Руби - такая же шумная, как улица, на которой она живет - стремительно зазвенела колокольчиком, пользуясь своей властью гонять служанку. Она была из тех женщин, кто, поднявшись хоть чуть-чуть, упивались собственным статусом, заставляя каждого-таки помнить, кто ее муж.
Помнили друзья, помнили родственники, помнили соседи. Маленькой недоедающей горничной не давали забыть о дородной тени вчерашнего бандита, незримо нависшей над всеми. Даже седая курчавая кухарка почтительно прикрывала глаза и шмыгала бородавчатым носом.
- Скажи спасибо, что я тебя не выкинула, когда ты бездельничала в прошлый раз, - нахмурилась Руби, стоило горничной в очередной раз задушенно кашлянуть, - в квартале отсюда как раз бордель. Тогда у тебя и вправду был бы забот полон рот и дел по горло.

Лейв отвернулся: если презрительно хмыкнуть, старая знакомая может пойти на принцип, и тогда бледная тень лишится куска хлеба. Он равнодушно пробежался взглядом по узорной лепнине, взбирающейся под своды округлого будуара. Под окнами третьего этажа гомонила ремесленная улочка: зычно разгонял толпу золотарь на своей зловонной телеге, звонко собачились жгон с сапожником - воистину, конкуренция не щадит - громко матерился извозчик, не желая уступать дорогу золотарю и терять свой лишний золотой. Господа из высшего общества согласились бы, самое большее, пройтись по такой улочке за особым заказом у алхимика - если понимаете, о чем мы. Но для бывших детей трущоб ремесленный квартал звучал небесными фанфарами.
- Надо же, был маленьким - всегда мечтала жить здесь, - довольно улыбнулась черновласая Руби, озвучивая их мысли.
- Наш старый знакомый, похоже, думает также, - устало вздохнул мальчишка, плавно сворачивая к предмету беседы. Дочери подавальщицы только дай волю - будет философствовать часами, его же интересовали сведения, коими располагал супруг Руби. Только по этой причине он второй час наблюдал за тем, как повульгарневшая знакомая демонстрирует нажитое барахло и зашуганных слуг.
Руби откинулась на спинку кресла, томно обмахивая веером лебединую шею. Юноша мысленно вздрогнул: Руби была настолько не в его вкусе, насколько возможно. Даже бюст четвертого размера - мое почтение, кстати - не компенсировал сварливого характера. Ее, конечно, отодрать надо, но избавьте от этой повинности Лейва, когда есть специально нанятый человек - ее супруг.

- Госпожа, он уже здесь, - от этой фразы всю сонливость как рукой сняло. Руби охнула, смахнула локтем фарфоровую чашечку-наперсток, и из капризной прелестницы превратилась в привычную боевитую девчонку.
- Живо в окно, - гаркнула она, ухватив своего юного гостя за шкирку.
Лейв остолбенело хлопнул глазами от таких резких перемен - и чуть не взвыл, опрокинув вторую чашечку - сестру-близнеца той, бесславно сгинувшей - на себя. Руби привычным, каким-то механическим движением заткнула пасть несостоявшемуся любовнику, и, не церемонясь, выкинула его на балкон, после чего захлопнула ажурные двери. Понятно, сунешься назад - выставят насильником и татем: иначе Руби хрен объяснит, что у нее в будуаре забыл старый знакомый. Смазливый, что твоя сестра.

Третий этаж, твою мать... Хорошо хоть балкон выходил во двор-колодец, не на сам квартал мастеровых: Лейв прицокнул языком, привычно коснулся своего сосуда, и ощутил, как за спиной вытягиваются, обрастая рыжими перьями, крылья. Мальчишка лениво раскрылся, придирчиво полюбовался оперением, как юная девочка перед ярмаркой окидывает строгим оком лучшие свои бусики, и легко оттолкнулся от парапета, чтобы спланировать на потертые булыжники.

Крылья, хлопнув в последний раз, обернулись вокруг тела мягчайшей периной - спать под ними одно удовольствие, что и говорить. Если ты не ворочаешься, конечно. Юноша с видимым сожалением привычно погладил невесовый пух кончиками пальцев, и позволил своей самой прекрасной части тела раствориться в тяжелом воздухе, пропахшем металлом и дымом.

Что и говорить, выбора у него не было: третий этаж приземистой лачуги и аналогичный этаж особняка - вообще разные вещи по высоте. Ноги сломаешь как пить дать, и это если повезет: муженек Руби и вправду скор на расправу.
Мальчишка даже не питал иллюзий по поводу того, что его могли не заметить: стоило приземлиться, как по спине прошел знакомый холодок от пристального взгляда в спину. Уличного хулигана не проведешь: Лейв буквально чуял, когда надо сматывать удочки, а потому не стал вертеть башкой, чесать затылок и выяснять, кто там чо углядел. Он распрямился, запустил руки в карманы, и направился к выходу из подворотни, чтобы быстро перейти оживленную улицу, и прижаться к лавочке на той стороне.

Дом Руби оставался в поле зрения. От крыльца только отъехала повозка, мужик подруги явно уже внутри: натянул стоптанные тапочки и опустил гузло в любимую ямку на диване, но нечего было и думать, чтобы постучаться на ужин. Старых друзей женушки этот гусь велел гнать поганой метлой, а сама Руби обещала заглянуть в нужные бумаги и срисовать кое-какие сведения. По-хорошему, получить бы сами бумаги... Только непонятно, как их выкрасть.

Лейв залихватским свистом подозвал мальчишку-коробейника, отправил прицельным щелчком блестящую монету прямо в чумазую ладошку, и вцепился в еще горячий бублик, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. Похоже, он здесь надолго.

В воздух взметнулась пыль, и Лейв, не желая скрипеть землей на зубах, натянул ворот на лицо и спрятал недоеденный бублик за пазуху. Возле дома Руби остановилась целая процессия: прямо на глазах алифера все надежды выкрасть нужные бумаги просто рушились на корню.

Он бы пожалел судьбу свою горемычную, что столько времени потеряно в никуда, но ша: к семнадцати годам нереально стать даже начинающим мистиком, максимум, что тебе светит - всратые Стихии или темномагическая мерзость. До по-настоящему интересной школы Мистицизма Лейву в любом случае пришлось бы пилить и пилить, как отсюда до Драконьего зева. Причем - раком. Так что повздыхали о маленьком портале в личный кабинет одного жирного кота, затянули пояс потуже, и бегом работать.

Пробраться внутрь не вариант: сейчас дом что твоя крепость, комар носа не подточит. Но с таким отрядом долго в родном курятнике не отсиживаются: ребята все боевые, одетые по-дорожному, как на подбор. И взбудораженные, напряженные. Такими не приезжают, чтобы пропустить стаканчик-другой или тянуть караульную лямку, попутно хватая служанок за сочные места. А муж Руби и вовсе собирался ехать далеко и надолго, но, видать, забыл что. Стало быть, скоро господа хорошие пустятся в путь. Паскудство: у Лейва нет возможности раздобыть хорошего коня. Зная его удачу, стоит отвернуться, как отряд снимется с места и поминай как звали.
Итак, Руби не срисовала нужных бумаг, все осталось у ее мужа. Грабить его все одно придется. На своих двоих преследовать конных не вариант, остается что?..

Лейв раздраженно зажмурил ярко-синие глаза: правильно, остаются крылья.

***

Он давно сжевал бублик, залил его сверху безвкусным лимонадом, и несколько раз сменил позицию, чтобы не примелькаться у знакомого особняка. Вечерело, и, вместо того, чтобы отправиться в трактир на постой, Лейв осмелился ужом заползти в теплое сено на повозке у чьего-то дома. Оставалось надеяться, что он не проспит, и что ночью отряд никуда не двинется: на их месте Лейв хорошенько отдохнул бы перед долгой дорогой. В любом случае, они такой шум поднимут, что и мертвец проснется: храп, звон подков по остывшему булыжнику, эхо в ночи, голоса.

Небосвод задумчиво воззрился единственным лунным глазом, мальчишка давно пригрелся в сене, и теперь просто думал о собственном одиночестве. Не жалел себя, а именно думал. Примерял разные ситуации, сравнивал с тем, что было, находил хорошее и плохое, хмурился, крутился с одного бока на другой, пока сон не взял свое.

Ночами холодное дыхание осени ощущалось как никогда: Лейв в который раз мысленно похвалил себя за смекалку. Под душистым слоем сена было тепло, трава щекотно лезла в лицо и немножко колола ухо, но юноша, в целом, умудрялся то и дело проваливаться в неглубокий сон.

При звуках чужого голоса О'Шей с трудом разлепил ярко-синие глаза и прижмурился, чтобы сено не кольнуло прямо в глаз. Может, не ему?..
А нет, судя по тому, что никто больше не откликался, все-таки ему. Но как хозяин телеги умудрился разглядеть незваного гостя? Или он просто запомнил уровень сена, положение сухой травы? В таком случае, остается только похлопать. Похлопать - и убраться прочь с чужой телеги.

Мальчишка зашевелился, и осторожно поднял всклокоченную темную башку. На улице все еще царила темень, в нескольких окнах наверху горели робкие свечи, улица ремесленников погрузилась в праведный сон. До рассвета еще явно нескоро: небо и не начинало светлеть.
В ногах стоял мужчина с каштановым каре: длиннее, чем носили бы алиферы, но вполне нормально для человеческого города. Лейв каким-то чудом успел разглядеть золотистый блик во тьме.

Последующее происходило очень быстро: подросток просто развернулся, и молча заработал руками-ногами, карабкаясь вверх по сену, в противоположном направлении. Страх сбил дыхание, но только спустя пару мгновений, а Лейв опередил эту эмоцию: быстрые ноги ничего не боятся. Собственно, он бы долго не протянул на улице, если бы на каждую странность оставался, пытался разузнать, в чем дело, и по своей воле совал любопытный нос туда, где отчетливо пахнет неприятностями.

Запнувшись о стенку телеги, Лейв переступил на скамейку, но управлять чужой, ободранной, косящейся дурным глазом клячей не решился, и просто спрыгнул в грязь. На влажную, покрытую испариной кожу легла свежая грязь, но Лейв стремительно рванул прочь, не обращая внимания. Кто это такой? Че у него глаза под цвет золота загораются? Это человек из дома, откуда сегодня пришлось улепетывать? Или просто местный бандюган? Пока вопросов было больше, чем ответов.

Не сделает ничего, как же. Если бы Лейв останавливался каждый раз, когда это слышит, то давно был бы дохлым оборванцем.

По темным улочкам неслась быстрая мальчишеская тень - увы, не без оглядки, иначе давно оторвался бы от нерасторопного соперника.
Лейв шарахался от освещенных мест, оттуда, где могут стоять стражники, спугнул бродячего кота, и, в конечном счете, загнал себя в тупик. Юноша неверяще уставился на железные прутья, выросшие посреди проулка: возможно, жильцы дома хотели внутренний дворик только для своих. А может, местный процветающий ремесленник купил все помещения, выходящие во двор, и поставил забор.

Будь Лейву лет пять, он бы протиснулся между прутьев, но у взрослого молодого человека вообще нет шансов. Разве что...

Парень подпрыгнул, ухватился за поперечную перекладину и уперся ногами в вертикальные прутья. Подтянулся, и оказался нависающим прямо над острыми навершиями. Красивыми такими, с завитушками-завихрениями, да загогулинами. Кузнец расстарался, видно. Итак, О'Шей изо всех сил пытался удержаться на вытянутых руках и не насадиться пузом на острие забора: филей все еще дергался по ту сторону, а лохматая башка уже свисала по нужную, ближе к мостовой. Лейв попытался подтянуть ногу, поставить ее на перекладину, оттолкнуться и нормально спрыгнуть, но подошва соскользнула, а руки предательстки ослабели. И тогда мальчишка сделал единственную разумную вещь в тот момент: он позволил башке перевесить прочие части тела, и обрушиться всем весом именно на эту часть тела по ту сторону ограды.

Никакого грохота, просто стук рухнувшей алиферской тушки. На обратной стороне век вспыхнули искры, череп взорвался отчаянной болью, и, попытавшись подняться, Лейв почти рухнул на белую ухоженную стену. Мир крутанулся перед глазами, и посерел, а мальчишка сполз на чисто выметенную брусчатку чужого внутреннего двора, не в силах даже на карачках отползти от просматриваемого забора.

По ту сторону ограды беспокойно закудахтали - хуже Эслинн, ей-богу. На кого-кого, а на стражника этот хрен вообще не тянул - разве что орал так же громко. Лейв зажмурился, не в силах разогнуть скукожившийся позвоночник и поднять звенящую голову.

- Мне не больно, мне приятно, - алифера хватило только раздраженно огрызнуться. С другой стороны: сам дурак, так попасться...

А вот следующая реплика - это уже что-то. Он не человек? А кто? Алифер, что ли? Или эльф?

- Уши-то не плосковаты? - Язвительно уточнил Лейв, бросив взгляд на голову преследователя. За него, пожалуй, больше говорила боль, и еще он до сих пор не был в состоянии подняться. А его новый знакомец мог оказаться разве что трепетным вампиром из клана Лэно - если учитывать, что Лейв раскрывал крылья днем, и засечь его могли тоже тогда же. Демон? Возможно. Для ламара уши тоже не дотягивают, а для ульва, извините, слишком уж увалень: не верится, что в довольно молодом возрасте зверолюд запустит себя до такой степени, что будет не в состоянии нагнать сонного мальчишку. Оставалось еще одно предположение, пока собеседник чуть ли не рыдал от осознания вины по ту сторону забора, и... Мама!

Забор жалобно скрипел, гнулся, как пластилин, и в переулок протиснулась многозначительная морда ящера. Земноводное неуклюже перебралось через преграду - как гигантский откормленный кот, не лишенный определенной грации, но все же - и Лейв в очередной раз предпринял попытку уползти, но тщетно: мостовая покачивалась перед носом, а сверху пырился своим круглым (почему круглым, кстати?..) зрачком огромный мать его дракон! Настоящий, если только алифер не ударился сильнее, чем должно, и все происходящее - не его кошмар.

Окно над мальчиком загорелось бледным светом свечи - просыпались и протирали глазки жильцы, вот-вот начнут выглядывать наружу. Лейв собрал оставшиеся силы и смелость в кулачок, и потянулся в сторону драконьей башки: незнакомец явно жалел алифера, судя по тому, как он распинался ранее - эх, где же ты был, когда Лейв в детстве попрошайничал на паперти, вот уж кого можно раскрутить на пожертвования - а вот остальные жильцы, возможно, не будут настолько внушаемы. Поэтому - делаем ноги.

- Наклонись, я перекинусь через твою шею, - прохрипел юноша, не испытывая ни малейшего желания лезть в зубастый чемодан, что пастью дракона называется.

Кое-как, враскоряку, с кряхтением и потрескиванием позвоночника, но Лейв заполз-таки на драконью шею. Как гладить руками ящерку, весь день гревшуюся на каменных ступенях - такая ассоциация пришла в голову, когда юноша коснулся драконьей чешуи. Очень-очень большую ящерку.

Он распластался поперек: вроде и на драконе, а вроде и далеко не наездник. Оставалось надеяться, что на такое четвероногий друг не обидится. Юноша схватился за шип до сведенных пальцев, и прикрыл рукавов лицо. Из-под длинного хвоста взметнулась пыль, кто-то буквально в двух метрах от алифера громко закашлялся, дракон бежал промеж домов в точности как собака, и вдруг как-то странно дернулся, а затем раскрыл крылья. Судя по размаху, тех, кто снизу, должно было прибить к земле, как былинки. Над головой распростерлось глубокое чернильное небо, ночной воздух ударил в лицо, земля стремительно удалялась вниз, оставляя бескрылых ползать по мостовой и крутить башкой в попыткой понять, че к чему.

Взметнулись непокорные вихры, и Лейв, как ни странно, ощутил, что тошнота куда-то отступает: в отличие от некоторых людей, ему был чужд страх высоты и укачивание, особенно когда за пазухой успокаивающе теплился сосуд души. Стоило немного проветриться, чтобы стало лучше.

Дракон мерно хлопал крыльями, и многозначительно молчал, а в голове у алифера возникла мысль о неправильности всего сущего - то есть, о том, что он живет неправильно. А конкретнее - сидит. Вообще Лейв хотел сказать, что он скорее лежит, чем сидит, но все же.

В следующий миг юноша ощутил, как его подхватили под живот, и легко, как котенка, подняли в воздух. Мало удовольствия быть стиснутым чужими когтистыми лапами и не контролировать ситуацию, а потому Лейв вцепился в нового знакомца, откинувшись на спину - о небеса, бедный его позвоночник не просто натянулся, а прогнулся - и молился всему сущему, чтобы дракон не разжал лапы. Лейв вообще не был уверен, что сможет нормально лететь при травме головы и спины.

Раз, два, три – снопы искр, один за другим, под звонкие, размашистые удары молота, озаряли сумрак кузни, скудно разбавленный отсветом раскалённых углей и светильника со свечами под крышей. На дворе уже давно царила ночь, но это ничуть не смущало кузнеца. Сегодняшний день для неё начался поздно, много позднее, чем для большинства обывателей – и кончится ему суждено столь же поздно. Ещё одна яркая вспышка разбавляет полумрак – но кусок железа, столь упрямый под молотом, уже начал утрачивать свой ярко-алый цвет, а вместе с ним и гибкость.
  Стальной захват сомкнулся плотнее на раскалённой заготовке меча, поднимая над наковальней, уводя вверх и в сторону – но на полпути до горна пальцы искусственной руки дрогнули, чуть разжимаясь... Миг – и та уже со звоном катится по каменному полу, чуть сияя глубоким, тусклым, малиновым светом. Черноволосая смотрит на неё – пальцы и настоящей руки, и фальшивой, чуть сжимаются от раздражения. Затем взгляд её скользит дальше: в сторону небрежно сваленных мечей, кирас, полудесятка алебард чуть в сторонке.

  Янтарь глаз чуть затуманивается – косится вверх, не разглядывая потолок, но смотря сквозь, глубже и дальше, в собственные мысли. Заказ по доспехам готов, алебарды ещё неделю подождут, по мечам тоже не горит…

  - Хрен с тобой, - подытожила Сванвейг, возвращаясь мыслями и взглядом к медленно остывающей заготовке, - Завтра с тобой разберусь.
Мимо ещё теплящегося железа – к горну и чуть за него; левой, «родной» рукой – сейчас той фальшивке уже нет веры, нет ни сил, ни концентрации – на прочный деревянный рычаг, и всем телом надавить вниз. Слышен стук и негромкий треск, дерево чуть дрожит под рукой, но почти тотчас замирает – а вместе с ним утихает и ровный, едва пульсирующий отсвет раскалённых углей. Что осталось? Да сущие пустяки. До конца затушить горн, погасить свечи, закинуть какого-нибудь топлива в свою собственную «топку» - и спать. Она заслужила отдых.

  Дверь кузни хлопнула позади, оставляя по ту сторону запах раскалённого металла, угля, табака, а также тяжёлый кожаный фартук. Следующей лишней деталью гардероба являлась лже-рука – та тоже заняла своё законное место на полке, даруя драконице одновременно и облегчение, и лёгкое сожаление. Путь протез и пил её силы с жадностью заблудившегося в степях, тот даровал ей хоть какую-то замену потерянной конечности. Но увы – лишь на время. Если, конечно, она не хотела потерять сознание от истощения.

  Сванвейг этого не хотела.

  Щуря чуть покрасневшие от дыма глаза, драконица высматривала следующую цель в своих планах на вечер: оставшийся с обеда кусок хлеба да обрезок сыра. Но к великому сожалению, ужин суждено было отложить: грохот опрокинутого ведра за окном дал явно знать, что у неё гости. К сожалению не сколько её, сколько гостей – незваных, мать их, гостей.

  Сванвейг не любила, когда её тревожат.

  С коротким, рокочущим звуком откатывается засов, и следующим же движением дверь дома распахивается настежь. И хриплый рык раскалывает ночную тишину:

  - Какому мудаку тут жить надоело!?

  Взгляд ищет, выхватывая очертания, медленно привыкая к ночной тьме. Не человек, нет: длинное, рептилье тело, широкие крылья. Сородич. Узнавание приходит не сразу. А когда приходит – громовой рык сменяется гневным шипением.

  - Ри!? Какого Фойрра ты здесь шумишь??

  Взгляд на поджатую лапу – глаза сужаются, превращаются в щёлочки.  Его кто-то ранил!? Кто посмел?? Нет – не рана, ноша. Тело? Убил кого-то? Поверить сложно, но можно.

  - …и что за мертвечину ты ко мне тащишь? Так сложно было над лесом выкинуть, Безымянный тебя забери!?

Отредактировано Сванвейг (10-08-2022 12:33:01)

Бескрайнее небо раскинулось над головой, под ухом стрекотали цикады, под пальцами кололась трава, а гигантский ящер внезапно взмахивает крылышком - и рассыпается на сотни мертвых бабочек. На его месте - непримечательный мужчина с добрым, чуть смущенным лицом.
Мама?
Впрочем, Лейв и сам такой: в последнее время Эслинн все чаще принимали за его старшую сестру, или, прости Ньерай, за подругу - внешне они вообще не похожи, как два противоположных полюса. Бррр. Такова участь всех долгоживущих: твоя мать несется по жизни вприпрыжку, как девчонка, выглядит так же, а ты плетешься следом и ворчишь, как старая развалина. Или просто строишь козью морду ее кавалерам.

"А на принца я не смахиваю случаем?" - ехидно подумал Его недо-Высочество, однако раскрывать свое инкогнито, дабы утереть нос дракону, более чем глупо.

- Только не говори, что ты принц или король, - непритворно ужаснулся Лейв. Везло же оборванцу из трущоб на особ высокого происхождения. Куда ни плюнь - попадешь в важного человека.

Кажется, женщина не разделяла порывов доброй души сына. Добрее надо быть, горожаночка, и люди к вам потянутся! Вид у вас такой, будто вы прикидываете, чем сподручней раскроить череп незваного гостя. Впрочем, Лейв как-то был на ее месте: когда родной батя завалился посреди ночи со своим недобитком, тоже пернатым, юноша буквально мечтал выкинуть обоих на улицу и избавиться от проблем разом. Он человек простой, приземленный, байками чести и высоких стремлений не кормленый. Может, родись он законным ребенком у не-преступника, сейчас бы тоже сверкал благородным синим взглядом, стелил плащ пред хорошенькими горожаночками, и порхал по жизни, с щедрой руки защищая всех сирых да убогих. Словом, был бы немного похож на сына этой славной женщины.

Кое-как алифер добрался до дома с помощью незнакомца. Жилище произвело хорошее впечатление: это не хибара нищих, и не трактир, где перебивались они с Эслинн. Ладное, основательное жилище ремесленника. Когда-то Лейв мечтал о таком: будучи совсем крохой, в жаркие летние дни стоял на коленях с протянутой рукой, и представлял, как станет большим, сильным, как будет ладно ковать гвозди... Гвозди же всем нужны, да? Или что-то чинить. Или лечить кого-то, делать лекарства... Что угодно, только не это.

- Они расплываются, не могу сосчитать, - буркнул Лейв, и болезненно прищурился, - но меня не тошнит, если вы о том. Может, и не повредил мозги.

И, подумав, на всякий случай добавил:
- Я не знаю, по кому ваш сын, но я с ним спать не буду. Он мужик видный, но я без любви не могу, - на последней фразе Лейв болезненно улыбнулся. Все тело ломило, ситуация была ужасна, и он попытался снять напряжение остротой. Как обычно - сначала делай, потом думай. Если сейчас женщина пнет его отсюда под зад, будет неудивительно.

- Чтобы мозги повредить, надо их хотя бы иметь… - недовольно пробурчала драконица, опуская ладонь и вновь хватая за ручку ведро. В самом деле, на кой ляд Ри припёр ей этого недобитка? Даже если бы она и хотела помочь – особо не могла. Вдруг у этого пернатого чучела мозги уплотнились в одну ровненькую лепёшечку на лбу, и ему нужна немедленная помощь, а они тут хернёй страдают? Сванвейг чуть фыркнула своим мыслям и опустила ведро в бочку с дождевой воды, на миг разбив безупречную ониксовую, многозвёздную гладь, пуская концентрические волны по поверхности. Шаг через крыльцо – и уже в сумраке дома догоняет запоздалый ответ алифера. А парой мгновений позже – ещё и полный возмущения взор карих глаз сына.

   Драконица лишь весело прыснула, невольно оказавшись участницей, по-видимому, уже затянувшейся перепалки меж этой сладкой парочкой. Пока Ри пытался придать гостю хоть сколько-нибудь стабильное сидячее положение, она задумчиво искала взглядом какое-нибудь тряпьё.
   Половая тряпка? Заманчиво, но нет: пусть чужак в её доме и вызывал куда больше раздражения, чем сочувствия, подобного обращения он пока ещё не заслужил. Добротную одежду тратить тоже желания никакого не было. Панталоны какие-нибудь найти? Вот ещё! Хотя… Да, была тряпица, вроде не слишком грязная…

   Лишь пренебрежительно махнув рукой на оброненную сыном каплю яда, Сванвейг подхватила с обеденного стола свечу и направилась к двери, которую, как она ещё недавно надеялась, оставила закрытой до завтрашнего дня. Недолгий, но весьма раздражённый взгляд на плотно подогнанные доски – после дня с протезом магические силы в ней, наверное, ещё оставались, но не было никакого желания осушать резерв до конца – а затем резкий, но меткий удар ногой по левому нижнему углу двери. С прерывистым, укоризненным стоном та задрожала, чуть приоткрываясь. Быстрое движение локтем – и вот, путь в пропахшее железом, потом и углём чрево открыт.  В нём драконица и не замедлила скрыться.

   Через дверь гости дома могли видеть, как где-то там, в недрах кузницы, робко пляшет одиночный тусклый отсвет, в такт негромким шагам. Затем ночную тишь разбавил пронзительный звон и скрежет – металл о металл; брошенная, отвергнутая железка, которую пнули, словно попавшую под ноги замечтавшуюся кошку, несильно, не нарочно, но чувствительно. И грубая ругань в ответ, почти беззлобная… Почти.
   Затем – тишина. Даже свет прекратил плясать, замер, будто успокаиваясь… Ненадолго. Танец вернулся – теперь отсветы приближались. Ближе, ближе… И вот, в проёме вновь показалась драконица. Через плечо её был перекинут белый – нет, некогда бывший белым, а теперь замызганно-серый – отрез ткани. Поверхность его изобиловала пятнами неровной формы, какие-то – будто выжженные, иные словно оставленные маслом, но, в общем и целом, впечатление особо грязного тот не производил. Метко лягнув дверь, Сванвейг вернулась к потерпевшему алиферу и швырнула ткань в ведро. А затем, чуть отжав, переместила холодный компресс со смачным шлепком прямиком на лобешник паренька.

  - И нечего на меня так смотреть, - хмуро огрызнулась она на ещё невысказанный вопрос,  - Оно чистое! Только вчера стирала…

Отредактировано Сванвейг (19-08-2022 04:25:37)