Искать спасения у змеи. Элениэль усмехнулась. После смерти матери та, которую обвиняли во всех возможных грехах, включая связь с покойным императором и его смертью, оказалась ей милее и надёжнее, чем родной брат. У девушки под сердцем рос гарант того, что Глациалис сделает всё возможное для сохранности двух беженцев. Шейн уже мог знать об этом. Элениэль не сомневалась, что её старший брат сделал всё, что мог, допросил каждого, заставил Карателя едва ли не жить в допросной, чтобы выяснить, куда делись беглецы и какая история их связывает. Она знала, что ждёт Авеля и её, если их выдадут гвардейцам, но пока, несмотря на визит из недоверия, их так и не нашли.
Камэль пыталась приспособиться к новой жизни. Общество такой эпатажной женщины, как Глациалис, и её не менее эпатажного мужчины не то чтобы раскрепощали, но порождали необходимость проявлять характер в самых неожиданных местах. В отсутствие Авеля Элениэль проводила слишком много времени с его матерью. Несмотря на все свои грехи и дурной нрав, Иль Хресс оставалась взрослой, сильной вампиршей, которая способна управлять вампирами. В её руках достаточно много власти и, что отрицать, она отлично управлялась со своей стихийной магией и куда лучше умела влиять на умы посредством псионики. Элениэль сама захотела научиться. А чем ещё заниматься, сидя в четырёх стенах?
И так неудачно во время урока с Глациалис Виззарион потеряла дыхание. Чужая боль передалась ей по связи, и Камэль, сбитая с толку, едва не упустила магическую атаку. Она впервые столкнулась с таким сильным проявлением связи, но уже точно знала, что Авель в плохом состоянии, что он ранен. Именно в это время Иль Хресс удивила её своим отношением к происходящему, и хотя внешним видом вампирша едва ли выдавала беспокойство за сына, успела почти неуместно упомянуть, что смерть ощущается иначе.
Письмо от Авеля успокоило её, но окончательно тревоги ушли, когда Арратс вновь вернулся на Север. С новостями. Элениэль знала, что брак – необходимость, но провести обряд так, чтобы его считали официальным и законным в их положении слишком сложно. Она понимала, какими путями этого добьётся Иль Хресс и опасалась, что всё обернётся против них, но Авель удивил её. Вампир не стал полагаться на мать и нашёл другой вариант, к которому Элен хоть и отнеслась с тревогой, но всё же с большим доверием, чем к методам Виан.
Элениэль в большей степени обрадовалась возвращению Авеля живым и  невредимым, чем мыслям о предстоящем торжестве. Его-то и торжеством было сложно назвать, но постепенно, видя радость на лице вампира, она и сама проникалась радостью. В конце концов, несмотря на все запреты и нежелание императора видеть её с кем-то другим, они нашли способ вывернуть обстоятельства под себя. Да ещё и в такую подходящую дату!
В назначенное время всё уже было готово. На подготовку в кратчайшие сроки ушло много сил, но в большей степени – любовника Глациалис, который занялся созданием телепортов. Свершить обряд в стенах дворца Глациалис – такая же плохая идея, как переместиться в мирданский храм, но на территории Хериана нашлось одно не менее подходящее место.
С наступлением вечера Иль Хресс, которая с такой охотой взялась за подготовку, уже входила в покои двоих, выгоняла из них сына, чтобы тот не мешался, и вручала подарок невестке. Удивительно лёгкий и нежный, что в руках Глациалис смотрелся чем-то неуместным. Подвеска в форме снежинки – такая тонкая, что напоминала нить паутины, с небольшим светлым камнем внутри. У каждого подарка есть свой скрытый смысл, но Иль Хресс его не озвучила – оставила принцессе пищу для размышлений. И неожиданно вручила двум детям вместо комнаты у себя под боком – отдалённую спальню. Она не уточнила, кому та принадлежала раньше, но до этого крыло было заброшенным, комната, хоть и уступала размерами их прошлой и находилась в отдалении от главных покоев, привлекала принцессу намного больше. Ей уже порядком надоело жить через стенку с матерью Авеля.
От некоторых традиций рода Элен хотела бы отказаться, но стоически стерпела присутствие и увлечённость Глациалис с купанием, позволила добавить в подвенечной платье вианские мотивы, поскольку в Хериане погодные условия не позволяли расхаживать в более лёгких и воздушных столичных нарядах.
Когда на небе засверкала Бенетар, оба виновника уже прошли в портал и оказались по другую его сторону. Элениэль думала, что иль Хресс отправится следом, чтобы всё проконтролировать, но на месте они оказались вчетвером. Она, Авель, жрец и его помощница.
Тамиран удивительно легко и добро улыбнулся им. Нехемия смутилась, бросая взгляд то на Авеля, то на принцессу – она, кажется, и не догадывалась, свидетельницей чьего заключения брака она становится, но жрец знал достаточно, чтобы в этот день исполнить свой долг. Он сверился со временем, отыскал на небе звезду в подходящем положении и подозвал двоих к себе.

Говорят, что в мире нет ничего сильнее искренней любви. Что она умеет рушить стены и прокладывать мосты над самыми глубокими и широкими безднами. Что она умеет воскрешать, наполнять сердце светом и собирать по осколкам разбитую душу. Искренность – это та алая нить, которая не связывает, но объединяет.
Два сосуда с цветками из рук помощницы оказываются в руках вампиров. За тонкой стенкой хрупкого сосуда, который, как и отношения, необходимо держать умеренно крепко, прячется ещё не распустившийся цветок. Алая линия делает первый оборот вокруг сосуда бастарда, жрец заводит молитву и его голову вторит невеста. Второй оборот вокруг сосуда принцессы, и вот уже голос Арратса звучит в тон ей. Третий символизирует новое начало и корни от древа жизни, которое расцветает на сплетениях ленты.
Закрыв глаза, Тамиран шепчет слова молитвы, обращаясь к Луне; он чертит в воздухе над головами двух преклонивших колени руны. Серебряный лунный свет тонкой искрящейся нитью возникает в воздухе и переливается, пока надпись не будет закончена.
Элениэль почувствовала поток магии, как лёгкое дуновение северного ветра. Оно не обжигает морозом, не колет до костей. Кажется, что это дыхание жизни, которое разливается первым свободным глотком в её груди. Она чувствует приток силы и сама не замечает, как на лице возникает улыбка, а все тревоги, терзавшие её дни и ночи до этого часа, отступают, растворяются и уносятся вместе с ветром.
Разом всё становится неважно. Девочка, что плакала в паланкине, возвращаясь во дворец после свадьбы императора, остаётся в прошлом. Старые обиды исчезают, как утренний туман, и над землёй поднимается яркая белая луна. Элениэль забывает о наказании, забывает о нарушенных правилах и наказании за неверность. Она чувствует жизнь, которая бьётся в ней надеждой на лучшее будущее, без смертей, без постоянного кровопролития – неуместное желание в Хериане, но об этом можно забыть. Сейчас нет ничего важнее того крохотного счастья, что распускается у неё в руках. Разве этого недостаточно? Разве Авель не заслужил быть счастливым и видеть на её лице искреннюю радость, а не необходимость принимать то, что есть?
– Навечно, – шепчет Камэль, поднимая взгляд на вампира, и чуть сильнее сжимает в ладони пальцы его руки. «Я люблю тебя», – не озвучивает, но думает, зная, что по созданной между ними связи чувства протекают и крепнут.
Старик улыбается, поднимает руки к небосводу, где ярко светят северные звёзды. Чей бы это ни был замысел – это место кажется одной большой вселенной, наполненной звёздами и пронизанное лунным светом.
– Да благословит Бэлатор этот союз, а Жрица Луна подарит вам крепкого наследника! – голос жреца эхом разносится по округе. Он не боится быть услышанным. На этот брак он получил одобрение много лет назад, ещё до того, как Эльдар выбрал своего старшего сына наследником Севера, до того, как оставил у него на сохранение копию своего завещания. Тамиран обещал хранить эту тайну до тех пор, пока не настанет время, и вот оно пришло.
На небе восходила новая звезда. Яркая. Чистая.
Будущие Император и Императрица заключают союз.
– Да благословит! – подхватила жреца Нехемия и смущённо улыбнулась. Она впервые стала свидетельницей чей-то свадьбы, и хотя знала все тонкости заключения брака, сильно волновалась допустить ошибку. Она, как завороженная, смотрела на яркие руны, на алую ленту, что переливалась светом.
Цветок в руках Авеля распустился. Тёмные лепестки пронизал белый цвет.
– Будь моей опорой, – шепнула Камэль слова своей клятвы, и белый цветок в её руках распустился, являя глазам свидетелей тёмно-фиолетовый рисунок на лепестках.
Элениэль поднялась с колен. Алая лента соскользнула с их рук; северный ветер подхватил её и унёс в вышину бескрылым змеем.
– Обменяйтесь сосудами, – Тамиран с лёгкой улыбкой и теплом во взгляде наблюдал за распустившимися цветами. – Да озарит лунный свет ваш путь! – вновь прогремел его голос. Рунический рисунок вспыхнул и растворился в воздухе, обдав четверых новой магической волной.
– Да озарит, – повторила она вслед за Нехемией, неотрывно смотря на вампира.
– С этого дня в глазах Луны и Бэлатора вы муж и жена, – Тамиран указал на сосуды. – Берегите их, как символ вашей клятвы, храните верность друг другу, будьте опорой. Теперь вы принадлежите одному Дому, одной семье, одной ветви древа, – он преднамеренно не упоминал фамилию Авеля. Жрец думал отдать завещание Эльдара, как подарок к свадьбе, но решил повременить с этим. Не сегодня. У него ещё будет время это сделать.

Элениэль чуть наклонилась вперёд, в вежливом поклоне благодаря жреца и его помощницу за оказанную помощь. Камэль думала, что ни мужчина, ни девушка не имеют ни малейшего представления о том, кого они поженили, иначе бы вели они себя так, зная, что пошли против правил и пренебрегли законами своего императора? Пока Шейнир дель Виззарион сидел на троне, как полноправный повелитель Северных земель, любой, кто нарушит запреты, особенно настолько тяжёлые, будет повинен ничуть не меньше, чем два главных виновника смуты во дворце. И всё же.. даже зная это, принцесса с должным почтением отнеслась к этому подарку судьбы. Авель оказал им помощь, но никакое обязательство не толкнёт под спину нечестного вампира. В любом случае в этот момент Элениэль была счастлива, насколько это возможно.
Жена… Из уст Авеля это звучало… волшебно? Да, пожалуй, что так. Это запретное чувство, желание оказаться рядом и сделать всё возможное и невозможное, чтобы желанное стало действительностью, казалось сбывшейся мечтой. Настолько она была желанна, что само её исполнение ощущалось, как вселенская магия, а как ещё без неё? Им удалось избежать наказания, никто их не поймал и не приволок ко двору, чтобы принять всю полноту наказания за своё преступление. Казалось, сами боги сопутствовали им удачей, послав в помощники этого жреца и его подручную. Элениэль не думала об их судьбе, почему-то она чувствовала, что на этот раз у них всё получится.
Без колебаний она приняла протянутую руку и крепко сжала пальцы брата-супруга, ответила ему улыбкой и лёгким кивком без лишних слов, только прильнула к нему чуть боком и позволила себе на секунду-две закрыть глаза, прислонив висок к его плечу. Так спокойно и тепло, не сказать, что вот-вот они шагнут в портал, который перенесёт их в ледяной замок Глациалис. Девочка, которая лила слёзы в паланкине из-за чужой свадьбы и разрушенного собственного счастья, как она думала тогда, осталась в далёком прошлом. Элениэль была счастлива, поэтому даже стены чужого дома не смогли испортить её настроение. Оказавшись в полумраке, разбавленном тусклым светом факелов, она направилась под руку вместе с Авелем в их новые покои. До обряда у них не было времени осмотреться и оценить подарок Иль Хресс сполна, но сейчас Элен едва ли волновало убранство комнаты, размеры апартаментов или хороший вид с балкона. Ей очень хотелось остаться наедине. Впервые за долгое время, когда двери спальни закрылись за ними почти бесшумно, а через стенку не доносилось эхо шагов и голосов, она почувствовала себя легко и уютно. Или же это послевкусие счастья, накрывшего её с головой? Виззарион не хотела в этом разбираться, как и не хотела вспоминать ни о Глациалис, ни о Рейнеке, ни о том дне, когда до дрожи и подступающей душащей паники испугалась, что Авель уже не вернётся. Когда впервые испугалась, что их общий ребёнок больше не бьётся по вине её слабости и непредусмотрительности. Сейчас всё было хорошо. В новых покоях, прибранных к их приходу и даже прогретых, она слышала биение трёх сердец. Двух любимых и своего собственного.
Элениэль редко проявляла инициативу. Воспитанная Миррой она всегда была скромна, вежлива, покладиста и послушна. Ни лишнего слова, жеста, движения. Её готовили в супруги императору, быть его тенью и опорой, преданной ему одному, но.. эта картина мира разрушилась, а вот то, что воссоздало время и обстоятельства. Время, проведённое в замке Глациалис, как бы ни хотелось Элен признавать, вносило в их жизнь свои корректировки. Хорошие или плохие – покажет время. Пока что Ледяная ведьма подарила им возможность жить вдали от их общего брата, сохранить жизнь себе и любимым, позволила им пожениться и стать почти полноценной семьёй. Сейчас Камэль не хотела думать о цене своего счастья, поэтому, повернувшись лицом к вампиру, улыбнулась ему и в лёгкое движение руки расстегнула фибулу на груди. Меховой плащ-накидка, защищавший её от холода севера, упал к её ногам, благородным мехом сложившись на полу в совершенно неподобающем для него месте.
Холод комнаты лизнул редкие открытые участки кожи на руках и спине. Элениэль сделала шаг навстречу к любимому, чтобы сложить руки замком на его шее и, едва приподнявшись, чтобы покрыть разницу в росте, сама его поцеловала. Не так целомудренно, как это делал Авель у алтаря на глазах у других, но тепло и нежно, с любовью, как умела только с ним. Увлекаясь, не потому что это часть обряда – разделить с супругом ложе в первую ночь, а потому что хочется почувствовать тепло его поцелуев и прикосновений на коже, Камэль прильнула к телу брата в поисках ответного желания. Казалось, что прошло много времени с тех пор, как она в последний раз пыталась расстегнуть пуговицы на его рубашке, но теперь же совершенно не боялась, что в волнении и спешке создаст лишний шум. Пусть слышат, ей всё равно. Она глуха и слепа для другого мира. Пока у неё хватает уверенности и храбрости освобождать своего законного супруга от одежды, ей нет дела до других.

Торопилась? Ей казалось, что она ужасно медлила! Правильная дочь Мирры позволила себе больше вольностей и немного шаловливости, стоило им остаться одним. Элениэль не думала ни о Глациалис, ни о её странном рыжеволосом любовнике, который в компании с Холодной вызывал у Авеля, как чувствовала Элен, неприятные чувства. Принцесса сама не любила эту компанию и их общество, но здесь не было никого из них. В коридоре и комнате стояла тишина, только поленья тихо потрескивали в камине, отдавая тепло, и от соприкосновения губ и движения ткани создавались редкие звуки. Поцелуй увлёк её, а объятий Авеля, крепких и желанных, оказалось почти что мало. Элениэль прильнула к телу супруга, сильнее обнимая его и зарываясь пальцами в тёмные волосы на загривке. Ей нравилось это единение и единство. Впервые за долгое время она чувствовала себя счастливой и свободной, несмотря на бремя материнства и то будущее, которое едва ли не роком нависла над их ново созданной семьёй.
– Всё хорошо, – её голос прозвучал в полную силу и она впервые этого не испугалась. – Я этого хочу, – эти слова могли бы её смутить ещё месяц, а то и пару недель назад, но за время ожидания, разлуки, страх потери и всё, что они успели пережить, это казалось настолько естественным, что больше не вызывало смущения. Она подняла на него взгляд, всё ещё не отстраняясь и держась едва ли не на носочках, чтобы чувствовать тепло его дыхания на своих губах. Она его любила и не видела большего счастья, чем быть рядом с ним.
Пуговицы одна за другой выскакивали из ушек, поддаваясь движению её рук. Элениэль, не жалея дыхания, увлекала вампира в ещё один поцелуй. Она едва успела закончить с расстегиванием пуговиц и оставить на скуле вампира лёгкий поцелуй, когда он, рыкнув, подхватил её на руки. Вампирша рассмеялась, обхватив шею супруга руками, не из страха, что он её не удержит и она упадёт, а из желания ещё раз его коснуться, не важно как.
Сидеть на постели, светя открытыми лодыжками и (о, Бэлатор, Мирра бы точно поседела) коленками и при свете камина, пока муж вот так, сидит на коленях перед ней и смотрит, было непривычно даже для Элен. Хотя отчего же? Авель часто оказывался в подобном положении, но.. ощущение его дыхания на оголённой коже и сам факт того, что юбка платья почти неприлично высоко задрана вверх, вызывали странное, но определённо приятного и волнительное чувство. По телу пробежала едва уловимая стороннему глазу дрожь. Камэль закусила губу, скорее игриво, улыбнулась, бросив взгляд на вампира.
– Щекотно..
От его дыхания на коже и в правду возникало чувство, схожее с щекоткой. А, может, ей действительно было щекотно, как во время поцелуев, которыми он игриво осыпал её за ушами. Поцелуи из этого положения явно были чем-то новым и удивительно приятным. Элениэль зажмурилась, тихо хихикнула от щекотки, но не отстранилась. Глациалис как знала, что в качестве свадебного платья стоит подбирать что-то, из чего девушка сама едва ли не выпрыгнет. Или это особая вианская мода, учитывая нрав самой Иль Хресс? Авель удивительно легко расправлялся с завязками, а она нисколько не противилась, лишь обняла его, утягивая вслед за собой в постель, когда решила лечь, отчасти убегая от щекочущих поцелуев и в то же время подставляясь под новые.
Прикосновения его ладоней к животу отзывались как-то иначе, с тех самых пор, как она начала осознавать, что носить их общего ребёнка. Они вызывали дрожь по телу и разливались теплом внутри, от которого сердце быстро билось в груди, но при этом легко и трепетно. Она никогда не заходила дальше положенного – даже попытки помочь Авелю избавиться от одежды или помочь ему снять её с неё же – выглядели чем-то неправильным и дико смущали, но.. Элен позволила себе скользнуть ладонью по его открытой груди и проводить её взглядом насколько позволяло положение тел. Притянуть к себе ногу, согнув её в колене, и едва тронуть его разгоряченный бок. Рубашка, хоть и расстёгнутая, мешалась, поэтому Виззарион потянула её вниз, когда смогла ещё раз добраться до губ вампира и утянуть его в поцелуй. Гладить его открытые руки, бока и спину было намного приятнее, чем искать тепло в складках холодной ткани. Но ей всё равно не хватило уверенности и смелости, чтобы потянуть его за ремень, да и стоило ли так торопиться?

Авель часто называл её по имени, опуская сложные венценосные эпитеты – положение в обществе давило на его плечи с первого дня как он появился на свет и, несмотря на то, что Арратс оказался под боком любящего его отца, он вынужденно прогибался под правила, щадившие его лишь отчасти, но в этот раз, слыша своё имя из губ вампира, Элениэль тихо выдохнула в поцелуй от волнующего удовольствия. По коже пробежала волна приятных мурашек - собственное имя защекотало ей слух. Поистине говорят, что женщины любят ушами, но в меру. Во дворце брата, как и в покоях по соседству с Глациалис, им приходилось вести себя тихо и сдержанно. Под боком у Виан даже тише и смиреннее – само её нахождение по другую сторону стены отдавало липнущим холодком. Зато мать Авеля нисколько не стеснялась компании сына и невестки под боком. Теперь же они получили в своё пользование комнату в отдалении от всех, и на секунду Камэль показалось, что они находятся на краю мира.
Вампирша потянулась за прерванным поцелуем, но, ощутив прикосновение ладоней, остановилась, тихо выдохнула, задевая теплом дыхания губы вампира. Она остановилась на короткое мгновение, словно сама хотела запомнить его или узнать с другой стороны, но Элен уже знала лучшую из его сторон – настоящую, и именно за неё любила. Улыбнулась, с теплом посмотрев на него, оплела пальцами запястье его левой руки в немой ласке и коротком проявление нежности перед тем, как снова ощутит тепло его губ до влажного редкого чмока… до дыхания, которое прерывается и его не хватает до болезненного, но приятного спазма в груди. Элен нравилось оглаживать тело супруга… супруга… в это слабо верилось и оттого этот миг казался отчасти волшебным, а с другой – словно так было запланировано очень давно, но они об этом не знали.
Что-то изменилось между ними, но эта перемена нравилась Камэль. Отвечая на поцелуй, обнимая шею вампира, она оказалась под ним, с разбросанными по простыням волосами в переплетении из складок ткани и прядей волос, с неприлично задранной юбкой, которая из-за движения тела задралась ещё выше, оголяя бедро. Виззарион не замечала деталей – всем её вниманием завладел Авель, распаляя в ней горячее, тягучее желание делиться жаром тела, терять мысли в голове и бесконечно чувствовать его рядом.
Авель нечасто кусал её – чаще Элен предлагала ему себя, пытаясь таким образом накормить его, изгнать усталость и голод из его глаз, а он лишь едва делал надкус и глоток или два, чтобы не оскорбить её отказом. Но эти укуси – другое. Их связь установилась ещё в ночь свадьбы их брата, когда закрутился их тайный роман за спиной императора. Элен имела неосторожность из личного упрямства и желания узнать больше и отчасти отомстить Шейну за предательство - создать связь с братом намного раньше, ещё до того, как она узнала, что он чувствует на самом деле.
От укуса Элен тихо вздохнула, запрокинув голову и сжав руки брата выше локтей. Удовольствие колким жаром разлилось по её телу, дурманя разум, но через пару секунд она прильнула к нему сама, оставила укус на его шее, путаясь пальцами в тёмных волосах на затылке. Она сделала всего один небольшой глоток, но чуть дольше задержала клыки в шее, прижалась к супругу бёдрами, сводя ноги у него за спиной. Камэль чувствовала нетерпение в действиях и порывах супруга, ощущала его желание через связь, и отвечала ему тем же. Едва отстранив клыки от раны, она жадно слизнула с них капли проступившей крови, поцеловала укус, проявляя присущей ей тепло и заботу, но желание требовало выход, а распылённое тело сметало все барьеры.
Свадебное платье – подарок Глациалис, зелёным шёлком сползло на пол с постели. Элен коснулась волос супруга, обрезанных по камэльской традиции накануне перед свадьбой. Клан отца всегда видел в нём копию Глациалис – вианскую тень, но никак не подобного себе, хотя в Авеле, несмотря на преобладание чёрного, от Камэль было намного больше, чем могли видеть напыщенные индюки из совета. Она видела.
Элен потянулась к завязкам штанов, поражаясь своей смелости, но потом вспомнила, что слышала от других Виан, игриво закусила губу и… раз эти покои – их новый дом, то почему бы не опробовать что-то новое?.. Ещё одна причина для осуждения со стороны покойной матери, но императрица Мирра уже никогда об этом не узнает. Сам брак с Авелем вызывал у неё отрицание, что говорить об остальном?
- Перевернись, - шепнула просьбу, чуть надавливая на плечо супруга и поднимаясь с постели.
Вианские женщины не просят, но Элен не стремилась соблюсти канон и угодить клану матери Авеля. Она действовала в привычной манере, и хотя допускала некоторые вольности, но, честно признаться, идея вызывала у неё интерес и волнение и будоражила кровь. Стоило Авелю выполнить её просьбу и им поменяться местами, как она ощутила себя непривычно и странно в новом положении. Оно немного смущало и теперь Элениэль казалось, что она ещё теснее прижимается к Авелю, чем раньше, пока он нависал над ней, льнул в порывах или пытался согреть её телом.
- Теперь ты мой, - шепнула на ухо и выпрямилась, улыбнулась.
Удивлён? Смущён? Ему нравится?..
Элен посмотрела на него иначе и не сомневалась, что он тоже будто бы видит её впервые – открытую, едва ли смущённую от его взгляда и осознания, что вот сейчас она позволяет бесстыдно рассматривать себя. Это не первая их близость - верно, но от этого она не становилась чем-то привычным и обыденным. Камэль поцеловала открытую грудь вампира; волосы спали белоснежным шелком с плеча и защекотали кожу, но Элениэль не остановилась, пока не украла несколько вдохов супруга, и лишь потом вновь отстранилась. Она не запрещала ему к себе прикасаться, но в этот раз сделала всё сама и, почувствовав его жар, не сдержала тихого наслаждённого вздоха.

Юным девушкам свойственно мечтать о волшебном и романтичном браке с мужчиной, которого трепетно и горячо любишь; представлять, как пройдёт торжественная церемония – пышно и красиво, громко и счастливо – так, чтобы о её личном счастье узнали все Северные земли. Именно такой Элениэль представляла свою свадьбу год или два назад, до того, как Шейн станцевал на костях её мечты и не выбрал другую девушку в свои избранницы. Дважды. Тогда она совершенно не думала, что для неё судьба приготовила что-то иное. В их браке с Авелем не было ничего общего между фантазиями краснеющей девушки. Он не женился на ней, потому что должен был следовать традициям клана (на самом деле – следовал, но никто из них об этом не знал), эта ночь не первая и понесла Элен не после года семейной жизни, здесь нет первого обмена укусами и познания чего-то запретного с нежностью, трепетом и волнением. Нет. И всё же… Камэль чувствовала себя счастливой. Пусть никто не знает об их браке, пусть она уже носит их ребёнка под сердцем и они уже познали друг друга – это не меняло её чувств. Элениэль всё ещё испытывала волнующую и возбуждающую дрожь от осознания, что Авель её супруг, что их чувства взаимны.
Этот раз не был похож на предыдущие. Не только из-за того, что теперь они супруги и формально закрепляют брак в глазах богов, совершая вековой ритуал. Элениэль впервые за долгие месяцы жизни почувствовала себя свободной. Сначала они прятались под боком у брата и постоянно опасались, что кто-нибудь узнает их опасную тайну, поэтому тайные встречи хоть и имели особое очарование, но сильно ограничивали и лишали возможности по-настоящему почувствовать и познать друг друга. С Глациалис по другую сторону стены, несмотря на наличие общей комнаты и возможности постоянно без страхов находиться друг с другом, она чувствовала, как к ней будто бы вторая неприятная и шершавая кожа липнет чужой похабно-насмешливый взгляд. Казалось, что императрица Хериана наблюдает за ними всё время и ждёт, когда же её дорогой сын и невестка снова сблизятся. Это всего лишь глупые фантазии, но ни она, ни Авель не чувствовали себя свободно и комфортно, проживая в стенах ледяного дворца. В своей комнате, которая находилась в отдалении и радовала тишиной в пустом крыле, Элен чувствовала себя свободной и впервые за всё время забыла о рамках, о необходимости сдерживаться и постоянно следить, чтобы ни единого лишнего и подозрительного шума не вышло за пределы комнаты. Теперь она не боялась, и с исчезнувшей скованностью всё изменилось – и отношение, и ощущения. Всё казалось новым, ярким, сокрушающим и захватывающим, словно ураган и беспечная буря. Элен не думала и просто отдавалась чувствам. Жар желания и наслаждения захватывал её до дрожи. На каждое прикосновение супруга она отзывалась лаской, прогибаясь под его пальцами, сильнее льнула к телу, сводила дрожащие пальцы у него на груди и слишком громко – непростительно для покоев Арратса в императорском дворце, отвечала стоном и вздохом на близость.
Сумасшествие закончилось, опустошив и обессилив. Элениэль упала в объятия супруга, уткнувшись носом в его шею, едва прикрытую прядями тёмных волос, и жадно дышала. Какое-то время они молчали, восстанавливая силы. Элен терялась в спутанных мыслях и купалась в сладкой слабеющей неге, пока не нашла в себе силы вдохнуть менее жадно и приоткрыть глаза. Воздух в комнате казался прохладным, но тело супруга, к которому она прижималась грудью, всё ещё казалось ей обжигающе горячим, а ещё ей казалось, что она чувствует, как в его груди ударяется о рёбра взволнованное сердце. Так же тяжело и громко, как её собственное.
Элен не хотела думать о том, что будет завтра или через несколько дней и месяцев. Она понимала, что им придётся постоянно решать проблемы и выкручиваться, выживая между двух огней – императором с одной стороны и кланом Виан с другой. Сегодня можно оставить заботы позади и посвятить это время друг другу, что она и делала, пока гладила пальцами шею и плечи супруга, целовала его шею, скулу и губы. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь она захочет Авеля с такой страстью? Она от себя не ожидала, но не хотела отрицать, ей понравилось.
Поленья в камине тихо потрескивали, разбрасывая искры и отдавая тепло в по северному прохладное помещение. Для столичной принцессы Хериан казался ледяной пустыней, в которой она часто вспоминала о мирданском тепле и всё же в том, чтобы лежать под ворохом бурых медвежьих шкур и прижиматься к боку Авеля, было своё особое очарование. Элен молчала, выставив бедро, и устроив ногу на супруге не в менее неподобающем её статусу жесте, она положила голову ему на плечо, ладонь – на грудь и смотрела, как за его грудью, поднимающейся от дыхания, то появляется, то исчезает пламя в камине.
- Эти покои – лучший подарок, какой нам сделала Иль Хресс, - Камэль не лукавила. Она действительно так считала, несмотря на то, что Глациалис прятала их от Виззариона и имела личный интерес. – Здесь очень… - она повела лодыжкой по боку супруга, - уютно…

Элениэль почувствовала, как рука супруга скользит по её спине – это прикосновение расслабляло, отгоняло холод севера и навевало спокойствие и защищённость. Второе прикосновение – к животу, вызвало у девушки смешанные чувства. Она словно напряглась, прислушалась к ощущениям. В этом простом и новом для неё прикосновении закралось что-то, что она ещё сама не до конца понимала и осознавала. У них с Авелем не было времени уделить должного внимания всем обстоятельствам – они стали подпоркой, чтобы начать жизнь где-то в другом месте, спрятаться от искромётной воли венценосного брата и попытаться с боем сохранить свою жизнь. Элениэль с трудом осознавала себя как будущую мать. Авель впервые вот так прикасался к ней, и она не понимала, что чувствует. Растерянность? Настороженность? Тепло? Казалось, что Авель прикоснулся к чему-то сокровенному, но для внутреннего отклика их ребёнок ещё слишком мал – только тихое биение сердца, которое можно услышать, прислушавшись.
- Я об этом не думала, - честно призналась Элен.
Они были заняты попыткой спастись. В большей степени – спасти Авеля от гнева Шейна, поэтому причина, по которой они покинули столицу, чаще умалчивалась или считалась просто причиной, а не чем-то большим. Девушка испытывала смешанные эмоции. Жизнь внутри неё меркла на фоне других событий. Даже Глациалис больше щадила её во время магических тренировок или обращала внимание на необходимость бережно относиться к своему телу и состоянию. Чрезмерная забота Виан Элен нисколько не удивляла. Поначалу девушка думала, что всё из-за трона и положения, которое может получить Глациалис, если родится мальчик, но в последнюю магическую стычку она заметила в холодном и отстранённом взгляде женщины что-то давно забытое и старое, когда Иль Хресс косвенно упомянула отца Авеля.
Лёгкий поцелуй Авеля отвлёк Камэль от мыслей, и она подняла взгляд на вампира, легко улыбнулась ему.
- Пока тебя не было, Глациалис привела пять прорицателей. Заставляла их предсказывать судьбу, пока кто-то не скажет, что родится мальчик, - девушка положила подбородок на грудь вампира и снова посмотрела на огонь. Прорицатели не виноваты, что видят судьбу по-своему, но у Иль Хресс свои методы, как отличить шарлатана от истинного прорицателя. Конечно же, сомнительно-истинным остался тот, кто сообщил ей о мальчике, а не о девочке, как предыдущие четыре. Элениэль старалась не думать о том, что ждёт четвёрку неугодных, а последнему женщина пообещала жизнь до момента рождения и, если не ошибётся, то он обретёт свободу и будет щедро вознаграждён. Принцесса решила умолчать о деталях – в них нет ничего интересного и хорошего. – Может быть, они правы и это мальчик, - задумчиво произнесла Элен, пытаясь разобраться в том, что чувствует сама.
Она понимала, что рождение мальчика изменит их жизнь. Глациалис не отступит от идеи посадить сына на трон и воспользоваться его правом на него. В последнее время Шейн допустил много ошибок и после нескольких столичных бунтов он навряд ли удержится на троне, если против него выступит сильный противник, но кто в столице поддержит Авеля кроме его матери? Элениэль ничего не знала о его сторонниках. А с другой стороны к трону подбирался Виктор и тот, кто стоял за ним. Вампир всё ещё разгуливает на свободе. В Хериане удивительно спокойно на фоне столицы и Сеонеса. Рождение мальчика обратит всех сторонников чистой крови против них. Возможно, кто-то настоит на том, чтобы брат попытался избавиться от чужого наследника или лично отправит к ним убийц и отравителей. Элениэль боялась такого будущего, но в то же время понимала, что, если у них будет поддержка и хватит сил, то они смогут жить, как пожелают, свободно, но последнее напоминает утопию.
С девочкой им ничего не угрожает и, наверное, её рождение спасло бы их от многого. Стоит ли попросить у Жрицы подарить им девочку или пусть всё идёт своим чередом?
- Раньше я считала, что рождение мальчика – это одна из моих обязанностей и целей, как члена династии, - Элен вспоминала время, когда ещё думала, что станет женой императора. – Потом это утратило ценность, потому что я ничего не знала о своём будущем, - оно рухнуло в один момент и остановило жизнь до дня, когда они сблизились с Авелем. – Я думала: девочка или мальчик – какая разница? Важно, что рядом будешь ты, - а потом вспоминала, что это невозможно, и старалась не думать о будущем. – Сейчас… Я опасаюсь, что рождение мальчика поставит твою жизнь под угрозу.
Авель уже нарушил закон, но Элен надеялась, что Шейн не будет их преследовать. Иначе почему он ещё никого не послал за ними? Да, его ищейки ищут след, а Глациалис – это самый очевидный вариант, куда могли направиться беглецы. Ничего не мешает их искромётному брату направить в Хериан воинов, чтобы привести их в столицу. Он даже не пытается, словно… словно смирился?
- С девочкой… С девочкой проще.

Элениэль улыбнулась, когда Авель предложил выбрать имя для ребёнка вдвоём. Она хотела, чтобы имя подарило ему хорошую судьбу – не такую, как у родителей, но девушка понимала, что о спокойной жизни вдали от интриг они могут только мечтать. По факту её придётся выгрызать зубами, чтобы добиться чего-то похожего на крепкую почву под ногами. Она надеялась, что вдвоём они справятся и, несмотря на стремления и желания Глациалис, Виан поможет им. Но хватит ли у них сил? У Шейна есть армия, которую он может направить в Хериан, выбить Виан из их ледника, чтобы получить головы близнецов. А что если он снова попытается тайно проникнуть во дворец Глациалис, как уже сделал это в прошлом? Сможет ли барьер крови защитить их и скрыть от Шейна? Элен много думала об этом, но боялась озвучить опасения. Плохое имеет свойство сбываться.
Она понимала, что Авель уже навлёк на себя беду, когда они переступили черту дозволенного. Поначалу Элен убеждала себя, что Шейн отнесётся к их выбору с пониманием, что он позволит им быть вместе, и они все дружно посмеются с опасений. Он же их брат, разве может быть иначе? А потом она вспоминала, как Шейн каждый раз выходил из себя, когда что-то связывало Авеля с ней или с троном. Он никогда не позволил бы им пожениться. Шейн хотел выдать её замуж за принца Остебена, за человека, чей век короче. Он высылал её из севера в чужую страну, где вампиров не любили за их суть. Как бы она жила там? Почему Шейн так поступал с ними?
- Я понимаю, - смерть кажется неизбежной и закономерной, но она хотела сделать скидку на поведение брата. – Шейн уже много раз шёл против совета и старейшин, не считаясь с их мнением. Он нарушил больше законов и традиций, чем наш отец, и пока власть всё ещё при нём. Мне хочется верить, что он понял бы, - Элен подняла взгляд на супруга, на несколько секунд, и снова опустила голову ему на грудь, смотря на пламя. – Мы не сможет прятаться здесь вечно.
Элениэль не боялась жить в чужом городе и по чужим законам. Общество Глациалис выглядело не таким обременительным, несмотря на нрав Виан и попытки Глациалис добиться лучшего будущего для своего сына – в её понимании лучшего. Принцесса допускала, что она права и, возможно, у них нет другого способа добиться признания и лучшей жизни, чем свергнуть брата с престола, но как это сделать? Виан не последуют за ними в столицу, не устроят кровавую резню ради них. А народ севера? Разве они поддержат двух клятвопреступников, даже если они представители династии? Неужели им нужно убить Шейна, чтобы освободиться? Элен не представляла, что они должны сделать. Рождение мальчика укрепило бы их положение и предоставило крохотный шанс заполучить желаемое, но какой ценой? Кто пойдёт за ними? Кто из старейшин и советников поддержит её и Авеля? Насколько сильно Шейн должен ошибиться в поступках, чтобы его заменили? Что если Виктор доберётся до него?
Элен отвлеклась на поцелуй. Авель как специально сначала сталкивал её с грубой реальностью, а после задабривал поцелуями, внимание и нежностью.
- Я верю, - девушка не лукавила. Пока что им везло. Она подозревала, что у Авеля есть какой-то план, но не находила в себе смелости спросить: убьёт ли он Шейна ради престола, если другого выбора не будет.
Они медленно отходили от болезненной темы разговора, вновь возвращались к недалёкому будущему.
- Скорей всего так и будет, - Элен улыбнулась.
Меж клановые браки редки, как и дети в них, но чаще всего, ребёнок, рождённый от двух кровей, принимал большую часть от матери. По этой причине Авель настолько похож на мать внешне, а иногда в движениях и поведении, когда безумство Виан проступает в нём и он теряет контроль. Элен видела это лишь однажды, когда Шейн разозлил его до предела, но при тесном знакомстве с Иль Хресс, она начала подмечать схожесть. Раньше она видела в характере Авеля отца, а сейчас могла сказать, что и от матери, несмотря на сложные отношения, тоже многое досталось вампиру.
- Хочу, чтобы у него были твои глаза, - Элен улыбнулась.
Глаза Авеля не были похожи ни на один из кланов – такие бывали только у смешанных, но тоже проявлялись редко. Принцессе они казались особенными, тёплыми, как солнечная осень, и яркими.