает его, а ведь она убивает чье-то счастье для того, чтобы внести в Фалмарил утерянный мир и в то же время хочет чего-то еще. Давно забытое и утерянное…
Эмоции мешались, как тогда, в тот день, который должен был стать решающим. Ее силу исказило тепло Даниэль, видоизменив ее. Тепло, забота, желания помочь, зная, чем это все обернется. Жертвенность… Возможно, что-то из этого должно быть у того, за кем пойдет народ, но твердая рука всегда была в почете, а ее у мягкотелых никогда не было и не будет, потому что это две грани, которые никогда не пересекутся, а смешавшись, дадут непредвиденный результат, который может обернуться самоуничтожением.
Ловко в себя вбирал все Аллор, но он – Божество, а божеству свойственно быть идеалом. «Но идеал не всегда совершенен…»
Мужчина страдал и мучился, но до последнего старался помочь своим детям. Смертная оболочка не была для него весомой преградой, он снова работал на пределе своих возможностей, пользуясь тем, что у него есть и желал большего. У них одна цель, но разные пути ее достижения и вряд ли пути сойдутся на одноименном перекрестке согласия.
«Если ты погибнешь со мной, то все наши усилия будут напрасными…» Богу ламаров нельзя уходить и становиться частью круга. Вместе с ним исчезнут и его дети, возможно, потом они когда-нибудь переродятся, но шансов на это практически нет. Они должны стать сильнее здесь и сейчас, как бы трудно не было.
Она коснулась щеки ламара и заглянула в его глаза.
- Я хочу, чтобы ты перестал страдать. Эта война должна закончиться, а вместе со страданиями народа волн твои, - негромко сказала Фильер, понимая, что Аллор вряд ли когда-нибудь согласится на такую жертву, сколько бы она не пыталась показать ему, что в этом нет ничего страшного, и она сама этого хочет, стать чем-то большим, чем душой в чужом теле. Она не сможет постоянно находиться в теле Даниэль и оттеснять ее, когда-нибудь ей придется вернуть то, что ей не принадлежит. – Сейчас я краду чужое счастье, Кристофер, - она не стала уточнять, чье именно, рассчитывая на то, что парень поймет ее без объяснений. Он и сам не касается ее как раньше, словно боится навредить телу той, другой, даже зная, что под кожей находится то, чего он так хотел и ждал.

- Ты должен беречь свои силы. Война идет каждый день, но главное сражение будет еще не скоро, а до того времени ты не должен растерять того, что есть в тебе сейчас. Отдавая всего себя, ты увеличиваешь шанс того, что в конце тебе не хватит сил на главный шаг. Помни об этом, - Фильер не хотела доставлять больше боли тому, кого любила, но понимала, что любовь Аллора к народу так велика, что он готов разорвать себя на куски, если будет знать, что этим сможет вылечить своих детей от болезни, не дать им погибнуть от голода и воды, которой становится все меньше и меньше. Женщине удалось пополнить запас воды одного города, частично возвращая ему былое величие, но остальные города иссыхали, как реки в пустыне, исчезали деревни, а их жителям приходилось перебираться ближе к полноводным источникам, но и те умирали, когда воды становилось все меньше. Вода – неведомая роскошь там, где раньше ее было больше, чем в других уголках Рейлана.
Обращение к другой резало слух. Даниэль не могла его слышать, поскольку перед ламаром было только ее тело, а дух остался там, в стенах дворца, где и должен быть, пока Фильер не закончит все возложенные на нее дела в Фалмариле. Когда это свершится, богиня точно не знала, но старалась делать все возможное, чтобы приблизить этот день. Когда-нибудь он произойдет, а пока ей приходится перебиваться тем, что она имеет. Эмоции и чувства не должны ей мешать. Пустить Аллора к себе настолько близко было ее ошибкой, как и когда-то оставлять Моргана рядом, зная, что сознание Даниэллы остается в теле. Это мешает и отвлекает от дела. Отослать полукровку как можно дальше и убрать из тела лишнее сознание – было правильным решением, но выкинуть из головы свои воспоминания и оттолкнуть Кристофера на расстояние двух вытянутых рук, возможности нет. «Двух рук… Этого недостаточно…»
Чтобы она не делала, все сводится к тому, что ее желание быть рядом руководит каждым ее поступком. Желание угодить и помочь. Теперь, когда причина ее действий и поступков была рядом, приходилось выбирать ей, что главнее: причинять боль посредством народа или выросшей стены между ними. Ни то, ни другое не было свойственно фалмари, и она не хотела выбирать, пусть и сама загоняла ламара в похожее положение.
Рука дрогнула при одном упоминании чужого имени – эмоции взяли верх в ненужный момент, пробуждая то, что должно спать умиротворенным зверем вне тела и сознания фалмари. Убрала руку от щеки ламара, чтобы не повторять своих ошибок. Здесь не место показывать свои слабости, и он не должен быть зрителем того, как пробуждается в ней давно забытое. Тогда ему будет сложнее отпустить ее, когда настанет время, а ей действовать.
- Нам пора возвращаться, - единственное верное решение, которое нашла Фильер. Уйти отсюда, чтобы не дразнить себя снова и отвернуться от ламара, чтобы не смотреть на него. Направилась к выходу.

- Я – нет, но она – понимает, - тихо ответила фалмари, не став уточнять, кого она имела в виду. Женщина вышла из помещения, дав Аллору заниматься больными и раненными – этого его выбор и то, чего она хотела. Заставить сделать трудный выбор, в конце которого он выберет не ее, а свой народ. Тогда ему будет проще отказать от нее, когда настанет время и проявленный чувства, оставшиеся незамеченными, должны остаться в прошлом, где им и место, а не здесь, не на войне, когда все зависит от неосторожного шага, мысли или слова. «Еще не время, но скоро все изменится»
Их пути с Кристофером разошлись, когда она отправилась в мир мертвых, чего нельзя было сказать о вечно молодом боге, любящем свой народ. Она не отрицала того, что все эти годы он искал ее прежнюю и ту любовь, что была у них до того, как смерть и обстоятельства вмешались в то, что и так не могло быть вечным. Ничто не вечно и любовь, не что иное как хрупкий хрусталь – одно неосторожное движение и она разбивается на куски.
Аллор сам видел, что перед ним другая и дело не в оболочке, позаимствованной у кого-то, а в том, что она, существующая внутри, не смогла угодить. Фильер изменилась, когда оставила часть души за стенами этого мира, но, живи она дальше, среди смертных, как было до визита старухи с косой, и изменись, стань другой, что тогда? Всем свойственно меняться, а она обычное живое существо, которое не стоит на месте. Каждую секунду что-то происходит.
Их много, она одна и уже не стоит тех жертв, которые бог готов принести. Положив себя на одро смерти, ничего не изменится. Расточать себя и дарить надежду другим он может и будет всегда. В этом весь он и в этом он был похож с обладательницей тела, которая стремилась подарить народу Фалмраила не новые вилы, а надежду на то, что впереди у них будет будущее и не то, что им пророчит некромант, а теплое и светлое, что на улицах снова будет праздник и солнца, коснется ладоней теплом и заиграет бликами на окне. Считала, что это лучшее лекарство от всех невзгод – поверить в будущее, во что-то светлое и надежное, даже если это не так на самом деле. Дель всегда этого хотела, но никто не понимал, и Фильер не понимала, в свою очередь. Не стремилась понять, а только вычеркнуть, как ненужную детали и сделала это, когда появилась возможность, чтобы лишить себя слабости и того, что напоминало о нем – том, ради кого все это делалось.
Закрыла дверь и села в эскорт.
«Ты бы не сидела на месте, верно?» и слабо улыбнулась, посмотрев на ладони другой.
- Куда дальше, миледи?
- Во дворец.