Что б унять боль, муку душевную – провинный нужен.
Должна излиться горечь сердца раненного, обрушиться и сокрушить предмет, к страданиям приведший. Только тогда освободиться оно, и сможет новым дыханием облегчить жизнь, ставшую пыткой, раскрыться в жизнь и показать тысячу дорог её.
Неписанное правило это почти на всех работает. Бывают души редкого, возвышенного уклада, что способны кручину изнутри побороть, но не про них наша история.
Любое поселение человеческое, что рядом с лесами да чащобами, неизбежно нет нет да и теряет кого от зверей диких, гадов, болота вязкого. Волки в голодную зиму задерут охотников, мальчишка сорванец в омуте захлебнётся, либо на баб в малиннике медведица бросится- дело житейское, повоют родичи, и дальше жизнь мотают.
А тут странное дело было, пугающее…
Пропала сначала пасекова внучка. Среди белого дня- в обед видали люди её красную косынку, в камушки на заднем дворе игралась, а как вечерять собрались родители- никаких следов. Девчёночка не глупая, не шальная, словно дух её нечистый слизнул.
Неделя миновала- парнишка, горняцкий сын, носил в шахту отцу обед, тропой хоженой перехоженной- исчез. Только узелок с пустой крынкой из под молока в стороне нашли. А уж с третьей пропажи, после которой снова ни крови, ни костей, ни следов, забили по посёлку тревогу и начали детей по хатам прятать, на улицу стращать ходить, кучей собирать да под надзор стариков засаживать. Мужики по округе дозорами ходить, собак по ночам с цепей спускать. И всё равно дети пропадали – не жизнь, а беспокойство, без края и роздыха началось в горняцком посёлке.
В один из ночных обходов, вёл который Солдер- молодой горняк, из старожил местных, с женой и дочерью проживавшей в одной из лучших хат, уважаемый, серьёзный, довелось им на мертвечину наткнуться. По коралловым бусам опознали дочку мельника, что отпросилась пару дней назад с подружайками прогуляться, родители и выпустили, наказав держаться ватагой..
Тело раздетое было, лицо сорвано, живот выпотрошен, нутро из него по ногам обмотано. Припрятано было толково, с разумом. Не оступись случайно один из дозорщиков, да не попади ногой в можжевеловую кучу, под которой что то мягкое поддалось – ни в жисть бы не приметили. Рядом нашли ещё останки, уже рыхлые, с опарышами, то ли двоих, то ли троих, не разобрать.
Тут уже мужчинам, что жизнь проводили кирками в каменном мешке трудясь, под угрозами завалов- страшно стало. В свете факелов оголённое полудетское тело смотрелось мороком, неправдой, и синюшные скользкие кишки на тонких ногах – злым наваждением. Одели они мертвяку в рубаху, укутали и к родным понесли.
Придя, с отяжелённым сердцем, после такого дозора, к себе домой Солдер обнаружил, что пропала его жена, Ирьяна, и малолетняя дочь. Бросился, обронив шапку, по соседям, по родным, в голове всё тельце с красными бусами мотается - нет нигде. Видали вроде, как шла, с ребёнком на руках, по окраине в сумерках, а куда зачем – никто не знал.
Два года назад у Солдера пропал первенец сын, искать сразу не стали, думали нагуляется, пострел, да прибежит, оказалось- напрасно. Так что в этот раз горняк времени терять не стал. Бросился по друзьям напарникам и хотя время уже было позднее, мокрое и бедовое, поднял всех, кто хоть какую то силу в руках имел, на срочные розыски и поимку злого лиха.
__________________________
- Тута он! Бейте его! – пронзительный мальчишечий голос взрезал тревожные шорохи леса. Цепь людей, стремительно, как половодье захватывающее луг, стянулось вокруг Мириилит. Люди, месяцами жившие в страхе, наконец то столкнулись с воплощением его, и дикая ярость и жажда крови захлестнула их сердца. Они даже не сообразили расстрелять драконицу издали- так и полезли, оголтевшей безмозглой кучей, со всех сторон, с верёвками, сетями, молотками и топорами.
Солдер, с рычаньем, бросился вперёд односельчан, и принялся расшвыривать их, как котят.
- Стойте! Стойте, братки, не убивайте! Пусть кажет, ворья сыть, где моя жена, где дети краденные!
Кое как, где ором, а где и зуботочинами, удалось ему чутка отрезвить подельников.
Шум и свалка, разгоревшаяся совсем рядом, привлекли инквизитора. Не обращая внимание на егеря, которые тянул его в другую сторону и ворчал, как дворовый пёс, Чес, пихнув в мозолистые руки старика сомлевшего от всех сегодняшних перепитий драконёнка, устремился к толпе, гудевшей как потревоженный улий.
- Отвечай, тварина, - с лицом перекошенным от ненависти и беспокойства подступил Солдер к драконице, поднося факел к её глазам, - Отвечай, пока мы живьём не разорвали тебя!
- Что за самосуд?
Люди шарахнулись, уставившись на долговязого мага. Охваченные волнением они не замечали его, пока Вальдштайн громко не подал голос.
- Ты откель вылез, леший? С каких краёв, кто таков? – раздалось с разных сторон. Вокруг чужака образовалось пространство, селяне крепче перехватили обухи опущенных было топоров.
- Супостатов прихвостень может? Смотрите, в кровяке весь.. Паря, ты может с убивцем заодно? Хватайте и этого!
Голоса зазвучали громче, ожесточённо, потянулись руки, блеснули косы.
Огненная аура ответом очертила мистика. Рана на груди, перетянутая тряпкой, найденной в хламе егеря, жгла его, дурнота путала мысли. Босой, со слипшимися волосами, вымокший, осунувшийся и безоружный он не казался угрозой, пока не вспыхнуло пламя.
- Я инквизитор из Вильсбурга, Чеслав Вальдштайн, - маг вызывающе переводил взгляд с одного мужчины на другого, в глазах его плавали искры, огненная паутина оплела пальцы. Самоуверенность граничащая с наглостью ощущалась людьми, заставляя отступать и прислушиваться.
- Моё дело- твари, душегубы, так что выкладывайте, что за беда с вами, и с чего вы, в потьмах, судилище устроили.
Солдер, сдерживающий бьющееся болью от тревоги за родных сердце, тяжело дыша смотрел на нежданного выходца из леса.
- С нашего посёлка, с весенней поры, пропадают дети, - угрюмо ответил, - Мы давно пытались выследить изувера, и если ты, инквизитор, и правда радеешь за людские напасти, то поможешь вызнать, куда он девал наших кровинушек, и где моя жена с дочерью, что исчезли сегодня чуть ли не с порога!
- Суд? Суд! Суд!! – мысль, вскользь высказанная Солдером внезапно захватила обозлённую толпу. Инквизиторы были известны жестокими пытками и казнями по всему Остебену, и более того – имели на них право. Полная горько сладостной мести идея о том, что гадина, наводившая столько времени страх на всю округу и глумившаяся над телами их детей, умрёт не сразу, а расстанется с жизнью в тягостных муках, на общем виду, воодушевила людей.