По внутренней традиции Братства поощрения проводились на общих собраниях, по ситуации более или менее многолюдных. Без застольев, жемчугов, нарядов, шелков и кружев. Инквизитору было достаточно явиться с опрятной одеждой и оружием, в сознании, и больше ничего.

Но королевский приём имел свой этикет и регламент, правила которого надо было исполнять.
Корен предвидел, что знать, несмотря на сложные времена, покачнувшие благосостояние не одной родовитой семьи, будет пыжиться и лезть из кожи вон, чтобы на награждении огненных выглядеть как можно более дорого и смотреть на инквизиторов свысока. Консул собирался посбить с высшего общества спесь.
Первым его ходом в этом деле был внешний вид награждаемых.
Никакого специально парадного обмундирования у инквизиторов исстари не водилось. Только относительно недавно, когда предыдущий консул Братства, Форстбэ, присягнул отцу Грентеля на службу, для огненных, которым доставалась служба во дворце или охране королевской семьи, пошили особый вариант. По сути это был тот же, характерный для них набор вещей, но из более дорогой и нарядной ткани. Эти наборы, тщательно начищенные, выдаваемые в руки под роспись, всё равно являлись полноценной боевой бронёй и не годились для пышного праздника. По приказу консула мастеровые Игнис озаботились и спешно изготовили для Линкарта, Чеса, Рэя, Яноша и Хъён персональные костюмы в одинаковом стиле. Простых, изящных линий, чёткого силуэта и в цветах любимых инквизиторами – серебра, густой красной крови и угольно чёрного.

За несколько часов до празднества вокруг пятерых инквизиторов хлопотал с десяток помощников назначенных Раджнишем. Их отмыли, мужчин выбрили, привели в порядок руки и ногти, мозоли, заусеницы. Расчесали и уложили специальным маслом льняные кудри Рэя и шатенистую, вьющуюся мелким бесом шевелюру алхимика. Длинные волосы Линкарта перетянули атласной лентой.
Ещё больше суеты было вокруг Хъён. Её заставили высветлить отросшие тёмные корни, умудрились подобрать волосы в женственный пучок на затылке и закрепили его серебряной заколкой - единственным украшением инквизиторши. Опытная сестра из лёгких подвела ей глаза и умело подкрасила ресницы и губы, избежав вульгарности. Всё это сопровождалось шутками и оживлением, особенно когда все приоделись и завершающим штрихом на них накапали духами под пафосные наставления братии - пришлось и это терпеть.
Раджниш, единственный регулярно бывавший при дворе, крайне придирчиво осмотрел всех пятерых, и остался доволен ко всеобщему облегчению.

В первый раз молодые инквизиторы добирались ко дворцу в экипаже.
Когда, после по именного объявления на входе в праздничную залу, огненные оказались перед обществом разряженной знати, вырисовался второй ход Консула - они оказались здесь не одиноки. Людям Раджниша, даже одетым с иголочки, всё равно была бы уготовлена участь держаться своим кружком - слишком незнакомыми, овеянными опасной аурой они были для высшего света, которое поколениями придерживалось давних традиций и знакомств, и холодно относилось к чужакам.
Но сразу же за инквизиторами объявили новых неожиданных гостей: прибыла Лимнантис Нокут`тар, надменная молодая красавица в жёлтом платье расшитым удивительной вышивкой - жена дракона Шарзира, погибшего в Зенвуле. Следом явились эльфы, в свободных шёлковых туниках, так же участники похода, во главе с Эральмой. В зале обнаружился и Вергилий, и вот уже оказалась не горстка инквизиторов среди толпы надменных дворян, а вполне внушительная компания.
Утихнувшие было разговоры возобновились, все ожидали королевскую чету, хотя инквизиторов всё ещё продолжали разглядывать. Консул о чём то серьёзном беседовал с драконицей. Вир подошёл поздороваться с братьями, которые уже перемешались с эльфами, и персонально раскланялся перед жрицей, поймав дружелюбный взгляд её лавандовых глаз.

Никто не не догадался бы, глядя на невозмутимое лицо Консула, насколько напряжено его внимание и нервы в этом, с виду безопасном и праздничном окружении.

    Открывшаяся, буквально на днях, зависимость Вальдштайна от зелий и его нестабильное настроение, вести, пришедшие с Андерильских степей, о следах одержимой жрицы, скользкий клубок заговора благородных семей столицы, с трудом распутываемый по ниточке, и главная головная боль на сегодня – Янош. Алхимик огненных был глубоко, скорее всего не излечимо болен. Последствия нахождения в магической скверне, тень Зенвула, подтачивали его разум, погружая в кровавую паутину. Кошмарные сновидения посещали всех пятерых инквизиторов, выживших в городе призраке, но именно у Яноша они стремительно приобретали разрушительные боли, ломая его тело неконтролируемыми припадками и терзая мороками. Целители Игнис пробовали все возможные рецепты, изобретали новые, строили предположения – но всё, что пока им удавалось сделать, это временно облегчить, замедлить но не поворотить упадок здоровья брата.
Консул серьёзно колебался, брать ли алхимика с остальными в королевский дворец.

    Янош не был опасен, по крайней мере пока, но мучительные судороги с ужасными воплями, испортили бы торжественность момента напрочь.               Раджниш тщательным образом обсудил положение с лекарями и сам пролистал душевное состояние алхимика. Тот, догадавшись что его присутствие под вопросом, с жаром умолял Раджниша позволить ему получить с таким трудом заработанную награду – не только ради себя, но и ради всех, трудящихся в лабораториях братства.
    Во все времена главными героями Остебена были воины и боевые маги -стремительные, мощные, поражающие воображение, и вот алхимик и целитель должны были получить ордена на ровне с ними, доказать, что другими талантами тоже можно приносить пользу родине, и Янош готов был выпить какой угодно тинктуры, лишь бы вписать в  историю такой редкий момент. Чернявый алхимик чувствовал, что ненадолго задержится на этом свете, и хотел только дожить, что бы успеть показать орден, полученный из рук короля, своим родителям, и оставить на память братьям в лаборатории Игнис.
    Ему даже стало немного лучше на душевном подьёме. Раджниш всё таки не стал его отстранять. Заставил принять до капли все средства, прописанные озабоченными лекарями, и специально раздобыл приглашение для Виргилия. Его ближайший ученик находился в постоянной ментальной связи с алхимиком, чутко следя за его состоянием, и должен был, при угрозе потеря контроля, призвав Консула предотвратить жуткую сцену.

    Пока всё шло без сучка, без задоринки, не считая мелких недоразумений, то и дело ненароком провоцируемых молодыми инквизиторами.
    Оголодавший Рэй – им ведь пришлось с самого утра отдать себя в руки заботливых оформителей, прихватил с нетронутого стола виноградную кисть, забыв положить её на личное блюдце, и тепреь довольно грыз сочно лиловые ягоды. О десертной ложечке, в которую пологалось перемещать изо рта виноградные косточки, что бы потом деликатно сложить их на край того же блюдца, маг скорее всего вообще в душе не сношал.
    Линкарт рассеянно, но слишком громко, восхитился помпезной батальной картиной, со множеством персонажей в пол стены. По его мнению на лице одного из генералов было с великим мастерством выписаны следы застарелого сифилиса, и случайно оказавшийся по близости наследник вышеупомянутого, задрожав подбородком, уже готов был бросить излишне зоркому наглецу вызов, но не смог сформулировать за что именно, и сделал вид что не слышал.
    Чес, отрыто лыбясь, смутил молоденькую рыжую баронессу, первый раз вывезенную в свет титулованными родителями, а когда инквизитор ещё и откровенно подмигнул ей, девушка совсем смешалась, покраснела пятнами и юркнула за свою пышную, как коравелла под всеми парусами мамашу, которая с надменным видом увлекла дочуру в более презентабельую часть зала.
     Хъённель несколько раз машинально поправила лиф своего платья, с непривычки- прилегало оно идеально, подчёркивая завидно тонкую талию инквизиторши, что несколькими нарядными волокитами было принято за знак откровенного кокетства на грани приличия.

    Раджниш не желал брать на себя роль надзирателя и блюстителя этикета. Он считал, что высший свет слишком давно замкнут, чванлив, напыщен, и  без оснований считает свою кровь голубе и ценнее других.
Так пусть его немного встряхнёт.
     По всему Остебену дар магии считался удачей. Но выучиться и развить его было делом сложным, длительным и затратным. В зале были богатеи, достигшие определённых высот в магических науках, даже целые семьи, как например Альморовиды. Но с подготовкой инквизиторов мало кто мог сравниться, а ещё больше – с практическим применением заклинаний. Способности Вальдштайна и Гельгунда не только усердно развивали с детства, но и в чётком понимании – убей или убьют. Молодые маги из знатных семей  иногда ввязывались в стычки, устраивали поединки, больше от хмельного куража или скуки.  Сытая жизнь мало кто готов был променять на тяготы и опасности военной службы, и их приключения, которыми они хвастались между собой, не могли и рядом лежать с походами инквизиторов.
    Когда обсуждались костюмы инквизиторов, портные Братства предложили Раджнишу добавить в них перчатки – что бы скрыть следы многочисленных ожогов, покрывающих характерным узором пальцы,ладони и запястья Рэя и Часлава. Консул отбросил эту мысль, не желая маскировать то, что считал гордостью. Старший из награждаемых был Линкарт – 25 лет, приятели маги были одногодками, Яношу – всего 20. Все они расправлялись с неугодными по приказу Братства, были его убийцами, тем или иным способом, и ожоги на пальцах,шрам пересекающий бровь Чеса, россыпь рытвин от взорвавшейся реторты на щеке Яноша, седые пряди в густых волосах целителя - были отметинами их насыщенной жизни.
    Консул не считал нужным замазывать боевые отметины не скрытые одеждой и краснеть за мелкие огрехи в поведении своих людей. Но он понимал и предчувствовал, что благородное общество не привыкло к таким демонстрациям, и ответная волна придёт. Раджниш собирался погасить её малой кровью, и заставить обновиться старым устоям.

    С приходом венценосной семьи все инквизиторы по военному вытянулись, и уже не отвлекались не на что, привыкшие к дисциплине.
    Слуги бесшумно ныряли среди гостей, раздавая бокалы тем, у кого ещё не было. Отказаться выпить за тост, который произносил сам король не посмел никто, как и кривить рожу.
    Все подняли кубки за почитание павших.
    Теперь был черёд речи о живых. Протокол награждения, как и сами предметы, были оговорены и с распорядителем празднества и с самим Грентелем. Некоторые награды были предоставлены мастеровыми Инквизиции, это не афешировалось. Раджниш не хотел отягащать в трудное время казну, но с присущим ему вкусом и щедростью не пожалел драгоценностей на уникальные предметы, которые должны были быть вручены пятёрке инквизиторов и вдове Шарзира.

    Эльфы заранее отказались от любых вознагрождений, испросив только памятную грамоту за подписью Гренталя.
Но Эральма, порывисто прося прощения, за несколько часов до праздника чуть переиграла ситуацию – отказываясь от драгоценностей эльфийская диаспара решились таки принять в дар обещанную землю.
Объясняться не было времени.

Отредактировано Чеслав (20-12-2020 01:14:41)

Первый приступ накрыл Яноша когда начали звучать имена награждённых...
На его глазах кровавая паутина, оживая, потянулась по огромны решётчатым окнам бальной залы. Голос короля зазвучал приглушённо, словно удаляясь. Алхимик бросил отчаянный взгляд на Консула- Раджниш уже ощутил неладное. Он стоял, как и пятёрка молодых инквизиторов, у всех на виду, почтительно слушая Гренталя под сотнями придирчивых глаз, и в этот же момент, мысленно, управлялся в голове алхимика. Вир, которой заблаговременно отошёл в угол, что бы случайный взгляд не заметил его напряжение, помогал.
Вдвоём псионики филигранно провернули ситуацию. Янош держался ровно, взгляд его был осмысленен, когда прозвучало его имя, он, без колебаний, лишь с лёгким следом волнения, предстал перед королём и получил свой заслуженный орден. Никому и в голову не пришло, что чернявый алхимик на самом деле в полуобморочном состоянии, и держится на ногах лишь благодаря поддержке ментальной магии, полностью отдавшись в управление братьям.

    Вернувшись в ряд награждённых он почувствовал облегчение и вздохнул свободнее – мороки отступили, дремашвая в теле судорога рассеялась, приступ оказался кратковременным. Раджниш ещё несколько минут держал его под своим пристальным вниманием, потом оставил под присмотром Виргилия.

    Пока шло вручение наград инквизиторам королевские генералы, собравшиеся возле Военного Советника, вынуждены были делать приличествующие случаю лица. Хотя каждый второй из них, от зависти которую несмел громогласно озвучить, испытывал сейчас внутреннее неудобство, как от почечуйной болезни – самому не посмотреть, и другим не показать.
Кое кто не удержался и сдержанно выдохнул, когда Вальдштайн и Хённель получили по второй сыплющей драгоценным блеском награде. Тут уж генералы задумались, что Раджниш себе, после этого, точно отхватит не меньше трёх, как глава всея Инквизиции, но просчитались. Шли уже дальнейшие награждаемые, а графа Айтвараса так и не упомянули, и он сам и Грентель считали это правильным – восхвалять лишь непосредственных участников событий.
    Исключением в этом ряду была, по очевидным причинам, драконесса, жена Шарзира. Кроме парадного оружия и денег от королевского дома она должна была увезти для своего малолетнего сына ещё один сувенир из Остебена- горсть пепла с тела отца и мужа, погибшего дракона, которую из Зенвула принёс с собой Чеслав, завершая первый поход.
Торжественная часть закончилась.

    Королевская чета прошла к расставленному угощению, придворные, сдержанно переговариваясь, двинулись следом. Столы красного дерева, крытые атласной, белоснежно  накрахмаленными скатертями, изгибались растянутой подковой, рыбьим перламутром отливал в солнечных лучах парадный сервиз из костяного фарфора и серебра- тарелки, кубки, фруктовницы, столовые приборы и вазы, украшенные живыми букетами чайных роз и лилий.
    Слуги, одетые в чёрно золотистое, ловко препроводили каждого гостя на предназначенное этикетом место, разнесли подносы с первой переменой блюд, под милостивый кивок Гренталя с бокалом поднялся Военный Советник.

    - За гибель Скелетного Древа!, - басом, привыкшем орать на поле боя и парадах громко возвестил Гар, - За тех, кто помог избавить Остебен от тёмной твари- слава!, - размашистым солдатским движением он опрокинул себе в глотку полный кубок вина. Придворные, кто как мог, торопливо последовали его примеру.
    Праздничное пиршество потекло заведомым чередом. Музыканты, расположившиеся в специальной ложе, наигрывали лирические мелодии. После Советника череда тостов продолжалась- пылкие благодарили инквизиторов и эльфийских жрецов, осторожные желали скорейшего восстановления родному краю, самые льстивые провозглашали здравие королевской семье.

    Застолье было в разгаре- перемена блюд шла уже седьмая, тосты шли по второму кругу с разных сторон, музыка, сгустившись усилилась – на округлое пространство между столами выбежали придворные артисты, началось представление.
    Среди лёгких шёлковых декораций, вынесенных слугами, развернулось аллегорическое действие о бедах Остебена. Мирную жизнь, беззаботных людей сменили артисты в отталкивающих масках, затемнились дома и деревья, жертвы, словно срезанная трава, полегли в декоративных огнях под тревожное пение флейт, на их тела, попирая ногами, поднялась одна – в белом. Тонкая, высокая, как свеча, она обернулась к инквизиторам желтоглазой пронзительной маской, протягивая когтистые руки. Её скрыли поднявшиеся волны дымчатой ткани – в их трепете унесли декорации и скрылись артисты – закончилось первое действо.

    Музыка  полилась снова беспечно, празднично, гости оживлённо обсуждали увиденное. Король поднялся, желая размяться и за ним все, кто так же засиделся, да и те, кто уже накушался и с удовольствием бы сидел да сидел – тоже.
Слуги приводили в порядок стол, готовя следующую подачу блюд, меняя приборы на новый сервиз – хрустально золотой. Торжественно зазвучали гобои и тромбоны, король, с глубоким поклоном, церемонно предложил руку Сивилле, Сейлан – Лимнантис. Следом за ними, с поспешностью насколько позволяли приличия, выстроились со своими дамами благородные гости, и все двинулись в неспешном ритме величественной паваны, медленно занимая центральную часть просторной залы.
    Инквизиторов придворным помпезным танцам не обучали, да им и так хватало сегодня общего внимания, так что в ряды желающих покрасоваться они не полезли. Придворные, плотно сбившиеся что бы дать место танцующим и суетящимся слугам, на какое то время совершенно разъединили огненных.

    - Хъён, пойдём медведя покажу, - прозвучало со спины Девельфорд над самым ухом, - Да чего ты шарахаешься…Там правда медведь, - Чес, разыскавший девушку в толпе лыбился и в глазах его плавали неспокойные  рыжие искры, - В зале охотничьих трофеев- никого, и такой огромный медвежище, с быка высотой! Ты такого в жизни не видела, крылом Фойрра клянусь, пошли смотреть.

Резная мебель, многочисленные чучела животных на отделанных камнем стенах, деревянные элементы потолка, создавали особенную атмосферу, напоминали о природе и лесных просторах далеко за стенами суетной столицы.
    Инквизитор обнял Хъён сзади, пока она читала прикреплённый к медвежьему постаменту, и касался губами её шеи, исследуя беспокойными пальцами её наряд и слушая комментарии Девельфорд в пол уха.

    - Сам то может и подстрелил, но уверен, вокруг него в это время стояла на готове свита, человек в сотню, бросившаяся бы на медведя, как собаки на свежую кость, не подохни он очень во время, - ухмыляясь ввернул Чес, потираясь щекой о тонкую кожу, благо сейчас был редкий случай когда это можно проделать, не добавляя щетиной перчинки в ощущения девушки.

    Медведь вздыбливался сбоку от входа, что бы произвести впечатление, и успешно создавал между своим постаментом и стеной небольшой закуток, куда явно не сразу заглянул бы кто то, пожелавший посмотреть на мёртвых животных вместо блестящего общества в парадной зале. В него то, подлизываясь поцелуями и ласковым шёпотом и завлёк Вальдштайн инквизиторшу.

В это же время возле стражи в большом коридоре…

    - Извините, судырыня, разрешите осмотреть кое что? – молодой королевский гвардеец, с тонким диагональным шрамом, от виска до мочки уха и нашивкой капитана, преградил путь череде артистов, уже готовых войти в расписанные глазурью с золотом двери.
    - О чём речь?- недовольно отозвалась желтоглазая маска, изображавшая ульвийскую богиню.
    - Вот об этом, - мужчина прямо потянулся к массивной заколке, в виде двух переплетённых змей с рубиновыми глазами, глубоко утопленной в густой копне её косиц и спутанных из волос жгутов, - Я точно уверен, что у вас не было этой вещицы.

Актрисы проворно отпрянула от его жеста:
    - Не трогайте! Это всего лишь украшение, на нём держится и маска, и парик, и работает на образ, вы желаете лишить их королевских величеств и благородных гостей достойного зрелища?
    - Всего лишь украшение, или на нём всё держится? – саркастично переспросил капитан, - Сударыня, вы не пройдёте мимо меня, пока у меня есть хоть какие то тени сомнений в безопасности людей, о которых вы только что упомянули. Вы вполне успешно выступали без этой побрякушки совсем недавно, так что дайте мне её осмотреть или оставляйте за дверями. В противном случае…
    - Не будем пререкаться, - тон маски резко сменился, - Я сейчас сниму этот дешёвый гребешок и дело с концом.. Прошу прощение за упрямство, я просто нервничаю из за такого общества, - лицедейка склонилась в низком поклоне и в разлетающихся хвостах платья упорхнула обратно по коридору.

________________________

    Шнуровка, стягивающая платье Девельфорд, что бы оно сидело как влитое, была перееплетена хитрее морских узлов и мастерски скрыта. Распутать её, а тем более успешно завязать обратно – это нужно было иметь руки мастерицы. Чес очень быстро в этом убедился. Жгучий обмен поцелуями подстёгивал мысль инквизитора и он бы точно опробовал свою следующую идею насчёт Девельфорд, но тут дверь порывисто распахнулась и в залу кто то влетел, без стука каблуков, в струящемся ворохе ткани и гриве волос.
Отработанным рефлексом инквизиторы замерли, в нежной,но совершенно неудобной позе, следя глазами из за медвежьего постамента.
    Актриса в диковинном костюме, бегло осмотревшись, бросилась к стене, и без разбега, с нечеловеческой ловкостью, влезла, одномоментно, под самый потолок. Там она задержалась, коротким движением что то извлекя из своих косм, и вкладывая в разинутую пасть ферхейдской гиены, скалящейся стеклянными глазами. Развернувшись вниз головой, она, словно геккон, шустро вернулась на пол, и на ходу расправляя костюм удалилась из залы.

    Чес изумлённо выдохнул, отпуская притиснутую к постаменту инквизиторшу.

Общий шум стих, инструменты повели тягуче тревожный мотив- началось второе действо представления.

- Понятие не имею что это было, - ответил инквизитор, разминая ноги после неудобного полуприседа и выходя из за постамента, - Я даже не успел разглядеть, что эта чучелка туда запихнуло, но это явно какая то мелочёвка.
Рядом с Хъён  он обозревал снизу оскаленную морду в грязно песчаных пятнах на шкуре.

    — Может, лучше сказать страже, чтобы они её задержали? Фойрр знает, что это было и чем это нам грозит.
    - А если там записка, и где то по близости её сообщник, умеющий так же ловко липнуть к стенкам? И только мы рванёмся к страже, он, по шустрому, прихватит подарочек и был таков?
    - Тогда разделимся, - предложила Хъён, - Один посторожит бошку тайник, а другой предупредит королевских рыцарей.

    Чеса разъедало любопытство, но слова девушки были разумны. Он быстро подошёл к двери, в которую убежала актриса и выглянул – коридор был пуст. Охрана бальной залы, при оружии и сосредоточенная, была на месте.
Вальдштайн вернулся к инквизиторше:

    - Они уже пропустили их. Вокруг короля и его семьи должен быть надёжный магический щит. Там его телохранители, и Консул и Рэй, и эльфы – если что нибудь пойдёт не так они успеют схватить желтоглазую за шкирятник. Да и может там всего лишь любовная записка, или кисет с ульвийской курительной травкой. Давай всё таки добудем эту загадку.
    Отойдя на несколько шагов Чес прикинул на глаз расстояние. Хоть потолки в охотничьей зале, нацеленной на уют и уединённость, не были так высоки как в бальной, однако они поднимались гораздо выше, чем в обычном жилище.

    - Даже если ты заберёшься мне на плечи, то всё равно не дотянешься до этой хари, - критично сказал он, - Да ещё, не дай Фойрр, навернёшься, - в воображении Чеса инквизиторша в длинном платье, затянутая, в туфлях, к тому же беременная (ну и что что в самом начале срока и пока тонкая!)сразу теряла в ловкости, и по умению балансировки приравнивалась к пухленькой булочнице, способной только вскарабкаться на табурет, что б визжать, если в пекарню зашмыгнула крыса.

    - Стул на стул? Стул на стол? - забормотал Чес, придирчиво озираясь, и тут его взгляд упал на широкий медвежий постамент, и приподнявшегося на задних лапах косматого зверя на нём, - Вот! – азартно воскликнул он, - Если этот королевский трофей на набит гранитным крошевом… - он бросился в закут, из которого они только что выбрались, и упёрся ладонями в угол.
Прямоугольное основание неохотно, со скрипом, но поехало по дубовому паркету. Оно оказалось красиво отделанным ящиком, а медвежья шкура была умело натянута на деревянные рёбра каркаса, и кое где, для обьёма, набита опилками.
 
    - Не лезь! – сердито буркнул Вальдштайн на девушку, и, пыхтя,сам дотолкал чучело до стены украшенной мордами.
    - Поддержи, приобняв труп медведя. Почувствуешь что он рушится, крикни мне, бросай всё к Фойрру и сигай по дальше в сторону, что б саму не задавило.

    Раздав ценные указания Чес легко забрался на метровый постамент. Потряс медведя за спину – вроде прочный, и привинчен на совесть, и, сторожась, полез на него, как на лохматую горку. На загривке чучела пришлось выпрямляться и тянуться дальше – придвинуть его вплотную к стене возможности вообще не было. Хоть в худощавом инквизиторе мясного веса было немного, но мастер чучельник королевский трофей явно не для того набивал, что б по нему сапогами топтались. Когда Чес уже утвердился, и поднял руку к скалящейся в ухмылке гиене, из нутра медведя пошли нехорошие нарастающие звуки, словно ломался тонкий молодой лёд под течением воды.

Эральма, как всегда сдержанная и дружелюбная, улыбалась, поддерживала разговор, и с любопытством озирала блестящее дворцовое общество. Ей, как старшей жрице, доводилось бывать по делам Храма в столице, но богатые кварталы и сытая, заносчивая аристократия почти не встречались на пути её служения. Сама она, ещё маленькой девочкой, была привезена родителями в Андерил, и провела юность в обучении и аскезе, только врождённая грация и непоколебимое внутренняя крепость души помогали ей, как и остальным эльфам, достойно держаться в своих простых нарядах среди блеска драгоценностей, соблазнительно открыртых женских плеч и надменных физиономий мужчин.

    Время от времени Эральма переглядывалась через стол с кем то из инквизиторов, это поддерживало её. За годы послушничества она впитала осуждение пороков, которые у огненных считались непременным атрибутом жизни. Очищение Зенвула вскрыло и вывернуло ровную ткань её понятий – против источника заразы, терзавшей весь Остебен ушли инквизиторы, эльфы, дракон в цвете лет, оставивший свою семью, кто же из них ближе к Всеотцу – те,отправившиеся на смерть, или эти, усердно молившееся в храмах и соблюдавшие приличия?

    Сидевшая рядом с жрицей виконтесса,грудастая и веснусчатая, в многоярусном ожерелье крупного жемчуга, после пятого бокала свистящим шёпотом поинтересовалась, правда ли что жрицы перед каждым случаем половой любви должны испрашивать разрешение у Триумвирата, с объяснением причины. Эльфийка, невольно замерев глазами в холодном блеске жемчуга, и думая сколько голодных могла бы покормить каждая бусина, с лёгкой улыбкой ответила:

    - О нет, этот вопрос задаётся только собственному сердцу, но очень серьёзно…
Лицо благородной дамы продемонстрировало искреннее тупое непонимание, и лишь запевшие длинную трель скрипки избавили Эральму от продолжения несуразной беседы.

    Маски, взмахи, гибкие тела танцоров – цвет затхлости и огненные вихри, дрожанье тремоло, ударные пассажи- под них актриса с глянцевыми жёлтыми глазами оказалась напротив короля. В жёстком изломе арабеска вскинула руки к голове,пальцы бешено впились в косы, и под дрожь струн, упала навзничь, как подрубленная, с каменным лицом. Над ней закружились изумрудные  тени листвы и травы- аллегория эльфов в ритуале очищения.

В охотничьем зале.

Инквизитор поспешил подняться с покорёженного костяка медведя, пока какой нибудь штырь не провентелировал ему кишки, или Девельфорд не начала икать от смеха. Засунув пальцы в глотку гиене он вручил голову в протянутую руку Хъён.

    - Жив, не рассчитывай, - осклабился на её слова, и разжав ладонь показал добычу.
Это оказался всего лишь женский гребень, тускло серого свинцового оттенка с длинными заострёнными зубьями. Верхушку его венчали две кованные змеи,с глазами рубинами грубоватой огранки. Вся вещица выглядела простовато, и без ювелирной тонкости в исполнении.
Чес разочарованно повертел безделушку в руках, (ни клейма мастера, ни надписей) и пошарил старательнее в гиеновой пасти- не было больше ничего.

    - Похоже погром то был зря, - не отпуская из руки гребень мистик нажал плечом на постамент,со скрипом по паркету двигая его обратно, - Девица всего то свою цацку от дворцовых жуликов лакеев хотела припрятать.

    Музыка нарастала, доносясь из бальной залы.

    Инквизитор кое как поставил медведя на лапы. Правда он теперь не возвышался гордо на дыбах, а косолапо непристойно изгибался, оттопырив зад продавленной поясницей.
Вальдштайн уже собирался пихнуть гребень обратно в голову гиены, - музыка ушла крещендо, желтоглазая актриса в парящем движении застыла перед королевской четой, - свинцовые змеи, ожив потекли  в руке инквизитора.

    - ФойррРрать, - громко изумился Чес. Воздух сгустился неровно овальной формой, открыв карман, и Вальдштайн брезгливым резким движением стряхнул туда клубок из множества зубьев- хвостов, уже готовых рассыпаться с его ладони.
Пространственный схрон захлопнулся.