The Parson's Farewell
Тэйэр с самого дня признания Кристофера знала, что ей потребуется время.
Она не ожидала, что времени ей понадобится настолько много. Каждый раз, ловя задорный, лучащийся солнечными лучами взгляд ламара, оказавшегося «носителем» их божества, она начинала краснеть, после синеть, затем розоветь, а под конец окрашивалась и вовсе нездоровым зеленовато-мутным оттенком. Ей могло казаться, а могло и нет, что после путешествия по Фалмарилу её внешний вид начал гораздо больше отвечать внутреннему состоянию - а находилась она в смятении. Когда земли фейри, как и наполнявшая магия, остались позади, и в свои права вступила обыденная рутинная реальность, поверить в правдивость его слов становилось всё труднее и труднее. И всё же Тэйэр подсознательно, неустанно выискивала мельчайшие детали во всём его поведении, придирчиво высматривала странности, и убеждалась, что то не было шуткой или розыгрышем. Иногда Кристофер говорил вещи, которые никогда бы не пришли в голову беззаботному вьюноше, а его понимание равновесия и баланса сил природы окутывало шлейфом всё существо. Тэйэр поначалу сильно корила себя за то, что раньше не распознала эти чудоковатые повадки, не поняла, что лучше бы не связываться, и в то же время теперь её заполняла постоянная радость. От того, что они вместе и рядом.
Ей было бы стыдно признаваться в таких желаниях кому-либо ещё, но теперь, будучи уверенной в необходимости о Кристофере-Аллоре заботиться, она нет да нет одёргивала себя. Хотелось чаще обнимать его, или прижиматься щекой к плечу, или, например, вот как было в озере... Короче говоря, Тэйэр неумолимо превращалась во влюбленную идиотку, которая нервно хихикала от одного выразительно кинутого взгляда объекта обожания, а уж в его присутствии и вообще забывала и имя своё, и пришла откуда.
Но Тэйэр не сдавалась. Она упрямо, из раза в раз, напоминала, что они с Кристофером, будь он хоть трижды Аллором, друзья. Друзья, которые, возможно, могли бы, но никогда не станут. Он бог, а она смертная. Всё. Никакие объяснения не нужны дальше. Не будет ничего. Или она превратится в очередную растаявшую в песках истории легенду, умрёт в одиночестве и без любви.
А Тэйэр всё-таки любовь свою найти хотелось. Может, не сейчас, но в будущем. И она продолжала убеждать себя, что если пресечь прорастающее в груди чувство, вырвать сорняк с клубнями, то сад не погибнет в зарослях бодяка и крапивы.

Ещё ей стали сниться странные сны.
Когда они покинули Комавиту, то буквально через четверть суток Тэйэр скрутило. Её трясло и знобило, но не как при лихорадке, а как от смерти любимого человека, как тогда, когда она покидала родной дом и всех дорогих ей людей, и всё же не так. Сердце ныло и кровоточило, и, сравнивая окружающие её красоты с увиденным в лесу фейри, Тэйэр ловила себя на нерадостных мыслях - ничто не могло сравниться с лесом. Теперь она чувствовала себя чужой и непринадлежащей здешним местам, а то, что раньше вызвало бы восторг и восхищение, представлялось скучным и внимания мало достойным. Музыка скрипела и покряхтивала, не приносила удовольствия, а небеса потеряли краски.
Возможно, Аллор понимал и так, но говорить с ним об этом Тэйэр не хотелось. Фалмарил звал её по ночам, заполняя взор тонкой жемчужной пеленой, а голову дурманом - он переносил её в самые фантастические места, где цветы цвели драгоценными камнями, из расщелин высыпался горный хрусталь, а в чистой воде плескались кони, сотканные из лунного света. Тэйэр никогда не бывала в тех местах, не слышала о них ни сказок, ни от Аллора, и всё-таки она знала, что они существуют на самом деле. Она бродила среди снежных берёз и видела грибные замки, смеялась от того, как невидимый ветер собирал её волосы в косы, бежала за бабочками из мармелада и проходила через деревья. Запахи и звуки, всё это казалось таким реальным, таким настоящим... Тэйэр теперь просыпалась с трудом, и сердце ныло и кровоточило. Её тянуло назад, к Комавите, и боль по утрате не уходила, а притуплялась. Жить с ней можно было, и всё-таки жить невыносимо.

В Скелле их приняли настороженно, но тепло. Смотритель, захрапевший на деревянном посте, чуть не вывалился за ограду, когда понял, что пропустил чужаков. Когда они подошли к домам, замызганные, чумазые, облезлые и в лохмотьях, сельчане были поглощены починкой деревянного моста через реку. Бурный поток разбивался о чёрные гладкие валуны, пенился и омывал прорастающие посредине волн мангры и сосны, вытянутые башнями. Раскинутая на воде, деревня держалась на сваях: домики-шатры забирались по редким возвышениям, прилаживались к стволам ольх и черёмух, казалось, парили в воздухе. Красновато-коричневатые, они практически сливались с корою, и выделялись лишь ярко-лимонными окошками. Большое количество навесных мостов и трапов, развешанные фонарики и колыхающиеся на ветру ленты с колокольчиками - здесь жили честные, рабочие ламары, выезжающие на тропинку, которая вскоре расширялась до тракта из гранита, лишь по торговым делам.
Перво-наперво их закидали вопросами. Тэйэр, сжимаясь и кутаясь в холщовку, опасаясь, как бы никто не заприметил её татуировки, пряталась за Кристофера, а тот отвечал бойко и уверенно. Их поселили к старушке Нэйне, и она тут же уверовала в собственное божественное предназначение откормить Кристофера, называя того щепочкой и тростиночкой. Тэйэр же ей хотелось обрядить, и потому, не терпя возражений, она всучивала ей самые воздушные, непрактичные платья, вообще ничего не прикрывающие, и только после категоричных отказов выдала нечто поприличнее. Такое, что скрывало хотя бы большую часть узоров. А вот от гребешков и заколок Тэйэр было не сбежать - её обвесили побрякушками из ракушек и латуни, напялили обруч и громк порицали, попытайся она снять кольца из бересты. Вообще, Нэйна оказалась в восторге от цвета локонов Тэйэр, а детвора специально прибегала к её шатру, ныла и канючила, чтобы Тэйэр вышла и дала подёргать себя за волосы.
Ещё Нэйне ужасно нравилось наблюдать за Кристофером и Тэйэр вместе. Воздушная и сморщенная, совсем маленькая, она поражала активностью и любовью к красивостям, а ещё - остроумными и колкими замечаниями. Тэйэр от них смущалась и терялась, а Нэйна причитала о женихах, поддевая Кристофера. Тэйэр очень быстро не выдержала и объявила, что всё у них не так, но ситуацию это лишь усугубило.
В основном, пока они немного передыхали, им приходилось помогать. Тэйэр не была против - тем более, что в благодарность в первый день она приготовила черничный пирог, и вымученные, полные страданий исказившиеся лица ламаров, жующих произведение кулинарного искусства, но боящихся её обидеть, забыть не смогла.
Зато в деревне наступил сезон болезней, и Тэйэр занималась лечением, составляя эликсиры. И пугала всех новым пирогом, на этот раз из клюквы.

Они собирались уйти следующим утром. В деревню должен был наведаться йуквэ, собирать налоги, и ламары отчего-то приуныли, но на все расспросы отмахивались, что, дескать, замечательно всё. Йуквэ справедлив и исполнителен. И всё-таки они его боялись, Тэйэр понимала.
Она как раз учила ребятню выплетать из размякшего льна сложносочинённые косички, когда послышался топот копыт. Перед починенным, новёхоньким мостом стоял небольшой отряд из наездников - и во главе их йуквэ. У него были слишком жёсткие, острые черты лица, и очень тёмные волосы, как вороновье крыло. На фоне светлых и русых всадников он сильно выделялся, своей колючей, тяжкой привлекательностью. Хуже всего было то, что йуквэ заметил уставившуюся на него пристально Тэйэр. Она сразу же вернулась к созерцанию льна, но было поздно - когда отряд пересёк мост, то йуквэ поочерёдно указал пальцем сначала на Кристофера, потом на неё. Голос у него был хриплый, низкий, внушающий, как сказала бы матушка Тэйэр.
- Это кто? Откуда они тут взялись и что забыли?
- Путники, - вмешалась Дана, рыжеволосая и веснушчатая, и тут же запнулась, растеряла всю свою уверенность перед йуквэ, - путешествуют. Остановились на ночлег и за водой.
- И откуда идёте? - Тэйэр надеялась, что йуквэ обращается к Кристоферу. Нервное напряжение, повисшее в Скелле, передалось и ей.
Лишь бы всё хорошо закончилось. И какое этому йуквэ дело до них?

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 16:04:07)

Возложив священную обязанность защищать свой пещерный грот, своё племя и свою женщину от разъярённого саблезубого баргеста, Тэйэр оказалась в безопасности - но ненадолго. Она уже было выступила вперёд с возмущённым заявлением, что всё у неё своё, натуральное, и мох с еловыми иголками она под рубаху никогда не пихала, и в соках локоны не вымачивала, но вовремя остановилась. Стоило лишь посмотреть на понурившихся сельчан, на то, как самые бойкие и озорные из них прятались в тенях, инстинктивно вжимались в стволы деревьев и нервно теребили одежду. Дети куда-то пропали, разбежались; зато матери с младенцами на руках сбились в круг, будто собирались защищать своих чад от любой напасти. Напасти, которая угрожала в любой момент причинить им вред.
С виду отряд сборщиков налогов ничем не отличался от любого другого. Да, они были обмундированы, вооружены и суровы, где-то побиты и помараны, и плащи у них были покрыты пылью от долгой скачки, но неужто дюжина воинов могла до смерти напугать целое цветущее поселение мирных фалмари?
Тэйэр родилась близ Вервона, и, как и ко всем, ежемесячно к ним наведывался йуквэ, Толстяк Шелли, как называли они его, настоящий душка! У Шелли Дарана в деревушке проживали дядюшка и отец, и каждый приезд ознаменовался радостью для всех ламаров, а в особенности - для мудрых Даранов. Сдвигали грубо сбитые стволы, огибая колодец и домишки, расставляли ягодные пироги, бочки с вареньем и целые тазы с пенящимся элем. Подчинённые Толстяку Шелли отплясывали польку и плели венки из полевых маков, барвинок и тысячелистников вместе со всеми. К большому столбу, вбитому у бурлящего устья, привязывали ленты, и детвора носилась кругами, обвязав запястья разноцветными верёвками. Вечером разжигали костры, травили походные байки и страшные истории. Наутро Толстяк Шелли, пускающий мыльные пузыри от похмелья, пересчитывал подать, а после оставлял подарки - мешок с конфетами маленьким, кое-что покрепче взрослым. Обязательно спроваживался, нет ли у них каких неприятностей, не нужна ли им помощь. Приезды Толстяка Шелли обожал каждый, ну а особо амбициозные девушки наперебой стремились ему угодить и понравиться, чтобы однажды уехать на его сером в яблоках коне Рябчике.
Ничего близкого, напоминающего хотя бы безразличие, на лицах жителей Скелле написано не было. И йуквэ переубедить не удавалось.
- Послушайте, - вставила своё слово Тэйэр, выступая вперёд. Она тут же пожалела о принятом решении - готова была на что угодно, лишь бы этот йуквэ смотрел не на неё, а вдаль, вблизь, хотя на зад собственный, - мы вышли из Столицы четыре месяца тому назад. Мы лечим хворых и помогаем страждущим, а кто может заплатить монетой - с того просим хлеба взамен. Новости о сборах доносились до нас плохо, ведь, как вы изволили выразиться, - она потупила глаза, заморгала ресницами, пытаясь изобразить смирение и боязнь, хотя в ней клокотала ярость, праведный гнев к обидчику ламаров, столь тепло и открыто их принявших, - мы находимся в самой глухомани. Мы лечим тяжёлые болезни и глубокие раны, и наш опыт, конечно же, пригодится солдатам нашей короны. Но нам необходимо закончить нашу миссию, осталось совсем недолго. А после мы сразу же отправимся в Столицу, исполнять свой долг.
Легенда сочинялась на ходу. Поначалу Тэйэр хотелось наплести что-то о контуженности Кристофера, но слишком уж пышущим здоровьем он казался, не поверили бы. Тэйэр вдруг поняла, что оплошала - йуквэ спокойно мог в любой момент послать всадника объездить близлежащие поселения, выспросить там, не наведывались ли к ним лекари, полечить за морковь и одуванчики посушить. А что им оставалось?
Йуквэ молчал, и она молчала, выбрав правильный путь - не играла в борзую гончую и не пыталась впечатлить красноречивостью, Им требовалось уйти отсюда живыми и на двух ногах. Желательно, не оставляя позади руины.
- Лекари, значит, - протянул йуквэ, и Тэйэр услышала, как нечто тяжёлое рассекло воздух. Раздался характерный свист, и воины начали спешиваться. - Накормить и напоить людей, выдать всё, что попросят. Дать лошадям зерна и передохнуть. Плату соберите у моста, мы задержимся здесь на час, может, больше.
Тэйэр поняла не сразу, что обращался йуквэ не к своему отряду, а к ламарам. Подумать только! Она в шоке наблюдала за тем, как вальяжно, по-хозяйски разбредаются юноши и мужчины по окрестностям, как суетятся вокруг них сельчане, рассыпаются в извинениях и чуть ли не кланяются. Какой позор. Какой ужас.
- А вы двое пойдёте со мной, - йуквэ приблизился к ним вплотную, - полекарствуете. Расскажете, что насобирали. Где остановились?
- У меня.
Нэйне его не боялась, а презирала, и йуквэ это знал. Тэйэр почти увидела, как метались молнии между старой женщиной и больным гордыней воином, и поёжилась.
- Что ж. У этой - так у этой.
Пока они добирались до своего временного пристанища, а Тэйэр держалась по левую руку от Криса, так, что он шёл посередине, йуквэ бросил вроде бы невзначай:
- Так значит, ты такой уже родилась, или страх сделал тебя седее змеи Нэйны?
Тэйэр ничего не ответила. Она и раньше не самые лестные мнения выслушивала о своей внешности, и всё же ни одно из них никогда не было пропитано таким ядом.
- Отвечай же. Я не кусаюсь, - с пренебрежительным смешком добавил йуквэ, и... в общем... никогда не говорите девушке, что у неё с причёской не всё гладко. 
- Змей тут не водится. Может, с тракта приползли? А про волосы - это туманно-жемчужный с крапинками гранита и лёгким налётом серебряно-платинового.
И загордилась. Она ожидала ответа, но его не прозвучало.
На пути к шатру, если и попадались им ламары, тут же разбегались и во всю глазели на сборщика. Внутри, Нэйна уселась во главе стола, принялась разбирать семена и пуговицы, награждая непрошеного гостя испепеляющими взглядами. Он же вёл себя развязно, ничего не стеснялся трогать, брать в руки, вертеть и передвигать по своей прихоти. Усевшись на стул, он обернулся к Нэйне:
- Выйди.
Это было не просьбой, и Нэйна никак не отреагировала. Завязалась молчаливая схватка, и Нэйна проиграла в ней заранее. Не теряя достоинства, она засеменила к входной двери и в сердцах её захлопнула. Только тогда йуквэ скинул верхнюю одежду и обнажил бок - под ребром у него зияла рана. Не слишком глубокая, но покрывшаяся чернёным налётом. Тэйэр удивилась, что ни разу за время разговора он не выказал своей слабости.
- Лекари вы или зеваки? Забери.
Йуквэ протягивал ей орошенные кровью тряпки, и Тэйэр, чуть помедлив, их взяла. Когда она потянулась за плащом - так, чтобы слишком уж близко к йуквэ не приближаться, рукав платья пополз вверх и обнажил татуировку. Она не знала, заметит он или нет, но всеми усилиями сохраняла хладнокровие, не обращала внимания, будто такие узоры, выгравированные по косточке на запястье - обыденное дело. Быстро схватила одежду и разложила на столе. Заметил? Или нет? Или да?
Но пока что йуквэ просто наблюдал.
- После того, как вы меня подлатаете, можете отправиться с нами до Столицы. Найдём вам коня.
Не предложение. Ещё один приказ. Ему явно редко перечили.

Отредактировано Тэйэр (19-08-2018 16:04:49)

Ну конечно же за эти дни Тэйэр не раз и не два мыслями возвращалась к приобретённым в лесу татуировкам. Улучая свободную минутку - между составлением мазей и придумыванием очередного кулинарного шедевра - она тщательно осматривала себя со всех сторон, не представляя, насколько же закрытую одежду придётся ей носить до конца дней своих, чтобы не возникало лишних вопросов. Или - какую историю сочинить, правдоподобную и не настораживающую. Сумасшедший родственник, резчик по дереву? Уникальные этнические особенности инициаций юношей и девушек в далёкой-предалёкой деревне? Но Тэйэр ведь выросла в городе, в крупном портовом городе! Да, она проживала не прямо среди верфей и кабаков, но их поселение находилось менее чем в часе езды, и вряд ли бы кто из её друзей и знакомых с лёгкостью мог бы выжить на дикой местности, когда рос в цивилизованных домах, среди обставленных всевозможными удобствами ровно подстриженных кустиков.
Поэтому перед йуквэ она растерялась. Он не делал ей больно, не сжимал запястье до покраснения, и всё в каждом жесте его сквозила не простая самоуверенность, и даже не похабность, а истинная вера в право на всё. Он был уверен, что Тэйэр не вырвется, а если попытается - тут же бы перехватил и, например, вывихнул бы кисть. Во рту у неё пересохло, глаза будто выросли до блюдец. Она вдруг чётко осознала, что если они с Кристофером - или она в одиночку - дадут йуквэ отпор, по всем правилам, то пострадают не их лекарские руки. Пострадают сельчане Скелле, больше обычного, а им придётся наблюдать - и понимать, что в том они виноваты.
- Крис, - тихо, едва слышно обратилась к нему Тэйэр. Требование йуквэ было неприличным. Непристойным. Издевательским. Отвратительным. И он поддался - в очередной раз заступаясь за неё.
«Ничего он не забавный», возмутилась Тэйэр, не проронив ни слова вслух, «да если бы только знал, кто он... какой он храбрый, отважный, добрый и справедливый! И как к нему тянется жизнь!». Но сейчас Кристофер определённо выбрал стезю идиота.
Тэйэр подавила вскрик от глухого удара и просто сделала шаг назад. Подумать только. Тэйэр никогда не была такой девушкой, за чью честь сражались и спорили. Выросшая среди мальчишек, она и сама умела ставить обидчиков на место, и знала, как стоит вести себя с хамами. Но Аллор... и всё это...
- Крис, - она подскочила к спутнику, крепко сжав за предплечье и нежно, почти незаметно осматривая руку, в порядке он. На языке осел приторный, железно-солёный привкус крови.
- Успокойся. Прошу тебя. Сделай шаг. Назад. Сделай. Шаг. Назад. Посмотри на меня. Сейчас посмотри. Видишь? - она подтолкнула его, увеличивая дистанцию между ним и йуквэ, откровенно веселящимся от происходящего. - Я в порядке. Послушай. Всё хорошо. Нам не стоит так обходиться с ранеными гостями. Выпей воды. Ради меня. Сейчас, ладно?
Он как будто находился в состоянии оцепенения, аффекта. Тэйэр стояла между ним - и между йуквэ, выполняя роль той преграды, из-за которой первый станет переживать и волноваться, а второму труднее будет накинуться на первого.
Тэйэр теперь смотрела прямо на сборщика налогов, он - на неё. Как будто она была вещью. Неодушевлённым предметом, рабом, которого можно было привязать за ошейник к лошади и потащить куда глаза глядят. И её ценность была ненамного выше, чем у мешка картошки. Этот йуквэ за протухшего сома отдал бы больше медяков.
Но Тэйэр проглотила гордость. Не сразу - жевалки напряглись, ноздри широко раздувались, она заставляла себя подавить злобу. Менялась в цветах. Переминалась с ноги на ногу.
- Почти пар идёт, так кипишь, - вкрадчиво заметил йуквэ. Удар Кристофера не нанёс ему сильного урона. - И щёчки так надула. Как бурундук. Мне нравится.
- Мы не ищем неприятностей, - Тэйэр заставляла себя говорить, почти чеканила слова, - уже было сказано - мы лекари. Но вы делаете всё, чтобы вас не лечить хотелось. Ваше предложение - омерзительное. У меня нет венца. И я не какая-то там дикарка. Мой спутник - мой друг, и вы по заслугам получили за такую гнусность. Если не под мостом и не в трухлявом пне росли, то в курсе, что вежливее было бы попросить голой на коне проехаться.
- Я очень даже не против, - йуквэ расплылся в ухмылке. Оскал у него был рваный, хищнический, - да и парни посмотрят.
Тэйэр встряхнула волосами. Краешком глаза, она продолжала следить за Кристофером - так, чтобы он ничего столь же радикального не предпринял.
- Спеть можешь. А мы вознаградим.
- Мы не ищем неприятностей, - повторила Тэйэр, сделав неопределённый жест рукой. - Мы простые фалмари, и просто хотим закончить свою работу. Давайте договоримся. Мы вылечим вас - лекари мы в достаточной мере, чтобы понять - по ране уже пошла инфекция. Если вам сейчас не помочь, то вы свалитесь в горячке на второй день пути. А дальше - смерть. И второе. Когда ваш отряд покинет деревню, я покажу вам - и только вам - что нет у меня ни венца, ни рыжих волос. И тогда вы оставите нас в покое, а через несколько недель мы своим ходом доберёмся до Столицы.
- Занятно.
Йуквэ в упор сверлил её, прикидывая, расценивая. Всё ещё мешок картошки. Может, пучок петрушки вдовесок.
- Я согласен. Пока что. Если твой дружок, конечно, будет держать руки при себе. И ответит на все мои вопросы.
Сверкнули зубы. Как акулы, подумалось Тэйэр, как у самой настоящей акулы.
- Пожалуйста, Крис, - она стояла спиной к нему, и всё же чувствовала его присутствие рядом, - прошу тебя. Мы уйдём. А они уедут.
«И не нанесут никому здесь вреда большего, чем собирались», не закончила она фразу, безмолвно повисшую между ними тремя.
- Может, вы ежевично-брусничного пирога хотите? - невинно поинтересовалась Тэйэр, хлопая ресницами. - Я только утром сегодня испекла. Тёплый. Сочный. Вот прям как к приезду!
И очаровательно улыбнулась. Йуквэ оказался не таким уж умным - утвердительно кивнул, вытягивая ноги. Он считал себя победителем в этой схватке - а победителю полагался пирожок.

Тэйэр немного помедлила, пытаясь понять, успокоился Кристофер или нет, и насколько сильно йуквэ хочется получить долгожданное лечение. Всё-таки оба представителя пола «докажу, что самая мясистая селёдка на течении» поуспокоились и занялись делом, а Тэйэр отправилась за сумой и пирогом. Она отошла на достаточное расстояние, чтобы перестать различать их переговоры, и искала зелья слишком долго, чтобы подоспеть к процессу счищения гноя. Не робкого десятка, Тэйэр всё-таки обрадовалась, что пропустила столь непритязательное зрелище - в условиях Скелле привередничать не приходилось, все подручные средства шли в ход. Начался кропотливый процесс лечения. Лечил в основном Аллор, а Тэйэр выполняла небольшие поручения - намачивала полотенца, промокала рану йуквэ, приносила таз с чистой водой, помогала разводить эликсиры, советовала, какие пузырьки лучше использовать для обеззараживания. В обстановке, где каждый был сосредоточен на своём деле, стало поспокойнее. Аллор мало говорил, йуквэ мужественно страдал и корчил рожи, Тэйэр насвистывала фальшивые ноты и распевала «замуж я выйду за славного рыцаря, статного рыцаря, юного рыцаря», но потом, поняв некоторую неловкость происходящего, перешла на строфы «среди листвы, такой зеленой, латы горят, как ярким пламенем объяты». День выдался солнечным и безоблачным, и в доме Нэйны становилось душновато. Тэйэр распахнула ставни, сняла кипящую воду с огня, проверила паутину в уголках, а после принесла йуквэ кусочек ежевично-брусничного пирога. Ржаное тесто ещё чуть дымилось, и йуквэ, чьего имени они так и не узнали, передыхал. Они ещё не начали исцелять рану, но ему следовало подкрепиться.
Тэйэр облокотилась на стол рядом, внимательно наблюдая за тем, как фалмари откусывает увесистый ломоть и проглатывает. Лицо его переменилось, изменилось раза четыре, и каждый раз Тэйэр не могла понять ни одного выражения. Он закашлялся, словно подавился, утёр слёзы, блеснувшие под навесистыми бровями, и обернулся к ней.
- Это...
Тэйэр с большущими, как у лани, глазами ледяного моря ожидала реакции. У него зрачки полностью сливались с радужкой, оттого взгляд казался ещё страшнее.
- ...очень вкусно. Просто объедение, - закончил йуквэ , немного помедлив. Тэйэр просто засияла.
- Правда? Ой, да я ещё могу принести! Хоть весь пирог!
Наконец-таки её кулинарные таланты оценили по достоинству! Она ведь знала, что всё это - дело вкуса!
- Мне много сладкого вредно, - тактично уклонился йуквэ.
- Да там сахара...
- Мёда тоже.
Ладно. Главное, что йуквэ доел пирог - за это Тэйэр готова была простить все его шуточки и предложения, и чуть ли не пританцовывала, выразительно пнув бедром Криса. Мол, понял, да? Вот кто настоящий ценитель вкусной еды! Ей даже показалось, что на время обстановка разрядилась - и, может, отряд сборщиков не состоял из одних мерзавцев... всё это прервал скрип двери.
На пороге возвышался один из воинов - поджарый и долговязый, в россыпях веснушек, напоминавших прыщи. Он крепко держал маленькую Дайру за волосы, а та вырывалась, плакала и просилась к маме. Тэйэр застыла как вкопанной.
- Как и приказывали, - отчитался воин, - опросили. Ты, шаболда, повтори слово в слово господину то, что мне сказала об этих двух.
На тоненьких, смугленьких запястьях Дайры, которые Тэйэр унизывала браслетами, виднелись свежие синяки.
- Я, - Дайра захлёбывалась слезами и соплями, - Тэй-Тэй, прости меня! Прости! Они заставили! Они...
Воин равнодушно встряхнул девчушку, порядком уставая от плача, а Тэйэр, забыв обо всём, ринулась к Дайре и плюхнулась перед ней на колени.
- Ну, маленькая, - она оторвала кусок лоскута от юбки платья и принялась вытирать чумазое личико, - не надо, не надо. Послушай, ну. Всё будет хорошо, Просто скажи вон тому дяде, что ты поведала этому дяде. Я не сержусь!
Тэйэр крепко сжала крошечную дайрину ладошку, легонько щёлкнула по носу. Та шмыгнула, и, уставившись в пол, выпалила:
- Лекари они, правда. Собирают травки и воду Древа хотят взять. У Комавиты. Тэй-Тэй мечтает, чтобы Роза больше не расцветала и не уносила жизни, и вода Древа, думает, подсобит.
Тэйэр похолоднела. Вся кровь мигом отхлынула от лица. Она действительно по неосторожности в красках расписывала свою мечту Дайре и другой детворе, а они слушали, распахнув рты, восхищённые её россказнями. Дохвасталась.
- Девчонку можешь отпустить, - растянуто протянул йуквэ, - можешь идти. Начинайте подсчёт. Я скоро буду.
Дайра вырвалась и скрылась в арке из двух переплетённых ольх. С собой она унесла и лоскут от платья Тэйэр, и детский плач.
- Правду она сказала? - йуквэ больше не пытался задевать их с Кристофером, просто спросил. Почти по-ламарски.
- Да, - согласилась Тэйэр, - это правда. Я очень хотела найти Комавиту. И хочу. Вдруг получится. Вдруг... вдруг это лекарство.
Она медленно засеменила в угол, ополоснула руки. Солнечные зайчики опаляли её щёки, везде стоял сладкий запах цветущих яблонь.
- Планы меняются, - объявил йуквэ, - вы не поедете со мной в Столицу. Сейчас. Можете отправляться на поиски легендарного пня.
Тэйэр почти, почти обрадовалась. Он понял? Он отпустит их?
- Мой отряд покинет Скелле через час.
У них всё получилось?
- А я отправлюсь с вами двумя в лес фейри. Или - можете плестись пешком за лошадьми, а можете ехать привязанными к седлу. Выбирайте.

Планы действительно поменялись, так что собиралась Тэйэр в спешке. Испорченное платье, в котором по молодости щеголяла Нэйна, она повесила в шкаф; у дверц они провели немало времени, пока старушка оглаживала пальцами гладкую вышивку искрящимися нитями, буйные складки юбок, напоминающих пену, и вспоминала, как взмах её хвоста заставлял терять голову всех деревенских тритонов. К её неудовольствию и расстройству, Тэйэр выбрала мешковатые грузные шаровары, не стесняющие в движениях, но деформирующие фигуру, и максимально закрытый вверх. Как в гардеробе парусные штаны вообще оказались, Нэйна вспомнить не смогла, а Тэйэр запихнула в сумку ещё одну пару.
- Оставь, - попросила Нэйна, не разрешая вынимать ей костяной гребень из косы, - на память оставь. Подарок.
Её лучащиеся глаза ненадолго помутнели, вокруг них разбежались зернистые морщинки, и Тэйэр впервые подумала, как, пожалуй, одиноко стареть - пускай посреди друзей и молодёжи, и всё-таки без семьи. Подумала она и об Аллоре, и о том, что если на секунду - хотя бы на чуть-чуть - замечтаться, представить их совместную жизнь, то конец её ожидает более печальный, чем у Нэйны.
- Пусть боги хранят вас, - прошептала Тэйэр, крепко обнимая Нэйну на прощание и благодаря за завёрнутую провизию. И ничего не стала говорить, заметив, что пирог куда-то бесследно исчез.
Несмотря на присутствие пугающего отряда, сельчане не могли не попрощаться. Тэйэр в буквальном смысле сбили с ног, стоило им ступить на выбитую, грубо выложенную дорожку из камней к мосту; детвора во главе с Дайрой накинулась на неё, ревела в голос и просила остаться. Хватали за руки, локоны, щупали, обнимали, и ей пришлось вытирать носы и щёки каждому, раздавая напутствия. Платков она перевела дюжины две, не меньше. Она грозным, поучительным тоном повелевала перенимать ремесло, быть сострадательными и отзывчивыми, не путать доброту с наивностью и плавать наперегонки только в местах, где не возвышаются острые скалы. И всё-таки голос у неё дрожал от печали; Тэйэр понятия не имела, вернутся ли они в Скелле, и застанут ли его столь же открытым, умиротворённым и счастливым. Живая река из мальчишек и девчонок не давала ей сдвинуться, они притащили лягушек и сверчков в банках, в надежде, что Тэйэр не уйдёт. Йуквэ раздражённо ожидал их у своего отряда; он собирался поехать на лошадях, но Аллор быстро растолковал ему правила. С ним в основном прощались смущённые девицы и хлопал по спине хозяин страдальческой сети. Напоследок, Тэйэр спела «эх, хоть раз при жизни да не во сне по лугам по райским погулять бы мне», сбиваясь с такта и путая ноты. Все опять дружно порыдали, всем опять пришлось вытереть носы. Отряд сборщиков оставил за собой столбы взвившейся серой пыли, которая на солнце казалась осколками золотых украшений. Наконец, троица перешла мост и пошла вдоль реки, по направлению к лесу фейри.
Они пересекли лощину с медвежьим ухом и лопухами, миновали поляну с земляникой и ревеньком. Приглаженная, вытоптанная трава постепенно перерастала в лишайники и кусты крыжовника, потом превратилась в редкий лес. Если бы они шли вдвоём с Кристофером, Тэйэр бы уже давно беззаботно болтала о Толстяке Шелли и прочих глупостях, но с йуквэ приходилось осторожничать.
- Тебя как зовут? - он обратился к ней по прошествию получаса, как они достигли небольшого расширения реки. Здесь она распадалась на два притока - один уходил дальше, стремился к сердцу Фалмарила, второй образовывал маленькое озерцо.
- Тэйэрлеена Мэрдок.
Йуквэ скривился. Сплюнул.
- Гадкое имечко. Слушай, Тэйэрлеена.
Правильно ли она сделала, что назвала себя? В любом случае, он мог расспросить о ней, ориентируясь на цвет волос. Дурость какая-то. И зачем он с ними отправился? Аллор оказался не против - не верил, что йуквэ в лесу выживет?
- Скелле мы покинули, налоги собрали. В столицу вас не повезли. Твоя очередь выполнять часть сделки.
- Что-о? - она поняла не сразу, а потом чихнула.
- Есть у тебя венец или нет - мне надо точно знать, что делать с вами дальше.
Ножны на поясе опасно сверкнули в небольшом полусумраке под навесом ясеня. По сравнению с ними двумя, йуквэ был вооружен до зубов. 
- А смысл? - Тэйэр растерялась, - мы же уже ушли. И...
- Ушли или нет, - прервал её йуквэ, - до Комавиты я дойду с вами. Потом - не думайте, что просто так отделаетесь. А ты всё-таки обещание дала, а то, что не княжна - не доказала. Ну, вперёд.
Он обвёл руками поросль чертополоха у озерца.
- Здесь нет никого, да и дружок твой не прочь поглазеть будет.
Тэйэр медлила. Йуквэ был прав - она пообещала, что так и поступит, но теперь... он увидит все узоры, которые оставила на ней магия фейри, а что дальше?
- Ладно, - поспешно выдохнула она. - Только отойдите куда-нибудь, чтобы я могла раздеться. Оба.

Она всегда отличалась оптимизмом, по необходимому случаю и не к месту, тяготея ко второму варианту. Тэйэр упорно повторяла про себя куплеты, убеждая, что она не занимается чем-то дурным. Ну, подумаешь, покажет русалочью форму незнакомцу... есть чего стыдится... Кристофер же видел!
Но Кристофер был делом другим. Так или иначе, Тэйэр было несколько приятно, что он смотрел на неё. Он так мило, по-мальчшески стеснялся, будто в первый раз видел наготу - а теперь Тэйэр точно знала, что видел такого он весьма и весьма много раз, в достатке - и никогда бы не сказал ей и грубого слова. Он бы ни за что не потребовал от неё унижаться, не угрожал и не шантажировал, был бы обходительным и заботливым. Иначе говоря, она ему доверяла, и интимность момента не перерастала в пошлость, а лишь сближала их - или ей хотелось в это верить. Йуквэ же вёл себя по-другому, и Тэйэр было неприятно, гадко от его насмешек и намёков. Она оставалась в ранге не живого существа, а бездушной куклы. Потому и решила нырнуть в озеро - чистая вода перемешивалась с тиной и налётом, блёкла в тенях ив, и различить целиком и полностью её было бы невозможно. Зато сразу доказательство, что нет венца, и она не имеет никакого отношения к беглой княжне, поднимающей восстание.
Тэйэр забыла об одном - татуировки. Они шли не только по рукам и шее, позвоночнику и бёдрам, огибая и по внутренней стороне, но и украшали весьма пикантные части тела, акцентируя на них внимание. Вообще, Тэйэр не собиралась проводить в озере времени много; так, поплещется, и выйдет, можно продолжать путь. Но у Аллора был свой взгляд на ситуацию. Оригинальный, надо сказать.
Тэйэр с ужасом наблюдала, как йуквэ буквально заживо хоронили растения, выписывая вокруг него настоящую зелёную тюрьму. Йуквэ дёргался, пытался отбиваться, разрубить побеги лезвием, но противиться натиску природы было невозможно - лес всегда побеждал.
- Он... он не погибнет? Он выживет? Сможет дышать? - лепетала Тэйэр, выбираясь на берег. Она в некой прострации пыталась нащупать одежду, быстро накинуть на себя, ломала веточки грушевого дерева, срывая подвешенные шаровары. Пускай намокла, высохнет по дороге, и даже не простынет, но... но... Тэйэр почти приготовилась оставить хама позади, схватила Аллора за руку, заставила обернуться. Что будет дальше, если они убегут?
- Кри... Ал... погоди, - она чуть закашлялась, выплёвывая воду, - а если он что-нибудь ужасное сделает с деревней? Сожжёт её, например? Или навредит Нэйне?! Что тогда?
Они ведь так и не узнали, что творил отряд сборщиков налогов, но имела ли значение конкретика? Страшные вещи. А если этот йуквэ решит отыграться на невинных жителях Скелле?
- Ты же видел, как они его боялись! И оставил он их, потому что были планы... на Комавиту...
Хотелось ли Тэйэр сбежать, оставив самого нежелательного спутника в одиночестве? Безумно. Но её останавливал страх - не за себя, а за тех, кто дал им пищу и кров. И за их будущее.

Тэйэр начинала нервничать. За последнюю неделю, это была уже вторая перепалка с Аллором - и если ей удалось быстро и вполне эффективно убедить его не гнушаться компании одного незадачливого сородича (или, вернее, собственного создания), который с завидным умением находил неприятности на пятую точку, то тут она сомневалась в положительном исходе. Хотя бы потому, что сама понятия не имела, что делать дальше.
Ей не нравился йуквэ. Она пыталась разглядеть в его острых, красивых, и всё-таки отталкивающих чертах нечто привлекательное, а он вёл себя как последний отморозок. Всячески играл на их чувствах, оскорблял и подначивал. И в то же время, Тэйэр пыталась понять его - он выполнял свою работу, пытался вычислить провинившихся перед короной в подозрительных незнакомцах, исполнял свой долг. А ещё ей было ужасно любопытно, что же йуквэ требовалось в лесу. Он отправился в поход с ними явно не для того, чтобы завести новых друзей, и уж точно не собирался следить за ними - слишком долго и муторно. Нет, им двигали личные мотивы, которые он ставил выше и работы, и долга.
- Но он же ранен! Ты же видел! Ты же его лечил! - Тэйэр с сомнением осматривала зелёный кокон, теребя складку шаровар. Ткань намокла, ветерок легонько подсушивал пряди, подарок Нэйны гордо украшал макушку. Да, Аллор был не расположен к йуквэ, и всё же... всё же оставлять его здесь одного, недавно перенёсшего болезненное лечение, было неправильно. Не по-ламарски.
- Он не забудет про деревню просто так и не ускачет спокойненько в синие дали! Кри.. Ал... Ты же не думаешь, что мы можем просто так оставить его здесь, зелёным чучелом, и сбежать в лес?
Тэйэр поджала губы. В такие моменты, лицо у неё чуть вытягивалось, начинали забавно подрагивать брови, голос становился выше. Теперь, вдобавок к прочему, татуировки начинали отсвечивать зловещим гранатовым.
- Он может привести свой отряд обратно. Даже если они не станут хозяйничать в Скелле, то теперь уж точно попытаются найти нас, решив, что мы преступники и что-то скрываем! И тогда они навредят лесу! Кони затопчут поляны и луга, воины могут попытаться поджечь лес или навредить феям... Хуже того - мы можем оказаться в розыске... и тогда из Комавиты выйдем теми, за чью поимку назначена цена!
Тэйэр постарался совладать с эмоциями. Она выглядела потерянной, но побег был не выходом. Не тем, который они искали.
- Слушай, он же не просто так увязался за нами. Он тоже что-то ищет в Комавите, что-то для себя. Мы должны хотя бы поговорить с ним. Попытаться помочь.
Потому что каждый из них заслуживал шанса. Почти каждый.
- Нет, не всё, - Тэйэр отрицательно помотала головой, и чуть завившиеся локоны поскакали гребешками по плечам, - для меня ты сделал гораздо больше. Я не дура. Но оставив его тут вот так вот, связанным и разъярённым, мы навлечём беду не только на себя. Мы уже взяли его с собой. Теперь надо принять последствия.
Быть ответственными. Отвечать за свои решения. И думать о других. Тэйэр знала, что теперь спрашивала с Кристофера гораздо большего, чем до знания о том, что его телом завладел Аллор. И всё-таки, Аллор был могущественнее, древнее. Кому, как не ему, следовало проявить великодушие?

Отредактировано Тэйэр (08-08-2018 23:25:15)

Сейчас йуквэ, в клетке из плюща, остролистов и сорняков, выглядел беспомощно. Он не мог защитить себя и обороняться, а изо рта, ушей и глаз как будто бы вырастали листья и мхи. Тэйэр нравились легенды о хранителях леса, существах, которым дубовые листья заменяли волосы, спутанные клоки хвороста - бороды, а кожу - древесная живая кора; отец рассказывал, что и люди в таких верят, только у них чаще истории сводятся к сюжету «сбежал, сошёл с ума в одиночестве, стал бродить отшельником и пугать детей». И мотив «распустится во рту бутоном тишина» она наизусть знала. Оттого и испугалась - а вдруг все эти сказки правдивы, вдруг Аллор сейчас превратит йуквэ в лесное чудовище, как того тритона Филиппа, вдруг растения разорвут его на части, прорастут сквозь плоть и кости, смола заменит кровь? Имели почву или нет её опасения, на Аллора она в первый раз посмотрела не так, увидела в нём не светловолосого мальчишку, в которого так безоблачно, молниеносно влюбилась, но демиурга. Которым он и был.
Аллор считался не просто их богом, но покровителем плодородия и природы. Чтобы лес вырос заново, чтобы поля приносили урожай вновь, их иногда необходимо было выжигать, и огонь, вместе со смертью и пеплом, нёс удобрения и жизнь. Две стороны одной медали, и с этим балансом Тэйэр могла смириться. Не могла - с тем, как безразлично, как прохладно относился её спутник к жизни йуквэ, по сути-то, не сделавшего им ничего плохого, только несколько раз неудачно пошутившего. Аллор намеренно причинял ему боль, надавливал на рану, и действительно - действительно был готов оставить несчастного у озера, сбежать с ней и... будь что будет дальше. Со Скелле, с лесом, зато они уйдут и избавятся от нерадостной компании. Не столько инфантильно, сколько жестоко по-детски. Как можно было разделять жизни на заслуженные и нет?
Тэйэр стало подташнивать. Она поверила Аллору - поверила, что ему всё равно на йуквэ, на его судьбу и на его горести, страдания и мечты, только потому, что чем-то он ему не приглянулся. Она - понравилась, а, значит, заслуживала большего и лучшего, лишь из-за прихоти божества. Изменчивой и такой непостоянной. Опять в память постучался призрак его смертной мёртвой возлюбленной - а на неё ему тоже всё равно стало в итоге? Когда Тэйэр надоест ему, он её тоже оставит? Будет уходить и возвращаться, ведь её желания стоили столько же, сколько йуквэ? 
Мучительно было не только рассматривать подобный вариант, невыносимым было само изменение. Не разверзлась почва под ногами, и лес тонул в трелях птиц и шелесте ветра, а всё-таки многое поменялось. Тэйэр поверить не могла, что несколько дней назад отчитывала бога, разбрасываясь налево и направо ругательствами. Он не стал бы терпеть подобного от йуквэ, а от неё - сносил. Потому что она разочек голой перед ним покрутилась? Уши у неё вспыхнули помидором.
- Освободи его, - отчеканила фалмари,  - освободи.
Тэйэр не добавила никаких резких, настойчивых слов, вроде «немедленно», не потребовала «перестать мучить». И всё же её голос был жёстким и бескомпромиссным, отличным от обыкновенных настойчивых просьб. Она и сама ощетинилась, посмурнела, сделала шаг к упавшему наземь йуквэ, присела на корточки.
- Нам жаль, - ей было жаль, Аллору не было, - мы не хотели причинять тебе вреда. Но ты должен знать, что вода Комавиты - не гарантия. Мне придётся поработать над лекарством... может, ничего и не получится. Может, это только облегчит боль, но не вылечит.
Если он собирался идти с ними дальше, то должен был знать. Она повторила и слова Аллора, и свои домыслы, основанные теперь и на лучшем понимании Комавиты после происшествия с озером. Йуквэ посмотрел на неё двумя чёрными шарами, в которые превратились его глаза, отхаркнул землю ещё раз.
- Есть надежда? Что сработает?
- Да, - она кивнула поспешно, расторопно, и вся зажглась. Несмотря на недавно приобретённое знание, что Комавита потеряла прежнюю свою силу и чахла, Тэйэр не переставала верить в лес и в своего бога. В какой-то мере, встречу с ним она считала судьбоносной, благоволением, что теперь-то точно всё получится, и Роза отступит перед выцеженным концентрированным раствором. Магия творила чудеса. Разве их мир не заслуживал ещё одного такого чуда?
- Тогда стоит попробовать, - серьёзно кивнул йуквэ, и ненадолго растерял спесь. На мгновение, он сделался очень печальным и задумчивым, и его взрослое лицо теперь казалось совсем юным, ранимым - такое случается, когда приходится взваливать на себя больше обязанностей, чем можешь, брать ответственность за семью в слишкомраннем возрасте. Тэйэр подумала, что, должно быть, он ужасно любит сестру, если рискует столь многим - ради одной возможности. Ей захотелось протянуть ему руку и помочь встать - в качестве жеста примирения, показать, что обиды она не держит - но йуквэ её бы, конечно, не принял. И вновь вернулся к своему амплуа плохого парня, отряхивая одежды от росточков и трав. Тэйэр проверяла суму, готовясь отправляться дальше. Повисла гнетущая тишина - она не знала, как её разбавить, и не могла взглянуть на Аллора, ещё не понимая, как сильно поменялось у неё отношение к... кем бы он для неё ни был. Йуквэ выступил первым.
- Что с тобой случилось? Все эти татуировки. Не похоже на обычный раскрас, - это звучало почти безобидно, но Тэйэр колебалась с ответом. Ложь он бы распознал, а правда не привела бы ни к чему хорошему.
- Это была случайность, - наконец, ей удалось найти нейтральное объяснение, - но они ничего не значат. Просто для красоты.
Почти ничего не утаила. Рот у йуквэ растянулся, стал похожим на змеиный оскал, и он почти выплюнул очередную гадость, и всё-таки Тэйэр опередила его, перебив:
- Как тебя зовут?
Они провели вместе уже достаточное количество времени, а он ни разу не назвался.
- Вальдек, так можете называть меня.
- Отлично, Вальдек, - Тэйэр повела плечом, - Кристофер поведёт нас. Он знает дорогу.
И она застыла, таким вот образом передавая ему первенство. По душе ползали слизни.

Заносчивый. Самонадеянный. Самовлюбленный. Зацикленный на собственном превосходстве. Инфантильный. Капризный.
Тэйэр должна была описывать такими эпитетами Вальдека, но никак не Аллора - теперь же его недостатки выступали сырой плесенью и дурно пахли. Как она могла не замечать на протяжении всего их путешествия, что он не упускал ни одной возможности покрасоваться? Жаждал, чтобы его нахваливали и рассыпались в любовных стихах, признательность считал чем-то ему положенным. Ну да, как это Тэйэр забыла - это они тут с йуквэ два обыкновенных ламара, не отличающихся ни выдающимися магическими способностями, ни древними знаниями, ни наследством навроде фамильного дерева, чья кровь делала бы их правителями Силвы. И поэтому, стоило им перестать ползать перед ним на коленках и заглядывать в рот, как Аллор терял к ним интерес и благосклонность. Тэйэр готова была поспорить на что угодно, что если бы Вальдек сейчас упал бы лбом в землю, поцеловал ботинок и поклялся в вечной преданности, то Аллор бы смягчился и не то что взял бы с собой, разглагольствовал о том, как им повезло с третьим спутником.
Но Вальдек сохранял остатки гордости. Он побледнел, потянулся к рукоятке меча - тут же в бессилии обронил руку. От него ускользала единственная надежда помочь любимой сестре, чья жизнь растворялась с каждым днём всё больше и больше, вытягивала соки, покидая телесную оболочку. Тэйэр знала, как будет поступать.
- Я не... - Вальдек отчаянно искал, что бы сказать, ненадолго растерявшись. Может, он был просто поражён, что взрослые адекватные лекари вели себя как несмышлёные младенцы, выпячивали губу и по-бабски топали ножищей.
- Отправляйся в Скелле, - с напором перехватила его Тэйэр, - и оставайся там у Нэйны. И...
- Вы можете не придти, - он был не скептиком, а рационалистом. Тэйэр замешкалась, поскольку понимала его опасения - но тут же нашла выход.
- Погоди.
Она нырнула в сумку, пытаясь нащупать небольшой предмет. Наконец, он блеснул у неё в руках - кожаный тонкий ремешок, перекрученный спиралью, где на крючке болтался сморщенный уродливый камешек, аляписто и безвкусно раскрашенный. Но то, с какой бережностью вынимала его Тэйэр, с каким вниманием осматривала, сомнений не оставляло - для неё он значил если не целый мир, то две его трети.
- Возьми. Охраняй и береги. Этот кулон будет моим залогом, что мы вернёмся и принесём воду для твоей сестры... как и твоим обещанием, что со Скелле всё будет в порядке, и после ты отпустишь нас.
Вальдек подавил смешок, почти хрюкнул... но поймал её водянистый, затуманенный слезами, и в то же время твёрдый и непоколебимый взгляд.
- Договорились, - серьёзно кивнул он, - я буду ждать вас семь дней и восемь ночей. Хватит этого времени?
Тэйэр легонько склонила голову набок.
Вальдек расправил плащ, хрустнул костяшками пальцев, ожидая решения фалмари.
- Принцесса права. Можешь пойти со мной. Я не трону тебя, Тэйэрлеена Мэрдок, и, если нужно будет, защищу.
Она удивилась, что он запомнил её имя - трудновыговариваемое, но, что главное, принадлежащее девчонке, которую он ни во что не ставил. И всё-таки он не лгал.
- Я пойду с целителем, - покачала она головой, - так будет правильно. Удачи тебе.
- И вам с златовлаской, - йуквэ исчез быстрее, чем кто-нибудь из них смог бы придумать не менее задорный ответ. Самое противное - Тэйэр была с ним согласна. Поведение Аллора не шло ни в какие ворота, отталкивало. Теперь, когда она уверенно вступила на развилку, когда теряла его расположение, готова ли она была судить его так же, как судила бы Кристофера Ламирана? Относиться к нему с той же лёгкостью?
Тэйэр ответ знала - не могла. Но она дала слово. И ещё, как бы ни звучало, она не собралась млеть и блеять при виде демиурга. Аллор, ну и подумаешь, нашёл чем хвалиться. Вот её тётя Ганна голыми руками ловила лососей в реке, нагишом, и зубами их потрошила, а потом варила самую вкусную уху на свете с корешками и репой - Аллор так мог что ли? Тэйэр не сомневалась. С тётей Ганной никто не мог сравниться, даже бог.
Вальдек скрылся среди деревьев, и Тэйэр, сложив руки на груди, обернулась - не к Аллору, а по тому направлению, которое ей подсказывало сердце. Она не ушла с йуквэ ещё и потому, что её неумолимо тянуло к Комавите, и, при виде заповедных земель, болезненно сжималось сердце. Ей очень хотелось вернуться.
- Можем мы теперь отправляться, ваше рыбовелительство?

Только оказавшись у водоёма, Тэйэр поняла, как сильно устала. Если бы их рейд был полон веселого щебетания, глупых шуток и дружеской беседой, то и время бы пролетело незаметно, не омрачая душный -- день своей удивительной способностью растягивать минуты в часы, часы - в года. Тэйэр казалось, что шли они целую вечность, и не было конца ни клубку тропинок, ни ландшафту, ставшему совсем скоро однообразным. Ей пришлось довериться Аллору - беспрепятственно и без пререканий, хотя их ярая стычка из-за несогласия по вопросу йуквэ давала о себе знать. Чем дальше они отдалялись от Скелле, пересекая склоны и овраги, луга и поляны, тем больше Тэйэр начинала узнавать другой лес, лес Аллора. В первый их поход она не особенно-то тратилась на запоминание троп, а, сражённая красотой Комавиты и потрёпанная приключениями, ещё меньше различала дорогу до деревушки. Земли, окружавшие Древо, казались ей идентичными тем, где она выросла - разве что кроны попышнее, чащи потемнее да травы поразнообразнее. Теперь же она очутилась в диком царстве, и оно боле не боялась чужестранки - напротив, с радостью и приветливо открывало для неё свои потаённые уголки, показывало дроздов и тетерев, бузину и редкую чернику. Лес ласково принимал одну из них, татуировки красиво ловили проникающие через ажурные плетения листьев солнечные лучи и подсвечивались изнутри нежно-бирюзовым и малахитовым. И Тэйэр сама тянулась, впервые ощущая не единение с природой, а то, что она и есть часть этой незабвенной силы, и её дыхание, сердцебиение и помыслы всецело и напрямую зависят от леса вокруг.
Скажем прямо - несмотря на столь прекрасные философские мысли, за время путешествия Тэйэр успела постараться на славу. Ей удалось споткнуться семь раз, зацепиться шароварами за колючки чертополоха трижды, заработать ожоги от крапивы на ладонях четырежды, и после задерживать спутника, подлечить-то надо; помимо того, она успела потерять гребешок от Нэйны и отказалась продолжать путь, пока они не разыщут его в пологом склоне, под лютиками, куриной слепотой, ну и случайно ударила Аллора локтём под дых. В этом она вообще была не виновата, просто ей показался шорох за спиной, сработал рефлекс самозащиты. В остальном, помимо двух мелких царапин, обошлось без происшествий.

Аллор решил молчать - что ж, Тэйэр с удовольствием поддержала такую инициативу. Он хочет в поиграть в униженных и оскорблённых? Замечательно! Она только за! Будут угрюмыми безжизненными тюфяками, которые могут обсудить одну погоду да похвалить землянику в этом году. Уже совсем скоро Тэйэр начала изнывать от тишины. В голове роились сотни, тысячи мыслей - она так привыкла к Кристоферу, тому, как легко и приятно было с ним вести беседы и по-доброму подначивать друг друга, что вынужденная мера гордо хранить молчание разъедала её изнутри. Она продолжала злиться, на Аллора и на себя, потом на йуквэ, потом на то, что Комавита спрятана так далеко, затем ругалась на каждого заболевшего Розой, после вновь перебрасывала гнев на Аллора. Решив в итоге, что в многочисленных бедах своего народа он виноват не целиком и полностью, а ровно на четыре пятых, Тэйэр несколько подуспокоилась. В конце концов... они оба уже начинали напоминать ей известную присказку о двух баранах - встретились на скользком деревянном мостике, не захотели уступать дорогу, сцепились рогами, и так вместе и разбились о скалы, утянутые течением. Виноват, впрочем, был Аллор, но Тэйэр великодушно решила и на себя взять незаслуженную толику причины разлада.
Филиппа же она была видеть рада ужасно. Тэйэр со смехом наблюдала за играми бывшего хранителя, его попытками отобедать и просыпающейся в тот же момент совестью, блестящей кожей. Не удавалось ответить, пуститься в игрища тритона, болели ноги и хотелось передохнуть.
Зато увиденное в гроте стоило изнурительного пути.

Тэйэр ахнула. Со стороны, стена из лозы и камня окружала небольшую холмистую насыпь и выглядела неестественно, странно посреди чащобы. То, что скрывалось за ней, переплёвывало все мыслимые и немыслимые ожидания - журчащий, искрящийся хрусталём водопад, разбивающийся стеклом о каменные выступы, целые колонны и рельефы из сталактитов и сталагмитов, уходящие в неведомую глубину ступени в подводном водоёме, небольшой мостик и... дом, уютный, настоящий дом. У одного из каменных изваяний танцевали светлячки, и Филипп тут же попытался несколько из них откушать. Они кинулись в рассыпную, дразня его и уводя в глубины пещеры, а тот метался за ними, как околдованный. Свет пробивался из разлома над водопадом, и Тэйэр блаженно выдохнула. Она опустила сумку на мягкий ковёр из мха, присела, откидывая липкую прядь со лба.
- Здесь же можно поплавать? - с надеждой поинтересовалась она у Аллора, ненадолго забывая утреннюю их потасовку, - если я сейчас тут немного поплещусь, я же не стану опять исчезать?
Вода тянула ламара, обещала упокоение и прохладу. Тэйэр успела порядком пропотеть и намокнуть, и ничего в жизни она не желала больше, чем изучить это волшебное место - под водой. А потому, убедившись, что угроза вновь начать терять контроль над телом ей не грозит, она с девичьим визгом и с разбегу нырнула - прямо так, в повисшей на ней одежде. У неё с собой и второй комплект был, а после такого жаркого и горячего спора о незнакомце необходимо было хоть чуть-чуть охладится. И постоять под фонтаном.
Как же давно она не плавала просто так, не входила в ручей в жаркий, иступляющий влажностью день. Казалось - что целую вечность тому назад, хотя на самом-то деле прошло всего-то несколько месяцев, не беря в расчёт болотное происшествие.

У неё было миллиард вопросов - большинство из них даже в мыслях выглядели ни приятными, ни удобными, и, скорее всего, спровоцировали бы очередной конфликт. Тэйэр выстраивала целые теории воздушными замками, компенсируя отсутствие болтовни самыми фантастическими выдумками: за время их небольшого купания у неё успело зародиться как минимум десять теорий о природе этого грота и назначения уютного домика. Показавшаяся в самом начале ледяной, вода ласково обволакивала, немного щипала татуировки, раскрасневшееся и запотевшее лицо наконец-таки приобретало естественную бледность. Ей совершенно не хотелось ругаться в этом удивительном месте, где каждый камешек и каждая капелька воды излучали умиротворение и создавали звенящую тишину. Распластавшись на поверхности в позе морской звезды, Тэйэр лениво водила руками и ногами по поверхности, немного поныряла. Шаровары быстро намокли, потянули балластом вниз, и от них она избавилась первым делом, оставаясь в одной рубашке. Вода не была кристально чистой или прозрачной, из-за ряби и волн очертания татуировок смешно деформировались, расползались и блекли. Тэйэр впервые задумалась по-настоящему, какие неприятности обрушатся на неё из-за приобретённых нательных украшений: они шли по рукам и ключицам, лопаткам и груди, позвоночнику, бёдрам, заходили на копчик, немного на шею, и не исчезали. Йуквэ был занят и другими проблемами, но даже он отметил их необычность и заинтересовался, а что будет с другими? Сможет ли она всю жизнь дальше прятаться? Должно ведь было быть какое-то зелье, позволяющее скрывать шрамы, может, и ей удастся раздобыть нечто подобное.
Пока Аллор развлекался у водопада, Тэйэр занималась крайне важными размышлениями: снимать рубашку или нет. Как будто бы светлая намокшая ткань что-либо скрывала и не облепляла её, превращаясь в весьма неприличное платье. Даже соски торчали. Обдумывание затянулось до тех пор, пока с ними не решил позабавиться тритон. Тэйэр устала выдохнула - ну вот, в очередной раз вся одежда мокрая, и что прикажете делать?
- Спасибо за помощь, - чуть подумав, ответила она, - но я и сама могу с этим справиться. Или подсуши магией. Так ведь быстрее выйдет.
Замялась. Филипп активно навёрстывал круги и не оставлял попыток полакомиться светлячком, набирал силу водопад и так же рвано, неожиданно затихал. Тэйэр подплыла к Кристоферу поближе - постаралась смотреть не на него, а пористую стену позади, украшенную тусклыми фиолетовыми камнями, вросшими в горную породу. Нет, она не избегала переглядок, просто, как бы выразиться помягче, Аллор стоял перед ней во всей красе и полуголый. Пускай и не совсем Аллор, но, видать, тяга к эстетике мешала ему спускаться на Силву в облике хромых, сирых и покрытых бородавками сородичей. А не помешало бы - вот так разочек без руки походит, без глазика или смазливого личика, настоящей жизни хлебнёт. 
- Почему ты был так несправедлив к Вальдеку? - выпалила Тэйэр без обиняков. Она могла бы ходить вокруг да около, подбираться, начать с менее острой темы, но её сжирала не одна обида, вдобавок любопытство. - Он ведь не соврал про сестру, ты тоже знаешь. Был не слишком вежлив, но никому из нас вреда не причинил. Зачем тогда так грубо?
Здесь бы ей остановиться, но увы, Тэйэр пошла дальше - и последнее ляпнула всё-таки зря. Ей приходилось задирать голову, чтобы как-то уравнивать рост, а камень на дне не находился. Предатель.
- Меня учили почитать другого бога. Аллора, который благосклонен к своим детям, который поможет им в трудный час и не повернётся спиною. А там, у озерца, стоял не Кристофер и даже не Аллор, а капризный мальчишка. В связи с чем... - Тэйэр пережёвывала губу. Как ей спрашивать важные вещи, если он перед нею торсом красуется? Зазнайка.
- Вот ещё что. Сейчас не праздник, и, когда я тебя встретила, Кристофер какое-то время уже путешествовал. Ты что, - глаза у неё чуть ли не налезли на брови, - сбежал с небес и от родителей? Прям в разгар чумы и гибели Фалмарила просто взял, похватал пожитки и сбежал, и теперь бродишь по миру смертных, кадришь маленьких глупеньких фалмари, обещая Комавиту показать? Чем там, на небесах, детей по жопе пороть должны? Металлической плетью?

Он её даже не слушал. Он просто стоял и лыбился, как будто перед ним на задних лапках танцевала какая заморская зверушка, краб чечётку отбивал. Подумаешь, несущественная разница в возрасте в виде двух голов! Не повод потешаться. Тэйэр достаточно успела наслушаться про свои параметры и не обращала внимания, но спускать с рук подобное хамство, когда она тут занимается общественно полезным делом, вправляет мозги демиургу, было просто вопиюще.
- Твои доводы, может, и убедительны, - Тэйэр отчаянно пыталась угомониться, не напирать на него, а прислушаться по-настоящему, - а вёл ты себя с ним, как последний свинтус. Ты же Аллор, Аллор, моллюск в челюсть кракену! Никто не заслуживает такого пренебрежения. Ты же его задушил почти!
Она грозно засопела. Филипп, озадаченно наблюдая за сценой, пускал пузыри по воде и булькал. Тэйэр завела прядь за ухо. Сейчас он как никогда походил не на Кристофера Ламирана, а на существо, прожившее в десятки сотни тысяч раз больше, разумное и понимающее порядок происходящих процессов в природе. Так чего же он продолжал играть в обиженного мальчишку?
- Хорошо. В остальном я не была права, что пыталась взять с собой йуквэ. Я была неправа. В этом.
«И только в этом», добавила она про себя, и недосказанность отчётливо отразилась в тоне голоса. Тэйэр поджала губы. Извинение тяжело далось ей, но не звучало искренне - поскольку лишь подчёркивало её правоту и уповало на небольшой проступок в одном малюсеньком нюансе. Остальные проблемы ложились на плечи Аллора.
- Поэтому я и обращаюсь к тебе! - Тэйэр начинала жутко злиться. Он вилял хвостом, оставляя радужные брызги в призме беззаботности, и всё-то у него было выверенной, схвачено, продумано.  - Ты сошёл в мир смертных, сошёл к нам, желая пожить рядом, но ты отказываешься принимать правила. Продолжаешь вести себя, как осьминожье божество о сто щупалец... как будто тебе должны!
Не самое культурное обвинение. Тэйэр будто разделилась на две части: одна желала выговорить всё, накопившееся на душе за последние часы похода, все думы, терзавшие её в Скелле по вечерам, а другая страшилась. Громовержец, как-никак. Много ли у него терпения, достаточно ли самообладания? Не попадёт ли она в беду? Не лучше ли отступить и сделать вид, что со всем согласна, послушно понуриться и отдать себя на волю судьбы? Нет, Тэйэр не могла так поступить. Вот её принципы, вот её вера, и никаких поблажек непутёвому спутнику.
- Правильно. Не виноват. Ты, Аллор, вообще никогда не виноват.
Его ведь никогда не журили за трагическую судьбу Фильер, в том числе и Тэйэр, и её родители. Любовь к богу была по умолчанию обременена страданиями и тяжбами, вилась извилистой тропинкой, и исходить по ней требовалось не только в семи стальных башмаках и колпаках, так ещё хвост заковать в железный напёрсток и проплыть семь морей. Никто ни разу и не задумывался, чем обращалось внимание бога для его пассий. Вот они, яркие и лёгкие, прекрасные и изнывающие от жажды любви и волшебства, деревенские девушки, вплетают в косы ленты и ракушки, украшают себя ради него одного. Как глупо, как склизко всё это, и ведь Тэйэр также себя вела. А после - одинокие и брошенные, с младенцем на руках, тоскующие по возлюбленному, который никогда их и не любил.
- Подумаешь, какие-то там обязанности. Подумаешь, что дал клятву! Нет, ты, конечно же, просто жертва обстоятельств! - что за бред он нёс, какой мурой её морочил? Давайте укажем, что это йуквэ ему настроение испортил, это урожай не удался, это неблагодарная возлюбленная умерла, и вот бедненький-несчастненький Аллор не уследил за центром всего острова, всех их земель. Добила Тэйэр, конечно, неуклюжая попытка купить её красивыми словами.
- А со мной - ну это вообще сказка!  - бесновалась она, почти переходя на рык и шипение, вовсю молотя руками по воде и разбрасывая брызги. Несчастный Филипп и подружка-ящерка забились под валун, в надежде избежать гнева юной фалмари. - Правильно, тебе-то какая разница, что, скажи мне правду с самого начала, не было бы всё этого! И я бы не втрескалась в тебя по уши, шпрота ты замасленная! И не хотела бы сейчас врезать по твоей наглой самодовольной роже, а потом зацеловать и обнимать, и не отпускать никогда-никогда! Не думала бы о тебе по ночам! Не мечтала бы о нас вместе! Не...
Тэйэр закрыла лицо руками. Она застыла в этой позе, как каменная статуя - без всхлипов, вздрагиваний и рыданий. Просто стояла, и водопад заглушал её дыхание. Одно дело - делиться намёками и призрачными подсказками, совсем другое - во всеуслышание заявлять о чём-то подобном. Да он же насмех её подымет.
- Мои чувства - не твоя проблема, - Тэйэр замотала головой из стороны в сторону, так активно, что, казалось, она сейчас соскочит с шейки, - что же мне делать? Что же мне делать с ними? - шептала она. Уж явно не с йуквэ сердешными переживаниями за стаканчиком эля делиться. Хотя, неплохой вариант.

- Что? - Тэйэр показалось, что она ослышалась. Нет, точно, определённо ослышалась. Он не мог сказать ничего подобного, не должен был. Ревновали любимые и любящие, те, у кого был шанс на совместное и общее будущее. Теперь Тэйэр понимала его заминку тогда, у озера - Аллор уже знал, что их мимолётная связь ни к чему не приведёт, и, как начнётся в лесу фейри, среди неуловимого и недоступного реальной жизни волшебства, так там и закончится. Влечение таило опасность не в угрозе испытать боль разлуки, а в своей сути невозможного.
У Тэйэр не разбивалось сердце. Она ещё не успела узнать, что значит любить всецело и отдавать сполна, умела сострадать и сочувствовать, но в её жизни хватало места и для избранника, и для семьи, и для хворых и страдающих. Она не могла и не собиралась бросать всё привычное и знакомое, лишь бы проводить едва уловимые минуты с мужчиной, которой бы принял её со всем багажом - не умела она готовить, вляпывалась в неприятности и вечно шла за великой целью. Не воды Комавиты, чтобы Розу излечить - тогда бы Тэйэр заделалась миссионерам, посещала бы такие деревушки как Скелле, помогала бы лечить, снабжала противоядиями от укусов ядовитых животных и насекомых. Но Аллор - Аллор бы никогда не смог разделить с ней радостью простой и скромной, но такой счастливой жизни. Фильер могла. Фильер посвятила ему и себя, и отведённый ей срок, без оглядки и сожалений. Они были красивой парой, повязшей и отдавшейся ярким и ослепляющим чувствам сполна.
Тэйэр и Аллор друг другу не подходили. Как два осколка смальты разных пород, галька гладкая и шершавая, у них было так мало углов, где они могли состыковаться. Они не представляли противоположности друг для друга, первый не дополнял второго. Вообще, объединяли их больше прочего две вещи - любовь к народу ламаров и одиночество. Но Аллор решил играть низко.
Теперь на Тэйэр попадали брызги водопада. Она не стала плакать, но вода будто била мелкими стёклышками, оставляя невидимые порезы, а она цеплялась за него - не столько из-за избытка страсти, сколько из-за разумных соображений. Отпустит - и выскользнет, уйдёт под воду с головой, и всё прервётся.
Этот их поцелуй был горьким на вкус и пах земляникой - той, которой они успели полакомиться по дороге в грот. Тэйэр не могла обжечься о него, мешала дурацкая рубашка, но могла проводить ладошкой по мокрой копне светлых волос, по уже успевшей очерчиться скуле, сжать запястье холодными пальцами. Он не был мягок в поцелуе, не был и вопрошающ - но и не настойчив. Тэйэр ответила не неохотно, с опаской - её сковало цепями, трясло от непонятного предвкушения. Она боялась, и слышала его сердцебиение - медленное, чёткое, задорное, и её, рванное, мечущееся. Какофония.
Тэйэр провела языком по его нижней губе, оторвалась, и покрыла поцелуями и щёки, и шею, и... она остановилась резко, тяжело дыша, прижимаясь лбом ко лбу. Не маленькая. Понимала, куда зайдут дальше. Хотела, пожалуй.
- Если я проведу с тобой... если ты коснёшься моего сердца... - бормотала она на одних выдохах, крепко сожмурив глаза, - что будет значит это для тебя, бог ламаров, Громовержец, Аллор? Ещё одну весёлую ночь на празднике? Приятный вечер? Потому что для меня... - Тэйэр тяжело сглотнула, - для меня это будет значить гораздо больше.
Не всё. Не весь мир. Она не умрёт в страданиях по нему. Не позволит себе. И всё-таки.
- Потому что я отдам тебе себя навсегда. Пообещаю.
Поклянусь.

Да, он не шутил, когда с обидою и недовольством открывался - после Фильер у него действительно не было чего-то по-настоящему настоящего. Он навёрстывал, спешил, не мог определить грани, забирал и забирал, и забирал, и отдавал, и не следовал балансу, падая из одной крайности в другую. Целовал до одышки, до последнего вздоха, и ей едва ли удавалось с отчаянием вдыхать, чтобы не помереть вот прям сейчас, в объятиях. Ему не хватало и было мало, но Тэйэр понимала - чем дальше будут они заходить рука об руку в леса фейри, тем горше и больнее каждая их связь будет отдаваться в душе. Обречённость - вот чем пропитана их любовь, которой не суждено случиться. Здесь и сейчас, но не завтра и не после захода солнца, потому что Тэйэр он приблизит ко дню ухода из мира сего, для Аллора - прибавится к неисчислимому извечному. Неправильное, и всё-таки такое близкое и доступное счастье - почему они не могут разделить его напополам?
От шанса покрасоваться и распушить складки алого плясуна* - о, он не мог отказаться. Смотря на одухотворённое, вдохновенное лицо демиурга, Тэйэр прилагала невероятные усилия, лишь бы не согнуться от смеха пополам. И как ему в голову вообще могло придти ревновать её к Вальдеку? Мрачному, угрюмому, полному пошлых комментариев. До нагловатых подначек Аллора ему далековато было. Кристофер весь лучился и почти сиял, и, может, не сильно походил на Аллора молодым телом, но глаза - в глазах была и старость, и тоска, и грозовые тучи, и сияющее после затяжных ливней небо.
- Врёшь ты всё. Обычная я самая, - перебила она его мягко, наставнически, будто объясняла что несмышлёному ребёночку. Он видел в ней нечто необъяснимое, влекущее, но то было неправдой. Тэйэр не выделялась среди фалмари ни исключительными магическими способностями, ни экстравагантным характером. Вот так и загвоздка - пока мы гонимся за звёздами на небесах и жаждем урвать себе одну, холодную и недосягаемую, что забываем, как по ночам сияют звездачатки, безжалостно их растаптываем.
- Ой ли, Кри-и-истофер Лам-и-иран, - Тэйэр засмеялась, прерывая поцелуй - не хватало воздуха, и смешки сдерживать она уже не могла, - притворяющийся Аллором! - всё перепутала, и ладно, - тебя вообще в такой момент не заткнуть, да?
Хорошо-хорошо, он нашёл подход - хочешь избежать взбучки, просто целуй. Тэйэр пыталась подыскать на дне добротный такой камушек, повыше, и, в итоге, плюхнулась пятой точкой на один из выступов у водопада. Здесь поток воды распадался на двое, на тоненькую и мощную струи, и потому не сильно мешал поцелуям, а Тэйэр теперь хотя бы немного над ним возвышалась, могла болтать ногами, пятками случайно задевать по почкам, или просто обнимать. Она не отказывала себе в удовольствии и продолжала покрывать поцелуями всё его лицо, заключив в ладошки - быстро, звонко, мягко и аккуратно. Он понимал, понимал, что она хотела рассказать ему без слов?
- Мы разберёмся, - с завидной уверенностью шептала Тэйэр, - останутся праздники... Может, однажды ты спустишься, через пять лет, а я буду матерью пятерых детишек и похожа на жабу. И что ты тогда скажешь?
Тут же нарисовалась картинка - располневшая фалмари и выводок тритончиков. Как перестать биться в истерике, как вернуться к важным вещам, а не выдумывать походку вразвалочку?
И правда, хватит разговоров. Тэйэр стянула рубашку - теперь узорчатые цветки, обвивающий грудь, несколько подсвечивался в полумраке. Ей хотелось, чтобы он рассмотрел её, сказал, что это не изъян, чтобы любил её везде и всюду.
Раздался всплеск - радостный, но всё-таки смущённый Филипп нашёл новую игрушку, и делился находкой с подружкой-ящерицей. Рубашка парусиной раздувалась в воде, пока тритоны воображали себя пиратами на тканном корабле. Иногда, слишком часто, Тэйэр отстранялась от Аллора и выглядывала из-за плеча, хихикала от зрелища, как несчастный Филипп молотил лапами по воде, а радужная ящерка с задором преследовала новоиспечённого жениха, заботливо набивая сверчками пасть - видимо, жаждала покорить избранника яствами. Но Аллор притягивал её назад, не желая уделять лишнее внимание личной жизни бывшего хранителя, и Тэйэр вновь начинала дрожать. По ней растекалось тепло, и она касалась его везде, где могла, пытаясь и силясь запомнить очертания ключиц, выпирающие косточки на запястьях, и ещё... Она крепко обхватывала его ногами, притягивая поближе - на камне сидеть было ужасно неудобно.
- В воде? Или на мхе? - она почти пропела Аллору в ухо, чуть прикусив за мочку. Не поймите неправильно - романтика, это прекрасно, будоражаще и весьма волнительно. Но у каждого эфемерного желания есть и своя практическая сторона. Ей хочется всё-таки сполна насладиться чудесным вечером с богом грозы, грома, чего-то там ещё, ну вы поняли, а не рассматривать после красную попу, превратившуюся в кровавое месиво.

*hexabranchus sanguineus, испанский танцор