Почему рядом с ним ей становилось спокойнее? Почему, держа его ладонь и чувствуя, как он сжимает её в ответ, даже зловещие стены коридора не казались ей такими пугающими? Почему она так доверчиво следует за ним, преодолевая поворот за поворотом и даже не пытается спросить, куда её ведут? Почему, почему...

Айрис не могла дать ответа ни на один из этих вопросов. Понимала лишь одно — Шейнир точно не желает ей зла, и она может ему довериться. Довольно неожиданный вывод, учитывая, какие чувства она изначально питала к всему венценосному роду.

Наконец, они остановились. Шейнир привёл их в тупик? Девушка сначала недоверчиво оглядела стену, ненадолго задержав взгляд на готовящемся к трапезе пауке, а после с беспокойством глянула на императора, уже готовая выдать что-то вроде «не волнуйтесь, мы обязательно найдём дорогу во дворец». Но вместо того, чтобы развернуться и пойти на поиски верного пути, юноша потянулся к стене свободной рукой. И только сейчас голубоглазая поняла, что пока они плутали по узким коридорам, рана Шейнира так и не затянулась. На секунду она испугалась, что его магический резерв совсем опустел, однако быстро напомнила себе, что серьёзных ранений у него уже не было, а подобное может подлатать даже она. Главное — не позволить императору плюнуть на собственное здоровье. Как показал опыт, даже жуткие боли при вдохе он умудрялся чуть ли не игнорировать.

Механизм сработал, и стена со скрежетом отодвинулась в сторону, давая вампирам возможность пройти. Вот только первого, кто вышел из склепа, ждал неприятный сюрприз: когда гвардеец выругался, вампирша машинально крепче сжала руку императора, качнувшись назад, будто пыталась утянуть его от потенциального источника опасности. Но этой самой опасностью оказался всего лишь комод. Уж с ним-то Виззарион должен справиться.

Выйдя из тьмы склепа, девушка осмотрелась. Несмотря на то, что любопытство вампиров Лэно не особо приветствовалось жителями двора, Айрис всё же старалась заглянуть чуть ли не в каждый уголок, куда ей было дозволено войти. Теперь это — её новый дом, и она, словно любопытная кошка, считала своим долгом исследовать если не всё, то почти всё. Однако эта комната была ей не знакома. Заприметив чужие вещи, явно принадлежавшие какой-то девушке, голубоглазка предположила, что это могут быть покои фаворитки. С другой стороны, зачем императору селить наложницу там, где есть тайный ход, о котором ей явно не положено знать? Лерман потянула носом — здесь не пахло чужим присутствием. Только чистотой, свежестью и воском от свеч. Почему-то от этого стало как-то не по себе, и девушка не торопилась отходить от Владыки, продолжая неторопливо скользить взглядом по чужой комнате.

«Приплыли», — про себя взвыла девушка, заслышав вопрос императора. Его интерес был более чем оправдан, в конце концов, это было не какое-то там ограбление. Её пытались убить. И его, как свидетеля и её заступника, тоже.

Свободной ладонью она едва коснулась перевязанного бока, мысленно визуализируя образ вампира, поплатившегося рукой из-за его нежелания отпускать свою госпожу живой. Помнила его короткие волосы под цвет её глаз, потрёпанную одежду и беглый взгляд, когда он вышел её встречать. Он был знаком ей. Может, даже слишком, учитывая, как часто отец ругался на этого бедолагу.

— Матрос, — глухо ответила девушка. Дальше... Неплохой собеседник, вежливый до мозга костей джентльмен, а также один из тех, кто служит при её семье не первый десяток лет. По совместительству — её душитель. Рука инстинктивно потянулась к шее, и, нащупав след от верёвки, едва дрогнула. Ей не хотелось его вспоминать. Не хотелось вспоминать его взгляд, его сильные руки на её шее и желание отдать жизнь, только бы утащить её с собой. — Сокольничий.

Она сглотнула ком в горле, быстро проморгавшись, и нахмурилась, тем самым не давая себе расплакаться. Не сейчас.

— Мечник... кажется знакомым. Но не могу понять, где могла видеть его раньше. И по какой причине они... — она шумно выдохнула и притихла, чувствуя, как ей снова сдавливает глотку комом. Айрис продолжала прикрывать шею ладонью, не понимая, почему стыдится этого следа. Потому что напоминал ей о том, что её пытались убить вампиры, которых она знала и безоговорочно доверяла? Или потому что больно было принимать тот факт, кто Шейнир буквально мог погибнуть по её вине?

«Незачем всё это вываливать на него. Сперва нужно самой во всём разобраться», — решила девушка, прикусив язык. Что-то ей подсказывало, что если она сейчас начнёт в красках описывать каждого подозреваемого, то не только расплачется, будто маленькая девчонка, но и посеет в сердце императора семя сомнения. Ко всем Лэно. Поэтому как бы не хотелось скинуть груз с плеч, открывшись ему, она сочла нужным не торопиться. Итак глаза на мокром месте.

— Ваша ладонь, — вспомнила она о ране, и, продолжая прикрывать шею, сперва покосилась на руку, а после несмело подняла глаза на лицо юноши — могу я?...

Вот ведь странное дело. Шейнир хотел заключить её в объятия, а Айрис хотела очутиться в них. Их желания совпадали, вот только никто не решался сделать и шаг навстречу. Потому что оба винили себя в боли другого и оба знали, что даже думать о подобном им не дозволено. Потому что между ними всё ещё пропасть титулов. Потому что в комнате всё ещё оставался гвардеец. Потому что у стен есть уши. Потому что, сделав шаг навстречу, оба могли заставить страдать другого ещё больше.

Так, по крайней мере, казалось Айрис.

Она как могла скрывала все неловкие моменты, прожитые с Шейниром, от его жены. Не только потому что боялась за сохранность своего тела — в конце концов, Сайлан вполне могла высечь её — но и потому как оберегала репутацию Виззариона в чужих глазах. Она ведь даже не имела права сказать, кто в действительности подарил ей то платье в особый для неё день, потому как в глазах большинства образ развратника-императора только укрепится. И уж тем более не смела позволить кому-либо прознать про её привязанность к монарху, которую Айрис сама принимала со скрежетом в сердце. Ведь это так неправильно. Она всего лишь служанка его жены, и её участь — молчаливо наблюдать за ними издалека, радуясь чужому семейному счастью. Вот только как бы ни напоминала себе об этом, ничего поделать с собой не могла. Не могла унять трепет сердца, стоило Шейниру встать слишком близко. Не могла стереть с лица улыбку, когда, оставшись одна, вспоминала о его, казалось бы, глупых шутках. Не могла выкинуть его образ из головы.

Она кивнула ему, снова опустив глаза. Видеть его таким — измотанным, раненым — и не мочь ничего с этим поделать, было невыносимо. Айрис спихивала такие мысли на то, что просто винит себя в том состоянии, в котором в данный момент находился вампир. Подобное принять было куда проще, чем признать, что вид кого-то раненого не из её семьи делает её такой непозволительно слабой.

«Служанка отправляет слуг или выпрашивает сопровождающих у правой руки императора... Звучит, как анекдот», — про себя отметила Лерман, однако не стала ничего говорить по этому поводу. Действительно, в отличие от других слуг дворца, у неё всё же была хоть какая-то власть, и статус личной служанки императрицы позволял ей в пределах разумного распоряжаться прислугой. Айрис, впрочем, редко пользовалась своими привилегиями, понимая, что хоть слуги и не хотят лишний раз поднимать шум и лезть к компаньонке новой хозяйки двора, но и у них был лимит терпения. А с Веймаром она так вовсе не общалась, разве что учтиво приветствовала его, стоило им случайно столкнуться в коридоре. И учитывая то, что она особо не контактировала с личным слугой императора, представить себя, просящей что-либо у его самого верного друга и соратника, а также вхожего в совет вампира, было... странно. Скорее даже нелепо. Оставалось надеяться, что больше не будет нужды покидать стены дворца, казавшиеся теперь хоть и клеткой, но зато золотой и безопасной.

— Пожалуйста, не пренебрегайте своим здоровьем, — негромко попросила Айрис, не набравшись смелости, чтобы снова посмотреть на юношу. Честно говоря, ей скорее хотелось попросить его больше никогда не рисковать, вот только она побоялась, что тогда будет похожа на строгую сестру, отчитывающую младшего братишку, ввязавшегося в драку и отказывающегося теперь идти к лекарю. Ей хватало воспоминания о том, как тогда, лёжа на земле, она запретила Шейниру умирать. Оставалось надеяться, что хотя бы он не помнит её бредовых речей.

Ей следовало бы поторопиться в покои императрицы, чтобы рассказать о произошедшем. Но как заставить себя уйти отсюда, если даже Сайлан сейчас находилась под подозрением? Что если она уже её не ждёт, и стоит её служанке заявиться живой, та перейдёт к более решительным действиям?

«Ну не здесь же мне прятаться», — напомнила себе вампирша. Эта комната явно была нежилая, хоть и оставленные вещи создавали видимость обратного. Если покои пустовали, а вещи её прошлой обладательницы всё ещё были на местах — значит, на то есть своя причина, и император не станет позволять какой-то служанке пережидать здесь день только потому что она вздумала проверить свою госпожу.

«Уже уходите?» — подумала, но не решилась сказать девушка. Как бы ей не хотелось сейчас спрятаться здесь вместе с ним от всего мира, она не имела никакого права его удерживать. Одно лишь присутствие Шейнира придавало ей сил, но каково ей будет остаться одной? Наедине со своими догадками, мрачными мыслями и сковывающим движения страхом? Будто почувствовав, что девушка стала думать не в том направлении, Шейнир поспешил разрушить их своим прикосновением. Айрис, на удивление, даже не вздрогнула, да и взгляд подняла куда менее резко, чем делала это обычно, стоило кому-то нарушить её личное пространство. Не замечая того, вампирша подпускала юношу напротив даже ближе, чем членов своей семьи, и более не так сильно ощущала ту стену, выстроенную их положением в обществе. Напротив, о ней снова и снова приходилось напоминать. Вот только император одной своей улыбкой — даже если она далась ему так тяжело — умудрялся невольно вынудить служанку позабыть обо всём на свете. Уголки губ тронулись в лёгкой улыбке в ответ, будто Лерман пыталась убедить его, что с ней точно всё в порядке.

Он словно видел её насквозь. Стоило Айрис только подумать о том, что ей хочется отсрочить свой визит к Сайлан — и он тут же дал ей своё дозволение на какое-то время остаться в этих покоях. Она могла лишь негромко поблагодарить его, едва кивнув по привычке. Если бы не продолжала стыдливо прикрывать последствия сегодняшней ночи — то и поклонилась бы, как следует. Возвратившись во дворец, Айрис старалась, как могла, вернуть себе привычное поведение, но пережитый ужас всё ещё сковывал её, из-за чего даже лживо улыбнуться — то, что у неё всегда получалось лучше всего — казалось практически непосильной задачей. А ведь ей нужно было как-то скрыть факт произошедшего от двора, чтобы не поднимать шум.

Шейнир удалился переодеваться, а Лерман, запоздало вспомнив, что всё ещё стоит в чужой накидке, поспешила вернуть её хозяину - одному из гвардейцев, что сопровождали их. Без неё больше ничего не давило девушке на плечи, и вместе с тем пропало то обманчивое ощущение мнимой брони. Пытаясь отвлечься от подобных глупостей, вампирша не только то и дело напоминала себе, что сейчас она во дворце, где защищена явно лучше, чем в квартале бедняков, но и мельком осмотрела принесённое ей платье. Оно не шло ни в какое сравнение с тем, во что сейчас была одета Айрис. Что, впрочем, в данной ситуации являлось скорее плюсом. Вряд ли ей удастся незамеченной пройтись по коридорам, где слуги уже вовсю готовятся к ужину господ, будучи одетой в бархатное платье с причудливой вышивкой на груди и лисьим мехом на плечах. Другой вопрос, как бы так переодеться, чтобы не навредить себе? В конце концов, повязка была наложена прямо поверх её платья, и её в любом случае нужно было снять.

Аккуратно сложив платье на край кровати, Лерман, устало потупившись в пол, присела на банкетку и принялась пальцами расчесывать волосы, чтобы хотя бы немного привести себя в должный вид. Если честно, не хотелось вообще никуда уходить отсюда. По крайней мере, пока она не выплачет все сдерживаемые слезы и не приведёт мысли в порядок. Сейчас она слишком измотана, чтобы продолжать строить из себя примерную придворную, у которой нет ни чувств, ни потребностей.

Заслышав голос императора, Айрис устало подняла на него глаза, и только потом вспомнила о надобности встать и опустить голову в присутствии Владыки. Озвученная им сумма, мягко говоря, шокировала её. Она, конечно, подозревала, что услуги лекаря — удовольствие не из дешёвых, но не предполагала, что даже в Медном квартале будут такие дикие цены. Да за эти деньги можно было спокойно себе жить несколько дней в каком-нибудь престижном постоялом дворе в центре города! Непозволительная трата ради какой-то служанки.

— Я Вам верну, — как-то тихо отозвалась девушка, не совсем пока понимая, как это сделает. Жалование ей, конечно, платили, но чтобы накопить столько, придётся полгода пахать, не меньше. И даже если принести все свои запасы, всё равно останется должок. Всё ещё являясь дочерью торговца, так ещё и такого успешного, она не была приучена копить долги.

— Пожалуйста, пока ничего не сообщайте Сайлан-даре. Мне... нужно в кое-чём убедиться, — промямлила она, выворачивая себе от нервов пальцы. Просить о подобном императора было довольно рискованно, ведь его сомнения насчёт жены могут только укрепиться. Но как иначе ей исключить собственную госпожу из списка подозреваемых? Айрис планировала немного задержать своё возвращение, а после вернуться без предупреждения. Первый взгляд, которым её наградить первая красавица Лэно и будет ей ответом.