Æthelflæd - The Last Kingdom
Шейн не хотел думать об ещё одной женщине, погребённой в усыпальнице, но не мог отвести взгляда от Ясемин. Она была так близко к нему, что он мог протянуть руку и коснуться её лица, но в то же время – слишком далеко. Перед ним лишь тело, закутанное в погребальное платье цвета крови, но не душа. Дорогая ткань, расшитая шелковыми нитями, прячет изувеченное тело вампирши, но, скользя пальцами над алыми волнами, едва не прикасаясь к ним, Виззарион знал, что под ними скрывается. Его слабость. Она умерла, потому что он не смог защитить её.

Вглядываясь в лицо Ясемин, он не вспоминал светлых или счастливых моментов, связанных с женщиной, подарившей ему сына. Не вспоминал её смех или голос. Не видел улыбки. Не помнил запаха её волос или тепло рук. Она была мертва в настоящем и в его воспоминаниях. Кожа Ясемин из воспоминаний была бледной и холодной. Аромат цветов тонул в запахе крови. Улыбка - в боли. Её губы немо шевелились, произнося его имя. Не в радостном приветствии, а в мольбе защитить её. Всё, что она оставила после себя, - это воспоминания о той ночи, когда кровь пролилась на его постель, смешиваясь с обсидианом.

Он не смел прикасаться к ней. Считал, что не имеет права. Она умерла из-за него.

Но её лицо по-прежнему казалось ему прекрасным. Даже в смерти Ясемин оставалась одной и самых красивых женщин дворца. Кто бы ни говорил, что все женщины его клана похожи друг на друга, она запомнила ему, врезавшись в память настолько сильно, что он мог повторить каждую линию её лица, не прикасаясь к нему. Взгляд Шейна опустился с лица Ясемин к её запястью. На нём, как символ их брака, широкий золотой браслет с изображением герба его дома. Серебряные розы расцветают на её одежде, словно окутывающее её море из цветов. На спине, скрытой с глаз вампиров, - россыпь серебряных звёзд окружает луну. Голубые хризантемы, созданные из льда, служат ей последним ложем, но даже они не могут обмануть зрение и чувства. Она лежит на холодном камне, который уже никогда не покинет.

Он должен был оставить ей что-то, связующее их двоих, и вместе с титулом оставил на её шее тонкую цепочку с цветком хризантемы – символом верности и той причины, почему она здесь.

В преддверии Кэтеля ничего не напоминало о грядущем празднике. Дворец наполнила скорбь, и она казалась Шейну осязаемой. Он чувствовал, как стена и колоны давят на него, но не мог позволить себе остановиться или опустить голову. Идя по коридорам дворца, он старался не думать о родовой гробнице и о женщинах, которых сгубил он и дворец. Старался не думать об Айрис…

Он должен навестить её и переговорить с ней, но не сейчас.

В покои Сайлан он вошёл без приглашения. В красном кафтане, не переодевшись. С широким парным браслетом на левой руке – тем самым напоминанием, что второй погребён вместе с Ясемин в склепе Виззарионов. Он не забыл слов, брошенных императрицей в зале совета, но едва ли предавал им такое значение, чтобы на них оскорбиться или воспылать немедленным желанием что-то исправить. Стараясь не смотреть на служанок жены, он бросил:

- Оставьте нас.

Разговор, который он собирался начать, не терпел третьих лиц.

- Я знаю, что не все мои решения пришлись тебе по душе, - Шейн говорил прямо, без всяких прикрас. Он лишь глубже прошёл в комнату, чтобы у слуг, выставленных за дверь, не появилось соблазна подслушать. – Но я должен убедиться в верности твоего клана… всех кланов, кто против нашего соглашения… Ты не первая женщина с кровью Лэно в этом дворце.
[icon]https://i.imgur.com/NilLR8L.png[/icon]

Он не обратил внимания на сарказм в голосе Сайлан, на её показательные обиды и попытки показать, что его поведение по отношению к ней недостойно. Так вела себя Мередит, забывая, что перед ней не равный ей мужчина. Забывала, что перед ней император и муж, а Мирдан – не обитель Глациалис, не её царство, возвышающее женщин. Забывала, пока он ей это позволял.

- В Морин, как и в её матери, течёт кровь клана Лэно.

Шейн не делал из этого тайну. Не перед Сайлан. Она должна знать, с кем играет и кто её окружает, если ещё не поняла. Тайна рождения Мередит не умерла вместе с ней или её матерью. Как минимум, один вампир всё ещё продолжал жить и из раза в раз переступал порог императорского дворца. Виззарион не хотел, чтобы родство Мередит с кланом Лэно всплыло и повлияло на жизнь его дочери, и без того омраченную насильственным рождением ради трона.

- Это не так заметно, на первый взгляд… уверен, что многие даже не вспомнят, что покойная императрица чем-то отличалась от клана Камэль.

Он смотрел на Сайлан, не отводя взгляда. Перед его глазами не всплывал облик Мередит, но отчётливо помнил золотистый – едва угадываемый в белом - оттенок волос, некогда принятый им за родство с кланом Арис. Другие тоже не придали этому особого значения. Но Мередит, несмотря на своё положение, всё равно оказалась неугодной. Шейн точно не знал, кто именно приложил руку к смерти императрицы. Это мог быть Виктор, который ненавидел клан Лэно, как самый грязный и слабый, а мог быть сам отец Мередит, решивший избавиться от неудобной марионетки, медленно терявшей власть вместе с расположением мужа.

- Но ты отличаешься…

Он мог бы сказать, что у него уже есть наследник – с самой чистой кровью клана Камэль, которая только возможна. Не сын его брата с кровью Виан. Не его дочь с кровью Лэно. Тем более не их возможный с Сайлан ребёнок, которого попытаются посадить на трон вместо него. А мог бы сказать, что этот трон его отец уже давно отдал старшему сыну и Шейн восседает на нём не по праву.

- Я думаю, что когда-нибудь – если не уже – к тебе пожалует один из Старейшин… и предложит сделку, как это было с матерью Мередит.

О том, кем была её мать, во дворце тоже не говорили и не знали – это оставалось ещё одной тайной, хранимой узким кругом лиц.

- Воспоминания об отце Мередит практически полностью стёрты, - он не знал имени вампира, который позарился на женщин из гарема его отца и попытался это скрыть, вовремя подсунув свою дочь молодому императору. Было ли это намеренно или же Элен случайно из всех претенденток выбрала ту самую ему в пару, ведь это он её заметил из троицы избранных – Шейн этого не знал. И вряд ли узнает. – Но я уверен, что это кто-то из Старейшин.

Он был не удивился, если бы Наиселл оказался тем самым вампиром, но какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что это не так. Может быть, настоящий виновник намеренно пытался подставить Старейшину, чтобы отвести от себя все подозрения. Любое сомнение в верности сгодится, чтобы бросить голодному псу голую кость вместо желаемой дичи.

Виззарион не подозревал Сайлан в сговоре – пока что, - но всё равно отметил, что она потрясена этой новостью. Знала бы она, что вышла замуж за самозванца. Всего лишь младшего сына – принца – покойного императора, который сидит на троне Севера только благодаря предприимчивости своей покойной матушки, Виктора, который теперь хотел избавиться от него своими руками, и некоторых вампиров, некогда верно служивших его отцу, но предавших его после смерти.

- …и вдобавок раздразнил их своими словами и приказами, - дополнил Шейн слова Сайлан.

Запер всех крыс в железном ящике и сунул его в огонь. Только так он мог расшевелить их. Заставить действовать в спешке. Ошибиться из страха. Раздуть ненависть к себе и лопнуть чьё-то переполненное терпение. Он хотел увидеть истинные лица тех, с кем остался в столице.

- Посадить наследника своей крови на трон.

Он говорил так спокойно, словно не шла речь о смерти его детей. Теперь, когда Ясемин была мертва, рядом не осталось других женщин, которые могли бы встать между ним и императрицей – так казалось со стороны, - и не было тех, кто попытался бы всеми силами защитить наследника династии от смерти. Он становился таким же неудобным, как и его отец, и не давал власти никому кроме временного регента.

- И его мать.

Как раньше правила Мирра до его совершеннолетия, прислушиваясь к советам Старейшин и Советников. Она была удобна им, очень долгое время, пока марионетка на смену не сломалась, показав характер.

- Когда Мередит родила девочку, а яд проник настолько глубоко, что лишил её возможности вновь понести, она оказалась ненужной.

В ответ на негодования Сайлан Шейн так же холодно напомнил:

- Императоры умирают, - он говорил не о собственной смертности и даже не о своём отце. Слова, которые он собирался сказать дальше, прозвучат намного резче и жестче. – Как и их дети.

Он прекрасно помнил, как мать Мередит попыталась отравить Ясемин, узнав о её беременности. Даже после рождения наследников не оставили в покое. Им повезло, что стража успела вовремя и в ночь нападения, погибли лишь двое предателей, а дети остались живы. Ясемин, несмотря на свою слабость, смогла их защитить и продержаться, пока шум во дворце не захлестнул его вместе с запахом вновь пролитой крови. За всё это время Шейн настолько свыкся с постоянным ощущением неизбежности и с близостью смерти, что говорил о ней так спокойно и ровно, будто они обсуждали погоду. Смерть Ясемин – это лишь начало. Впереди прольётся ещё больше крови, если он не найдёт того, кто стоит за кровавыми бунтами и интригами во дворце.

- Рождение новой крови – это не единственный способ получить своё. У меня уже пытались выторговать брак с Элен… Наш брак с тобой – тоже ещё одно доказательство того, что на трон сядет тот, кто удобен. Даже если у тебя не будет прямого наследника… ничего не помешает им найти удачную партию для Морин… Смерть её матери – достаточный повод, чтобы возненавидеть меня или мой клан. Детские умы правятся ещё легче, если вовремя взрастить из них послушных, запертых в пузыре тщательно продуманного мира, кукол.

Он всё ещё помнил девочку, что подсыпала яд в пищу Ясемин. Заклинание псионика едва не лишило её рассудка. Виззарион не хотел, чтобы его дочь вырастили с ненавистью в сердце. Он и без сторонней помощи достаточно наследил в истории, чтобы запомниться ей не с лучшей стороны. Он не лелеял надежд, что доживёт до тех дней, когда она сможет самостоятельно ходить или понимать происходящее вокруг. Дворец никого не щадит, и он не исключение.

- Что именно они сделают – вскоре узнаем.

Вариантов, как именно поступить, много. Шейн прикидывал лишь некоторые из них, пытаясь вынудить советников и Старейшин выбрать те, которые удобны именно ему. Насколько удачно – покажет время.

Вопрос Сайлан удивил его. Вампир моргнул, словно прогонял утреннюю сонливость, и осмотрелся. Он не думал об ужине и, честно сказать, не хотел есть. Ни пищу, ни кровь.

- Я не голоден, - сложно быть голодным, когда не чувствуешь ничего кроме усталости и изматывающей тревоги. Вряд ли Сайлан использовала эту возможность, чтобы провести с ним время и поговорить. Может быть, было бы проще скрыть причину его визита в покои жены, если бы он прикрылся желанием поужинать с ней, но сейчас из-за усталости всё казалось Шейну слишком подозрительным и неуклюжим.

«Жив».

Шейн повторил это в мыслях, но не ощущал привкуса радости или лживой надежды. Он понимал, что ещё может попытаться что-то изменить, но перестраховаться – никогда не помешает. Сайлан тоже должна это понимать. Вокруг слишком много смертей, чтобы закрывать глаза на очевидное.

Он почувствовал её прикосновение к себе – лёгкое, поддерживающее. Перевёл взгляд на руку, но не сделал ничего в ответ. Не отстранился, но и не прикоснулся взаимно. Сайлан всё ещё оставалась для него чужой. Её слова о дружбе и доверии напоминали ему, что всё это самообман, и дружбы, как таковой, в его жизни не было. Были только союзники. Временные или фальшивые. Он не стал говорить об этом Сайлан. Для него всё казалось слишком очевидным, чтобы снова и снова поминать о жестокости дворца и о весе венца.

Была только верность и цена за неё.

О цене верности ему напоминал браслет на руке – тот, что связывал его с Ясемин лишь на бумаге. Он отвёл руку и едва коснулся пальцами шершавой грани браслета – почти всё, что у него осталось от джарие. Из живых напоминаний был только сын, который ещё даже не понимал, что лишился матери.

Но Сайлан будто искала повод задержать его подле себя. Неужели его предостережение внезапно расположило к себе?

Опустив руку, он перевёл взгляд на постель, о которой так красноречиво говорила Сайлан. Вспомнил о её словах, намеренно брошенных ему в спину в зале совета. Уловил намёки и параллели с брачной ночью, когда они разыграли представление не ради его чести и достоинства, на которые ему был плевать, а чтобы о ней во дворце сложилось иное мнение, нежели о Мередит. Она предлагала всего лишь отдохнуть и отоспаться, не бросая никаких излишних намёков, но Шейн прекрасно понимал, что, если он останется, то у всего происходящего будет вполне очевидный смысл. Не только для прислуги, греющей уши за дверью. Не только для врагов, которые ищут любой повод подлить ещё масла в огонь. Пусть они были в комнате одни, но помимо них незримо присутствовал ещё один вампир. Шейн знал, что если останется, то это скажется на Айрис. И не мог так поступить.

Он чувствовал что-то неправильное во всём этом. Сайлан приходилась ему женой. То, что они проводят время вместе, - это необходимость, продиктованная их браком. Айрис должна это понимать, но он не мог так поступить. Сколько бы он себя не убеждал, что перед ним стоит его законная жена, связанная с ним клятвами и договором, и он должен остаться, противился каждой клеткой своего тела. В этой комнате каждая вещь пахла Айрис. Он чувствовал её запах даже на платье Сайлан, которое она явно помогала ей надевать этим вечером. Кровные узы, созданные между ними, красноречивее любых слов расскажут ей, что происходит за дверями покоев.

Долг обязывал его задержаться в покоях Сайлан, а не личное желание составить ей компанию за ужином. Он знал, что во всём дворце есть только одно место, где он может крепко уснуть – там, где по другую сторону постели лежала Айрис, чтобы он мог чувствовать её запах, слышать её дыхание, чувствовать лёгкие и едва уловимые прикосновения к коже. И он прекрасно понимал, что поступает неправильно и нечестно по отношению к Сайлан, как когда-то поступал к Элен или к Мередит.

- В следующий раз.

Оставаясь немногословным, Шейн отвёл взгляд от постели. Он не пытался избегать взгляда, хотя мог бы устыдиться прошлой ночи, зная, что это в некотором смысле предательство. Но он не стыдился и не сожалел. Он нашёл утешение и покой в единственном месте, которое существовало в этом дворце, и так случилось, что женщиной, подарившей ему всё это, была служанка его жены.

- В ближайшее время у тебя хватит забот и гостей.

Он развернулся и направился к выходу, не думая, что его поведение со стороны кажется излишне прохладным. Прохладнее, чем заслуживала Сайлан.