Лаолан не рассчитывала, что ёкай вдруг решит устроить ей необычный вечер. По правде сказать, она согласилась бы просто погулять с ним вечером – обычных бесед по душам и его общества ей вполне бы хватило, чтобы ненадолго забыться и позволить себе не думать о прошлом. Девушка не признавалась в этом ни Вандору, ни себе самой, но он всё же смог показать ей другую сторону Края света, и она даже забыла о своей жажде заполучить ещё больше магической силы. Перестала искать любую возможность напитаться магией и беречь крупицы силы, только бы выжить без поддержки Змея и иных божеств.
Может, вера в Рейлана помогла бы ей обрести силу?
Иногда Лаолан думала, что могла бы ещё сделать. Что если гилларцы ошибались и на самом деле после смерти Отца Змей никто из них не умрёт в страшных муках, истратив все свои жизненные силы на превращения? Что если их просто запугивали все эти годы? Вера в ложь старших, чтобы удержать отступников в проклятом городе, с каждым днём жизни на Крае света крепла в девушке. Но она всё ещё не использовала магию превращения без надобности. Боялась последствий.
Даже магический подарок ёкая она берегла и не пыталась вытянуть из него все силы.
Зато перемены в отступнице заметили другие девушки в чайной. Лаолан никогда не пыталась раньше прихорашиваться – не больше, чем того требовала работа в чайной, чтобы привлечь внимание гостей и расположить их к себе. Теперь же она тратила заработанные деньги на одежду. Один раз даже купила себе пудру! Но так и не разобралась, как ей пользоваться. Другие девушки посмеялись с её неумелых действий, и не подумали даже помочь. Отступница была слишком гордой, чтобы попросить кого-то о помощи, поэтому берегла пудреницу, не используя её.
В этот раз Лаолан встречала Вандора в длинной персиковой юбке, подпоясанной тонким красно-белым поясом и в тёмно-красной рубашке, расшитой парящими журавлями, и с широкими рукавами – к кистям они светлели и становились белыми. Она знала, что другие служанки на неё смотрят и что провожают её взглядом, пока она вновь не скроется с Вандором с их глаз, но и не подумала шикнуть на него в их присутствии или после. Она же сама сказала, что хотела провести с ним вечер.
Чего Лаолан не ожидала – так это того, что вновь окажется на спине ёкая. Потоки ветра так и норовили забраться под тонкие слои юбки, и хотя ёкай специально летел медленно и осторожно, отступница всё не могла привыкнуть к такому перемещению. Алые рукава разметались в воздухе, словно плавники разноцветных карпов. Девушка прижалась грудью к спине ёкая, сильнее зарываясь пальцами в мягкую шерсть, только бы не упасть с него. Ночью Край света смотрелся совершенно иначе. И, хотя Лаолан так и не избавилась от страха высоты, она всё же старалась не упустить такую возможность – полюбоваться островом.
— Ничего не бойся.
Именно после этих слов девушка испугалась. Не понимая, что происходит – ведь кое-кто ей ничего не рассказал! – Лаолан со страхом и непониманием смотрела на то, как они несутся на каменную стену. Зажмурившись, она с силой сжала шерсть ёкая в пальцах, и открыла глаза, лишь когда ощутила магию вокруг себя, а Вандор замедлился. Удивившись, она с любопытством осмотрелась, замечая, что под скалой есть пещера. Но ведь она ничего не видела!
Другие ёкаи словно не замечали гостей – занимались своими привычными делами. Лаолан едва ли походила на духа, но, видимо, само её появление – смертной девушки – казалось чем-то невозможным в подобном месте. За раз она не видела столько ёкаев, и сильно удивилась, что вообще видит их, но поняла, что им нет смысла прятаться на своей территории. Здесь им ничего не угрожает.
Кто же знал, что Вандор настолько буквально поймёт её слова про вечер!
Лаолан не расстраивалась. Она слезла со спины ёкая, когда лапы того коснулись земли и он ненадолго остановился. Осмотревшись, девушка терялась в окружении магии – она, казалось, исходила из каждого уголка пещеры. Всё здесь дышало магией. Знал бы Вандор, кого он на самом деле привёл в логово себе подобных.
- Ты ведёшь меня в другое место? – спросила отступница, обернувшись, когда оторвала взгляд от причудливых грибов. Она всё пыталась прикоснуться к ним, но те, словно чувствуя её желание, отстранялись, мерно покачиваясь без всякого ветра.

Лаолан опешила и замерла, когда Вандор вдруг в облике ёкая прижался к её боку головой, не понимая, чтобы это значило. Всего на мгновение она подумала, что его что-то насторожило и появилась какая-то угроза для неё, но вот его морда мягко двинулась по её талии – девушка не чувствовала мягкости меха ёкая, но воображение дорисовало его – и голова Вандора оказалась совсем близко к ней. Такой жест с его стороны показался… странным? Но в то же время дико смущал. Так делают коты. Лаская и потираясь. Так делала бы она, поддавшись своим инстинктам зверя. И так отчего-то делал он.
Этот жест Вандора настолько смутил её, что Лаолан отвела взгляд, зардевшись. Она не нашла в себе сил протянуть руку к ёкаю и погладить его в ответ. За его выходкой она едва не пропустила мимо ушей его слова о пещере!
- В-вот как, - протянула отступница, стараясь сделать вид, что жест Вандора её не смутил.
Смутил. И она не могла этого скрыть, как бы ни пыталась. В прошлом Лаолан бы точно стукнула ёкая или нашипела на него. Что же изменилось теперь? Он что?.. Ей нравится?!
«Да быть этого не может», - фыркнула кошка, несмотря на все громко кричащие: «да!».
- Боюсь представить, что было бы, если бы они узнали, что я не дух, - фыркнула Лаолан, пытаясь прогнать остатки смущения. – А чего мне их бояться? – она горделиво вскинула бровь и с вызовом посмотрел на спутника. – Духи как духи. Пусть это они меня боятся.
Она вспомнила духа тануки, которого они с Вандором встретили в прошлую прогулку на горе. Такой дух вызывал только любопытство и веселье, но никак не страх и опасения за свою жизнь. Другое дело – Ван. В первую их встречу его истинный облик знатно напугал отступницу. Чего стоили только перегонки с ним до обрыва, с которого она, не глядя, махнула, только бы спасти свою шкуру от злого и коварного духа.
Увидев перед собой ещё одну странную стену, Лаолан помедлила, чем вновь пройти сквозь неё и последовать за Вандором. Это же точно магическая стена, а не самая обычная? Ёкай же не пытается над ней подшутить? Подойдя ближе, девушка принюхалась и аккуратно потрогала стену. Ощутив, как её пальцы проваливаются в пустоту, и невольно испугавшись этого ощущения – она же видела каменную стену перед собой! – она зажмурилась и вошла в стену.
Уже оказавшись по другую сторону, отступница открыла глаза, когда её оглушил ужасный грохот. Поначалу шум от стекающей вниз воды показался ей страшным и слишком громким. Она чувствовала магию вокруг – сильную, необузданную. Она будто манила, согревала и успокаивала её. Магия пронизывала это место, и, глубоко вдохнув грудью, Лаолан показалось, будто магия проходит сквозь неё, наполняя её до краёв. Так тепло и спокойно. Именно это место силы она искала в первые дни, когда сунулась на гору, и вот теперь Вандор сам привёл её сюда, ничего не зная о её натуре.
Девушка даже немного стало совестно за это, но лёгкое прикосновение руки Вандора заставило её отвлечься, отвести взгляд от воды, и встрепенуться. Контроль над эмоциями, который Лаолан с таким старанием пыталась себе вернуть, вновь был потерян. Она испугалась, смутилась и слегка сжала пальцы ёкая в ответ, не пытаясь выдернуть руку. Слушая его объяснения, она смотрела, как два мира соединяются в одном месте. Они тоже удивительно вписывались в эту картину – ёкай и смертная. Две стороны одного мира Рейлана.
Она послушно пошла вслед за Вандором, осматриваясь, но не боясь, что ёкай её обманет или как-то навредит. Происходящее её смущало, но не пугало. Она больше для видимости время от времени ворчала на духа, чем действительно считала, что он её как-то обидит или обманет. Сама не заметила, как начала ему доверять. Духу, ёкаю, незнакомцу с Края света, которого знала… месяц? Может, больше или меньше, но это не имело никакого значения. Важно то, что рядом с ним она забывала о том, что мир вокруг опасен, а живые существа в нём лишь ищут выгоду для себя.
Вандор был другим, и рядом с ним она тоже становилась другой.
Лаолан опасливо ступила на странный лист, наблюдая за тем, как тот мягко выгибается под её ногой и как от туфли по нему расходятся странные лучики. Это настораживало и немного пугало отступницу – она не знала, чего ожидать от этого растения! Вдруг проглотит? Или ещё что? Неотрывно наблюдая за растением, девушка упустила момент, когда Вандор вдруг перехватил её в объятия, а потом вместе с ней просто рухнул на лист. Она даже не успела пискнуть, только зажмуриться, вжаться щекой в грудь ёкая и стиснуть пальцами край его одеяния.
Он её напугал. Снова!
Открыв глаза и посмотрев на Вандора, она хотела уже сказать ему, что он совсем обнаглел, как вдруг ёкай показал на потолок, привлекая её внимание к небосводу. Забыв о намерении наказать ёкая, позволив ему отделаться лишь её хвостом, раздражённо ударившим его по боку, Лаолан посмотрела на небо, удивляясь тому, насколько оно… бескрайнее, глубокое, тёмное. Отступнице казалось, что, стоит протянуть руку, и она прикоснётся к ночным огням – там, в вышине. Такое синее небо она в последний раз видела дома. Давным-давно, когда ещё сама была ребёнком.
Лаолан повернула голову к ёкаю, ощутив его прикосновение к щеке. Взволнованный вдох; взгляд бегло скользнул по его лицу – от глаз к губам, не оставив сомнений, что последует после его прикосновения. Отступница закрыла глаза, замерла, ловя на губах поцелуй. Мягко и будто бы неуверенно на него ответила. Вандор уже не впервые целовал её, но казалось, что в первый раз. Не отрываясь от его губ, она придвинулась ближе – аккуратно и совсем немного, так, чтобы касаться его бедра и груди, но всё равно не решалась его обнять или прикоснуться к его лицу, словно бы враз растеряв и былую уверенность в себе и дерзкий нрав. Только сложила руки у груди, едва задевая пальцами его одежду.
Она уже своим ответом показала, что его общество ей нравится.
Он ей нравится.

Лаолан постепенно возвращала себе уверенность. Она охотнее отвечала на поцелуи ёкая, впрочем, не торопясь разрушить нежность излишней порывистостью и нетерпеливостью своей натуры. Нежась в его прикосновениях, она незаметно становилась ещё ближе к нему, мягко подбираясь и склоняясь, словно бы это не она, а коварный странный лист под ними прогибается и оттого вынуждает её приживаться к груди Вандора, пока он крадёт её дыхание поцелуями.
Она почувствовала, как пояс на юбке ослабел, и сделала глубокий вдох, будто бы он всё это время не давал ей дышать. Ничего общего с корсетом не было – Лаолан не затягивала его настолько туго, чтобы это как-то мешало ей дышать. Но вместо закономерного страха или смущения от того, что ёкай позволяет себе больше обычного, ощутила странную лёгкость внутри себя. Прикосновения Вандора не пугали и не настораживали её. Лёгкость и осторожность в его движениях располагали её к себе, позволяя забыться в теплоте.
За беспокойным биением собственного сердца шум от воды, падающей вниз с высоты водопада, казался почти незаметным. Лаолан совершенно забыла о других ёкаях, и о том, что через стену – которая и вовсе не стена! – кто-то из них мог так же легко пройти внутрь и застать их. Она вообще забыла о существовании кого-либо. Даже хозяйки и чайной, и других девушек, которые точно будут судачить о её внезапном ночном исчезновении и столь позднем возвращении.
Если она вообще вернётся обратно.
Лаолан забыла и о предосторожности. Обо всех своих опасениях, об обманчивой натуре ёкаев, которые по легендам заманивают девушек, соблазняют и губят. Даже мысли о том, что такие ёкаи ведут себя вот так же как Вандор – осторожно и открыто, пока девушка не угодит в их сети, – у неё не возникало.
Лишь едва отстранившись, лишив её тепла своего дыхания на губах, ёкай вновь склонился к ней, оставляя поцелуи на щеке и на шее. Лаолан сильнее сжала пальцами его одеяние, не находя в себе решительности и смелости так же нагло развязывать его пояс. От поцелуев перехватывало дыхание и одновременно становилось тепло внутри и жарко снаружи.
Она смутила ещё больше, когда услышала слова Вандора, и закусила губу, не решаясь что-либо ему ответить. А что в такой ситуации можно сказать? Спасибо? Или что он тоже сегодня прекрасен? Так он всегда такой! Ну, может, чуть менее прекрасен, когда отращивает себе сомьи усы и обрастает густой шерстью. По меркам драконов с острова Вандор идеально вписывался в образец красивых мужчин. И как с этим поспоришь? Что всё дело вкуса? Так она тоже в некоторой степени лицо заинтересованное.
- Ты меня смущаешь, - смущённо буркнула Лаолан, и наконец нашла в себе храбрость коснуться его в ответ – обнять, скользнув ладонью по его спине, а второй мягко коснулась его волос на затылке, удивительно мягких и пушистых на ощупь даже в его человеческой форме. Конечно, волос человека не шёл ни в какое сравнение с шерстью змея лун, но оттого не менее приятно было прикасаться к нему, зарываясь пальцами в тонкие пряди.

Смотря на Вандора сверху вниз, Лаолан поняла, что не может даже смущённо буркнуть на него, настолько сильно он смутил её своими словами. Мало было слов, так он ещё положил на неё голову – да и куда! – во время извинений. Девушка не сомневалась, что в своих словах ёкай был искренним, и вправду ничего дурного ей не желал, но отчего-то смущалась всё больше и больше. Даже сама не понимала почему. Откуда взялись эти неуверенность и страх перед близостью? Она же знала, как и что делать! И почему она так сильно боялась ему не понравиться?.. Не оправдать его ожидания.
Всё это казалось таким странным, что отступница вела настоящую борьбу внутри себя, не осознавая, что поцелуй за поцелуем, касание за касанием, медленно, но верно сдаётся под его ласками. Желание сблизиться с Вандором, ощутить его ласку и тепло, росло с каждой проведённой с ним минутой. И это желание гасило все страхи и переживания, завлекая в куда более приятный круговорот мыслей и чувств.
Лаолан не пыталась прятать своё тело от взора ёкая, и не следила за тем, куда он отправляет её вещи. Этот наряд она надела специально для него, и что случится с ним потом – её совсем не волновало. Не сейчас. Сейчас все её мысли занимал лишь Вандор, его поцелуи, его тёплое дыхание на коже и щекочущее прикосновение его волос к животу – что-то в этом жесте было настолько сокровенное и интимное, что даже похотливая – почти животная - близость в погоне за удовольствием казалась ей ничем. Она улыбнулась, ласково скользя пальцами по его затылку. Дыхание было медленным и словно бы осторожным.
Она взглянула на него полуприкрытыми глазами и беспокойно вздохнула, махнув хвостом. Вандор, сводя счёты, сам деловито расправлялся с завязками своей рубахи, поигрывал мускулами, давая рассмотреть себя от груди до пояса, и взгляд Лаолан скользнул по нему, запоминая каждый изгиб. Она наслаждалась им, даже не касаясь. Впервые не пыталась поторопить любовника, нагло и торопливо сливаясь с ним телами в погоне за небытием. Её устраивал этот ритм. Нравилось растягивать удовольствие, давая своему желанию, как углям, вспыхивать алым от дуновения. Она не смущалась того, что он рассматривает её – пусть смотрит, если желает. Сегодня она его, он – её.
Подавшись к ёкаю навстречу, Лаолан обвила его шею руками, притягивая к себе ближе, и ответила на его поцелуй уже без стеснения и неловкости – с желанием и пылкостью. Она прижималась к его телу своим, выгибаясь, чтобы быть ещё ближе, ощутить не только приятное давление от веса его тела на себе, но и жар его кожи, биение его сердца в груди, его дыхание. Она изредка щекотала его бок хвостом, и, всё больше увлекаясь поцелуями, скользила ладонями по его телу: груди, спине, бокам, пока пальцы не наткнулись на тугой узелок на штанах – Лаолан потянула за него, распутывая и освобождая ёкая от остатков одежды.

Лаолан, охваченная желанием, всё больше и больше погружалась в эмоции, теряя связь с реальностью, будто всё происходящее было каким-то удивительным сном. В другое время она бы сказала, что это всё магия ёкая, который специально очаровывает её собой, дурманит голову, чтобы сделать с ней что-то дурное, но сейчас отступница была честна с собой. Это не магия, а настоящие и искренние чувства, которые у неё вызывал Вандор. Если и было в этом что-то магическое, так это то, что ей впервые удалось настолько сильно к кому-то привязаться и… влюбиться?.. Да, пожалуй, именно так и называлось это чувство, когда верховодили эмоции, изгоняя подозрительность и осторожность вместе с недоверием.
Когда Вандор прервал поцелуй, Лаолан вновь потянулась к его губам, словно не насытилась, но едва успела вновь прильнуть к ним, мешая ёкаю говорить, как флёр одержимости близостью начал медленно развеиваться. Смысл его слов медленно доходил до неё, продираясь сквозь охватившее её желание. Она уже справилась с узелком и почувствовала, как ткань легко поддаётся, сползая вниз по коже.
«Что он имеет в виду?..»
Лаолан иногда задумывалась, как выглядят ёкаи без одежды, но почему-то именно сейчас на ум ей пришёл тануки. А что если…
От этой мысли отступница стала пунцовой. Она не растеряла желание, но внутри неё боролось любопытство и какое-то странное смущение, смешанное со страхом. Что он имел в виду? И почему она вообще не задумалась об этом раньше?! Вандор говорил, что у некоторых ёкаев тоже бывают дети, хотя сам он не родился в прямом значении этого слова. Что если у него там… ну… ничего нет?..
Но если там ничего нет, то почему он тогда продолжает её нежить?
Вопросов было так много, что Лаолан едва выделила два из них. Как проверить его слова: сунуть руку в штаны и пощупать или же стянуть одежду и посмотреть? Решив, что лучше действовать осторожнее – чтобы не обидеть ёкая! – она легко куснула его за ухо, маячившее кончиком перед носом, словно бы в наказание за такие слова, а сама скользнула ладонью по его торсу вниз, пока пальцы не нырнули под тонкую и лёгкую ткань штанов. Его кожа казалась ей обжигающе горячей – или же это от волнения её собственные ладони стали прохладными? – а запах его тела усиливался, дразня её с каждым вдохом. Лаолан немного боялась того, что обнаружит, и едва сдержала вздох облегчения и радости, когда скользнула пальцами по вполне ей понятному и знакомому органу. Мужчина как мужчина! Что не так?!
Успокоившись, Лаолан тихо буркнула, сдерживая порыв поворчать на Вандора, и решила приласкать его в ответ. Только когда её рука привычно прикоснулась к плоти, отступница поняла, что ёкай имел в виду.
«Да как такое возможно?!»
Вторая мысль появилась следом.
«А куда второй?..»

- О-о… - глубокомысленно изрекла Лаолан, когда Вандор, окончательно развеивая все сомнения девушки, стащил с себя остатки одежды. Теперь, смотря на него снизу-вверх, уже не получится сказать, что «показалось». Тактильные ощущения могли её обмануть. К тому же она имела дело с ёкаем, а многие из них умели насылать иллюзии, может, и Вандор специально решил немного подшутить над ней, и всё происходящее ей только кажется?.. На мгновение отступница захотела вновь потрогать мужчину, но вовремя остановила свой порыв. Уже трогала. И что должно измениться?!
В одном Вандор точно её не обманул. Таких мужчин в её жизни ещё не было. Многие перевёртыши из Гиллара настолько срослись со своей животной сущностью, что нередко изменялись не только повадками, но и телом. Кто-то обращался в человека с акульей головой. Кто-то в паучиху с туловищем женщины. У таких существ, которых даже отступники побаивались, многие привычные части тела выглядели совершенно иначе. Лаолан никогда этим особо не интересовалась, но знала, что и в полуформе такое редко, но всё же встречалось. Вандор тоже не был человеком, а уж после встречи с тануки, могла бы и догадаться, что где-то будет какой-то подвох!
Вандор явно не терял времени и, не давая Лаолан слишком долго и много думать, чтобы окончательно не растерять желание, нагло – крайне нагло! – воспользовался её замешательством.
- П-погоди!.. – чуть испуганный писк девушки прервался вздохом, и ногти впились в мягкий лист под ними. Растению это не очень понравилось, и оно качнулось, впрочем, без намерения скинуть незатейливых любовников прямо в воду. Отступница закусила губу. Она всё ещё была сильно смущена и краснота не сходила с её лица, но теперь жар вновь прилил к бёдрам – её желание слиться телами никуда не делось, пусть и паника начала понемногу его вытеснять. Ощущения были вполне понятными и знакомыми, несмотря на… некоторые особенности.
Решив, что со всем остальным она будет разбираться потом, тем более, что ёкай не пытался как-то использовать… все свои стороны, Лаолан решила, что это не так уж и важно. Можно немного повременить с паникой и сотней любопытных вопросов. Никакого другого способа слиться телами, кроме вполне понятного смертным, Вандор тоже не предлагал, а это немного успокаивало. Она чувствовала его руки на себе, и решила, что этого мало.
- Ближе, - протянула отступница и сама увлекла ёкая в свои объятия, целуя его губы. Так было проще – чувствовать его тело целиком, укрываться в его объятиях от прохлады водопада и наслаждаться размеренными толчками, чередуя поцелуи с лёгкими покусываниями губ.

Жадность выливалась в пылкость. Лаолан отдавала себя целиком и требовала того же взамен. Она забывалась в наслаждении, поддаваясь жгучему желанию прочувствовать каждое самое лёгкое касание. Всё её тело отзывалось на ласку, разогревая кровь, пускало по коже сонмы мурашек, пробивало дрожью. За громким и частым биением сердца она не слышала ни своего сбитого дыхания, ни вздохов. Отступница едва слышала самого Вандора, но за пленившим её наслаждением не разбирала слов. От самого его голоса становилось жарче, бросало в дрожь от волнения и удовольствия.
Лёгкое прикосновение ёкая распыляло её сильнее, и она неосознанно сама подстраивалась под выбранный им ритм, то лаская ладонями его спину, легко-легко касаясь пальцами разгоряченной кожи, то крепко сжимала его в объятиях, выгибаясь, подставляя шею под поцелуи, прижимаясь к нему бёдрами и грудью ещё теснее. Иногда ей казалось, что она слышит – чувствует – как громко и беспокойно бьётся его сердце.
Нежные и осторожные поцелуи сменили жадные и требовательные. Она чувствовала, как в груди давит, и не хватает воздуха на вдохе, но всё равно пыталась каждый раз прикоснуться к нему, ощутить его всем своим телом, любым возможным способом, будто в последний раз. Она так долго жила одним мгновением, что даже близость воспринимала как что-то, что уже никогда не повторится, и проживала её как в последний раз. Но Вандор был другим, и всё, что происходило между ними, казалось ей иным… Не таким, как раньше. Лаолан хотела, чтобы вслед за этим мгновением были и другие.
Она ничего не говорила. Слова казались излишними, и девушка лишь всё больше и больше забывалась, погружаясь в удовольствие, пока весь мир не сузился до одного Вандора, а после – не стало и его. Оглушающая и ослепляющая темнота обрушилась на отступницу, накрыла её негой вслед за спавшим напряжением, и подарили ленивый покой во всё тех же знакомых и крепких объятиях. И она тоже не выпускала из объятий ёкая, сжимая пальцами его плечи, и дышала часто, глубоко, беспокойно, пока касалась его лба своим. Переводила дыхание и восстанавливала силы после близости. Мир медленно вновь проступал из темноты. Лаолан сначала услышала беспокойное дыхание Вандора, потом своё. Услышала шум водопада и тихий шелест листвы на берегу.
Отступница прижалась к груди ёкая, защищаясь от холода, который шёл от воды. Она не помнила, что сказал Вандор, и сама не решалась сказать что-либо. Не будет ли странным сказать, что он ей нравится? Или что она хочет с ним остаться? Не только что бы сблизиться снова, а потому что рядом с ним она чувствует себя другой. Лаолан не нашла в себе смелости, поэтому просто уткнулась носом в его шею, проявляя для себя почти запретную слабость – желание укрыться от целого мира в его руках и остаться здесь навсегда.

Лаолан вслушивалась в дыхание ёкая. Чувствовала, как под её, чуть сжатой в кулак ладонью, размеренно вздымается его грудь при вдохе, и отдалённо слышала, как бьётся его сердце. В такие мгновения он казался ей самым обычным человеком… если не смотреть вниз. И на рога. И не вспоминать, что в истинном облике он выглядит совершенно иначе. Спокойствие и умиротворение обволакивали её, сделав ленивой, неповоротливой. Она даже хотела притвориться спящей, но, если Вандор мог ей видеть, то заметил бы, что девушка смотрит куда-то в сторону, без какой-либо цели. Основное её внимание приковывал он – то немногое, что она могла видеть, лежа головой у него на плече. Изгиб его шеи, тонкий подбородок, гладкую грудь. Она чувствовала прикосновения его руки и опоясывающие её объятия, которые слабо защищали спину от холодного дыхания водопада. И всё же этого было достаточно, чтобы не спешить окунаться в воду, смывая с тела следы их близости, или спешно искать одежду, разбросанную по берегу – или плавающую на поверхности воды?.. – когда можно полежать в тишине и насладиться близостью иного толка.
Почему-то именно такие объятия в прошлом ассоциировались у неё с чем-то важным и отдалённо наталкивали на мысли о прощании. Вдруг он уйдёт?.. Лаолан так сильно боялась привязываться к кому-то, что боялась даже допустить мысль об искренних чувствах к кому-либо. Пусть она оставила Гиллар и на Крае света жизнь размеренная, понятная, лёгкая, без необходимости каждый день выживать и биться с болотными монстрами или за право жить, но и в этом беззаботном мире исчезали смертные. И здесь предавали. И здесь теряли. А она вдобавок выбрала не простого смертного, а духа.
Но вопреки её опасениям, Вандор её не сьёл и не принёс в жертву. Вспомнив обо всех своих опасениях на этот счёт, она вдруг тихо прыснула, не сдержав подкатившего веселья, и объяснила до того, как ёкай подумает что-то не то:
- Когда я шла сюда, у меня ещё была мысль, что ты меня съешь, - с шутливостью и лёгкой самоиронией в голосе сказала отступница. Она не выпускала Вандора из объятий, жалась к его боку тесно, но даже сейчас не находила в себе смелости нагло переплестись с ним ногами или бить его хвостом по бедру. Зато она перестала шипеть на него и не грозилась его убить. Пока что.

Когда Вандор тяжело вздохнул, Лаолан почувствовала себя ребёнком, который в сотый раз при родителе сказал какую-то глупость. Она смутилась. Никто из ёкаев Края света не причинил ей вреда. Даже тануки, которого она оскорбила не только тем, что смертная, но и своими словами про его особенности, не попытался на неё напасть. Может, напал бы, но покровительство более сильного ёкая его отпугнуло. Сам Вандор не сделал ей ничего плохого. Но до похода в храм на горе, Лаолан знала только о разных легендах и слухах, которые местные жители распускают среди горожан. Почти во всех этих историях ёкаи злые и пакостят смертным по любому поводу. О добрых или нейтральных духах говорят редко и в основном с приближением праздников.
- Так болтают местные, - подтвердила отступница, приподняв голову, чтобы посмотреть на ёкая.
Сейчас она подумала, что даже как-то смотрит на него иначе. И сам он тоже выглядит иначе. Волшебство водопада или их близости? Лаолан казалось, что она всегда его знала. Много-много лет. Она верила, что некоторые души смертных перерождаются, когда попадают в круг перерождения. О его существовании девушка знала не только из легенд своего острова, но из того, что видела собственными глазами на болотах Гиллара, где появлялись болотники – нерождённые дети матерей Силвы. Там же, у подножия Комавита, находили покой и перерождение души умерших ламаров и, как надеялась Лаолан, - отступников тоже.
Может, и с Вандором они уже когда-то встречались, в прошлом?
- Может, ты коварно околдовал меня, чтобы я родила тебе других ёкаев? – отшутилась Лаолан, и вдруг вспомнила его слова про то, что подобные ему не бесплодны, а вполне могут иметь детей со смертными. Она помнила, что Вандор говорил о себе. Что он появился на Крае света после перерождения, уже в этой форме, а не был рождён ёкаем. Лаолан отчаянно пыталась вспомнить, а говорил ли он что-то про то, что может сам обзавестись потомством с другими ёкаями или смертными…
От этой мысли она вдруг смутилась, и когда Вандор задал ей вопрос, торопливо отвела взгляд, надеясь, что он ничего не заметил и всё же не умеет читать мысли.
- Я… - она запнулась, не зная, что ответить на его вопрос.
Желания Лаолан всегда сводились к деньгам и магической силе. К путешествиям по миру, который она не могла видеть. Она просто хотела жить и познавать мир вокруг столько, сколько сможет. До встречи с ёкаем она думала, что оставит остров при первой возможности, и вот, казалось бы, в руки выпадает отличный шанс попросить у Вандора как можно больше золота и драгоценностей, чтобы хватило на отплытие с торговцами в другую страну и на первое время, но она не думает его использовать. Не желает. Понимает, что… больше не хочет оставлять Край света.
- А чего хочешь ты? – Лаолан вдруг приподнялась, чтобы лучше видеть ёкая.
Она подумала, что для него – как духа – подобный вопрос прозвучит в новинку. Ведь это у его братьев просят что-то жадные смертные. До недавнего времени она сама была такой же. Но теперь, когда лишилась какой-либо цели, поняла, что на самом деле хочет узнать желания ёкая.

- Сложно распознать того, кто прячется, даже если цель – найти его, - задумчиво протянула Лаолан. Она бы не винила жителей острова за непроницательность, и сама зачастую ей страдала. – Когда я жила в Гилларе… - она заговорила о родине, не думая, что, возможно, впервые при Вандоре упоминает это место. – То часто обижалась и злилась на жителей Фалмарила и Гвиндерила. Для них мы были преступниками… сорняком, что цветёт на болотах. Некоторые намеренно ссылали к нам своих преступников, считая соседство с нами наказанием. И я не могу сказать, что в этом нет зерна правды… Жизнь там действительно похожа на наказание, - она тихо фыркнула себе под нос. – Но… мне не нравилось, что никто из жителей городов и деревень, в отдалении от болот, даже не попытался узнать, что на самом деле происходит в Гилларе и чем мы живём. Но и мы не пытались объяснить. Просто злились на не таких, как мы.
До встречи с Вандором Лаолан не думала о такой стороне жизни. Она всегда категорично относилась к чужому мировоззрению, считая только своё правильным и логичным. Этот ёкай научил её смотреть на вещи под другим углом и не думать о незнакомцах сразу плохое, потому что именно эта её категоричность отталкивала от неё людей.
Отступница усмехнулась, взмахнув хвостом. Вандор снова упоминал чайную и желал, чтобы она её покинула. Лаолан не видела в этом хитрого плана ёкая оставить её без денег или запереть в каменном мешке, чтобы она никуда от него не делась, но пока не решила, что хочет делать. Приехав на остров, она ухватилась за первую работу, которую ей дали, не требуя особых умений взамен. Особой нужды в деньгах у девушки не было. В последний раз она покупала одежду, чтобы понравиться Вандору, хотя старательно откладывала каждую монету на путешествие. Уже тогда она отказалась от идеи покинуть остров? Может быть, неосознанно.
- Я пока не решила, чем хочу заниматься, - честно ответила Лаолан.
Вдруг ей нравилось слушать сплетни про себя и любезно улыбаться незнакомцам, подавая им чай!
- Вот как, не хочешь, чтобы я уезжала, - почему-то от этой мысли на душе стало теплее, и Лаолан немного смутилась.
Вандор, словно почувствовав над ней власть, склонился, целуя и мешая говорить. Отступница не противилась. Её ладонь легла на щеку ёкая, поглаживая её большим пальцем. Ответив на поцелуй, она не убрала руки, но чуть отстранилась, оставляя небольшое расстояние меж их лицами.
- Отвечая на твой прошлый вопрос… - прошептала девушка, улыбаясь и с игривостью смотря на Вандора. - Да, ты похож на мужчину, который заманил меня сюда с конкретной целью, - отшутилась Лаолан, и сама потянулась к губам ёкая за вторым поцелуем.
Кажется, купание в озере и разговоры придётся отложить.

Своего ёкая.
Его женщина.
Слова Вандора странно откликались у неё в душе. Он вкладывал в них непривычный для отступницы смысл. Как странно… Из них двоих именно Лаолан – смертная, а, значит, должна больше понимать в человеческих чувствах, чем ёкай, который родился и вырос на Крае света в совершенно ином мире. Как так вышло, что его чувства были более искренними и настоящими, чем всё, что она испытывала до встречи с ним? Почему-то сейчас ей захотелось устыдиться своего меркантильного отношения к жизни и к тем, кого она повстречала на своём пути.
Вандор как-то незаметно для Лаоалан менял её в каждую встречу. Или же он всегда видел её настоящую – ту девчонку, которую она старательно прятала внутри себя, закрываясь от целого мира, чтобы не ранили и не использовали?.. Может, она на самом деле не хотела превращать его подарок – украшение, пропитанное магией, - в пустую безделушку? Поэтому до сих пор хранила его и носила на себе, снимая только для того, чтобы спрятать. Не хватало, чтобы в чайной кто-то, позавидовав ей, решил украсть его. Она сама не продала его в ювелирной лавке, и не собиралась использовать магию в нём без крайней нужды.
По какой-то причине Лаолан чувствовала тепло от мысли, что она – женщина Вандора, и это тепло согревало её. Оно приятно обволакивало и, казалось, закрывало её от всех невзгод и проблем прошлого и настоящего, как та магическая стена, которая прятала пещеру с водопадом от других смертных и духов. На это тепло девушка хотела отвечать тем же. Ещё один поцелуй в ответ на его поцелуй. Ещё одно прикосновение к горячей коже на его прикосновение.
В его ладонях она вновь согревалась, забывая о холоде водопада, и теснее жалась к его боку, сплетаясь с ним ногами. Хвост беспокойно, не подчиняясь воле хозяйки, бил по широкому листу, служившему им ложем, пока один наглый ёкай не схватил его и не погладил…
- Не хвост! – она тут же забыла о поцелуях, вытянулась, словно натянутая струна, и покрылась мурашками; на этот раз не от холода. - Чувствительный же… - смущённо буркнула Лаолан и отвела взгляд. А уж от наглого стискивания она и вовсе зарделась и как-то по-особенному – по-кошачьи мстительно – зыркнула на Вандора, обещая ему самую изощрённую расплату. Но ёкай как привык к её немым угрозам и обещаниям расправы… или же в край обнаглел. Его поцелуй и объятия потушили пламя возмущения, а слова так и вовсе сбили Лаолан с толку.
Забыв об угрозах, она перевела заинтересованный взгляд на ёкая, пытаясь понять, что его удивило и почему он вдруг остановился. Проследив за его взглядом, она посмотрела на небо, но не увидела там ничего необычного. И он как специально этим воспользовался! Тепло его дыхания обожгло шею, и Лаолан забыла спросить, что же такого удивительного заметил Вандор. Её пальцы скользнули по его волосам на затылке, зарылись в мягкие пряди волос.. осторожно коснулись рогов у основания – вдруг тоже чувствительные, как и её хвост?
Она думала, что после первой близости достаточно насытилась, чтобы какое-то время беззаботно и неторопливо ласкаться, но явно переоценила свою выдержку. Закусив губу, Лаолан сползла с листа на колени к ёкаю, невольно подставляя под его губы грудь вместо шеи, до которой теперь, из-за разницы в росте, ему пришлось бы тянуться, и посмотрела на него сверху вниз, оценивая и примеряясь, прежде чем вновь пристроиться на его бёдрах со сдавленным вздохом.
Не сесть бы случайно на второй…

Поймав озадаченный взгляд Вандора в ответ на прикосновение к рогам, Лаолан смутилась. Вдруг она сделала какую-то глупость и ему не нравится, и сама мысль будто рога – чувствительные, абсурдна с самого начала. Хорошо, если это касание просто не вызвало у него никаких чувств, а если ему неприятно?.. Она почувствовала себя ужасно неопытной, неловкой и неуклюжей в ласках. По правде сказать, опыта именно в нежностях у Лаолан не было совершенно. Да и в любви как таковой. Она привыкла к совершенно другому поведению, и теперь откровенно терялась, не зная как себя повести. Но точно хотела одного – понравиться ему. Сделать ему приятно. А чтобы сделать приятно, надо сначала узнать, что ему нравится.
Что она ему нравилась – Лаолан чувствовала. Нравилась в конкретном плане.
Но нравилась ли она ему как женщина? И могут ли ёкаи любить?..
До недавнего времени эти вопросы её не волновали. Теперь же она льнула к нему не просто за удовольствием, которое могло дать тело, а за чем-то большим.
В другой ситуации Лаолан бы смутилась и фыркнула, мол, что этот ёкай себе надумал, но сейчас ей руководило не простое желание сблизиться с ним вновь. Одного прикосновения его ладони хватило, чтобы она прикрыла глаза и накрыла его ладонь своей, прижимая крепче к щеке. Короткие мгновения показались вечностью, но ей не хотелось отпускать Вандора и лишать себя его теплоты и нежности.
- Не… отстраняйся… - попросила, чуть сжав его ладонь пальцами, и подняла на него взгляд. - Я хочу обнимать тебя… - сама эта просьба отчего-то казалась Лаолан неестественной, но лишь оттого, что раньше такого желания не возникало, и эта новизна смущала и сковывала.
Ладони отступницы легко скользнули по плечам ёкая: от его шеи и до предплечья; взгляд неотрывно следил за ними, словно Лаолан использовала любую возможность запомнить ёкая таким – близким и открытым. Ладони вновь вернулись к его шее; одна рука обняла его, а вторая мягко зарылась пальцами в волосы, когда отступница склонилась над ёкаем, медленно и нежно целуя его губы. Она прильнула к его груди и животу всем своим телом, желая быть к нему как можно ближе и чувствовать исходящее от него тепло. Пряди её волос, спав с её собственных плеч, теперь щекотали его шею. Лаолан не спешила вновь двигаться, хотя он мог чувствовать её желание тоже, и жалась к нему, ласкаясь, пока продолжала целовать, прогоняя из головы все мысли.

Такие тесные объятия ей нравились. Лаолан никогда прежде не была с кем-то настолько близка. Физически и эмоционально. Она не позволяла себе привязанности и держалась от других на расстоянии двух вытянутых рук. Вандора она не просто подпустила к себе вплотную, а желала раствориться в нём без остатка, потому что он сам уже давно поселился в ней – заполнил её мысли и сердце, прогнав из них покой. Но вместе с собой он принёс теплоту, которой ей так не хватало, и теперь отступница возвращала ему сторицей всю ту любовь, на которою только способна. Это желание казалось настолько естественным, как любовь рыбы к воде или птицы – к небу.
Она плавно изгибалась в его руках, чувствуя, как тёплая ладонь скользит по шелковистой коже. Как от его прикосновения по телу расходится приятная согревающая волна и от неё появляется лёгкая дрожь в теле и такая приятная слабость, от которой хотелось просто уткнуться носом в шею ёкая, закрыть глаза и вдыхать запах его тела – такой яркий и запоминающийся на фоне запаха кувшинок и каких-то странных и незнакомых Лаолан цветов, растущих по берегу озера. Осознание этого желание вызвало у неё улыбку. По какой-то причине именно этот мужчина вызывал у неё желания, которые раньше она посчитала бы странными, а сейчас просто не могла без них обойтись.
Ладони отступницы легко скользнули по шее ёкая, заходя назад, на загривок, едва коснулись линии волос пальцами, спустились на спину, к лопаткам. Лаолан прильнула к нему всем своим телом, приобнимая одной рукой за шею, так что едва касалась пальцами его загривка, а вторую оставила покоиться на его груди – там, где горячо билось сердце. Она повела кончиком носа по шее Вандора вверх, до уха, едва прикрытого прядями волос. Закрыла глаза и тихо вздохнула, едва касаясь губами его уха, когда медленно повела бёдрами. Они всё ещё слиты телами и отступница не забыла, насколько горячо их общее желание стать ещё ближе.
В этот раз всё было иначе. Лаолан никуда не торопилась, полностью отдаваясь чувствам. Она хотела насладиться им. Во всех возможных смыслах.

Лаолан потеряла счёт времени. Она тонула в наслаждении – оно накатывало медленными волнами, постепенно окутывая всё её тело. Иногда она склонялась над ёкаем, медленно и чувственно целуя его губы, мягко сжимала его волосы у корней или удивительно легко гладила пальцами его шею, согреваясь в его объятиях и отдавая тепло взамен. Постепенно отдаваясь чувствам, она теряла контроль над собой, увлекаясь им всё больше и больше, и сама не заметила, в какой момент вновь оказалась на его груди, без сил, но с приятной ленью во всём теле.
И вновь, как в прошлый раз, шум водопада зазвучал с запозданием. Сначала она услышала биение сердца Вандора, затем его дыхание и лишь после - шум воды, падающей с большой высоты.
- И откуда ты такой взялся, - вздохнула она, усмехнувшись; её указательный палец скользнул по его челюсти от уха к подбородку и обратно. Лаолан словно бы в чём-то обвиняла ёкая, но в то же время её взгляд с теплотой и увлечённостью присматривался к каждой черте его лица и следил за тем, как её рука этих самых черт касается, запоминая их и нагло присваивая себе. Этот мужчина её.
Вопрос был риторическим, и отступница не ждала на него ответа. Ей нравилось просто лежать, прижимаясь к телу Вандора, чувствовать его руки на себе и, что таить, нагло упираться в него бёдрами своими, по-прежнему лёжа на его груди. За всё то время, что они провели здесь, ни один ёкай – кроме Вандора, конечно, - не сунулся к ним и не потревожил их покой. Лаолан вскользь подумала о чайной и о хозяйке, которая явно не обрадуется отсутствию одной из служанок, но почему-то сейчас чужое недовольство совершенно не беспокоило кошку. Она была слишком довольна, разнежена и ленива, чтобы искать свои вещи. Зато у неё появились силы для другого.
Она приподнялась, оставляя ёкая без тепла своего тела. Села на листе, который мягко покачнулся под ними. Лаолан нисколько не стеснялась своего тела и знала, что сейчас открывает вид Вандору на всю себя. Впрочем, он и до этого прекрасно всё видел. В пещере хватало света.
Ничего не объясняя, она мягко спустилась с листа той же дорогой, какой ёкай привёл её сюда, и остановилась у воды. Даже стоя на берегу, отступница чувствовала, что она до мурашек по телу холодная. Лаолан не была разнеженной девицей, а потому медленно ступила в воду, бросив короткий взгляд через плечо на ёкая.