Прошло чуть больше недели с того времени, как Кай в последний раз видел Анариэль. Столько же он жил новым днем, когда смог открыть глаза после тяжелого ранения. Парень не думал о том, что может больше не прсонуться, когда закрывал глаза, поддаваясь усталости. Магия и кровь отобрали много жизненных сил. Он слабо помнил, как добрался домой. Смог покинуть дом и добраться до дороги, а там его нашли люди его дома, которые возвращались ни с чем из Дома Солнцеликих. Они шли на плаху – глава Бурерожденных не прощал промахов и не принял бы тех, кто вернулся без сына, но им повезло. Мальчишку, раненного, но живого, они нашли и притащили домой.
Правду Каэрос не рассказал. Когда он пришел в себя, мать хлопотала над ним, надеясь, что с сыном все в порядке и радовалась, как ребенок тому, что ее сын живой. В отвратительном состоянии, нуждающийся в лечении и восстановлении, но живой. Отец был вне себя от злости. Он готов был в ту же минуту двинуться на обидчиков и отомстить им за пролитую кровь, но не смог ничего сделать, когда сын начал говорить, что сам по глупости угодил в заготовленную ловушку и не хочет со своего позора начинать войну между домами. Он должен разобраться во всем сам, когда наберется сил, а до того времени любое вмешательство будет бесполезным. Честь дому это не вернет, а месть штука, которую нужно подавать холодной.
Мать смогла уговорить супруга не устраивать кровопролитие, иначе плата будет неподъемной. Алиллель сжалилась над ними, когда им сын вернулся живым, и они должны быть благодарны ей за то, что слуги не принесли им остывающее тело. Дело сделано. Вражда утонула в крови, которую Кай пролил, пытаясь выбраться из плена, но кровь пролил не только он, а Анариэль, о которой эльф умолчал.
Девушки не было, когда он пришел в себя. Кай был рад и огорчен одновременно. Ее не было – она жива, исцелена достаточно для того, чтобы уйти и добраться домой. Ее слуг, отца и брата здесь не были, иначе он давно был бы уже мертв, а исцеленная рана говорила о том, что девушка потратила много сил на то, чтобы оклематься после своего ранения и отплатить ему тем же. Они почти сравняли счеты. Сколько раз он ее спас? Два? Три?
Неважно.
Бурерожденный не успел до конца оправиться, когда гонец принес плохую весть – его кузина, принцесса Нувиэль, сделала ноги из дворца в неизвестном направлении. Ее матушка понадеялась, что девушка прячется у него – очага семейного раздора, но как бы ни так. Эльф понятия не имел, что сестрица устроит побег. Молча гордился ей, но отказать королеве в аудиенции не мог. Женщина хотела его видеть, и ему пришлось седлать коня и отправляться в дорогу. Ничем хорошим путешествие не закончилось, но он здесь, дома, вдали от суматохи столицы и вдали от каменных стен и мостовых Деворела. Скрывается за сенью деревьев и густой кроной от города, в надежде найти здесь покой.
Ушастый лежал на молодой траве, раскинув руки. Прохладно, но солнце пригревает. Идеальная погода для прогулок, но идти никуда не хотелось. Каэрос устал от бурлящего потока жизни, который захлестнул его, едва эльф крепко встал на ноги.

Кай отдых. Как принято говорить, и душой, и телом. В окрестностях города ему нравилось больше, чем в самом городе. Здесь он сам себе хозяин и не думает о том, как сгладить очередной конфликт. Не успел вернуться домой после изнурительной прогулки верхом, как пришлось разбираться с рабочими – снова недосчитались монет в своих кошельках и хлеба не столе. Стражники получают намного больше за то, что расхаживают по улицам города, но ничего не делают, кроме того, что распивают вина и уничтожают все запасы, набивая животы, а пополнять приходится рабочим, чтобы накормить и себя, и их.
Отец злится на Солнцеликих и порывается отомстить. С печатью проблемы решатся с дня на день. Каэрос об этом позаботился до своего отъезда в Эденвел. Сделал объявление о том, что с определенного числа (когда печать была выкрадена) она перестала действовать и в скором времени Дом сменит ее на другую. Не советуясь с отцом, заказал у мастера новую и поставил главу семейства перед фактом. Они могут вернуть старую печать, но неизвестно с какими именно целями Солнцеликие прибрали ее к своим рукам. Чтобы исправить ошибки, которые они могли сотворить, эльф решил перестраховаться. Этим он свой позор не смоет, но не позволит ему распространяться дальше – гниющую кожу принято удалять, иначе потом придется отрезать руку или умереть. Бурерожденный решил пойти по пути меньшего сопротивления, чтобы выйти из передряги с меньшим уроном.
На двух проблемах насыщенные будни ушастого не закончились. Нувиэль. Сестрица оказалась слишком шустрой – покинула столицу вместе со своим телохранителем. Радует, что не одна. Он не имел чести лично переговорить с Хэльмааре, но слышал о парне много, как хорошего, так и плохого. С побегом кузины, больше плохого. Многие винилы сына предателя в похищении принцессы, но Кай не был уверен в том, что парню захотелось проблем, а Нув не так наивна, как может показаться для своего возраста. Выращенный дома цветок сможет отличить ложь от искренности, но дать отпор большому миру в одиночку – определенно нет. Ее главный защитник рядом, переживать не о чем.
Как бы ни так.
Он забыл о матери. Мираэль не простит побега. Она не одобряет стремлений дочери и не остановит ее поиски. Возвращение домой будет грубым и не менее позорным, чем его вылет из гнезда Солнцеликих. Каэрос оставался на стороне девушки и надеялся на то, что Хэль позаботится о ней и не даст матери слишком быстро вернуть птенца в гнездо, не дав отлететь от дома на несколько метров.
Это уже три, но есть и четвертая. Предыдущие проблемы были поверхностными. Это, оказавшаяся по иронии четвертой, возглавляла список «проблем-фавориток». Анариэль… Девушка рисковала своей жизнь и репутацией, помогая ему сбежать. Она могла уйти от стражи множество раз, не получить стрелу и указать им дорогу, сдав несостоявшегося беженца. Его побег мог обернуться полным провалом, но она пролила свою кровь, чтобы его голова осталась на плечах.
Пыталась отдать долг?
- Даже не поздороваешься со мной? – Кай приподнялся на локтях и посмотрел на девушку, которая пыталась уйти, чтобы не оставить следов своего пребывания, но было поздно. Она допустила ошибку, когда, увидев его, решила подойти немного ближе, а потом повернуть назад. Он ее услышал.
Бурерожденный не знал, что она здесь окажется, но не был удивлен, как ни странно. Думал о ней и вот она здесь, в нескольких метрах от него, пытается сделать ноги, чтобы лишний раз с ним не пересекаться.
Эльф не видел ее после того случая, когда они боролись за жизни друг друга, чтобы не отправиться на тот свет и успеть отдать долг. Ничего не слышал о ней. Сначала долго не покидал стены своей комнаты, пока приходил в себя после ранения. Не мог заикнуться о Солнцеликих в присутствии отца, зная, что глава семейства вспылит и наделает глупостей. Потом уехал в столицу. Вернулся утром и сразу пришел сюда.

- Здесь тихо, но этого недостаточно для того, чтобы развалить и спать под открытым небом, - эльф пожал плечами и легко улыбнулся. Анариэль не могла видеть этого, как и того, что Кай смотрит ей в спину и ждет, когда она сделает что-то, что выдаст ее эмоции, и он получил свое – поводья. Она сжимала их слишком сильно.
Бурерожденный поднялся с травы и подошел к девушке, остановился за ее спиной, оставив непростительно маленькое расстояние и, положив ладонь на ее руку, сжимающую поводья, заговорил:
- Тогда не сжимай поводья так сильно. Твои руки дрожат, - он это увидел и смог почувствовать. Мог воспользоваться своим положением и на раз-два доказать, что эмоции, которыми она пытается его накормить, лживы, как наслаждение на лицах большинства дамочек с борделей.
Между ними ничего не было, кроме передряг, в которые они влипали, попыток спасти задницу друг друга и двух несчастных поцелуев, которыми он не мог назвать небрежное прикосновение губ. Во второй раз он придал ему слишком большое значении и сам не до конца осознал, зачем это сделал. Каэрос мог ударить девушку по руке и нарушить заклинание, которое оказалось бы бесполезным в ближнем бое, но он не думал о магии – выплеск эмоций, который он не мог оправдать или объяснить.
Адреналин начал зашкаливать немного позже, когда в темнице появились стражники, и пришлось делать ноги, пока не повязали во второй раз. В этом жесте не было надобности, но он ее наел и не мог понять почему. Анариэль была красива, не смазлива, с приятными чертами лица, привлекательной фигурой и искушающими глазами – чистота и огонек, рыжая копна – это огонь, а не солнце, жгучие языки пламени, в которых мог сгореть любой засмотревшийся юноша. Он не был исключением из правил – женские чары действуют на любого нормального мужчину, если его в большей или меньшей степени влечет очаровательный слабый пол. У девушки было это природное очарование.
Они оба лгали. В первую очередь, себе.
Бурерожденный не стал спрашивать про рану, но это не означает, что ему было все равно. Он не задавал лишних вопросов, ответы на которые были очевидны, как снег в Хериане. Солнцеликой удалось уйти тем же днем, до того, как он пришел в себя. Хватило сил подлечить его, и она стоит перед ним живая, целая, невредимая.
Только физически.
Его отец не знал всех тонкостей  побега сына, но был вне себя от злости. Не смог выплеснуть свое настроение на Солнцеликих и компенсировал это, частично излив душу на сына, частично на подвернувшихся под руку слуг. Как отец Анариэль обошелся с ней – неизвестно, как и о том, что стало известно мужчине об исчезновении дочери. Ри вернулась раненной и это должны были заметить, как и ее пропажу. Побег Каэроса дал немного времени, отвлекая их внимание на себя, но, когда все затихло, должны были заметить что-то неладное. Смогли девушка рассказать правду того, что произошло и как с ней обошлись – вот что ему было по-настоящему интересно. Эльфийка разгуливала по лесу – можно предположить, что ее наказание закончилось или его не было вообще, значит, она, как и он, не рассказала всей правды семье. Иначе они оба сидели бы в темной башне и куковали до тех пор, пока их любимые родственники, копают друг другу могилы.
- А как насчет тебя? Твоей семьи. Твоего исчезновения и возвращения.

Самодовольно было полагать, что он ей нравится, но… прокляни его Алиллель, если это не так. Девушка отводила взгляд, пыталась огрызаться, чтобы за холодом и отчужденностью скрыть настоящие эмоции, но ее маска сползала, поэтому она отводила взгляд, отворачивала лицо и занималась бесполезными делами, продолжая безумолку болтать.
- Девушки болтушки, - тихо вздохнул эльф.
Анариэль говорила обо всем и ни о чем. Зацепилась за домик, в котором они зализывали раны – он набрел на него случайно несколько раз и не считал его благоприятным местом для игры в прятки. Это было единственное место, до которого они успели добраться. Он бы предпочел мельницу, в нескольких километрах от нее, но их сил едва хватило на то, чтобы подняться на крыльцо разваливающегося убежища, чтобы не скормить себя людям Солнцеликих. Дважды он не придет спасаться в то место, где уже успел побывать его враг. Женская красота слишком коварна, чтобы он купился на нее, когда снова запахнет жаренным.
Парень издал тихий смешок, когда эльфийка начала маскировать свои советы – это выглядело нелепо и так по-детски. Солнцеликая, как маленькая девочка, обиженно дула губы и пыталась вдолбить в голову соседского мальчишки, что он не стоит ее внимания, но продолжала завуалировано наставлять его на путь истинный, лишний раз показывая не свою холодность, которой так хотела сыграть на публику, а симпатию, привязанность и желание провести с ним время.
Каю это начинало нравиться. Он удобнее устроился, положив локоть на спину благородного скакуна, подпер голову и стал наблюдать за болтающей Лихнис, широко улыбаясь. Глаза ушастого светились от веселья, которое он едва сдерживал, чтобы насладиться до самого конца сценой, которая была поставлено лично для него без всякого театра.
Забавная.
А он хотел в нее яблоком кинуть, прямо в рыжий затылок, чтобы выбить всю дурь из головы. Мог и что-то лишнее задеть – вон как распинается перед ним, теша самолюбие молодого эльфа. Ловеласом он не был, но сейчас понял, как много он потерял в своей жизни, что не доводил до такого состояния дам дней суровых северных, которые встречались на его пути.
Он не слушал предостережения девушки. Пропустил мимо ушей тот факт, что ее неугомонный братишка может захотеть почесать об его грудь свою шпагу или пощекотать ему горло – концовка будет одной и той же, этот сценарий Бурерожденный знал наизусть – он кровью написан в истории рода. Не придал значения тому, что Анариэль рассказала свою любимому братцу больше, чем отцу, оставив старика в неведении, как это сделал он, когда недоговорил главе Бурерожденных о связи с дочерью вражеского дома. Накилон был в сотни раз хуже рассерженного папаши, который мог бы что-то ему оторвать за сорванный цветок Солнечных садов и пусти бы гулять на волю полумужем, но не этот остроухий аристократ. Каэрос его не боялся. Оставался равнодушен, как и к остальным мужчинам из вражеских домов и не видел причин для побега. Он уже уезжал, когда ее Величеству стало скучно в четырех стенах, а главного развлечения – дочери, не оказалось под рукой. Он вернулся не для того, чтобы снова бежать, как крыса с корабля, чтобы снова запятнать свою честь. Пятно он должен счистить, а герб дома натереть до блеска глаз снежного барса.
Парень очнулся, когда прозвучали последние слова, и девушка снова решила поиграть с ним в беглянку.
Не выйдет.
Перехватив Анариэль, Кай опустил руки на хрупкие плечи, лишив девушку возможности уйти, и защитил свои уши от ее возмущений – поцеловал.

Каэросу сказочно везло… вначале, пока девушка поддавалась порыву, и все шло гладко, как написанному сценарию. Никто не смел дерзить дядюшке режиссеру, но актеры решили, что они слишком самостоятельные и прекрасные для того, чтобы внести что-то своей и постановка полетела к чертям.
За весельем он скрывал радость от встречи. Ненамеренно, но девушке этого хватило для того, чтобы построить свои предположения и опираться на них. За смущением Солнцеликой, Кай не заметил обиды, на которую стоило обратить внимание перед тем, как он позволит себе еще раз нагло вторгнуться в ее личное пространство.
Анариэль вздрогнула и прильнула, отвечая на еще один поцелуй Бурерожденного – теперь это было похоже на поцелуй. Относительно второго ушастый сомневался, ситуация была такой, что без нескольких кружек эля не разберешься. Третий раз – ситуация прозрачна, как чистое добротное стекло. Кай мог вспомнить старое выражение: «Если девушка много болтает, это дело поправимо, если ты мужчина». Его можно было применить к их ситуации, но эльфийка к тому моменту замолчала, и он мог ее со спокойной душой отпустить вернуться домой, когда она порывалась это сделать, а не останавливать и «намекать на тишину».  Каэросу захотелось адреналина в кровь, иначе желание лезть на рожон к дочери врага не назовешь. Лучше бы пошел дразнить медведя и получил лапой по спине или голове, но он предпочел «травить» девушку, которая, между делом, могла тоже отвесить ему от души. Парня этот факт не волновал, когда он ответила ему, он перестал думать о чем-то, что не касалось прикосновения губ. Между ними осталось расстояние, которое вопило о том, что в отношениях этих двоих что-то не так. Он не притянул ее к себе, не прижал, не обнял, как подобает влюбленному мальчишке, который хочет почувствовать телом, что девушка в его объятиях его и только его. Он держал ее за плечи, не давал отстраниться, но держал на расстоянии. Анариэль поступила не менее странно для любой нормальной пары (которой они не являлись, что видно и невооруженным глазом) – выдвинула руки вперед, прильнула, но снова сохранила расстояние между ними.
Эмоции и чувства, пробужденные поцелуем, скрыли косяки, которые указывали, что эта близость ничем хорошим не закончится. Игнорировали и упивались друг другом. Кай ослабил руки и перестал сжимать плечи эльфийки, он дал ей возможность самой решить, как отвечать на его действия: притянуться к нему снова или высвободиться. Ри была рядом, но не в опасной близости, которая туманит разум и побуждает забыть о реальности. Бурерожденный тянулся к ней ровно настолько, насколько позволяли их отношения и сам этого не осознавал. Чертова дистанция мешала, но попыток преодолеть ее не было – одна из причин, почему стена между ними резво выросла, когда разум девушки взял верх над эмоциями.
Толчок в грудь. Каэрос шумно вдохнул и убрал руку – она сделала свой выбор, а его попытки удержать ее физически приведут к еще большему расколу между ними. Сначала до него должно дойти, что именно он сделал не так. Поцеловал ее без спроса – она ответила и не возразила, но что-то ее смутило, и она отскочила от него, как ошпаренная и сейчас была напугана.
Вспомнила, кто я?
Эльф выполнил ее просьбу, не стал подходить. Он не знал, как себя повести, не понимал, почему она отстранилась, и на ее глаза находят слезы. Можно расценить это как удар по мужскому самолюбию и отшутиться, но это не то, что поможет сгладить ситуацию.
Отшутиться…
Она расценила его действия, как издевательство над ней? Это можно понять. Он стоял, улыбался во все тридцать два и наблюдал за ней, пропуская все мимо ушей. Вел себя несерьезно, игрался, как ребенок, реагируя на ее чувства, и она пыталась убежать от этого, пока он не остановил ее и вместо того, чтобы извиниться за подобие насмешки, поцеловал – высмеивая еще раз.
И вот объясни ей теперь, что она все с самого начала расценила не так.
Прав он был, когда хотел кинуть в эту девчонку яблоком, но Рандон дернул его передумать. Допустил ошибку – расхлебывай. Вопрос, как это сделать так, чтобы, учитывая их престраннейшие отношения, получить милосердие, а не голову с плеч? Ее к себе не притянешь и по головке не погладишь, не будешь всякие милости на ухо шептать, пока она не успокоится, и точно не поцелуешь снова, чтобы выбить все дурные мысли из головы.
- Ты обвиняешь меня в том, чего я не делал, но, если ты считаешь, что поцеловать тебя – это издевательство, то да, я издеваюсь, но над собой, потому что меня угораздило привязаться к дочери моего врага.

Если хочешь быль хорошим воином, ты не должен любить своего врага, не должен проявлять сочувствие к нему и не печься о его жизни больше, чем о своей. Каэрос нарушил простые законы, когда его угораздило столкнуться с дочерью Дома Солнцеликих. Если бы он убил ее тогда, в день ее возвращения, или позволил это сделать другим, не вмешиваясь в конфликт домов, ничего бы не было. Так должен был поступить наследник Бурерожденных, должен был почувствовать в ней врага и исполнить свой долг перед семьей, чтобы уничтожить всех Солнцеликих одного за другим и прочистить себе путь до главенства в Девореле, но не вышло. Кто-то сверху что-то напутал, и Кай родился и вырос не тем, кем хотелось бы его отцу. И не он один, если Анариэль пошла с ним одной дорогой.
Врагу долгов не отдаешь.
Алиллель учит, что нужно быть благодарным за жизнь не только богам и родителям, но и тем, кто тебе помогает выжить в мире, но это учение обошло стороной враждующие дома. Бурерожденный не был уверен в том, что девушка платит ему чистой монетой за спасение, а, если и платила, то он продолжал разрушать канон, выбиваясь из основной массы горожан.
Нари было сложно понять чувства, о которых говорил эльф. Явление понятное, но необъяснимое. Каэрос не мог себе представить, как он объяснит то, что только что сказал то, чего не следовало. Ему хватило обмозговать свои поступки, сделать вывод и его озвучить, сложив в пару скудных предложений, чтобы не распыляться на долгие тирады и серенады под окном. Коротко и по делу, но девушкам подавай объяснения, доказательства, причинно-следственные связи, справки, выписки и печати.
Всегда с собой ношу объяснительную записку, почему и к кому привязался. В нескольких экземплярах с подписью и печатями, заверенные жрецом, матерью и отцом, что я не солгал при святой Алиллель.
Бурерожденный не мог себе объяснить, каким образом привязался к взбалмошной эльфийке, от которой можно ожидать чего угодно. Сначала приласкает, а потом огреет чем-то так, что забудешь, кто ты и зачем повелся на красивые выразительные глаза. Анариэль была полной его противоположностью – огнем, которого ему не хватало в характере, жизнью и эмоциональностью. Он был сильно скован в этом плане, возможно, через чур сильно.
Девушка тянула время, Каэрос молчал – он сказал все, что хотел, а объяснения у него так и не появились. Он себе смутно представлял, как можно даже при огромном желании попытаться объяснить что-то подобное. Не все чувства можно объяснить, а свои он вывел, опираясь на поступки и ощущения, к ним добавились мысли, которые стали его верными спутниками в Эденвеле и по возвращению домой.
Анариэль подошла ближе, и Кай немного наклонил голову вниз, чтобы ему было удобнее смотреть на девушку. Не мешал ей и не пытался предугадать, что она сделает – невозможно, когда имеешь дело с огненной птицей, которая так же непредсказуема, как и ее стихия. Жилет натянулся, смятый тонкими пальцами и «привязал» парня. Ушастый мог при желании высвободиться или оторвать от себя руки девушки, но не стал этого делать. Не догадывался, что задумала эльфийка, но позволил этому случиться.
Привстала на носочках и оказалась в его объятиях. Бурерожденный ответил на поцелуй, прижимая к себе хрупкое девичье тело, руша дистанции, которые он соблюдал в прошлые разы. Он видел перед собой девушку, а не дочь своего врага и того, кто желает ему смерти. Видел запутавшуюся эльфийку, которая не меньше него хотела узнать, что скрывается за словами и взглядами, за их поступками, которым должно быть какое-то логическое объяснение. Сердце беспокойно забилось в груди, отбивая чечетку. Тепло и мягкость ее губ очаровывали.

Анариэль продолжала поцелуй, и он отвечал ей. О последствиях никто не думал. Во внимание не бралось самое банальное – охотники, пришедшие за дичью для своего хозяина, могли поймать что-то ценнее дикого кабана и получить за эту новость еще больше. Их словам навряд ли кто-то поверит, но перепроверить будет не сложно. Тот, кому будет выгодна такая новость, сделает все для того, чтобы ее подтвердить. В Девореле все прекрасно знают, кто есть кто. Узнать детей глав не составит труда, а разнести новость по городу – проще простого. И удовольствие, и прибыль. Его отец так узнает об этом в числе первых. Здесь мог оказаться кто-то из их дома. Тогда новости доберутся только до глав, но намного быстрее. И перепроверять не придется. Все друг друга знают, и лгать не станут, в страхе потерять голову за лживое серьезное заявление.
Это не просто заявление. Это уже обвинение.
Бурерожденный крепче прижал эльфийку к себе. Они увлеклись с проверкой чувств и попыткой найти логическое объяснение, которое выливалось в понятное влечение. Анариэль первой сбавила на оборотах, огрев его по разгоряченному сознанию – как с головой в холодный снег после бани. Поцелуй был преврав, но девушка не отстранилась, прижалась к нему, продолжила обнимать, а он не отпускал от себя. Глубоко вдохнул, чтобы восполнить утраченную возможность нормально дышать и постарался успокоить разыгравшееся воображение и сердце. Второе дрессировке не поддалось и продолжало отбивать чечетку, заглушая мысли. Подумать было о чем. Все мысли были связаны с эльфийкой, которая была в его объятиях. Она шумно дышала, восстанавливая сбитое дыхание. Была слишком близко. После увлечения, Каю было сложно находиться рядом и не позволить рукам опуститься ниже. Мелкая дрожь. Выдох.
А с виду невинное создание…
Полу усмехнулся, и поцеловал ее в макушку, стараясь сильно не прижимать к себе.
Анариэль выпустила его из объятия и отстранилась. Каэрос не стал ей препятствовать. Ее свобода по-прежнему принадлежала ей. Она выглядела забавно. Не находила слов, пока он молчал и наслаждался картиной. Краснела, как ребенок, отводила взгляд, боясь его поднять. Чесала затылок, сметая все мысли о том, что она из благородного дома и ее учителя точно позаботились об аристократичных манерах. Издал легкий, но безобидный смешок, широко улыбнувшись.
И почему мне так нравится на нее смотреть?
Вопрос был неожиданным. Бурерожденный удивленно посмотрел на Лихнис и не сразу ответил. Он привык к определенному ряду вопросов, которые обычно задают девушки ее возраста, но услышал что-то новенькое, на что не знал, как среагировать.
И что это значит? Намек на то, что мне пора идти?
- Ты меня… удивила своим вопросом, - честно признался эльф. Это не лучший его ответ, но ничего другого в голову вовремя не пришло.
Ушастый посмотрел на горизонт. Если она действительно хочет узнать то, о чем спросила, то это единственный вариант точно дать ей ответ. Отец навряд ли хватит его ближайший час, но ему потребуется время для того, чтобы вернуться в город на своих двоих. Эрнила он оставил дома, чтобы не таскать вымученного с дорого жеребца. С него хватило прогулки до Эденвела. Сюда он добрался уже сам.
- Через четыре дня. В поместье Сайцэль состоится бал. Я буду там, - не умел он приглашать, но завуалировано намекнул на то, что она может к нему присоединиться, если захочет снова его увидеть, и не прятаться по кустам и деревьям в окрестностях города.