Прошло два дня с тех пор, как портал перенёс трёх инквизиторов из Андерила в замок Бардо. Из города, который славился искренней верой в Творце. Где нет преступлений, где все жители законопорядочные граждане Остебена, верные королю и богу в первую очередь. Где честь и справедливость стоят превыше всего. Девольфорд оценила справедливость верующих с розгами и слезающей заживо кожей на спине. В бога, который считает, что вершить самосуд без судьи – это верх справедливости, она не желала верить. Это не истинная вера, а лишь её извращённое подобие. Она сама носила на шее знак Люциана, вопреки тому, что ходила под знамёнами Огненного Братства, идолопоклонников Фойрра. Но кнут веры ощутила сполна.
Рэй не задержался в замке инквизиторов и быстро отправился к Консулу, чтобы доложить ему обо всём, что случилось в Андериле, и передать письмо жрицы из рук в руки. В замке целительницы быстро разъединили Виргилия с Хъённ, потому как прописывалось уставом – гнать мужиков из бабьего крыла, чтобы больных не тревожили и масляные взгляды не бросали. Их ранами занимались в другом крыле, куда Хъённ не ходила. Не до того было. Инквизиторше пришлось восстанавливаться и после ритуала и после самосуда. Тугие повязки перетягивали спину. К изувеченной коже прикладывали куски ткани, смоченные в специальном растворе, чтобы раны затягивались быстрее там, где их не взяла магия. От них становилось легче. Старшая целительница сетовала, пока разворачивала раненную девушку и изучала все шрамы, которых та успела набраться за чуть больше чем двадцать лет. Причём большая часть из них появилась на теле Девольфорд в последние лет пять. Может, больше.
Красота её не заботила. В паршивом расположении духа, которое усугубляло общее самочувствие, это волновало её меньше всего. Одним шрамом больше, одним меньше – какая разница? Лучше уже всё равно не станет. Времена неспокойные. В любое время она могла обзавестись новыми шрамами, стоит только восстановиться и вернуться в Братство. О том, что о новых заданиях ей и думать не стоит, старшая целительница говорила долго, но безрезультатно. Упрямая девчонка и слушать не хотела, что ей лучше вернуться домой и подумать о будущем.
Девольфорд удивилась, когда целительница Фрингилья с неудовольствием и ворчливостью старой собаки поделилась, что к ней заходили проведать, пока она спала. Когда Хъённ спросила, кто это был, целительница лишь передала слова с приветами, не упомянув больше ничего, и два имени. Рэя и Виргилия. Хъённ кивнула, но больше расспрашивать не стала, предположив, то кто-то из братьев зашёл, но вынужденно оставил замок, так и не свидевшись. Когда к ней ближе к ночи заглянул сам Виргилий, чтобы справиться о её душевном состоянии и помочь, если захочет, то выяснилось, что он никуда не заходил, да и Рэя тоже не видел. Оба пришли к мнению, что к ним забегал Рэй, но время не терпело и здоровому инквизитору нечего делать в Бардо, потому и отправился по делам, не теряя времени.
Поэтому когда в её комнату вошла целительница и сказала, что к ней гости, Девольфорд подумала, что Рэй решил повторить попытку. Натянув одеяло повыше, чтобы не светить сорочкой, инквизиторша смотрела на дверь, ожидая гостя.
- Чеслав? – она удивилась, когда заметила на пороге Вальдштайна.
Хъённ хотела уже спросить, что он здесь делает, но вопрос показался невежливым и оскорбительным. Ответ очевиден. Пришёл её проведать.
Нужда поддерживать одеяло отпала. Девольфорд порядком расслабилась.
- Так это ты вчера заходил? – осведомилась Хъённ. – Целительница Фрингилья передавала приветы, но мы с Виргилием подумали, что это был Рэй.
Это было приятно. И его беспокойство, и визит. Она кое-что слышала о том, что произошло в Зенвуле, и довольствовалась рассказами о победе и том, что все вернулись живыми. Кроме семёрки эльфов, которые провели последний ритуал. У неё тоже были новости, которыми она могла поделиться, но не всеми из них хотела. Потому что одну из новостей не знала, как преподнести так, чтобы инквизитор не выбежал из комнаты под предлогом срочного дела и больше здесь не появлялся.
Стол с целебными зельями и материалом для перевязок пополнился угощениями. У Хъённ больше не было тонкого обоняния оборотня, но даже так рёбра выглядели соблазнительными и вкусными на вид. Поняв, что не чувствует запахи как раньше, девушка почувствовала облегчение. Неизвестность проклятия всё ещё тревожила её, и Хъённ не знала, насколько удачно прошёл ритуал. Может, проклятие вернётся со временем? Или вдруг оно теперь передаётся по наследству, чего опасалась Эральма?
- Да ты меня никак побаловать и откормить решил, - она усмехнулась, подтягивая ближе к столу, хотела уже ухватить кусок рёбер и угоститься, как Чес протянул ей бутылку вина.
«От одного глотка же ничего не случится?»
Приняв бутылку, Хъённ сделала пару глотков и передала бутылку Вальдштайну. Не одной же ей напиваться. Когда Чеслав протянул ей бутылку во второй раз, Девольфорд не стала пить, а отставила бутылку на стол, хитро улыбнулась, посмотрев на инквизитора, и поманила его к себе.
- На тебе слишком много одежды, ты знаешь?
Эта проблема решилась на удивление быстро. Времени у двух инквизиторов, как поняла Хъённ, было немного. Чеслав торопился вернуться в Игнис, не испытывая терпение Консула, у которого теперь хватало забот, а в комнату к Хъённ в любое время могла заглянуть целительница Фрингилья, чтобы справиться о её здоровье и поменять повязки.
Хъённ ругнулась, когда встревоженные раны на спине заныли, помянула адептов Люциана, но отказываться от затеи почувствовать себя живой не стала. Не остановили даже мысли, что позже, после всех новостей, Вальдштайн сбежит и больше не объявится. О своём будущем она не знала ровным счётом ничего. И мысли о нём начали появляться в уже расслабленной голове, когда на тесной постели она прижималась к разгоряченному боку Чеслава, спину холодила стена позади, а бедро грела чужая рука.
Рисуя узоры на теле инквизитора, Хъённ обратила внимание на его руку, на то место, где после их последней ночи в Зенвуле она оставила укус.
- Зажила? – это она и сама видела. Ответ был очевидным, но Хъённ волновало не это, а последствия укуса. Тогда она была ещё с проклятием оборотничества и Чеслав вполне мог заразиться, но, судя по всему, судьба была к нему более благосклонной, чем к ней три года назад. Вальдштайн никак не изменился. Признаков оборотничества она не видела, но всё же решила спросить. Вдруг ошибается?
Она бросила на инквизитора короткий взгляд, чтобы заметить его реакцию и сделать выводы, а потом опустила, меняя тему:
- Эральма сказала, что ритуал прошёл хорошо и они сняли проклятие, когда изгнали богиню, - это хорошие новости, но то, что Хъённ собиралась сказать дальше, её тревожило и вызывало волнение. – Она не уверена, но опасается, что проклятие может передаться новому поколению.
Уже близко…
Девольфорд выдержала короткую паузу. Как сказать?.. Прямо? Намекнуть? Сказать шутливо? Сказать, что он её обрюхатил, когда они пьянствовали в Сарепте?
Лучше всё равно не будет.
- Я беременна.
[nick]Хъён[/nick][status]волк в инквизиторской шкуре[/status][icon]http://s7.uploads.ru/u82Nq.png[/icon][sign]Милосердие нечестивых жестоко.[/sign]

Девольфорд не имела опыта в подобных делах, но не единожды слышала, что мужчины, когда дело касается наследников, на глазах резко тупеют и воспринимают всё сказанное не головой, а задницей. В лучшем случае. Милка, нянька Хъённ, всегда говорила, что здесь можно только понять и простить, мол, мужчины менее приспособленные к таким новостям, теряются, забывают собственное имя, задают глупые вопросы, а по случаю могут и в бегство кинуться под глупым предлогом, потому держать их надо крепко, чтоб не убежал, и с терпимостью и пониманием ждать, когда вместо жопы заработает голова.
Никакого хитрого плана у Хъённ не было. Она смутно представляла, как это вообще может произойти и чего ждать от Вальдшайна. Хорошего она не ждала, потому что не хотела себе льстить и лишний раз обнадёживать впустую, а к тому же и сама не знала, что входит в это «хорошее». Ничуть не лучше обстояли дела с собственным ощущением ситуации, восприятием новой роли и какими-либо планами на ближайшее будущее. У неё было чуть больше недели времени на то, чтобы принять это как данность, но до сих пор в голове гулял ветер от мысли к мысли, что с этим делать. Что уж говорить о Чеславе, которого она только что огорошила?
Сохранять терпение, слушая его ответы, оказалось сложнее, чем она думала. Это только в теории понимание, что инквизитору нужно время, чтобы после неги взбодриться и переварить новости, помогает выждать ответ, не куксясь и злясь.
Девольфорд явно нервничала и, если бы не пришлось перелезать через Чеслава, сама бы прытью выскочила из комнаты, только бы избежать разговора, который сама же начала. Голой. Фойрр с ней, с сорочкой.
— Мои поздравления.
На секунду Девольфорд показалось, что Чеслав издевается, но она отогнала от себя надуманные тревоги. Скорей всего, ещё не понял, что это значит. Надо было говорить прямым текстом, чтобы избежать вопросов, но умная мысль пришла с запозданием. Что ж… тоже опыт.
— Давно это с тобой?
Спросил как про лихорадку.
Хъённ притихла, вслушиваясь в голос и поведение инквизитора. Она и забыла, что сама пару минут назад жалась к его боку или рисовала на теле узоры – всё это стало неважно.
— Что-то около месяца.
Сам догадается или нет?
— Это где ты, месяц то назад, Фойрра тешила?
Хъённ хотела уже обидеться. Ну как можно вот так тупить? С кем ещё она могла тешиться, если говорила о последствиях ему? Чеслав не мог знать, что за последние три года никого другого у неё не было, да и, что греха таить, она и тогда, в Сарепте, не думала, что всё закончится так. И в Зенвуле. И тут. И вообще. Как так вышло, что этот мужчина, практически ничего не сделав и не сказав, опять оказался в её постели? Да ещё и с её инициативы? Грешным делом Хъённ уже подумала, что у кого-то в родственниках действительно были демоны. Инкубы-обольстители, потому что Вальдштайн всего-то проявил немного внимания и заботы, а она уже его радостно потащила. В какой там раз?..
Она ничего не ответила. Чеслав продолжал мысль, а после вопроса притих. Напрягся. Девольфорд тоже напряглась. И приподнялась на локте, отстраняясь, хотя на узкой койке это было сложно и почти не эффективно. До инквизитора, кажется, дошло, что случилось и кто к этому причастен. Вон даже на локте приподнялся и на неё внимательно посмотрел. Хъённ не рискнула что-то добавить. Ждала, когда Чеслав сам заговорит, приняв какое-то решение. Но смотреть и ждать было тяжко. Наверное, так же волнительно и нервно, как когда она ждала отчёта Эральмы об оборотничестве. Там она была готова к провалу, как думала, а здесь… здесь она терялась и не знала как себя повести и что сделать или сказать.
Когда Чеслав заговорил о наградах, она сконфуженно на него уставилась, не понимая, почему он вообще заговорил о королевской милости за их заслуги. Она ничего об этом не слышала, да и не вникала в планы короля относительно Братства. Поняла, только когда он заговорил о наследстве. Не в походах растить и не в залах Братства. Будущие поклонники Фойрра попадали туда ещё детьми, но уже в возрасте пяти-шести лет, когда магический дар в них просыпался и можно было из этого что-то лепить. Младенцам здесь не место. Мамашам, которые не могут приносить пользу общему делу, - тоже.
- У меня нет семьи.
Значит, и отдавать на воспитание некому. Только самой. Дома, фактически, тоже не было. Старое поместье, которое досталось ей от покойного родителя, давно пришло в запустение, если ещё стояло и не развалилось окончательно, когда Девольфорд перестала его навещать. Чтобы привести его в порядок, нужно вложить немалые средства. Король ничего про золото не говорил, а земли, как понимала инквизиторша, будут не самые лучшие и пустые. Их придётся тоже возделывать, на что нужна и рабочая сила, и время, и средства.
«И ещё хоть что-то во всём этом смыслить».
- А вопрос с обучением решать ещё рано. Я даже не знаю: маг это будет или нет. И мальчик или девочка.
Девольфорд так далеко не заглядывала, потому что допускала мысль, что если вернётся в Братство, как хотела, то случиться может всякое. Вон сколько раз она попадала в передряги, едва не стоившие ей жизни. Опасения, что проклятие оборотничества всё же передалось, тоже никуда не делись, но Хъённ не стала ими делиться. Что с этим мог поделать Чеслав кроме как предложить избавиться и не испытывать судьбу?
После столкновения с фанатичными адептами Люциана Хъённ и не помышляла отдать ребёнка на воспитание жрецам, а других вариантов она не знала. Куда ещё? Приют? Подбросить какой-то бездетной паре и надеяться, что он там приживётся, пока она остаётся в Братстве? А если уходить из Братства, то куда? И как себя прокормить?
В последние годы Братство и было для неё семьёй. Хъённ о другой не думала, довольствуясь тем, что имела. Поэтому когда стал вопрос о прибавлении в этом семействе, абсурдность мысли об инквизиторах-семье ощущалась одиночеством и отсутствием выхода. Не будет же Консул нянчиться с ребёнком как с внуком в самом-то деле. В чужую семью она тоже не напрашивалась, думая, как решить проблему своими силами. Времени, которого, казалось, было с излишком, на самом деле оставалось не так уж много, чтобы всё хорошо обдумать, решить и обустроить.
Хъённ притихла, задумалась.
- Может, старая нянька ещё жива или есть у неё преемница толковая. Меня как-то вырастила вместо мамки.
[nick]Хъён[/nick][status]волк в инквизиторской шкуре[/status][icon]http://s7.uploads.ru/u82Nq.png[/icon][sign]Милосердие нечестивых жестоко.[/sign]