– Полагаете? – с усмешкой повернулся к юной эльфийке Таэр, застывший среди теней возле камина. Тяжелый черный халат, с вьющимся узором черненого серебра, был словно специально создан для того, чтобы никто не смог заметить дракона в полутьме, разве что золотые волосы, небрежно рассыпанные по плечам, выдавали с головой его местонахождение. Сжатый тонкими пальцами бокал руке сверкнул хрустальной слезой, наполненной кровью.
Тяжелый запах благовоний, стелившийся по полу, скрывал другие, менее невинные запахи, на которые намекала смятая постель, с презрительной небрежностью не прикрытая даже покрывалом.
– Чем же это утро такое доброе?
Вопрос от продолжения речи отделяла лишь одна капля клепсидры.
– Ах, что же это я, совсем забыл о правилах приличия и обязанностях хозяина. Присаживайтесь, – рубиновый блеск качнулся, указывая на кресло по другую сторону камина, рядом с которым располагался низенький столик, на котором смутно виднелось нечто со смутно угадываемыми очертаниями утренней трапезы – во вкусе артефактора, конечно.

– Ваша забота обо мне очаровательна, – за внешней снисходительной небрежностью слов дракона наблюдался странный интерес, который, однако, вряд ли можно было бы классифицировать однозначно. Слишком много факторов сходилось в этой точке пространства и времени, слишком странные сплетались нити, чтобы можно было испытывать к ним лишь отстраненное влечение. – Однако пока никому, даже вам или вашему брату, не под силу исполнить эту угрозу. А пренебрежение приличиями…
Таэр мимолетно скривился, словно выказывая свое отношение к упомянутым правилам и следованию ими, этим и завершилась оборванная фраза. И следует сказать, довольно гармонично завершилась.
– Выпьете?

– Даже дракон? Полагаете, что драконы настолько плохи, что их стоит поставить в последнюю очередь как приличных претендентов на женитьбу? – изобразив удивление, изысканным тоном поинтересовался дракон, и не думая отходить от затухающего в камине пламени, отбрасывающего красноватые блики на серебряную стежку ткани.
Внешняя форма ответа его особо не волновала, он впитывал нити общения и, следовало признать, выставленные, словно щит и одновременно опора, реакции привносили дополнительный интерес в будущий разговор.
– Вы правы, разговор о приличиях… – Таэр усмехнулся, смачивая губы в вине, – …не слишком интересен. Когда вы решили стать артефактором?

Артефакторы были одним из самых уважаемых и самых презираемых в среде магов. Все зависело от уровня мастерства. Если всю жизнь ваять самые дешевые поделки, то окажешься среди последних. Если уж выйти на уровень магистра…
Вопрос разжигал и без того беспокойное пламя интереса, заставляя вспоминать и причину, и сами встречи с эльфийкой, которая казалась внезапно повзрослевшей, но все же пока слишком неопытной, словно тыкающийся во все стороны слепой кутенок, и от этого особенно интересной. Хотелось подергать фантиком на ниточке и посмотреть, как она отреагирует.
– И первое, и второе.

Таэр закружил по комнате, то прячась в тенях, то внезапно выныривая из них, словно все пространство оказалось связано крохотными линиями телепортов, позволяющих дракону исчезать и мгновенно появляться в другой точке. Лишь тьма халата, еще более глубокая и серебристая, чем полумрак спальни, позволяла проследить за движениями, да и то, если держать пристальным вниманием.
И все это время он не сводил изучающего взгляда с Корнаиэль.
Ее тетя сказала, что про силу дара известно уже лет делать. Решение же девочка приняла года два-три назад. Разумные мысли об ученичестве. Спокойно, даже слишком спокойно держит себя в руках. Лента на плече, словно для того, чтобы подчеркнуть или выплавить горечь и добавить себе силы.
Дракон остановился позади сидящей струной девушки и коснулся кончиками пальцев ленты. Изучающе, ласково, нежно – так обычно касаются любовницы, но никак не предмета, даже приятного для тела тяжелого шелка.
– Как вы это осознали? Что можете сделать больше, чем просто вещицы или обычные безделушки?

В полумраке комнаты, озаряемом лишь алыми отблесками камина, лицо эльфийки казалось бледным, почти белым, словно она стояла на развилке между мирами и решала, в какой из них ступить.
Внезапно черты лица артефактора заострились, словно он на долю мгновения потерял над собой контроль, выпуская наружу отблеск первородного облика, который и являлся реальным и настоящим для любого дракона.
Пальцы крепко вцепились в девичий подбородок, словно Таэр позабыл, кто перед ним и насколько может быть слаба мягкая плоть.
– Не двигайтесь.
Налитые золотом глаза словно бы вторили пальцам, вцепляясь в чужой взгляд ядовитой загнутой колючкой чертополоха.
– У вас талант, – странные мелодичные ноты в голосе заставляли вспомнить песню, что усыпляла ныне безвредную ленту. – Я могу развить его. Либо запереть, лишив возможности чувствовать.
О да, он прекрасно понимал, о чем говорит юная эльфийка. Как и она сейчас осознавала, о каком именно чувстве идет. Том дивном, незабываемом состоянии, который превращается в наркотик и смысл жизни для настоящего чаровника.
– Вы знаете, почему артефакторы не могут колдовать?
Таэр склонился еще ближе к лицу девушки. Интимно-близко, неприлично, непростительно, но в этом жесте не чувствовалось желания поцеловать или той ласки, что дарят желанным женщинам. Скорее уж жесткость и жестокость.

Отредактировано Таэр вер Шейн (28-10-2017 21:44:40)

– Потому что весь мир – артефакт. Как только вы становитесь на этот путь, все привычное, что окружает вас, перестает существовать. Вы видите это, – перед глазами Корнэ появился массивный мужской перстень, один из тех, что украшали пальцы артефактора, с большим темным камнем, внутри которого словно бы жил своей жизнью крохотный костер, – я вижу нити. Вижу, как они соединяются между собой, как их нужно перестроить, переплести, чтобы получить нечто новое. Всегда ли я это могу сделать? Нет. Видеть и не мочь – то еще проклятие.
Таэр пытливо вгляделся в глаза девушки, словно бы проверяя, понимает ли она, о чем артефактор говорит.
– Я даже вас вижу так. Все артефакторы – прокляты. И чем слабее дар, тем меньше чувствуется бессилие, тем привычнее жизнь. Не может вызвать огонь, – кисть сложилась чашей, словно бы ожидании, что в ней окажется яркий пляшущий язычок, но нет, ничего не произошло, – не беда. Сделай камень, который согреет воду или еду. Или превратит твоего соперника в живой огонь. Большего не требуется. Чем сильнее дар…
Дракон выдохнул, позволяя болезненной гримасе исказить лицо.
– Ваш дар настолько силен, что в конце концов вы просто растворитесь в нитях. Весь смысл вашей жизни будет именно и только в них. Не будет существовать ничего более, вообще ничего. И вы будете выполнять чужую волю. Я делаю то, что желаю сам. Вы же потеряете свои желания, мысли, страхи и счастье, и будете воплощать чужие. Мысли. Желания. Страхи. Иллюзии. И нет – вы не сможете остановиться, пока не превратитесь в это.
Таэр разжал пальцы и отступил на шаг, вновь теряясь в тени.
– Полагаю, вы теперь понимаете, для каких целей вы должны были влюбиться без памяти и желать всей душой отдаться.

Отредактировано Таэр вер Шейн (28-10-2017 21:44:07)

– Лекарства нет, – Таэр присел прямо на стол, рядом с девушкой, так чтобы видеть ее. Испытывал ли он жалость? Ни малейшей. Сочувствия тоже не было. Юная эльфийка обладала единственным важным в данный момент – свободой выбора. И в принципе – свободой.
– Я – дракон. Потомственный артефактор. Я с детства знал, что со мной случится к концу жизни. Единственная возможность оттянуть неизбежный конец – любить жизнь во всех ее проявлениях. Детям пламени это дается легче, чем всем остальным. Мужчинам – легче, чем женщинам. Крылатым легче, чем бескрылым.
Таэр бесцеремонно рассматривал гостью, как до этого бесцеремонно держал ее.
– Женщины обычно сходят с ума раньше, чем растворяются. Когда осознают, что забывают своих детей. Не помнят их имена. Когда от них остаются лишь тени вместо образов. Тогда они начинают бороться, но бороться нельзя. Никак. Это лишь ускоряет развязку. Тогда они теряют рассудок.
Артефактор отпил добрый глоток вина, показавшийся горьким – как полынная горечь воспоминаний.
– И их убивают. Из милосердия ко всем живым. Сумасшедший артефактор, способный творить – это страшно. Впрочем, это не только женская прерогатива. Мужчин тоже убивают. Если находят. Некоторым удается спрятаться. Редко надолго, но бывает и исключения.
Таэр машинальным жестом скользнул по ободку бокала, словно вслепую его изучая, очерчивая игривый узор, бегущий по самому верху.
– Я могу запереть то, что пробуждается в вас. Ваш талант к камням и металлам никуда не исчезнет, но не приведет к жизни марионетки.

– Он сумасшедший.
Один из тех немногих, которым повезло уйти. За те годы, что он прячется, безумие должно было давно толкнуть на окончательный путь, однако он все еще был жив и вполне дееспособен. Это уже не пугало, как раньше, как при первой встрече, лишь многократно усложняло задачу. Предсказать поведение безумца почти невозможно. Если не знать досконально его манию.
Обратим ли процесс? Сложный вопрос. Обратимость подразумевает возврат в то же самое состояние, но его не будет. Будет другое, из которого также можно стать артефактором, но никак не мастером.
– Процесс необратим. Походит на посвящение, только перекрывается не возможность пользоваться магией. Связываются другие нити. А моя цена…
Одна капля клепсиды молчания, необходимая не для того, чтобы обдумать или сформулировать мысль. Она словно шаг к давно желаемому.
– Когда он придет, передадите ему послание и скажете, как меня найти.

– Я не знаю, – Таэр легко пожал плечами. – Чем больше вы будете на виду, тем позже. Пока он, скорее всего, потерял вас, уходить в тайне и телепортом было умно. Но непременно найдет. И тогда лучше бы, чтобы о вас уже говорили. Впрочем, не беспокойтесь, с вами он ничего не сделает. Особенно если будете носить мою брошь. Но даже она не защитит, если дар будет оставаться в спящем состоянии.
Наверное, сидеть на столе было не очень удобно, но дракон чувствовал себя комфортно, словно бы годами обучался этому искусству – сидеть на столах и выглядеть изящно.
– Решайте.
Тогда хотя бы у этой девочки не придут забирать жизнь.

– Жаждой жизни. Я не люблю убивать.
Дракон коснулся прохладными пальцами лица девочки, закрывая той веки.
– Вы один из самых красивых артефактов, что я видел. И вас чуть не сломали.
Еще один камешек на весы нарушенного равновесия.
– Не бойтесь моих касаний. Спеть вам?

Отредактировано Таэр вер Шейн (29-10-2017 00:32:14)

Ласковый ветер,
Цвет вишни в ладонях,
Солнце, тепло и земля.
Где-то на небе
Крылья раскроет
Друг твой, товарищ и брат…

Красивый негромкий баритон плел старинную историю о долге и необходимости, встречах и прощаниях, проносимых сквозь века, о полетах и путешествиях, и непременно – о возвращении. Иными, измененными, но год за годом, век за веком встречающимися в весеннем вишневом саду…

Когда девочка уснула, Таэр аккуратно убрал руку и задумчиво посмотрел на спокойное умиротворение, появившееся на ее лице. Что именно ей снилось, дракон даже не догадывался, однако точно был уверен, что что-то хорошее. Эта песня всегда приводила за собой хорошие сны.
Выбор. Перед способным стать настоящим артефактором всегда стоял выбор – или подчиниться зову таланта или отказаться от него в пользу жизни. Соглашались не все, и почти все согласившиеся уже в душе были одержимыми, жизнь только подводила к их концу тропу, на которую они ступали, пройдя посвящение.
Корнэ была потенциальным ткачом. Тем, кто умеет переплетать реальность в угоду желаниям. Не своим. Дойдя до подобного уровня, вряд ли кто мог сохранить здравый ум. Но обычно опасность подстерегала еще раньше.
Боги ревнивы и мстительны, и мало кому отдавали свою прерогативу – вершить судьбы мира. Отдельных городов, стран, даже народов – да. Таэр с циничностью много повидавшего на своем веку полагал, что боги так развлекаются. Нужны же и им развлечения, иначе бы не создавали себе игрушки. Пусть они воют между собой, выясняют отношения, рождаются и умирают, строят прогресс и откатываются в прошлое, когда очередное изобретение оказывается не по силам обуздать.
Но давать кому-то власть над целым миром? Нет. Даже потенциальную.
Так что неизвестно, чтобы убило Корнаиэль раньше – ее собственная сила или боги.
Жизнь всегда лучше такого выбора.
Таэр глубоко вздохнул, закрыл глаза, зрение будет даже излишним, и положил ладонь, в этот раз пышущую жаром, на лоб девочки.

– Это хорошо, – дракон не сводил изучающего взгляда с испуганной девочки. – Не бойтесь, он ничего вам не сделает. Я сделал свою работу.
Как называется артефакт, над которым работали сразу два мастера? Никак. Потому что подобное просто невозможно. Любой чаровник вкладывает в артефакт себя, свои умения, знания, наработанное годами и пришедшее вдохновение. Даже если делать простенькие артефакты один за другим, все равно они будут отличаться, даже выйдя из рук одного мастера.
Таэр мог разрушить артефакт, созданный другим. Мог усыпить. Мог разобрать на части, чтобы изучить, как же именно он устроен, как сплетён, чтобы получиться именно таким. Мог создать и воссоздать. Но никто не мог создать «артефакт на двоих».
Однако же именно это и происходило у дракона на глазах.
– Как вы думаете, создавая это, – артефактор легко коснулся ленты, одновременно протягивая эльфийке бокал с водой, – он вложился полностью?