За невысокой, полупрозрачной фигурой Камелии де Катос виднелось несколько теней угрожающего вида — трое скелетов и двое телохранителей, братья Шорты, затянутые в чёрные камзолы с серебряными пряжками и изображениями фамильного герба де Катосов. На контрасте со своей госпожой, они в большей мере походили на наследников — их вельветовые одежды выглядели дороже шерстяного тёмно-бордового платья без лишних изысков. Камелия присела в приветственном реверансе, едва склоняя голову перед магистром Акропоса; весь её облик кричал о болезненности, хромающем здоровье и напасти современной молодёжи — меланхоличной хандре.
— Отец шлёт наилучшие пожелания, — бесцветным голосом отозвалась гостья, слабым жестом руки подзывая одного из охранников, — и просит принять вас подарок. Он настаивал на моём визите.
Из тени выступил Мариус Шорт, держа в руках небольшой нефритовый ларец с массивной крышкой, украшенный бенитоитами, гагатами и ониксами. Камелия, прошелестев юбкой, откинула крышку, пробежалась дрожащими пальцами по бархатной отделке и подхватила изогнутый, искривлённый кинжал с плоским лезвием. Выкованный из красного железа, красующийся рукояткой, инкрустированной александритами и сапфирами, он смотрелся слишком уж неуместно для неловкой сцены знакомства. Камелия приблизилась к Дедалусу Беннатору, предлагая попробовать оружие в руке.
— Изумительная работа, — похвалил магистр клинок, перекладывая его из правой руки в левую, — военный трофей?
— Ставший семейной реликвией после Северной войны, — подтвердила Камелия, — демоническое наследие. Перезачарован мною лично. Отец рекомендует использовать кинжал в качестве чернильного пера.
Она сделала паузу, осматривая неприглядный холл замка, подмечая сырость, въевшуюся в каменные стены, пауков и прочую живность, занавески из паутин и намёки на плесневые грибки. Безразличный взгляд выражал всё отношение Камелии и к самому визиту, и к Акропосу.
— Вы окажете нам большую услугу, если мы сможем остановиться в вашей обители на ночь.
Камелия ставила Дедалуса в безвыходное положение, о чём прекрасно подозревала и сама. Магистр ответил ей жеманной улыбкой, оторвавшись от рассматривания клинка.
— Почту за честь.

***

За ужином Камелия съела четверть порции, предложенной Дедалусом, разрезая мясо на крошечные кусочки. Трапезничали они в кромешной тишине, нарушающейся раздражающим звоном — когда столовые приборы ударялись о бокалы и тарелки. Та часть беседы, которая отвечала необходимым приличиям, закончилась: Дедалус и Камелия успели обсудить и последствия трёхлетней войны с ульвами, и возвращение Джеральда де Катоса, и, безусловно, атропоскую политику в отношении города-близнеца.
— Так что привело вас в Акропос? — озвучил давно назревающий вопрос Дедалус, запивая его вином. Камелия, предварительно размешав тоник с водой, сделала маленький глоток и поморщилась.
— Можно сказать, я оказалась тут проездом. Как вы могли слышать, обсуждалась возможность моего брака с сыном магистра Фолента.
Пока мёртвые слуги меняли блюда, Дедалус молчал, а Камелия продолжала опустошать кубок с разбавленным тоником. К десерту она так и не притронулась, и было непонятно — то ли еда не угодила, оказавшись недостаточно изысканной,  то ли сама она была не голодна.
— Удачная сделка?
Дедалус внимательно посмотрел на Камелию — от детей Освальда де Катоса никто ничего хорошего не ждал. Слава отца передавалась по наследству без исключений.
— Нет, — коротко бросила Камелия, — к тому же, он мой троюродный кузен.
Помимо прочего, Натан был младше Камелии на три года, а его род — вдвое беднее де Катосов. Сама мысль о том, что ей придётся оставить родной Анейрот и поместье, ради неизвестных и сумрачных перспектив города подпольных боёв и рэкета, Камелию не прельщала. Она систематично и без лишних отговорок изложила ситуацию дядюшке Клавдиусу и отказалась от брачного контракта. Оставшись в Фоленте на несколько дней, Камелия продолжила переговоры, касающиеся открытия четырёх новых лавок, налаживания поставок и снижения пошлин, которые дядя повысил сразу же после её отказа от союза, затем решила совершить крюк. До неё, как и до любого члена аристократического круга Альянса, дошли слухи о недавнем скандальном событии в замке Беннаторов после смотрин. Откровенно говоря, Камелией двигало жгучее желание увидеть и посмотреть на страх и ужас Акропоса, на Гипноса Беннатора, чудовище во плоти.
— Ваш сын не присоединится к нам? — она пошла ва-банк, переставая кружить вокруг да около. На лице Дедалуса Беннатора промелькнула неопределимая эмоция.
— Увы.
— Мне бы хотелось познакомится с ним, — заявила Камелия, — я слышала, он увлекается работами Густаффа Морени. Было бы весьма удачно обсудить с ним некоторые теории.
— Это невозможно... — Дедалус не успел продолжить. Камелия перебила его, и было непонятно, у кого из двоих в голосе больше красного железа. 
— Я не могу проявить такое неуважение к вашему роду, магистр, и обделить вниманием вашего сына. К тому же, мой отец будет крайне разочарован и опечален, если услышит, как грубо и непочтительно я обошлась с вами во время так желанного им визита.
Один из братьев Шортов прочистил горло, невольно напоминая о своём присутствии. Камелия вылила в бокал вторую склянку с тоником, и задумчиво принялась помешивать синеватую жидкость. Каждое её слово было продуманно и выверено заранее, и магистр, своим отказом, оскорбил бы как её саму, так и, в первую очередь, самого Освальда — после того, как один из богатейших представителей анейротской знати преподнёс ему такой значимый и уникальный в своём роде презент.

Отредактировано Камелия де Катос (14-07-2019 22:53:34)

Увидев Гипноса Беннатора, равно как и его мёртвого брата-близнеца впервые, Камелия поняла сразу же — по природе своей, он исследователь. Спуск в малообитаемую часть замка по бесконечным лестницам отнял четверть часа, и не прибавил утомившейся от поездки и трапезничества в чужой компании Камелии сил. Но оказавшись в подвальной лаборатории, узрев, что перед ней открывается её мир — мир неосуществимых теорий и вечного индукционного анализа — она воспряла духом.
— Камелия де Катос, — к формальному представлению не прилагался реверанс, — двоюродная племянница Клавдиуса Дамме, дочь Освальда де Катоса. Польщена.
Она подошла к Гипносу Беннатору и, не дожидаясь реакции, закрепила знакомство крепким рукопожатием той руки, которая была перепачкана в человеческой крови.
С равной интонацией, Камелия могла бы пожелать Гипносу Беннатору как отправиться к демонам Фойрра, так и закончить свой путь юного учёного в огне. В иных словах, дружелюбностью она не отличалась. Как и стеснением — её цепкий глаз, отливающий холодным серо-голубым, невозмутимо и оценивающе рассматривал акропоскую знаменитость. По правде говоря, Камелия оказалась разочарована. Участвующие в смотринах кандидатки на брачный договор смаковали в подробностях уродства наследника Дедалуса, а он оказался всего-навсего однояйцевым неразделённым близнецом. Впрочем, его случай был поистине уникальным — помимо трёх рук, половина тела, принадлежащего братьям, отмирала. Удивительно. Поразительно. Восхитительно.
— Оставьте нас, — приказала Камелия своей охране, вступившей за ней в саму лабораторию. Произошла недолгая заминка. Братья Шорты, связанные древней клятвой, были обязаны защищать свою госпожу, а по приказу Освальда — и сопровождать её как в дневное время суток, так и в ночное, куда бы госпожа ни решила отправиться. Но сейчас больше всего на свете Шортам хотелось оказаться как можно дальше от акропоского уродца, воняющего ожившего трупа и мрачной лаборатории. Складывалось ощущение, что ещё недолго — и этот монстр уложит их самих на каменную поверхность и начнёт препарировать. Тон Камелии, ровный и спокойный, как и всегда, не терпел возражений. Молча отвесив поклон, двое телохранитель и трое скелетов с облегчением покинули своеобразный склеп, в котором захоронил себя наследник Акропоса, но далеко не ушли — если монстр накинется на госпожу, они станут защищать её до последней капли крови. «Чтобы потом тебя воскресил этот уродец и сделал своим личным рабом», мрачно пошутил Мариус. 
Что до Камелии, ухода надоедливой свиты она не заметила, совершая обход лаборатории. Она заинтересованно разглядывала системы из колб и кубов с перегонными трубами, стеллажи с библиотекой из свитков и гримуаров, хирургические инструменты, которые использовал Гипнос Беннатор.
— Вполне приемлемо для Акропоса и его репутации загнивающего полиса. Впечатлена, — вынесла она свой вердикт, вновь обратившись к Гипносу. Он был, вне всяких сомнений, выше и моложе её, и активно пользовался магией. На его фоне, Камелия казалась гораздо более живой, человечной — нехарактерные для некромантов соломенные волосы и предательски проглядывающиеся веснушки мало чем соответствовали традиционным представлениям о том, как должны выглядеть маги смерти.
— Должна отметить, что иррегулярная планировка удручает. Неоправданно большое количество времени занимают переходы от операционного стола к стеллажам и инструментам. И эти колбы, — Камелия изобразила презрительную усмешку.
— Рекомендую ознакомиться с чертежами Джакобба Абеля. Положим, при сужении на одну четвёртую дюйма нижней горловины данного образца, — она указала пальцем на одну из колб, — а также расширении верхней на две пятых от исходного числа, конденсата будет оседать меньше.
Камелия приподнялась на мысочках, высматривая, каким именно трудом руководствовался младший Беннатор. Наконец-таки вечер становился интересным, а беседы — содержательными. Ниочёмная, пустая болтовня с Дедалусом порядком вымотала Камелию.
— Могу я поинтересоваться, — по тону было понятно, что отрицательный ответ не принимался, — над какой именно частью из дневника премного уважаемого Игнациуса вы сомневаетесь? Выбрали кедровое масло или же натровый щёлок для эксперимента? В большей мере, меня занимает диодоровский метод консервирования органов отдельно от зондируемого субъекта, посредством цератониемого бальзамирования, однако я не исключаю эффективность менее комплексных операций.
Камелия, сложив руки перед собой, обошла труп полукругом, становясь напротив Беннатора. Если они сойдутся во взглядах — если — то она предложит свою помощь в ассистировании. А заодно поподробнее рассмотрит и порасспрашивает о мёртвом близнеце и мёртвой плоти, с которой приходится молодому некроманту выживать.

Отредактировано Камелия де Катос (14-07-2019 22:35:10)

На минуту Камелии показалось, что Беннатор-младший с некоторой обидою отнёсся к её комментариям и замечаниям, и Камелия растерялась. Почему? Она ведь с искренними намерениями похвалила его лабораторию, отметив бросающиеся в глаза при первом же осмотре недостатки и предложив пути к их устранению. Иногда Камелия соотечественников вообще не понимала.
Впрочем, это недоразумение плавно разрешилось, и разговор перетёк в дискуссию. Обыкновенные темы, присущие высшему обществу Анейрота, состояли из обязательных обсуждений погоды и состояния кристалла, а последние новости, касающиеся войны и дипломатии, не то чтобы аккуратно обходились — главным было не сказать лишнего, сохранив нейтралитет, или же пуститься в пространные споры. Круг, в котором обитала Камелия, предпочитал обсуждать «женские проблемы» — недавние покупки, роскошные ткани, платья, головные уборы, сапоги из кожи виверны, гребешки из драконьей кости, драгоценные камни и амулеты именитых мэтров; чаще — кто кому изменил или окончательно превратился в существо фригидное. Можно было вернуться к столу бизнес-партнёров, где, за картами и прочими стратегическими настольными играми, беседы сводились к цифрам, пошлинам и курсу сьера к ламарскому зарну. Сколь бы сильно не любила Камелия математику, числовые системы, заключённые в одни бытовые рамки, всегда казались ей пошлыми, вульгарными. В кругах заинтересованных практиков Камелии также были не рады — её всегда тянуло к альтернативным теориям и спорным аксиомам, которые требовали доскональных исследований — и даже расследований — и готовы были перечеркнуть фундаментальные базисы. Всё новое и неизведанное воспринималось научным сообществом тяжело и со скрипом во все времена. Встретить некроманта, готового обсуждать и анализировать, некроманта без зашоренного взгляда и святой уверенности в том, что необходимо сохранять верность традициям было большой удачей. Камелия не торопилась в выводах и пока что всего лишь прощупывала почву.
— Я чаровник, — чуть склонив голову на бок, она повела плечами, — и посвятила свою жизнь амулетам, големам и неживым предметам, отказавшись от магии активной. Многие бы меня осудили и осуждают. Но мне нравится брать теории и перерабатывать их, применять к моей сфере. Определять точные соотношения. По правде говоря, только математика и делает меня счастливой, — эту мысль она продолжать не стала, справедливо посчитав, что Беннатору будет неинтересно слушать про параллели чисел и людских взаимоотношений.
— Амбросиевая соль? Оригинально. Весьма любопытно, что выйдет по итогу, — Камелия кивнула, облокачиваясь на стол и рассматривая труп, — вы неправы. Отдельное укрепление, если так можно выразиться, как и перераспределение функций органов может привести к неожиданным и весьма похвальным результатам. Создавая нежить, вы контролируете и перерабатываете жизненные процессы. Улучшите каждый из них и обратите на пользу, в обратно пропорциональную зависимость, и сам субъект улучшится. Но мы ведь об Игнациусе. Знакома, изучала. 
Гипнос Беннатор задавал правильные вопросы, и, с каждым словом, Камелия всё больше увлекалась — глаза её начинали блестеть, а в бесцветном, сером голосе начинали проявляться нотки заинтересованности.
— Пожалуй, я могла бы предположить, что, при определённой консервации, естественные процессы начинают играть на руку некроманту. При стандартной процедуре, вы тратите эту константу не на одно поднятие трупа, но и на минимизацию сопротивления самого организма, всё тех же самых его естественных процессов, которые стремятся к разложению. Вам приходится поддерживать не только отрицательную жизнь, но и предотвращать процесс распада, а также оказывать сопротивление ферментативному гидролизу. Верная консервация замораживает процесс разложения азотсодержащих органических соединений, а, значит, константа уменьшается. Либо — либо же вычтенную сумму вы можете потратить на улучшение характеристик зомби. Но всё это, безусловно, достижимо одними экспериментами.
Свежий труп, увлечённый наследник, лаборатория и целая ночь в их распоряжении. Как это всё возбуждало.
— Я бы с удовольствием проассистировала вам в подобном исследовании. Ваш отец любезно предоставил нам приют на ночь, однако я придерживаюсь мнения, что ночь — наиболее продуктивное время суток. Помимо того, менее недели назад мне чудом удалось избежать брачного контракта, и я соскучилась по своей лаборатории. В какой-то мере, мне необходимо сбросить стресс; но истинное удовольствие — провести эксперимент с единомышленником. Вы не согласны?
Камелия не просто так упомянула о свадебных соглашениях, но теперь пожирала взглядом Гипноса. Ей страшно не терпелось приступить к действиям.

Отредактировано Камелия де Катос (15-07-2019 15:29:01)

— Разумное замечание, — согласилась Камелия, тщательно разглаживая морщинки на ткани перчаток, — но ты сам ответил на свой же вопрос, Гипнос Беннатор. Наука не стоит на месте и мир движется вперёд. Мы столько всего не знаем о магии, не знаем, почему кто-то рождается великим магом, а кто-то — посредственным некромантом, не способным подчинить стихию. Но ещё меньше представлений мы имеем о человеческом теле, о живых организмах... Поднимая мертвецов, ты нарушаешь природный ход вещей. Ты борешься с ними, ломаешь. Пускай я прозвучу наивно и поэтично — но представь, только представь себе, что было бы, проникни ты в тайны и законы работы одного из самых несовершенных — и, одновременно, совершенных — механизмов в мире, в человеческое тело. Пойми ты, как работает разум, и как можно подчинить себе сознание, заменить воспоминания, заставить труп клясться тебе в верности. Заменив свернувшуюся кровь на консервант и укрепив органы. Создав армию не простых, обывательских зомби, а зомби, способных к минимальной самоорганизации, способных существовать дольше нескольких дней. Зомби, замороженных в статичном состоянии — или, посредством, скажем, поедания плоти, поддерживающих своё состояние. Зомби, которых нельзя будет просто так подчинить заклинанием среднего уровня... — Камелия слишком увлеклась, и её ровный голос начинал подрагивать. Она, казалось, пустилась в самые невозможные, сказочные фантазии, и с таким наивным, ребяческим доверием делилась ими с Гипносом, словно была уверена полностью и целиком в его понимании. Но она оборвала себя, прочистила горло и сухо, сжато улыбнулась.
— За этим будущее, я уверена. Но лучше вернуться к нашим реалиям. 
Камелия погрузилась в рабочий процесс. Некоторые представления о некромантии у неё имелись после посещения — безусловно, платного посещения, а у де Катосов денег хватало — лабораторий более-менее опытных мэтров. Камелия наблюдала за их работой часами, составляя пометки в небольшом блокноте, после чего приступала к роли ассистентки. По сути, самой некромантией она не занималась, скорее помогала в механических действиях и медицинских манипуляциях — подавала инструменты, подсоединяла трубки, подрезала скальпелем артерии и подготавливала труп, следуя указаниям мастеров. С Гипносом работать оказалось приятнее — он не заботился о строгой каноничности и соблюдении порядков действий, проявлял больше находчивости и воображения, понимал суть мёртвой плоти. Они работали слаженно — Камелия не пыталась и не собиралась занимать его место, а следовала за ним тенью, послушно выполняющей все требования некроманта, а некоторые — предусматривая заранее.
Требовалось недолго подождать. Вопрос Гипноса в некоторой мере застал Камелию врасплох. Проникшись к нему некоторой симпатией за время совместного выкачивания крови и закачивания раствора в труп, ей хотелось ответить честно, но она не успела — покой и умиротворение творческого процесса нарушила служанка. Камелия молча поприветствовала её кивком. Кем бы ни была эта служанка, место она занимала явно повыше, чем обыкновенная горничная.
— Благодарю за вашу заботу, — ледяным тоном отозвалась гостья, — но я вполне комфортабельно себя чувствую. По правде говоря, мы собираемся провести в лабораторию целую ночь. Если вас не затруднит моя просьба, передайте это пятерым телохранителям на лестничной площадке.
Дора с недоверием уставилась на девушку и ещё раз поинтересовалась, не требуется ли молодым людям дополнительная порция ужина, плед, подушки, светильник и прочая чепуха. После её ухода, Камелия выудила из потайного кармана на юбке небольшой стеклянный пузырёк, и выпила третий тоник за вечер.
— А ты как думаешь, юный Беннатор? — горько усмехнулась Камелия, возвращаясь к неприятному вопросу. — Проездом, от магистра Фолента. Я женщина, и в этом полбеды — единственная дочь Освальда де Катоса, медленно, но верно приближающегося к своему последнему часу. Мой старший брат черту позднего замужества уже переступил, и, значит, рождение наследников ложится на мои плечи. В новом году мне будет двадцать три, а я до сих пор лишь отвергала предложения троюродных кузенов и сыновей друзей отца, твоих ровесников. Вот мне и приходится лично посещать родственников и прочих претендентов на сердце и руку, оценивать условия контракта и решать, как поступать дальше. Математика выступает не в их пользу.
Она передёрнула плечами, и её лицо исказила насмешливая гримаса.
— Удивительная судьба мне предназначена. Найти бестолкового, заботящегося лишь о своём мрачном имидже некроманта, молча смотреть, как всё моё состояние и наследство перепишут на его имя, забросить свою чудесную лабораторию и до скончания времён вести продолжительные беседы о том, какой бархат в нынешнем сезоне больше подходит для обивки диванов — обсидиановый или угольный. Не могу дождаться.
Она смягчила свой тон и посмотрела на собеседника с неопределимой, но какой-то бесконечной, и в то же время плоской, грустью в серо-голубых глазах.
— Мне хотелось познакомиться с тобой, Гипнос Беннатор. И не из-за одной твоей славы. До меня дошёл слух, что ты небезразличен к Густаффу Морени. Найти в наши дни его ценителя — задача невозможная. И вот я здесь, но мы говорим об Игнациусе, а Густафф лишь дожидается подходящего момента.
Камелия спрятала пузырёк в кармане, и повернулась к зомби.
— Приступим?

Отредактировано Камелия де Катос (15-07-2019 22:22:30)

Перед своим ответом, Камелия ненадолго задумалась. Она редко, скорее, никогда не проводила свободные часы в философских раздумьях о своей жизни и своём будущем. Это время она тратила на чтение и анализ трудов именитых учёных, и всё чаще — тех, которых отвергали собратья и ставили под резкое сомнение. Даже если в трактатах они писали полную чушь, они формировали непоколебимую точку зрения и умирали за свои убеждения. Камелия к такой литературе относилась двояко — с одной стороны, они позволяли шире смотреть на вопрос научного подхода и анализа, доказывали субъективность мира, а с другой — попусту растрачивали её время. Но они помогали ей понимать природу однобокости взгляда, а всё научное сообщество, его костяк, безо всяких сомнений, преимущественно состояло из некромантов, смотрящих на проблемы однобоко.
Слова Гипноса Беннатора заставили её... несколько переосмыслить сказанное раннее. Камелия сосредоточено уставилась в одну точку, методично перебирая пальцами складки шерстяной юбки, и составляла тезисы и пункты ответа. Наконец, она встала, последовав вслед за Гипносом и занимаясь отсоединенном трубок, следя за тем, чтобы никакие жидкости не расплескались.
— У каждого из нас есть ограничения, Гипнос Беннатор, — покачала головой Камелия, — есть обязанности и долг. Я могу выбирать лишь до тех пор, пока мне позволяют это отец и брат. Ты знаешь, почему у меня есть право выбора? Я — разменная монета, — она не звучала грустно или разочаровано, напротив, энергично утверждала факты, — и не стоит этому удивляться. Для будущего мужа, я буду и останусь пропуском к определённым кругам, к деньгам и поместью. Что до здорового тела, — здесь она ненадолго вновь взяла паузу, — безусловно, физические недуги, походящие на твои, меня не трогают. Но я — женщина, — во второй раз озвучила свой приговор Камелия, — а, значит, я обязана рожать.
Она закончила отсоединять трубки, и занялась шитьём — ей досталась грудная клетка. Жилы юный Беннатор подобрал хорошего качества, но несколько толстоватые, что замедляло процесс работы.
— Моё здоровье всегда было слабым и неважным, и с детства отец старался окружить меня врачами, способными оценить моё состояние. Не для моего блага, а блага рода. Врачи однозначны во мнениях: роды меня убьют. По крайней мере, уверенность в том, что я смогу перенести рождение наследника, отрицательна. И вот я знаю, что выполнение предназначения, того, чего от меня ожидается, отнимет мою жизнь. Мне не нужна семья, не нужен супруг и не нужны дети, — просто и откровенно поделилась она с Гипносом, — мне нужны единомышленники и ассистенты. Разве это похоже на выбор, юный Беннатор? Мы все живём в обществе, которое выстраивает для нас клетки, — Камелия склонила голову набок, как склонял голову холодный белоснежный цветок, повисая на тоненьком стебельке, так и норовя оторваться, — и эти клетки состоят из прописанных правил, чужих решений и необходимостей. Мы все принадлежим обществу.
Тёмно-бордовое платье перепачкалось потемневшей кровью мертвеца и раствором, но увлечённая леди таких пустяков не замечала.
— Что я хочу сказать — так это то, что мы с тобой равны в своём праве на выбор. И твой недуг не вызывает у меня ни сочувствия, ни симпатии, ни отвращения, — продолжила она делиться своими мыслями, — всё, что меня волнует, Гипнос Беннатор, так это то, окажешься ли ты полезен. В дискуссиях, обсуждениях, экспериментах. И, предположу, что также ты относишься и ко мне, — Камелия подняла на него глаза, будто ища подтверждения, — пускай и воспринимаешь не таким образом. Но, в будущем, все, кто встретятся нам на пути, будут смотреть не красоту или уродство, а лишь на то, какую пользу и выгоду мы им принесём. Характеристики — внешние, внутренние, умственные — орудия. Научишься использовать их правильно, и перед тобой откроются двери.
Они закончили сшивать грудную клетку, и перешли к нижней половине.
— Ты зря списываешь себя со счетов. Игра выигрывается не теми, кто силён духом, телом, или даже умом. Игра выигрывается теми, кто понимает игру и умеет быть не только в ней, но и вне её.
Прежде, чем они бы приступили к воскрешению, Камелии хотелось продолжить беседу о трудах Морени. Он жил так давно... так давно, и всё же оставался одним из наиболее прогрессивных мыслителей. Был почти провидцем. И его предсказания основывались не на хрустальных шарах, не на астрологических картах, а на внимательных наблюдениях, на математических вычислениях — ну, да, астрономия тут сыграла свою полезную роль — и тем не менее. Морени руководствовался одной логикой и целые народы заменял знаменателями и числителями, человеческие чувства — дробями и промежутками. И Камелия понимала его, как никто другой — и ей казалось, что будь Густафф Морени жив, он бы понял её, так, как никто другой. По крайней мере, она себя этой мыслью утешала... А теперь могла поделиться с некромантом.
— Ты говоришь о том, является ли душа сырьевым материалом, или неподвластной нам в целой мере материей? Я считаю, что существуют разные классификации душ. Те, которые годятся лишь как расходный материал — вроде откормленных зерновым кормом овец. То, что мясник продаёт в лавке ежедневно. Есть души иного состава... А твоя аксиома...
Камелия выдала первое предположение, пришедшее ей в голову.
— Ты говоришь о своём брате-близнеце? Считаешь, что, раз вы не разделились физически, то и духовно вы неполноценны друг без друга? Это интересный вопрос, но у меня нет ответа. Я лишь могу предложить расценивать это с точки зрения сознания. Читал ли ты эссе Морени о том, что душу определяет сознание? Спорная, неоднозначная работа, и тем не менее.
Камелии оставалось сшить лишь горло.

Отредактировано Камелия де Катос (16-07-2019 22:56:37)

— Настоящий некромант? — Камелия де Катос растерялась. Знакомство с Гипносом Беннатором заставляло её по-новому взглянуть на многие привычные аспекты, те постулаты, которым она лишь искала подтверждения, но в которых не сомневалась. Параллельно, она делилась с ним своим собственным взглядом на мир, который был чужд и отцу, и брату, пускай так горячо пытающегося понять.
— Ты первый, кто проводит такое сравнение. Мой отец, практикующий некромант, не выражал поддержки, узнав, что в качестве магической дисциплины я выбрала чаровничество. Он не считал, что я смогу стать достойным продолжателем рода и дела, — в устах любого другого эта фраза могла прозвучать бы с грустью, горечью, или некой жаждой доказать свою значимость, выявить недолюбленность. Но от Камелии де Катос такое признание звучало ровно, спокойно и выверено. Как факт от стороннего наблюдателя.
— Я бы могла назвать тебя романтиком, если бы в полной мере понимала значение этого слова. Я также стала причиной смерти своей матери, — призналась она, заканчивая обрезать жилы, — когда я родилась, то не кричала, и врач справедливо полагал, что я умру. Но, как видишь, я выжила, а вот Ориана де Катос слегла, и ушла из жизни два с половиной месяца тому спустя. Долгое время я гадала, считает ли отец меня виновной в её смерти, — она сняла перчатки, решив сменить их на новую пару, — но это было бы крайне иррационально. Я — причина, следствие, биологический катализатор, но не виновная.
Момент, во время которого Гипнос Беннатор с таким упоением и таким восторгом говорил о Морени и душе... Камелия ощутила непонятный зуд в грудной клетке, не понимая, что с ней происходит. Гипнос Беннатор был безумным мечтателем. Это в нём прослеживалось очевидно; пожалуй, не Морени его таковым сделал, а именно эта максимилизированная идеалистичность привела наследника Акропоса к его трудам. Камелия медленно кивнула, подтверждая, что она услышала Гипноса, но ей было необходимо прожевать его слова, очистить от шелухи и сопоставить собственный ответ.
— Я говорю о том, что жизнь есть последовательность событий. Ты — не неправильная сумма, а получившееся число слабого уравнения. Как и я есть совокупность слабых аксиом. Я тебя не понимаю, — призналась Камелия.
— Невыигрышное число? Юный Беннатор, — она сдержала смешок, — в математике такого не бывает. Есть числа. Сначала, с детства, мы знаем одни простые, целые и положительные. Затем, мы начинаем познание окружающего мира, и открываем для себя страсть, сильные желания. Ты знаешь математический эквивалент желания? Отрицательные числа, Беннатор. Формализация ощущения, что ты чего-то лишён, что тебе недостаёт определённого материального или духовного. После, человек открывает для себя промежутки: между камнями, между людьми, между числами, и появляются дроби. Прямо пропорциональные и обратно пропорциональные зависимости — как любовь и ненависть. Но правда в том, что... всё это безумно, не так ли? — и теперь она сама казалась такой же безумной, каковым был и несколько минут назад Гипнос Беннатор. — Числа на этом не останавливаются, математика никогда не останавливается. И есть такие числа, которые мы не способны понимать, и будем неспособны понимать ещё долгое время. Математика — это огромный, бесконечный, безграничный пласт, пейзаж мира: ты идёшь к горизонту, который всегда отступает. Прямо как мир за чертой границы. Прямо как понятие души.
Она выдохнула, перевела плечами. Образец трупа, с которым они закончили подготовительные работы, зеленел и терял привычную окраску кожи. Теперь он походил на некое болотное создание, на нефрит. Совсем как та шкатулка, которую Камелия привезла в подарок Дедалусу.

Камелия была не столько благодарна Гипносу за подведение разговора к логическому завершению, сколько почувствовала облегчение. Ей всегда тяжело давалось общение — она могла заключать сделки, договариваться о поставках и даже руководить семейным бизнесом, но то был опыт, полученный после набивания шишек. И не каких-то мерзких, лесных, а идеально симметричных, выплавленных из серебра; такие украшали несколько каминов в поместье де Катосов. Ей не пришлось делать выводы и Гипнос не вынуждал её лгать, что она его понимает — Камелия не видела смысла во лжи и ею не пользовалась. Напротив, он вновь воспрянул, и она вдруг поняла, что есть нечто схожее в них двоих, то, что их объединяет — интерес к эксперименту, завязанный не на корысти, не на жажде власти, которую можно получить через создание всесильной армии мертвецов, а интерес, основанный на чистом научном энтузиазме. На желании узнать и проверить.
Пока Гипнос подготавливался к воскрешению, Камелия обогнула операционный стол и присоединилась к Гипносу. Пожалуй, они составляли небольшой контраст — искривлённый, изуродованный младший Беннатор и ничем не примечательная миниатюрная невзрачная леди. Пристрастие Гипноса к драматическим эффектам Камелия не оценила, но воздержалась от комментариев. Её внимание целиком и полностью было приковано к трупу. Образец поднялся и выпрямился во весь рост; мужское достоинство повисло между ног.
— Полагаю, при работе со следующим образцом от половых органов разумнее избавляться, — заметила Камелия, — они нефункциональны.
Вряд ли кто в Альянсе встречал симпатичных зомби или ожидал, что воскрешённый мертвец окажется красавцем; но этот производил воистину устрашающее впечатление — на коже, окрасившейся до тёмно-зелёного цвета, уродливыми крупными стежками выступали коричнево-багровые жилы, напоминающие рубцы.
— Мысль разумная, — кивнула Камелия, — впрочем, для лучшего изучения тебе всё-таки предстоит испытывать его некоторое количество времени.
Она ненадолго задумалась, сплетя руки в замочек, а потом выдвинула предложение:
— Отправь в него сгусток тьмы. Лучше два. Предварительно выбери те точки на теле, от повреждения которых пострадает его вестибулярный аппарат, и оно потеряет координацию.
Только настолько же увлечённый до болезненности некромант мог предложить своему напарнику подобное — уничтожить изумительное, восхитительное новаторское творение менее чем через час после завершения его создания.
Но то была необходимость.

Камелия де Катос несколько раз моргнула ресницами, на которых остались следы зелёной слизи, и, аккуратно поправив воротник тёмно-бордового платья, невозмутимо подметила:
— Что ж, в экспериментах не бывает неудач. Бывают выводы. Необходимо записать результаты.
Теперь подвал замка Беннаторов выглядел ещё более устрашающим для гостей: к зловещей обстановке безумного учёного прибавились разбитые колбы, пятна слизи на потолке и стенах, разорванное на части человеческое мёртвое тело. Давно небьющееся сердце шлёпнулось на операционный стол в растёкшуюся лужу из амбросиевой соли, кишки вывалились мотком верёвки, печень задела юбку Камелии и теперь валялась прямо под ногами. За дверью послышались поспешные шаги — не спрашивая разрешения, Шорты, телохранители леди де Катос, распахнули дверь, готовые нападать на акропоского монстра, угрожающего жизни их госпоже. Вместо того, у обоих братьев округлились глаза, и младшего замутило.
— Госпожа, — через силу выдавил Мариус, — вы не пострадали?
Он с брезгливостью и отвращением рассматривал распотрошённое тело и пнул мыском сапога часть желудка с непереваренной пищей. Никто из Шортов не задавал вопросов — за то время, что они охраняли младшего отпрыска Освальда де Катоса, телохранители успели привыкнуть к её увлечениям, и уже не переживали даже во время очередных пожаров. Леди, как она сама это называла, развлекалась и проводила досуг.
— Вполне, — подтвердила Камелия, не оборачиваясь. — я поднимусь в подготовленную комнату и переоденусь. Подготовьте мне платье и ванную.
Ей было неважно, сами Шорты займутся этим поручением или отыщут Дору, мол, не мужское то дело. Камелия в принципе редко задумывалась, на кого из слуг ложились её приказы — у неё были вещи поважнее на раздумья. Это её анейротские знакомые светские дамы постоянно рассуждали, что слуга посмотрел не так, прошёл с подносом во время ужина не тем боком, нацепил не те запонки, да ещё, паразит пантендорский, ответил неподобающим тоном! Камелия замену слуг замечала только в том случае, если на то указывал Джеральд.
Дверь захлопнулась.
— Могу выдвинуть предположение, основная проблема заключается во внутреннем давлении жидкостей. Я полагаю, ты знаком с понятием о том, что внутреннее давление жидкости вызывает поперечную силу, действующую на сосуд, который, в свою очередь, имеет прогиб не только от собственного веса, но и от жидкости. Возможно, полезным будет применить выражение с переменной у, поверхностным натяжением, и V, объёмом растворителя, однако учесть стандартную величину кровяного давления...
Казалось, Камелия совершенно не замечала ни испорченной шерстяной ткани, ни ошмётков плоти и хрящиков у себя на лице. Повернувшись к Гипносу Беннатору, она жеманно улыбнулась.
— Увы, это потребует некоторого времени. Меня ждут дела, юный Беннатор, но, ежели тебе интересно довести данный эксперимент до более обширных выводов, я могла бы остаться в замке на неделю и поспособствовать в подобном крайне интересном исследовании. Безусловно, с согласия магистра Дедалуса.