Ветер в лицо приятен не во всех обстоятельствах, но сейчас, слава богам, они были именно таковыми. Пронзительный (для Хериана - тёплый) ветерок доносил ароматы с дневного рынка, где продавали и покупали в основном те немногие, кто не пил кровь, а только лишь ел. Например, пирожки с яблоками. Одетый в черно-красное, верхом на вороном жеребце, Авель был узнаваем даже в надвинутом на глаза капюшоне отороченного мехом плаща. В городе Виан прохожих в черном было тоже много, но вот такого жеребца, как у Ворона, не было ни у кого. Мать сделала всё, чтобы он не чувствовал себя ни в чём ущемлённым, давала ему даже сверх мирданского дворца, а Авелю всё равно было... тревожно.
Редкий в ясный день патруль охотниц ощерился на бастарда арбалетами и короткими клинками, нелепо - по приказу, или Императрице угодить? - салютуя. Он был свободен, не читал канцелярские отчёты о молве в городе и на конюшнях, но его вызывали на ковёр. И столичные, и местные властолюбцы ошибались: он не имел ни прав, ни личных притязаний на власть. Не было смысла ни падать к нему в ноги, ни хамить. Но, кажется, Ворона ждало лишь это: паранойя и презрение. Всю жизнь.
- Прими коня. Приду - проверю, - сказал вампир слуге, напомнившему ему о визите к матери ещё на вьезде в голый, украшенный льдом и камнем, но не деревьями и цветами, двор, после чего легко перекинул поводья и взошёл по ступеням к открытым дверцам дворца.
В малом зале его ждал... Виан. Ещё один. Не Рейнеке, не мать.
- Ваша мать желает с вами встретиться в своих покоях, - с ядовитой вежливостью сообщил вампир и повёл Авеля по коридорам.
Опочивальне? Смело. Либо дело архиважно, либо мать просто опять вывернет на него целую чашу сдержанной во льду и внезапно обратившейся в словесную и чувственную воду заботу...
Авель покачал головой.

***

А, может, и правы были про неё слухи - распущенная и блудливая хищница. Какая ещё женщина совместит свою настоящую спальню, кабинет и будуар, как не куртизанка? Простолюдинки - не в счёт, им неведома роскошь просторных домов. Ворон убрал руку с рукояти кинжала, что всегда носил на поясе на бедре, сложил в руках богатый и тёплый плащ, осмотрелся... Обледенелое дерево на стене, изменённая на льдистые синие и серебрянные тона личная геральдика Глациалис, столь контрастирующая с чёрным и красным самого клана Виан... Женские имена, северные имена, длинные и острые, как кинжалы налётчиц. Ни единого мужского имени в древе. Не то чтобы Авель общался со своим единоутробным братом и питал к нему какие-то чувства, но их в этот род даже не вписали. Это было...
Никак.
Он Виззарион.
- Ты понимаешь, что меня за присутствие здесь могут уличить в умышлении против короны. Не дай Бэлатор... Запишут в заговорщики!

Отредактировано Авель (07-01-2015 18:13:22)

Кайлеб входил во вкус северных интриг и подковёрных разбирательств. Он наслаждался позицией пешки с привилегиями, весело проводил время, и крутил-вертел вытянутыми из столицы полезными для Глациалис Виззарионами, докладываясь в духе "всё хорошо, прекрасная маркиза", раскидывая по покоям бумаги, вещи и шахматы и нежась в молочно-белых с чудовищными когтями руках. И никто, даже сама Ледяная Ведьма, как её нелестно прозвали в столичных кутильнях, не знал, где, если не на глазах, Ворлак в следующий момент. Его новая техника телепортации слишком здорово экономила ему силы: не напасёшься магических отражений. Она, и кровь и крылья Лина Ли. Прекрасная, талантливая и на редкость понятливая девушка. А какой перспективный ассасин, если выдрессировать! Но когда бы, когда бы...
Вчера - или уже позавчера? - правда, им пришлось не слишком весело. Логово, где держали и ощипывали её отца на ценные драконьи чешую и кровь, представляло из себя слишком неприятное место, набитое тремя десятками молодцов. Половина из сожжённых пламенем разъярённой драконицы была умелыми магами, и их уже в пору бы считать подпольным ковеном, о которых так много говорили после кампании в контексте повального дезертирства. Неплохо устроились, ребята. Но Кайлеб Ворлак всё-таки лучше: в Культ, в гроссмейстерское кресло, а теперь, пока не особо в состоянии подставлять свою задницу под удар и чужих, и своих - под крыло Снежной Королевы. Грозно оно, сочетание ошеломляющей наглости и природной харизмы! И можно не бояться наказания, будучи никем.
А накануне, пока победители нелегальных чародеев отсыпались в городе, этот феерический волшебник ещё и принцессу Элениэль, согласно плану, умыкнул. Привести впечатлительную, но вполне рассудительную (в отличие от брата, которого опять чуть не убили и совершенно точно скоро пришьют) девицу в сговорчивое состояние понадобилось совсем немного времени и уличной магии. А у кого не вскружится голова от прыжков из поздней весны в раннюю, а из ранней - в затяжную зиму вотчины Глациалис. И, когда разъяснения с девушкой подошли к концу, наступила пора счастливого воссоединения.
- А мантию и муфту я бы советовал взять, и голову покрыть , Ваше Высочество, - оскалился Рейнеке клычками и надел маску под поднятый капюшон. - Как вы заметили, я стараюсь не смущать простых людей своими метками, поэтому мы сделаем небольшой сюрприз.
Где во дворце Глациалис спрятать выход из телепорта, чтобы не попадаться на глаза слуг и не рисковать лишиться его из-за внезапной смены плит, цвета стен или занавесок? В покоях Императрицы! А что, если и там шастают ненужные люди? На балконе! На балкон Глациалис, а уж тем более днём, никто не выходит и не смотрит, ломая шеи, а отпереть дверь на засовах, обнюхав уже все возможные охранные чары, несложно. В этот раз их, к тому же, должны были ожидать.
- Надеюсь, мы не слишком рано, - ковыряя примёрзшую дверь, сказал клыкастой куколке Рейнеке. Бледные зелёные глаза щурились на пробирающиеся в прорези маски толики света. Практично, и так романтично: в вампирский тихий час, который как ночь, только день, явиться на балкон и вывести из-за тяжёлого, как театральный, занавеса целую принцессу. Голубей и лебедей для усиления драматичности момента, пожалуйста! И погасите солнце: даже лжевампиру нещадно со всех отражений палило в глаза, так, что хотелось шипеть, стонать и плавиться, а не взламывать многочисленные примерзшие замки.
Наконец, кусок холодного, как Гэлацио Этена, не пойми чего (да, Кай до сих пор не имел понятия, из чего северяне делают некоторые элементы экстерьера, с таким-то климатом и обилием пиломатериалов), хрустя, отошёл.
- И-и-и... пра-па-пам! - облегчённо выдохнул мужчина, засовывая обожжённую светом и морозом руку в перчатку. В покои Её Величества ворвались: весенний зубодробящий холодок, сияющий над чистыми снегами солнечный свет, маг-отморозок, сияющий в лучах во весь свой порядочный рост вешалки (или виселицы?), и принцесса. Именно в таком порядке.
- К сожалению, принцесса не помещалась в шляпу, поэтому я просто её привёл, - признался волшебник и пропустил девушку вперёд, чтобы закрыть дверь и занавески, не обжигая всех. Забавно, но именно этот жест и влил в комнату изрядную долю золотистого света. - Ваше Высочество, прошу.
Не хватало только гаденькой улыбки на неподвижной маске, чтобы всё это фееричное появление подытожить какой-нибудь запоминающейся фразой. Чем-нибудь в духе старых-добрых "Недобрых сказок" из репертуара молодого Варлока. Девочки-кролики с венцом, облезлые полярные лисы, паучихи, вороны... Сколько бы он мог новых сочинить, не будь давно уже не тем... Никем.

Использовано: Возврат - 80 маны

Элениэль сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. Холодный херианский воздух обжёг горло, вызывая неприятное першение. Здесь слишком холодно для вампира, который родился и вырос в Мирдане, а после тёплого солнца Нерина и подавно. Она сильнее закуталась в мантию, натягивая капюшон на лицо не только из-за солнца, которым её поприветствовали чужие края, но и холода. Несмотря на это, она не торопилась войти в помещение, зная, что в пределах владений Глациалис нет ничего хорошего. И там навряд ли будет теплее. Виан родились с этим холодом, он им привычен, поэтому надеяться на то, что она сможет отогреться в помещении, не приходилось.
Компания лже-вампира ей не нравилась, но ещё меньше хотелось видеть мать Авеля, у которой были свои виды и на трон, и на сына, и на неё в том числе. Ничем хорошим это не кончится – так подсказывало ей нутро. Развесёлая компания обращённого не поднимала настроение, а наоборот, заставляла сильнее сжаться, предчувствуя что-то плохое. Что – она ещё не знала, но была уверена в том, что, как только двери откроются, назад пути уже не будет.
Вампир, как вор, выкрал её среди ночи прямо из дома Лэно, который предоставил ей кров и свою защиту. Виззарион представляла, какую шумиху поутру подняла Шана, обнаружив свою пропажу. Рейстлин свернёт ей шею, если узнает, что она проворонила наследницу Северных земель, а до того времени служанка попытается свернуть шею Артуру, обвиняя его в том, что принцесса пропала. Кто же ещё виноват в её исчезновении, как не Лэно, приютивший у себя обоих? Правду зала только Элен, но озвучить её не могла, находясь далеко за пределами Нерина и не имевшая связи ни с сыном советника, ни со сварливой вампиршей, которой изначально затея остановиться в чужом доме не понравилась. Может, она и была права в том, что им стоило переночевать у друзей Маджере, где им предоставили бы гарантированную защиту, и тогда бы ничего этого не произошло. Но уже поздно думать о том, чего не случилось.
Двери открылись и следом за морозным воздухом и Рейнеке девушка вошла в спальню Императрицы Севера. ей стало не по себе от старых воспоминаний и всё нутро съежилось. Объятия Солнце лучше, чем компания этой чистокровной, но она была в своих покоях не одна.
- Авель…
Она не ожидала увидеть брата. Удивилась, но обрадовалась ему и, стоило вампиру раскинул руки для объятий, как она быстрым шагом подошла к нему, чтобы обнять. Муфта упала на пол, с головы слетел капюшон, открывая лик принцессы. После компании Глациалис и лже-вампира она была рада, что именно это сюрприз ждал её за дверьми балкона. Мысль о том, для чего она здесь, ускользнула от неё. Элен не задумывалась о первопричине. Не до неё было. Путешествие слишком затянулось и, увидев часть своей жизни до побега, она поняла, насколько сильно соскучилась по дому. Вопросы, почему он здесь и кто решил свести их вместе, утонули в облегчённом вздохе.

Виан клыкасто улыбнулась, посмотрев на балкон. Двери открылись, впуская нелюбимый вампирам дневной свет. Женщина оставалась в тени балдахина, но Жрица Солнце, ненавидящая их всех, смогла поцеловать руку жгучим горячим поцелуем.
Иль Хресс поднесла лёгкий ожог к губам и лизнула внешнюю сторону ладони, неотрывно наблюдая за происходящим. Девчонка была на месте. Представление началось. Две главные фигуры с её доски стояли перед ней в опасной близости. Но эту партию играть суждено не ей. Она сделала всё возможное, чтобы раззадорить интерес принцессы в прошлый раз и подтолкнуть её к сыну ближе, стирая грани запретного и лишая смущения насколько это было возможно. Увы, но перевоспитать дочь Мирры было невозможно за один присест, а у неё в распоряжении было меньше, чем вампирская ночь.
Любимой мамочке нужно, чтобы её чадо радовалось подарку, а это что за скупая физиономия ей досталась в благодарность? Хищница была недовольна и, будь у этой гремучей змеи хвост, заиграла бы опасная музыка. Виан растянула губы в надменно-хищной полуулыбке, наблюдая за детьми. Радость, на которую только был способен её сын, не удовлетворила женщину. Оставалось уповать на то, что он знает, что нужно делать с девчонкой и ей не придётся нависать над ними, обмазывая руки маслом, чтобы показать как надо и что.
Она погладила лжевампира с той любовью и нежностью на грани, с какой хозяин ласкает своего охотничьего пса, когда тот приносит в своих желтоватых и острых зубах новую дичь. С той же лёгкостью в псину полетел бы тяжелый сапог, перестань она приносить пользу. Скот полезен только тогда, когда он может дать что-то взамен, а зачем кормить себе в убыток? Показывать другого отношения нельзя даже в присутствии сына.
- Рейнеке… - одёрнула любимца, сжимая его плечо, неглубоко вонзая ногти через материю в плоть. – Будь вежливее с нашими гостями, - выбранный сладкий тон был приторным, но любой идиот в Хериане знает, что за ним скрывается. Злоба и желание поднять руку, провести по горлу, вонзая острые когти в плоть под подбородком, чтобы больше не хотелось открывать рот. Но Кайлеб был её любовником, и его жест она расценивала иначе, позволяя ему слишком много.
Убрала от него руку, давая договорить, слизнула с ногтей скудные несколько капель крови, которые смогла задеть, несерьёзно оцарапав кожу. Злиться на сына слишком рано. Он не сделал ничего, чтобы получить её одобрение, а в компании неё и некроманта не воспользуется ситуацией так, как бы ему, возможно, хотелось. Скучно.
- Наслаждайся, - обратилась она к сыну, улыбаясь. – Я надеюсь, что наши подарки будут взаимными и равноценными, - не двузначный намёк на то, что от него требуется. Говорить прямым текстом в присутствии невинной птички Мирдана, которую с детства холили и лелеяли, вбивая в светлую головушку, как правильно себя вести, грех. Она немного подпортила её до, остальное – на потеху её сыну.
Вампирша подняла руку, указывая покрасневшим от крови палец направление – дверь в соседние покои.
- Это на тот случай, если здесь вам будет неуютно.
Она позаботилась о том, чтобы вторую комнату, принадлежавшую когда-то давно ей молодой, Айе, а не Холодной, привели в порядок спустя столько лет. Дверь в неё не открывалась с тех самых пор, как прошлая Императрица Виан, по совместительству её мать, отправилась в мир мёртвых к праотцам. Хресс делилась самым сокровенным с детьми, но им об этом знать не обязательно.
- Пойдём, Рейнеке. Не будем им мешать. Наша компания смущает детей, - провела ладонью от одного плеча мужчины до другого и вышла из комнаты, тихо шурша подолом длинного платья.

Когти медленно впивались в плечо, сообщая "заткнись". Увы и ах, вежливость - не та благодетель, которой Кайлеб Ворлак мог похвастаться. Он был довольно резок и беспощаден, особенно к себе. Лёгкое покалывание когтей, которыми управляла сдержанная чудовищная сила, напомнили ему то чувство беспомощности, как в ту ночь, когда вампирша влезла к ночному (или утреннему?) гостю в грудную клетку, играя со срезанными магией рёбрами и порванным лёгким. До момента, когда от ошеломляющей боли становится уже всё равно всегда бывает период паники и отчаянного желания спастись. Сейчас, в состоянии расслабленном и к стычкам не склонном, от насилия хотелось бежать.
- Отдыхает и снаряжается, очевидно, - бросил маг, мельком глядя на принцессу и закрывая глаза. Препираться на глазах у выкраденной девицы, упоминать другую, давая надежду качать права, как самой обиженной, он, конечно, не собирался. Но уколоть и напомнить, что Авель всем слишком много наобещал - уж очень хотелось. Помимо сказанного, Кай послушно молчал, следуя шаг в шаг за подолом лёгкой юбки и отпирая, как хороший лакей, уже открытую старую дверь. Взгляд мельком внутрь, в такую же по-царски роскошную комнату, освещённую живым огнём, а на холодным магическим, он подумал ещё раз, отчего Глациалис куда охотнее использует собственную спальню для гостей, а не её в качестве будуара. Он не догадывался, что, быть может, по той же, по которой какая-то из тёток по матери с дочерьми и внучками живёт в доме в Пантендоре, принадлежащем ему, наследующему отцу сыну.
Резко щёлкнул замок.
Кайлеб посмотрел на вампиршу с лицом, исполненным насмешливого неодобрения, уныния и Фойрр знает чего, ведь трактовать вздёрнутые волной брови и вытянутый в полоску с ямочками на щеках рот просто так не опишешь - такую физиономию видеть надо. Спустя секунду, отойдя от стены и просто от скуки крутанувшись на гладком, похожем на лёд полу, он цокнул языком и сказал:
- Я бы не надеялся. Лучше было её припрятать: он потащился бы после приключений с крылаткой в Нерин, а там эти придурки намалёванные, - Кай сделал дурацкое лицо и соответствующий голос, для большего правдоподобия даже изобразив, что собирается ковырять в носу: - "Ну извини, Авель, твою принцессу украли!". Это же сразу какой соревновательный интерес! Найдёшь девушку раньше ты, Кречет или челкастый Лэно, или вам всем надерёт зад очнувшийся Принц-Вишенка! Или, например, подсказать девочке выдать нашему чемпиону задание, - он опять изменил голос, подражая тону нежной девочки. - "А достань мне летающий ковёр с дельфинами, единорогами и кисточками в виде милых фиолетовых кракенов".
Он хихикал, но, коснувшись продавленных следов от когтей под воротом куртки, рубашкой и кофтой, поморщился. Что ни говори, а собственная регенерация у некроманта была слишком скверной, чтобы поддерживать все ритуалы северян. Но была, как он выяснил, и позитивная сторона в вампирской сущности: обострённые чувства были направлены строго на поиск добычи, поэтому гнездо разврата и порока, как окрестили бы покои Ледяной Ведьмы завистливые ханжи, не слишком щекотало чуткие носы.
- Чем займёмся, чтобы не шпионить?
Про некромантов на материке ходила бородатая шутка: "Ваш тёмный маг не знает, что делать? День - слать в библиотеку, а ночь?.. Самое время прошвырнуться до ближайшего кладбища!".
Кайлеб понятия не имел, что говорили ему сбитые биоритмы, но все пути коротания досуга в середине солнечного дня бежали за пределы спален, чтобы не спать в такой-то близости от пока кое-чего не знающих о Глациалис и её друзьях молодых Виззарионов.

Краткий ответ сестры Авеля не удовлетворил, и какое-то время он молча, поглядывая на волосы девушки, кончики тонких ушек, край щеки, изгиб руки - куда угодно, но не прямо в глаза - пытался угадать, отчего Элен столь закрыта и сдержана даже теперь.
Платит мне моей же монетой.
- Элен... прошу, расслабься и оставь беспокойство мне, - попросил Авель, отпустив руки и огладив жилку на её руке ладонью, шершавой от холода и частого обращения к оружию без ухода с ланолином после. - Я не собирался потакать требованиям Ледяной, будь они нейтральны или противоположны интересам короны... - иногда корона просится прочь с головы бестолкового короля, парень поправился, - Виззарионов. И тем более - твоим.
Это всё он уже говорил. Это всё он уже обещал.
Предложив сестре роскошное кресло с мягкими подушечками, в том числе на резных подлокотниках, парень сел на кровать. Не задумываясь, что происходило в комнате в юность своей кровной матери, Авель широко расставил ноги, наклонился вперёд и положил на колени локти, сцепив пальцы в замок. Он так хотел объяснить Элен как-то, что не тронет её и никого не подпустит, только если сама она не захочет, но фраза звучала невыносимо пошло и не так в его голове. Как будто он так намекал, что предлагает себя прежде прочих, или наоборот заявлял, что Элениэль так-то ему не очень нужна, но он не откажется... И вот тут он не мог не согласиться с мнением остебенского писателя: какая гадость браки между близкими родственниками! Гадки в нём, правда, не Элен, не сами союзы, а предваряющий и сопровождающий их извечный вампирский спор о чистоте крови и обмене благородных невест.
- Послушай. Меня из Мирдана увело обещание, данное одному другу, - не без тревоги бастард уклонился от упоминания Лины как своей ученицы или хоть вообще как-то. - Я беспечно счёл, что Кречет, главный защитник Шейна, справится, а ты будешь в безопасности, если будешь дальше от меня...
За ним охотилось столько наёмных убийц, что мог обзавидоваться и дурной на голову братец, но Авель и об этом умолчал, блестя глазами из-под отрастающих чёрных прядей. Всегда, вразрез с модой аристократии Северных земель, вампир стригся так, чтобы волосы не спадали на лицо в бою и не опускались ниже плеч.
- Я ошибался, - тряхнув чёлкой, сказал Авель. - Но я исполню своё слово и вернусь совсем скоро. Дай мне только... пару дней. Не больше. А потом я заберу тебя, куда пожелаешь: хочешь - к Шейну и столичным змеям, хочешь - прочь, и гори они все чёрным пламенем! Если Император был достаточно зрел для наследования - пусть попробует побороться со своими же подданными, как положено взрослому мужчине, сам...
Бастард прикусил язык. И щёку. И летящую мысль. Он пытался дать Элен гарантии, что не оставит её, что всегда будет на её стороне, а в итоге предавал Шейна. Что там, Шейна, плевать на него, чем больше воротил - тем больше хотелось действительно если не корону потребовать, как предлагала Глациалис - опасно - то найти мозгомоев и взять законного, но придурочного Императора на короткий и компетентный поводок Тайной канцелярии. С собой во главе, конечно, Авель знал, что из-за заговора там будут проведены мстительные чистки и головы тех, кто выше его, полетят. Но ведь Мирра тоже оставалась в столице, наедине со своей тревогой и первенцем, на которого были направлены все отравленные кинжалы и мечи.
Как сложно быть честным и прожить достойно, ни разу не нарушив ни одной из клятв в пользу иной... Особенно когда государь губит своей беспечностью своё же отечество.

Отредактировано Авель (27-01-2015 19:15:42)

Он терял каждую возможность в разговоре, заводил себя во всё больший тупик, и от отчаяния воротил глупости. Сейчас бы оборвать разговор, откланяться, уйти и переговорить с матерью насчёт гостьи, но... но ведь это же Авель! Он не мастер в выражении своих мыслей и, особенно, чувств, но упрям со знаком бесконечность!
- Элен, как бы я ни был не рад этому поступку Глациалис, - если в мыслях иногда бастард пробовал на вкус "мать", то в речи такой привычки у него нет и не было, - но в её руках ты вне досягаемости Совета, а она поступит так, как я прошу. Я не мастер манипуляции, ты знаешь, но она заявляет, что любит меня, и уж малую милость я получу точно...
Внезапно от собственных слов Авелю стало смешно и горько. Быстро же он, гордый Ворон, согласился на мамкины подачки - стоило жаренным пахнуть! О, он был бы рад, был бы рад не пользоваться, да только в столице из союзников у бастарда (и то сомнительных) был лишь умалишённый Шейн и отошедшая от дел и погружающаяся в безбрежную меланхолию Мирра. Кречет? Кречет, как и все остальные, помельче, лоялисты, служит лишь Императору, даже если он идиот, а Авель для него - потенциальный узурпатор. Маджере? Маджере ведёт свою игру, и кто знает, на чьей в действительности он стороне.
Вампир выдохнул свой горький смешок и, не в силах уже сидеть на месте и смотреть в ходящие туда-сюда мимо его лица глаза сестры, пересел на корточки ей в ноги. Он, может быть, постарался бы поймать руки за кончики пальцев прежде, чем она сложила их на локтях, но Элен уже закрылась. А он всё никак не мог дойти до точки.
- Пойми, пожалуйста, я стараюсь делать хоть что-то, пока Шейн заткнул голову в подушки и надеется, что всё разрешится само собой, но у меня нет ресурсов. Я вынужден манипулировать и темнить, но это не значит, что мне это нравится. Не тогда, когда это касается семьи...
Моей настоящей семьи...
Зачем я вообще это говорю? Элен не оценит такое доверие, только не теперь.
- Интересы государства, - сказал Авель на выдохе и своими же словами подавился, уронив лоб на колени принцессы и признав свою абсолютную дипломатическую несостоятельность.
Интересы государства - это миф, созданный людьми, пишущими законы и держащими карающий меч, чтобы заставить всех поверить в высшую идею, стоящую за каждой новой войной и волной налоговых поборов.
Так Рейнеке и сказал. Удивительно, с каким мастерством этот лисий плут умел ткать вязь слов, чтобы давать ёмкие определения и двусмысленные, туманные ответы в одном разговоре, закрадываясь с обрывками их в подсознание недоверчивого, в общем-то, Ворона. Как чума заползает в город.
Но ведь и правда. Интересы государства - это миф для Кречета, под чей карающий меч работает Тайный кабинет. Будет ли Ариго с той же охотой работать на "интересы государства", если корона отойдёт кому-либо кроме Шейна, законного и почти безнадёжного? Анри? Маджере? А ему, Арратсу?

Отредактировано Авель (30-01-2015 10:57:31)

Ворон дышал тихо и ровно, и его плечи даже не дёрнулись от молчаливого и снисходительного касания рук Элениэль к голове. Стоило радоваться и малости. Сколько раз он получал в ответ такое молчание? Сколько он раз сам, концентрируя всё мысленное усилие, молча хотел кричать "Я вам нужен вообще?" и получал ожидаемый ответ? Тишина. Ни да, ни нет. Делай что хочешь, сынок. В списках приглашённых на бал ты не значишься.
Авель вздохнул и поднялся с колен, вскользь пробегая взглядом по лицу Элен с глазами, скрытыми ресницами.
- Я увёз бы тебя куда угодно.
Отступил на шаг, касаясь камзолом кровати.
- Хоть в Эденвел, хоть в Эрдан.
Но не сегодня с собой. Даже если он предложит - Элен откажится. Она не глупая безрассудная девчонка, дочь Мирры всегда будет думать головой и не о своих прихотях. Вот уж где в наследии его беда - в недостатке и желания, и способности отринуть "я" ради лучшего для всех исхода.
Авель опустил глаза и промелькнул чёрной тенью мимо живого огня свечей в холодном дворце. Из покоев, чуть вытяннутых вдоль спальни Глациалис, было три возможных выхода: дверь к Императрице, дверь в изгиб коридора и закрытое наглухо окно. Шторы он лишь слабо дёрнул рукой и увидел: прибиты. О выходе через логово заботливой мамы-паучихи речи не было, пусть даже сквозь подвывающую сквозником щель ни раздавалось ни голоса, ни шороха.
Они ушли?
Бастард тронул третью дверь, зарядив пальцы одним из сложнейших заклинаний бытовой магии.
Отопрись.
Двустворчатая дверь полыхнула голубыми искрами, обнажая сложные запечатывающие письмена. Остатки таких же блестели на другой, в отсвете магии их стало видно.
- Отлично, просто замечательно, - цокнул языком Ворон, отступая от неё. Будь он по жизни паникёр или леди нежная - давно уже предавался бы отчаянию. Но даже Элен вела себя спокойно. А между тем их заперли неизвестно на какой срок.
Авель с унынием отдёрнул собранную лентой с кистями вуаль балдахина и присел на застеленный шкурой край. Взгляд его встретился с отражением в зеркале, протёртом, но ощутимо давно не видевшем живого лица. Поначалу Ворон думал, что здесь мог жить второй бастард Глациалис, до того, как Ведьма и его скинула со своих выпирающих костями, будто горы вершинами, плеч. Но нет, это совершенно точно была комната для девушки.
Лицо в стекле было бледным, усталым и зыркало пронзительно из-под чёрных прядей жёлтыми глазами, точно бешенствои и злобой можно было скрыть беспомощность. Можно. С невеждами, не понимающими в людях и душах. Таких не держат в Тайном кабинете.
Ворон упал, левым плечом ложась на мех с собственного - нет, казёного, как же, кровной матерью заботливо предложенного - плаща, поднял руки, чтобы накрыть ладонями глаза, и тихо и горько засмеялся.
- В Эрдан, как же, прямо сейчас, несись и спотыкайся... - тихо прошептал он себе в узкие и загрубевшие ладони.
Ничтожество, во что же ты так упрямо и самоуверенно лезешь? Любое доверие в спешке рискуя подорвать - доверие, которое не всякий бастард хоть за золото, хоть за честные поступки и раз в своей жизни себе с именем купит. Ничтожество...

Использовано: Отпирание - 30 маны (не успешно)

Трусость даже в смелом или просто очень осмотрительном человеке живёт всегда, скрываясь в мелочах, порой понятных, порой - до колик смешных. Многие страшатся прослыть боязливыми, но и безрассудство - тоже не благодетель, а смелости она куда ближе. Что подумают о тебе люди, нелюди, чужие и родственники? Как легко признаться в чём-то - не другим, нет - себе самому? Легко сказать: "всё очень сложно. Легко быть умным - промолчать, не позорясь, как советует старая пословица.
Ворон затих и посмотрел из-под свинцом налитых век на сестру. Рассказать, конечно, мог, но ведь лучшим решение кажется после того, как всё сказано и сделано. Вот и она сменила холодное отрицание на милость. Это уже что-то.
Элен легла рядом, и поначалу Авель не двигался, поддаваясь сонному наплыву от момента примирения, а потом тихо, убранной же с глаз рукой, провёл кончиками пальцев по виску и щеке принцессы. Приподнялся на локтях, повернулся к ней лицом, облизнул обветренные губы.
- Если... - начал он тихим мягким голосом, замечая, как от собственного дыхания шевелятся отдельные серебристые нити волос Элен, - захочешь что-то узнать - из Кабинета тоже - только спроси. Сам я не привык и вряд ли когда-нибудь привыкну рассказывать о... вещах, но отказывать не буду.
Жизненная позиция для выживающего и не получающего яд в вине с кровью бастарда: не требуй больше, чем дают, говори по секрету, если спросят, и никогда не отказывайся от подачки, кормя пустую гордость при пустом кармане и животе. В чём-то Авель преуспел.
Осторожно, чтобы не пугать, бастард снова коснулся её и опустил лицо, чтобы поцеловать в лоб. Медленно, прислушиваясь и к реакции, и к своим ощущениям, он проследовал вдоль тонкой брови, по виску и скуле. Остановился на щеке, в каком-то ногте от уголка губ, вдохнул запах кожи, и отстранился. Ни засосов, ни укусов, даже в шутку и ради игры. Но он не отказался бы.
- Мы здесь надолго - давай отдохнём? Я сниму твои сапоги.
Ворон соскользнул с кровати. Работая руками, он думал, как можно спокойнее, о том, насколько тяжелее незнакомки заставляли его выбирать слова и хоть немного приливать кровь к его щекам. Вырастая вместе, они слишком привыкли друг к другу, наверное, а многолетние отношения с родственниками настолько проще испортить потерей доверия и того, что казалось взаимопониманием, не так ли? Балдахин, как и меха и подушки на чужой постели, парень не тронул.
Снова забираясь на кровать, довольно целомудренно и скромно обнимая сестру и накрывая её плащом, Авель ещё подумал, что он не откажется и побороться за её внимание не как кандидат на престол, а как спутник жизни, вразрез со всеми "нельзя" и выгодными партиями из других домов. Шейн не ценил, что имел, женихи преследуют трон или шанс поухлёстывать за самой принцессой, не зная ни её увлечений, ни вкусов. В итоге Элен сама должна либо понять, либо нет, что никто не будет беречь её и носить на руках в жизни больше, чем старший бастард-брат. А и без того разрозненной и вымирающей династии не придётся терпеть новых чужаков, кроме той обращённой девицы.