Ветер нещадно щиплет глаза и щёки, ноги, кажется, скоро просто отвалятся от усталости, а эльф продолжает подгонять коня под ним, лишь изредка позволяя ему снова переходить на шаг, чтобы поравняться с Мириэль. В груди кипит смесь не самых приятных чувств, не позволяя трезво думать, и Морнемиру ужасно тошно осознавать, что во всём этом виноват какой-то идиот. Покинув стены треклятой академии, где из него старательно лепили верную собачонку для королевских особ, эльф только-только начал жить по-настоящему, для себя, а не для папеньки, как тут его так неприятно обломали. И это после всего, что он для этого эгоиста сделал!

Впервые с Кайденом Линдгреном он встретился ещё в раннем детстве. Кажется, тогда всё семейство Линдгрен приехало в полном составе в родовое поместье «волков», чтобы наконец познакомить обручённых с пелёнок детей. Морнемир тогда смотрел на этого скромного мальчишку с волосами цвета огня совсем без интереса, ещё не подозревая, что следующие лет шестьдесят будет в нём заинтересован куда больше, чем собственная сестра. Если она вообще когда-то могла взглянуть на этого тюфяка так, как удавалось Морнемиру. Увидеть, как похож он на домашнего кота, когда жмётся к твоим ладоням в поиске ласки, как красиво золотятся его ресницы на солнце, пока вы прячетесь в саду и он жмурится, позволяя тебе делать, что вздумается... тогда Мор говорил, что учит его целоваться исключительно ради того, чтоб он не опозорился перед Мириэль. На деле — хотел проверить, действительно ли его тянет к этому балбесу также, как тянет к девушкам, которые строили ему глазки на званых ужинах. Кайден повёлся. Повёлся, а после сам приходил к нему, краснея до самых кончиков ушей и прося снова «поучить его». Так в какой момент всё свернуло не туда? Почему сейчас он, Морнемир, мчится в поместье, которое ему никогда не нравилось, не в силах перестать представлять, как посиневшее тело его Кайдена вылавливают из реки?

Их отношения начинались, словно в сказке. Осознав, что огненноволосый женишок сестры действительно кажется ему слишком притягательным, чтобы оставить его в покое, Морнемир медленно, но верно начал эмоционально привязывать его к себе. Поначалу даже сам не понимая, что творит и как это сыграет ему на руку в будущем. Стоило им оказаться наедине, вдали от чужих глаз и злых языков, и он рассыпался в комплиментах, рисовал идеальные картины будущего — насколько для двух влюблённых мужчин это вообще было возможно в Гвиндериле — манил его запретной любовью, был готов слушать его бредни. На публике же напротив, снова становился собой, тем самым капризным богатеньким сыночком, тыкая Кайдена то в его трусость, то в неумение одеваться так, как нравилось именно Мору. Линдгрен краснел, терялся, нелепо поджимал губы и прятал глаза, пугаясь такого Морнемира. И тем слаще потом для него становились моменты, когда за закрытыми дверьми Мор вновь дарил ему столь желанную ласку, позволяя почувствовать себя нужным и любимым. Но разве не так выглядит страстная запретная любовь? Это вы просто книжек не читаете!

Добравшись до реки, эльф спешился по примеру сестры, однако коня предпочёл привязать за поводья к низенькой ветви ближайшего дерева. Ещё не хватало, чтобы эта скотина удумала сбежать. Бросив исподлобья взгляд на уставшее животное, юноша только сейчас заметил, как у его серого жеребчика спуталась грива. Мор не имел привычки привязываться к лошадям, за время службы став видеть в них исключительно транспорт, но всё же в конюшне своего личного скакуна имел. И, понимая, что пока им с сестрой не надоест прятаться тут от собственных родителей и их неуместных комментариев, разъезжать по лесу ему придётся на Призраке, нехотя стал пальцами расчёсывать его пряди.

— Знаю, — не поворачиваясь, выдохнул Мор, заслышав голос сестры, — но не думал, что ему мозгов хватит лезть в воду.

Имя любовника итак не переставая крутилось у него в голове ещё с той минуты, когда матушка дрожащим голосом оповестила об этой вселенской потере, сразу же принявшись утешать единственную дочь. Но отчего-то сейчас оно неприятно резануло слух, отчего эльф невольно сжал лошадиные прядки так, что животное напряглось всем телом. Наконец, выпустив волосы, он неспешно направился к сестре, подобрав по дороге небольшой плоский камешек.

— Тысячи эльфов живут с теми, кого бы предпочли скорее отравить. А он, видите ли, слишком гордый оказался... подруга детства ему не понравилась. Законченный эгоист, — юноша пару раз подкинул камень, прикидывая его вес и теоретическую возможность оставить побольше кругов на воде, но так и не взглянул в сторону Мири. Здесь, вдали от родни их вздохов, она могла наконец побыть собой, не играя в убитую горем невесту, как того требовал её образ. И отчего-то ему хотелось предоставить ей возможность хотя бы ненадолго избавиться от ощущения любопытных глаз, вперившихся ей в спину, чтобы она расслабилась. Пускай даже перед ним она не обязана продолжать этот нелепый спектакль. — Сама-то как?

[icon]https://i.imgur.com/2VBFx8A.png[/icon][nick]Морнемир д'Энхард[/nick][status]переживу[/status]

Отредактировано Морнемир (18-10-2022 10:08:36)

[nick]Морнемир д'Энхард[/nick][status]переживу[/status][icon]https://i.imgur.com/2VBFx8A.png[/icon]

Камешек летит, коснувшись водной глади всего дважды. Морнемир шипит негромко, глядя на круги на воде, и будто пропускает слова сестры мимо ушей. Её вопрос был скорее риторическим, и вряд ли она ждала его ответа. А ему и нечего было ей сказать. Казалось, он знает Кайдена... знал Кайдена даже лучше, чем тот знал себя самого. Заранее мог предугадать, какие доводы он будет использовать в их очередном споре, а потому каждый раз оказывался прав. Всегда умело подбирал подарки, чтобы этот солнечный парень простил ему всё, от его грубых слов до измен. Читал его эмоции до того умело, что порой умудрялся договаривать за ним фразы, веселя его и одновременно вгоняя в краску. Морнемир знал Кайдена так хорошо, что ему не составляло особого труда вертеть им, как ему вздумается.

Однако с его смертью понял горькую правду: он знал ровно столько, сколько ему позволяли. Линдгрен позволял многого, но, как оказалось, не всё.

Эльф с невозмутимым видом начинает разглядывать берег в поисках ещё одного камушка. Кажется, сейчас его больше всего на свете волнует только эта глупая игра в блинчики. А разговоры о его почившем любовнике — так, фоновый звук, отвлекающий его от столь важного дела. Мириэль, отвечая на его вопрос, упоминает и о его возможных переживаниях, и на секунду — всего на секунду — он замирает в нерешительности. Прислушивается к себе. Пытается сам ответить на не заданный вопрос: а больно ли ему? Он снова прокручивает в голове то время, что они провели рука об руку. Вспоминает и его смех, влюблённые глаза, неловкую улыбку, тёплые руки... и слёзы, море слёз. Морнемир оказался страстным любовником и превосходным манипулятором, но вот верный пёс из него вышел паршивый. Он бессовестно дарил улыбки чуть ли не каждому встречному, и даже не пытался скрыть от Линдгрена, что он — не его единственный. Поначалу Кайден пытался устраивать ему сцены, показательно игнорировать, реветь, молить... но вскоре сил осталось только на тихие слёзы. Потому что успел привязаться к брату своей невесты так сильно, что без него ему становилось ещё хуже, чем с ним, даже несмотря на его скотские поступки. А Мор с удовольствием этим пользовался.

Нет, Морнемиру не больно. Просто очень и очень одиноко. Он словно лишился дома, в который всегда мог прийти, быть понятым и отогретым.

— Ну так скажи ему, чтобы не возвращался, раз уже сбежал, — холодно цедит эльф, подбирая с берега два камушка. Появляется желание бросить их наотмашь с очередной вспышки злости, но что-то останавливает его. Юноша крутит их в руке, всматриваясь в горизонт, и молчит недолго.

Вот бы и он по ночам снова мог слышать его голос.

— Зажги у себя свечи. Он не любит засыпать под свет, — гораздо тише добавляет он, протягивая один камень сестре. — Никогда не любил.

Предложить эльфийке спать в одной комнате, пока её не перестанут мучить кошмары, он и не думает. Они уже давно не дети, чтобы позволять себе подобные глупости, и даже такая мелочь может породить нелепые слухи. Да и вряд ли у Мири возникнет желание засыпать под его бесконечную болтовню. Прибьёт же в первые десять минут. — Как думаешь, у вас вообще что-то могло сложиться? Как у нормальных семей. Если бы не было меня.