- Сейчас, - коротко ответил хриплым голосом Кай и сосредоточился. - Знаешь, я бы отложил рассказ на после Инквизиции. Мне получить по жопе за то, за что я не в ответе, как-то не улыбается, - добавил он, чуть подумав.
Ты мёртв, ты мёртв, ты мёртв, твою душу пожрала Вермина и ты никак не восстанешь из пепла, - говорил он в мыслях пламени, точно в нём могла оставаться искра сознания Инферналя.
Где горит два костра, один другой поглощает.
Огонь - стихия жадная.
Он уже когда-то это проходил. Кайлеб уже всё смутно когда-то проходил, и у него не проходило чувство де жа вю.
Постепенно, воля живого некроманта пересилила ярость пламени мёртвого пиромага. Где-то в ту минуту, когда магия Реджинальда окончательно угасла, а пожар, сменив цвет на холодно-красный, плавно сошёл на нет, Кайлеб осознал свою ошибку. Реджи упоминал, что кузнец имеет зачатки магии огня. Кай знал, что он даже не пытался толком сыграть убитого им бывшего друга. Холодная решимость схватила его за позвонки. Он поднимает оружие и разбирается, на месте. Нельзя пускать осторожность, стоившую ему многих друзей и радостей, коту под хвост сейчас. Не ради закадычных знакомых. Не ради своей совести.
- Ах, совесть? - прохихикал некромант в голове. - А я думал я тебя замочил!
- Тебе уже недолго осталось веселиться, - ответил сам себе Кайлеб, немного смутился этому, и повернулся к Тардрику снова.
- Я кое-что обронил в этой идолопоклоннической лачуге. Хочешь понюхать плавленные лампадки, или подождёшь в таверне?
На секунду Кай подумал, что так он и свалит, послав Тардрика в таверну, обвалив крышу и телепортировавшись прочь. Но надо было держать доброго и наивного на вид мужчину за полного идиота, чтобы надеяться на такой исход. По непрогоревшим балкам крыльца некромант взбирался не один.
- Советую не зажигать никаких светляков - тут всё ещё слишком много маны стихии огня, - посоветовал, ныряя внутрь, маг.
Она была здесь. Где-то в пустой, задымлённой, наполненной густой и почти осязаемой тьмой часовенке он видел присутствие косы. Тишина казалась невозможной - в ушах звенело, а хруст и стрекот рискующего обвалиться здания заглохли. Тишина казалась невыносимой. Кай хотел её нарушить, но так и не смог бросить Тардрику даже пустого "Сейчас". У него будто не стало глотки, чтобы кричать. Он ощутил пустоту, беспокойство и страх. Вермина не любила пламя, - он вспомнил, - могло ли оно ей тогда повредить?
Шагая почти по-кошачьи мягко, как не ходил даже в осторожность слишком прямолинейный Реджи, чужак в его одеждах приближался по опирающемся на фундамент балкам к центру. Он оставил косу в пентаграмме перед алтарём.
Запах гари заставлял его давиться кашлем и вызывал головокружение. А когда-то, с Красавицей в руках, Кайлеб Ворлак не боялся ничего.
Что это? Плач?
Он остановился.
Тварь может ныть, но не плакать!
Кай сходил с ума в темноте: ему мерещился плач.
Сапог наступил на прогоревший контур пентаграммы и она вспыхнула чёрным с тем же холодным багрянцем по контуру, что отмечал всякую ворожбу Кайлеба Ворлака. Заклинание можно было использовать ещё раз - в этом прелесть пентаграмм, не перечерчивай, коль скоро рисунок не нарушен, - но у некроманта были другие мысли. Мысли ли... Он просто хотел свою косу - она звала его!
Взяв с внутреннего орнамента круга её увитое узорами древко (хотя у Красавицы не было древка, ведь она была монолитна), Кай выдохнул. Мягкой перчаткой он стёр пепел. Почти как погладил. А она была недовольна. Она ненавидела его за пожар.
Отсвет пентаграммы угас.
- Темно, как в жопе дракона, - чуть оправившись от загипнотизированного состояния, сказал Ворлак. Он направился было в сторону выхода, но под его ещё не крепко вставшей ногой провалилась половица.
- Твою мать! - почти чистым голосом себя-настоящего чертыхнулся Кай, едва ловя баланс.
Ну, немного промазал.
Он попытался ещё раз, и уже казавшаяся надёжной балка захрустела под шагом.
- Твою ма-а-ать, - протянул тише, но с ещё большим эмоциональным окрасом чернокнижник, - Тардрик, поворачивай. Алтари в часовнях всегда каменные - перепрыгнем и выйдем через восточное окно.
Если оно разбилось. А не разбилось - Вермина может стерпеть, если ей совершат небольшое богохульство в виде разрушения части витража, не так ли?
Правдами-неправдами они в кромешной тьме пробежались по треугольному каменному алтарю и тому, что оставалось от пола с той его стороны. Невиданным чудом они нырнули в помещение с прогоревшей богоприятной утварью как раз перед тем, как стена, отделявшая его, завалилась в сторону залы. Вообще не соображающий ничего из-за гремящего в голове инстинкта "ВАЛИ-ВЫЖИВАЙ" и гремящего вокруг, складывающегося в себя здания Кайлеб ударил древком косы одну из частей витража, бывшую достаточно большим треугольником без прожилок рамы. Он даже не выгреб стекло - сперва кинул косу, а следом полез, обдирая накидку. До земли из витража падать оказалось два роста. Кай, даже больной, кое-как сгруппировался и прокатился, падая в украшенный стеклом снег. Его счастье, что робы у Инферналя были не в пример его тонким плащам и мундиру - мягкие, тёплые, капусткой.
Прежде, чем мужчина смог хоть как-то прийти в себя, часовня обвалилась. Колокол грохнул последним, оглашая округу глухим звоном.
- Чтоб тебя тени выепха-ха...ли, Ре... кха-ха-кха, - почти безголосое напутствие прервалось заливистым кашлем. Кайлеб согнулся над снегом, сплёвывая слизь с частичками пепла и крови, но рука его уже лежала на его косе. В темноте ранней зимней ночи едва ли можно было увидеть его длинные седые патлы, но уровень игры был сведён к отрицательной бесконечности. Он ожидал меча к горлу.