Кай долго смотрел в чашу с остывшей водой для умывания. Он провёл почти час, глядя в поверхность стихии-антипода, наблюдая за тем, во что ввязалась в его отсутствие Айрин. Безумие! Она встретилась с энидой и попыталась разобраться сама. Ждала, ждала его, наверное, чтобы он вернул её в настоящее тело, а он, даже наблюдая, не мог сделать толком ничего без своей тёмной магии и поддержки домена в телепорте. Даже перенестись и ободрить, сказать, что жив и в порядке.
В эти моменты он чувствовал себя почти пленником. Три дня, и ни призвука тёмной энергии. Ни пшика, ни одной активной пентаграммы, ни самого дохлого крысиного скелетика. Боевым магом или мистиком он был, конечно, гораздо более эффективным, чем труповодом. Но сейчас… Без некромантии невозможно вернуть сестру в тело, невозможно использовать Ключи, невозможно активировать записи Силентеса, и, конечно, невозможно удержаться в роли гроссмейстера Культа Безымянного, на который он потратил столько сил и времени.
Кайлеб понимал, что пока он не восстановит магические силы, он при любом обнаружении себя зарекомендует, как политический труп. А Айрин будут охранять, ожидая его внезапного появления. Ей не дадут попасть в беду, но и от отчаяния не спасут. Он не в праве, не в праве бросать её так, не дав даже вести! Но как же…
Ответ пришёл неожиданно. Он не рискнёт объявиться в Сеонесе сам, но он пошлёт Айрин послание, которое едва ли засекут агенты, но поймёт она сама. Кинжал! Кинжал с секретом в рукояти может содержать не яд, но свёрнутую записку.
Собрав всё необходимое и снова сев у чаши, Кай приступил к работе, поглядывая больше на воду, чем на тетрадь, перо и кинжал на его коленях.
Сестра…
Его коробило чуть больше обычного, что лицо Эйр с золотистой кожей было не в пример холоднее настоящего лица Алисии, ныне скрытого от мира иллюзией с подвески эниды. Всякий раз возвращаясь к невольным сравнениям, он с ужасом осознавал, что помнит её всё смутнее. У брата с сестрой, несмотря на разницу в шесть с лишним лет, были удивительно схожие черты, почти как у близнецов. У них была одна форма лица, посадка и разрез глаз, розоватая светлая кожа, но, конечно, сестра всегда казалась в чертах помягче. Обоих в макушки поцеловало солнце Пандердора, в котором утро наступает раньше всех, а мгла в небесах – "дар" Безымянного – редкий гость, а глаза отражали зелень. Только Алисия была пшеница с разнотравьем, а Кай – речная вода и ивовые прутья. Нос у Лис был аккуратный, как подбородок, в отличие от небольшой диспропорции у Кая, и мимика выходила менее резкой и хищной. Тёплой. С прекрасными милыми ямочками на щеках.
Эйр была другой. Тоже сердечком лицо и волнистые пряди, но она стала полностью сформировавшейся женщиной к тому моменту, как Кайлеб вернулся, а сестра в памяти оставалась навечно юной. Он так и не увидел Алисию в её девятнадцать. Алек отказал ему даже в возможности взглянуть в родные глаза, занятые чуждой сущностью. Позже знакомый ищейка раздобыл для брата-культиста копию портрета, сделанного для дома Эарланов, но и там оставалась чуть более бледная и менее яркая, но навсегда юная девушка в нежные семнадцать. Раз за разом Кай изучал маленькую картину, каждый мазок, пока не потерял, год или два назад.
В каждую встречу он старался найти как можно больше аргументов против навязчиво вращающегося в голове вывода, что Айрин – не Лисса. И все они выходили какими-то притянутыми. Он старался с этим мириться, всякий раз напоминая себе: счастье уже в том, что начавшая таять в тенях душа целительницы не распалась в его руках сияющей пылью, не погасла, коснувшись тела ведьмы, не испытывала мук отторжения… как оказалось, испытывала. И теперь, совсем близко к возвращению, не может дождаться клявшегося ей в том, что не отступит брата.

Дело было сделано быстро, и теперь некромант выбирал лишь удобный момент. Попытка с кинжалом рисковая, и она будет всего лишь одна. Наг должен будет выпасть из внепространства рядом с сестрой, и она должна будет его заметить, а слежка – нет. Она должна будет догадаться раскрыть рукоять, для которой он просил её несколько раз подготовить сосуды с порциями яда, должна будет увидеть бумажку и понять, что миниатюра с лисом меж двумя коронованными львами и виселица позади значит, что он избежал смерти, но ещё не в безопасности.
Подумав с секунду, Кайлеб снова развернул клочок бумаги и на обратной стороне написал: "Просто представь, что это я".
- Твоё загробное чувство юмора неуместно, Второй.
- Ой, заткнись! Это меня она знает как брата из всех вас.
Рукоять с посланием снова была крепко закрыта.
Айрин в чаше завернула в переулок.
- Смерти ищет, ненормальная.
- Сейчас!
Стальной блеск промелькнул в картинке на воде, и тут же палец коснулся глади воды, нарушая заклинание и развеивая след использования Зеркала реальности. Кайлеб больше не мог отвлекаться на вину перед Айрин. Он исчез и должен считаться мёртвым, покуда не будет готов вернуться. А пока это время не настало, окажет давно обещанную Глациалис услугу.

Хорошо, что целители успели вылечить очищенного от тёмной ауры, как мандаринка от кожуры, некроманта практически полностью. Он снова мог не просто ходить, а очень бодро пританцовывать, хотя восстановить уже мышечный тонус только предстояло. Кай ощущал себя в состоянии даже драться. Но само по себе тело, подпитанное кровью Глациалис, волновало его куда меньше, чем пропавшая магия. Идеи, как построить и сохранить новый образ, росли именно из возможности скрыть ауру, если она вернётся. Яркость и выразительность тёмной магии была, пожалуй, главной проблемой Кайлеба, потому что в прочих статьях конспирации он мог дать фору многим шпионам.
Ирония: перевёртыша среди людей отличить довольно просто, а Потрошителя ульвов – поди узнай иной раз и пойми с ходу – кто. Пять личностей, десятки масок, и абсолютно нет совести, чтобы на вопрос "Мы знакомы?" не отвечать "Угадай".
То, что нынешний обитатель постели Холодной – тот же скандально-странный гость трёхлетней давности, пару раз наведывавшаяся к Императрице под любыми предлогами (особенно когда Глациалис не было) клыкастая выплеснула Кайлебу только сегодня. А он просто не нашёлся, что ответить кроме: "Да, и что?" – и был вынужден лицезреть, как отчего-то кипящую на грани внутренней истерики деваху просто переклинило и выкинуло прочь. После этого, правда, даже чуть более благосклонные поначалу к очередному питомцу хозяйки рабы стали холоднее. Кажется, это значило элитный статус. И много врагов из обоих лагерей.
- История жизни Кайлеба Ворлака: наглядное пособие, как наживать много "друзей", влипать во всё, что можно и нельзя, вылезать сухим из воды, превращать дома в пепельные горки и вообще творить чудеса! – ехидно прокомментировал тогда Варлок, главный любитель каламбуров и абсурда. – А в эпиграф что-нибудь совсем дерзкое! Например, "Как минимум, я – фея!".
- Не оценят.
- Не поймут.
Несчастный Второй застрял в теле со сплошными занудами, но, по крайней мере, сейчас они меж собой не воевали. Отчего-то недавнее пробуждение Первого сплотило троих в нежелании выпускать тело в свободные глупости, и пока их сотрудничество было стабильной синергией, порождавшей идеи преимущественно прикладного толка. Хорошие и гениальные. В огромном количестве.

Капля медленно стекает по коже. Выделанной коже. Кайлеб не может отказаться от ношения перчаток и сейчас, но уже не из-за постоянного чувства липкости на руках, а потому, что ему реально холодно. Даже в помещении он не вылезает из застёгнутой под горло на все два ряда пуговиц тонкой весенней куртки-плаща – единственной верхней одежды, которая пока нашлась у низкорослых Виан и, что иронично – всё так же напоминающей военную форму. Как бы ему ни нравились снежные дали и вершины Хериана – а зрелище поистине великолепное при свете солнца – Кай – дитя солнечных холмов, ему в сыром и пасмурном Азероте-то было зябко.
Кай взял чашу в руки и аккуратно, чтобы не расплескать, отнёс на большой стол, чтобы оставить там для слуг. Небольшой расписной столик для игры в шахматы они собирались использовать по назначению. Глациалис должна была вот-вот вернуться с совета, а он обещал ей партию ещё в первый день. Сидеть, развалившись в кресле или ковырять фигурки из ящиков внутри стола Кайлеб не стал. Его взгляд остановился на небе, опять. После каждой близкой смерти сумасшедший, скидывая пепел хлопот, приведших его на край, превращался в просветлённого мудреца, очень чутко воспринимающего простые, незаметные в обыденности вещи. Созерцание – неплохой источник не информации, но навыка её принимать, как известно, крайне необходимого в его деле. Чтобы понять, что сработает в Северных землях, надо понять, каков уклад  жизни и привычный порядок вещей, как отличается от родного и как в данном порядке существовать. Очень просто!
А еще стоило бы послушать язык, набрать разговорный минимум и говорить именно так, как тренировался. Гениальная идея, гениальная идея…

Некромант так и остался дожидаться Императрицы, стоя у полузадвинутой шторы. Второй в голове намурлыкивал музыку, пребывая в состоянии мечтательного вдохновения, и улыбка, с которой он приветствовал открывшуюся дверь, оказалась мечтательно-непосредственной.
- Ты пришла…
Как будто этот человек не приносил в жертву древнему заклинанию целые селения, не разрубал чудовищной косой ульвов и своих же недостаточно надёжных подчинённых и не говорил непроизносимых мерзостей.
А ещё едва заметная за правильно выбранным тоном голоса шепелявость вовсе ставит такую возможность на грань абсурда.
- Я ждал.
Он опять использовал язык северян, именно так, как произносили слова старшие из слуг, и опять воздух ушёл изо рта, точно ему что-то мешало. Кай повернулся к императрице лицом, и сказал:
- У меня есть сказка про чёрного козлика, басня про спрута и трёх акулят и история про испорченные вывески. Мне рассказать сейчас, или играем?
На любую проложенную шерстью стену найдётся куда более эффективная слушательная трубка, поэтому любовь к иносказаниям Кайлеб в Хериане забывать не стал. В прошлые разы у них вышла неплохая проба, и теперь возможных слушателей можно было хотя бы поначалу спугнуть вздорными образами без имён.

Пост был немного правлен для отыгрыша Айрин.
Использовано заклинание: Зеркало реальности.

Отредактировано Кай (29-12-2013 22:53:10)

- Ну, ещё пара часов, и я бы не дождался и начал бегать по потолку, завывая в свете луны, и они, – совсем лёгкий кивок в сторону двери, – никогда бы не поверили больше моей несчастной физиономии. Впрочем, кажется, они и так начали что-то подозревать: тяжело быть недовольным, высыпаясь и отъедаясь за год.
Даже улыбаясь искренне и широко, Кай всегда умудрялся обозначить источник особой своей радости.
Чернокнижник даже забыл на пару мгновений про свои воображаемые клыки и чуть сквозящую в речи новообретённую шепелявость: загляделся на светлую кожу бёдер в разрезе юбки. Женщины были трёх типов: те, кого делала красавицами одежда, те, чью красоту она прятала, и им действительно стоило бы ходить голыми, и те, кого, правильно подобранная, обёртка дополняла, как самоцвет – хорошая огранка. Сегодня в голове мужчины Глациалис укрепилась среди третьих: эта длинная юбка, удлинявшая её фигуристые ноги, Холодной чертовски шла, и, как приоткрытая обёртка подарка, так и просилась в руки с мыслью "Сними, сними, сними…".
Кай моргнул.
Кажется, отсутствие влияния Вермины начало расставлять его предпочтения так, как надо. Ещё один камень на чашу весов с названием "Жив и рад, что жив".
- Но вот от безделья я начал уставать, – добавил он и, дёрнув бровями и поморщив лоб на секунду, понизил голос, чтобы гораздо тише спросить: – Расскажешь какие-нибудь новости, или всё так же, как и было?
Кайлеб сел после дамы, как и требовал этикет, но, конечно, Ворлак к благородным относился так же, как бастард – к короне при живых наследниках. Мужчине с высоким ростом было как-то неуютно сидеть на полу, вот и Каю пришлось поёрзать, прежде чем он нашёл удобное, хоть и не очень "рыцарское" положение – скрестил ноги, положил локти на колени и сцепил длинные пальцы в слабый замок.
- Признаться честно, я не слишком жалую шахматы, хотя меня с детства им учили, как одной из "семи рыцарских добродетелей", – открыв ящик с фигурами, сказал некромант. – Элемент стратегии в этой игре ведущий, но он слишком упрощён. Стороны только две, и, даже в игре вслепую, нет настоящей возможности для обманного манёвра: всё, что бить может – у противника на виду, вопрос только в его внимательности…
Бледные глаза не отрывались от лица Глациалис, пока руки быстро выставили фигуры на доску. Как только на место встала последняя резная пешка – воистину, мир полон излишеств – Кай никогда не понимал, зачем  игральный набор превращать в предмет роскоши – он прервался и сказал:
- Ты взяла белые – ходи.

- Не стоит недооценивать мышей: лучшие из них пищат мало, а видят и слышат достаточно, чтобы в любую минуту купить себе сыр и норку в доме, где кошки закормлены, – оскалился Кай. – Лучше позволь мне побродить где-нибудь. Думать – что подсолнух грызть – можно на лежанке, но лучше на ходу.
Он был не уверен, знает ли Холодная, что за цветок такой подсолнух и как его обожают жевать в конце лета жители Пантендора всех возрастов, но от сравнения становилось почему-то тепло. Под кроватью Глациалис уже лежала целая тетрадь, испещрённая рисунками и пространными заметками. Мужчина не имел привычки записывать что-либо, ведь знал, что некоторые маги могут восстановить даже сожжённые рукописи, но в этот раз уголь сам просился в руки и полёт. И записи его были столь похожи на поле битвы, где одна мысль догоняла другую и предательски всаживала первой кинжал в спину, а третья кидала на них камень с требушета, что разобрать, наверное, их мог лишь такой же сумасшедший, как сам некромант.
- Ваша Восхитительность услышала меня спустя время, – пробормотал Кай, слушая слова о Совете.
- И, конечно, Принц-Вишенка, - колдун сам не мог сказать, почему именно это, выбивающееся из всех систем из аллегорий прозвище, закрепилось в его сознании на месте имени Шейнира дель Виззариона. Кажется, в детстве он просто читал сказку, где был такой же идеалистично-наивный мальчик-вишенка, – не помешает Ворону забрать, кхм, голубку?
Глациалис, выбрав белые, играла отчего-то в защиту, а Кай не скупился на двойные ходы пешками, но фигуры менять не торопился. Это мирно-наглое построение баррикад, залезающих на территорию белых фигур, расслабляло и вгоняло в транс. Настоящим волшебником он стал за карточным столом, а карточный стол научил его, что, при равном навыке игры, победа скорее даётся в руки тому, чья инициатива. Именно способность брать на себя риски отличала мастера безубыточного от того, кто срывал большой куш даже с плохой картой.
Брать риски, а не прыгать, очертя голову, в карьер. Семнадцатого числа этого месяца он немного спутал своё состояние с идеальным и ошибся в оценке ситуации.
- Жил-был спрут, – начал без лишних вступлений и прелюдий, чтоб не зацикливаться самому, некромант, – большой и сытый, ибо любил забираться в рыбные места тихо, да не хватать первую попавшуюся тощую рыбёшку, а ждать, пока проплывёт пожирней.
Эта сказка-байка-басня… не важно, что именно… была о нём. Нём и его делах в Культе. Постепенно чернокнижник пришёл к пониманию, что тем, кто лучше играет из теней, в трон садиться вредно и опасно: его образ прямолинейного военного дал трещину в свете последних событий, а скользких гадов не любят всего больше и стараются убирать, как только видят. Ему изначально надо было сажать на место какую-нибудь глупую, но благообразную марионетку. Не принимай Кай отношения с дамами слишком интимно, чтобы нагло ими пользоваться, идеальным вариантом стала бы любовница.
- Акулам только и оставалось, что щёлкать челюстями от зависти: от них-то разбегались косяки, едва завидев. И думалось им, что станет легче, лишь только гада они загрызут. Ну, спрут и разобрался с ними по-спрутовски: подсиживал по одной и ядом да щупальцами давил. И не осталось ни одной клыкастой рыбищи, кроме трёх самых тощих, мелких, которые в стайку сбились, шнырь ко дну, да ждать…
О, Кай был уверен, что и после расправ с заговором Килбурна недостаточно лояльных среди культистов нашлось бы ещё очень и очень немало. Но не всех же казнить, м? Его интересовали лишь те, кто готов был выдвинуться в лидеры, когда он исчез, у кого страха было бы всего меньше, а амбиций – больше. И они скрывались, юрко выскальзывали из рук.
- И вот, некоторое время проходит, акулят никто не трогает, да и спрут куда-то исчез. Только кровь голубая пронеслась по волнам и рассеялась. Ни в логове его нет, ни на рифе, нигде. Ждут для верности день, ждут неделю, ждут месяц – ничего. "Ну всё, - думают акулы, - сгинул гад!". И стали пуще прежнего в косяки мордами врываться. Отъелись, клыкастые, страх забыли, пируют и тут – хвать! И нет одной. Вертят рыбины башками, не понимают, а тут спрут сзади со дна поднимается и накрывает щупальцами ядовитыми всех.
Только отлежавшись и отъевшись в гостях у Холодной Кайлеб понял, какой же идеальный манёвр ему подогнала в подарок случайность. Зимой, после своей полугодовой тихой охоты на предателей, он чуть не умер от усталости и вялой пневмонии, а теперь имел шанс не только наконец-то восстановиться, но и искоренить врагов в своих рядах, показав, что корона ему лоб не пережала. Прямо перед генеральным нападением. Идеально.
Ах, да, мораль.
- Покуда думали акулы, что опасен восьминогий, не догнал бы он их, а как перестали бояться – всех из засады иловой переловил.
Правда, Ворлак почти не надеялся выяснить, куда же клонятся амбиции Мамочки. Его главная союзница и, отчасти, наставника в Культе была старее, терпеливее и гораздо толще, чтобы переждать все его махинации, а интересов своих никогда не показывала. Глациалис он и близко так не боялся, будучи вообще отчаянным парнем – её опасность только раззадоривала. С вампиршей хотелось играть, петь и спать, с ведьмой – замереть и не дёргаться, ожидая, когда анаконда зашевелится.
В любом случае не стоило задерживать взгляд на выразительном изгибе корсажа полулёгшей дамы.
Кай провёл зубами по нижней губе, кожа которой незаметно для него стала слишком тонкой и горячей после буквального самоедства над чашей, и передвинул ещё одну пешку.
Ах, просто ах: где моя голова?..
- В заднице, мой рассеянный друг, – предположил Варлок.
- Протестую! – возразил Гроссмейстер, всё ещё считавший себя капитаном, – Скорее, это внимание на заднице. Не вижу смысла уточнять, чьей.
Три неспящих личности в голове – не к здоровой самокритике, а к психозам и вечному "хочу!". Одной подай публику и веселуху, другой – интима, третьей – интриги и заговоры. Но Глациалис выглядела лучшей компаньонкой по всем трём фронтам ещё тогда, когда личности не спорили. Был и ещё один вариант совместного досуга, но Потрошителя будить совсем-совсем не стоило: проего больной страсти льной страсти едватийшёл с запястий вампирши благодаря усилиям целителей и крови слуг.
- Но, пока спрут ещё не вырылся из ила, нас куда больше интересует сказка про козлика, - снова улыбнулся, вынырнув из своих мыслей, мужчина. – Рассказать?

Он слушал внимательно и не прекращал улыбаться, но в глаза Глациалис смотреть отчего-то становилось труднее. Отчего-то…  Взгляд Гроссмейстера, этой скользкой, хитрой манипулирующей всеми, даже собственными братьями твари, стаял, оставив огромные, как у кота в темноте, расширенные в предвкушении зрачки и блаженный расслабленный туман за ними.
Прекрасная, похоже, совершенно намеренно сдала ему коня, хотя могла бы фигуру спасти, потратив лишний ход, отведя на ферзевый фланг перед турой и пешкой и окончательно потеряв инициативу. Но нет, Ледяная предпочла двинуть ту самую пешку на две клетки и сдать коня. Кайлеб чуть проветрил голову от неудобных в данный момент – физически уже неудобных – мыслей. Сперва он винил в таком настроении темень сумерек за в кои-то веки открытым окном, но очень скоро опознал в происходящем собственное очарование женщиной, обстановкой и настроением ночи.
Возможно, любой здоровый мужчина покрутил бы пальцем у виска и выразил своё мнение относительно такой странной, настороженной позиции. Но любой мужчина – не политик и не интриган, а те ой как хорошо знают по хрестоматиям своих игр, как рушит союзы, убивает полководцев и покупает целые царства один взмах юбки. У игр нет пола, он есть у игроков, и те, кто не могли совладать со своими желаниями, проигрывали довольно быстро.
В общем, они ещё не закончили с планами.

- Приковылял как-то раз в деревню горный козлик, - начал некромант, вертя в руках отнятую резную фигуру. Нет, конь на козла похож был ну очень условно, и не был он чёрным, как изначально обещал сказочник. Но не суть важно. Горцы ездить предпочитают именно на рогатых, по этому суть та же. – Копытца сорваны, рога обломаны, из спины, точно крылья, две чёрные кости торчат. Собрались жители деревни той, спрашивают: "Что случилось с тобой, бедный козлик?". Поведал им он, как был молод да глуп, скакал по сыпям и горкам высоким, не зная забот и страха и нарвался однажды на пещеру драконью. Там драконица жила, сытая, но одинокая, и заманила она глупого козлика к себе хитростью, а, как порывался тот поскакать дальше, оставила силой.
Ему становилось труднее говорить. В рот натекала слюна, Кай её украдкой сглатывал, а язык с нёбом и губы просто слипались. Голос сел, стал глухим и хрипловатым, и решительно ничего с этим некромант уже поделать не мог. Он глазами водил по телу Глациалис, уже не зная, куда бы взгляд приткнуть. В пальцах под перчатками играла стихия, руки просили воли, а она знай себе дразнила, развалившись на подушках.
Экзальтированно-поэтичный Кайлеб Ворлак был знаком с этой своей слабостью очень и очень хорошо, а от долгого эмоционального голода нервные окончания чуть не вылезали на поверхность кожи. И удивительно ли, что хитрый трикстер избегал общества прекрасных дам вовсе?
Ничуть.
Мужчина, всё так же сидя, выпрямился и приосанился, продолжая рассказ.
- И посулил несчастный козлик жителям деревни, что, не пройдёт и месяца, налетит драконица на них и устроит свой кроваво-огненный пир. Испугались звери и люди, стали расспрашивать: а что, а как, с чего он взял. Только петух, горластый воевода трёх десятков кур, сомнений не имел: будет, значит надо бить раньше. Спросил он козла, не хочется ли мести, и скромно ответил тот, что о большем и не мечтал, и охотно покажет дорогу, коли воинство петухово будет велико. Стали отговаривать петуха жители от затеи с ударом по логову. Уйдём, мол, сокроемся да переждём. Нет, воевать хочет петух. Пригрозили пернатому, что он только в курятне и главный, и поставить на место придётся – упёрся петух. Всё громче спорили селяне, всё яростнее голосил петух, и только козёл знай себе стоит в стороне и ждёт. Перебил пернастых своих же товарищей, поставил в строй, и говорит: пойдём драконицу бить. И пошли они выше в горы, следуя за козлом, оставив сожжённую деревню за спиной.
Не отрываясь от повествования, Кай снял перчатки и расстегнул ворот куртки. За окном холодало и, кажется, собиралась новая снежная буря, а его слегка лихорадило, и всё это только от их разговора и игры.
- День идут, два идут, спрашивают козла, долго ли. "Скоро уже", - отвечает безрогий, а сам смотрит вниз да по сторонам. "А спит ли драконица?" – спрашивают снова. "Спит". Остаются на ночь звери, встают лагерем, и спокойно всё. Но лишь вскакивает утром петух пропеть, а глядь – не видать козлика! И ложится тень крыльев на лагерь, а с дальней скалы, зло скалясь, смотрит химера.
Конец сказки вышел совсем рваным и хриплым, и таким его Кайлеб оставил, ещё раз неуютно бросая взгляд на двери. Из-за пазухи куртки пальцы вытащили белую маску с красными, жёлтыми и чёрными линиями. Чем-то неуловимо она напоминала короткую морду корсака или песца и казалась слегка улыбающейся. Некромант продемонстрировал работу северных мастеров собеседнице и продолжил:
- Эффект от истории козлика зависит от того, насколько умным и правым будет считать себя петух и насколько правдиво будут выглядеть его раны, чтобы не выдать химеру, - очень тихо сказал некромант, нагибаясь через шахматную доску к женщине и почти не шевеля губами. Игра была им уже забыта. – Эта филигранная работа потребует внимания к деталям, и не всё я смогу подготовить. Ты должна будешь помочь мне.
Ловко и быстро – чересчур для человека его роста – Кайлеб обогнул столик с шахматами и сел рядом с вампиршей. С этой позиции щель в створках двери закрывалась краем кровати, и он, наконец, нашёл такое комфортное ощущение интима. Чернокнижник склонился над самым ухом разлёгшейся хищницы и прошептал:
- Ты же сможешь убедить всех, кто мог бы распустить слухи, что три года назад не лиса упустила, а посадила в клетку прыгучего козла? Поможешь отыграть превращение, дашь достаточно сильный амулет крови, чтобы отбить запах человека и запереть ману некроманта? Я продумал уже достаточно. Если этот образ будет выдержан – только укажи на самого петушистого – и тебе не придётся загребать жар чужими руками.
Как сумбурно и отрывисто выплеснулись в шёпот сквозь уже почти не надуманные клыки обиженного некроманта, обращённого коварной ледяной ведьмой в вампира, все его прекрасные схемы, и как быстро оборвались, когда Кай, опустившись на руках ещё чуть ближе, припал открытым ртом к скуле мнимой хозяйки и стал целовать. О, ей не нужно знать детали в подробностях – не её уже забота, как отыграет с реквизитом трикстер. Королева, опутав чарами ближайшее окружение, может сидеть на троне и ждать, когда враги сами приползут, израненные, просить её покровительства и милости.

- Потому, - сказал Кай, - что никто не ожидает от обращённого вампира пленения душ и использования тел падших против их же союзников. Козырь в рукаве, который не видели в колоде – всегда сюрприз.
Он говорил так, чтобы всё звучало рационально, не вдаваясь в уточнения, что идее требуются исследования, пробы, ошибки и кучи, кучи, кучи вампирских тушек. Кайлеб на днях только вспоминал, с чего для него начиналась тёмная магия, и в нём уже давно зрело желание научиться делать не только големов из плоти, но разумных и безвольных перед приказом хозяина марионеток. То, что происходило с ним и его первым миньоном до сих пор требовало объяснения, а возможность попрактиковать Магию Крови, изучить свойства вампирского проклятия, сохраняя потенциал тёмной магии, выглядела потрясающе многообещающе.
Только вот продолжение разговора в тех же тонах и фразах, когда его голова стремительно теряла ясность, как-то… не возбуждало. Мужчина даже немного отстранился от Глациалис с выражением лёгкого недопонимания и неодобрения на лице.
- О чём она? – нахмурился мысленно Варлок, перехвативший контроль ещё в середине партии. У него из рук магия чуть искрами не сыпалась от смеси поднятой из самых глубин бессознательности похоти и симпатии и страсти вот к этой вот конкретной женщине, а она несла какой-то вздор, сравнивая живую плоть со стенами… Простите, что?
- Это намёк, мой прямолинейный друг, - передразнил Четвёртый, покрепче затыкая рот третьей неспящей личности – Гроссмейстеру. Тот был готов разрушить их настроение окончательно, выдав что-нибудь цинично-неприятное. – Просто закрой ей рот, если сильно смущает.
Хорошая идея, особенно если голова отказывается думать. Они вдвоём, конечно, быстро сообразили сотню ответов разной сложности, как шутливых, про некрофилию и прочие извращения, так и романтичных, и слишком опасных – Кайлеб считал, что объяснять принципы своего выбора женщин и неприятия шлюх – всё равно, что указывать врагу, где ты живёшь. Делить с кем-то постель или рассказывать о прошлом уже означало высшую искренность и доверие, которые он мог себе позволить, чтобы оставаться защищённым он предпочитал что-то одно.
- Ибо никто не должен знать, какой ты псих на самом деле, - ухмыльнулся, сняв со рта ладонь Четвёртого Пятый. Он сел на кровать в их воображаемой тёмной комнате. – Точнее, МЫ – ведь этот в идеале не должен пробуждаться ни-ког-да.
У них всё не как у людей. Чем младше личность – тем старше "брат": опытнее, умнее, более приспособлен к реалиям своего времени и, конечно, глубже понимает их самих. Гроссмейстер, всё так же по-змеиному улыбаясь, провёл рукой сначала по спящему Мальчику, потом постучал костяшками пальцев по дереву, извлекая из-под кровати тихий рык. Если Четвёртый знал, что другие личности существуют и пытался с ними договориться, то Пятый умел ими управлять ещё до расколотого сознания, когда они все увидели друг друга через не занятый теперь никем столп белого света. Одна проблема: Гроссмейстер, как идеальный некромант, обладал чутьём и амбициями выше Пределов, и, опять же, как идеальный некромант, был абсолютно бесчувственным и аморальным социопатом.

- Всё гораздо проще, - хрипло сказал, наконец, Кайлеб, спустя пару секунд этого замешательства. У него просто не хватило ни голоса, ни желания добавлять что-то витиеватое и даже уточнять банальное "Я тебя хочу". Это и так горело в его жилах ярче костров Инквизиции. И хорошо, что Глациалис, кажется, лишь в шутку стала засорять эфир и притянула некроманта снова к себе. Он охотно выбросил всё лишнее из головы (Гроссмейстера бы тоже, на кой он сейчас, но это было невозможно) и продолжил её целовать. Что-то совсем другое кольнуло его внимание, когда необъяснимое ничем, в том числе настоящим состоянием мужчины ощущение сухости в горле вернулось. Кай слегка, наверное, даже не больно, прикусил кожу на шее вампирши, и отчего-то действие завело его самого даже больше, чем требовалось и было ожидаемо. Прикосновение Четвёртого сквозь границу круга – знак немой тревожности – взять на заметку и разобраться потом. И Варлок полностью погрузился в сейчас.

Чуть отросшими ногтями было удобно вынимать из внутренних петель мелкие крючья корсажа: так Кайлеб легче оттягивал ткань и меньше беспокоился о том, что может нечаянно обжечь женщину руками. Так бывало с ним изредка, когда от женщины захватывало дух, а резерв магии был почти полон. Что поделать, его гениальность и безумие ходили под руку, точно кавалер и дама, и совершенно отказывались разграничивать области эмоциональной разрядки.
Если он здесь надолго, Глациалис придётся привыкнуть, что её будут внезапно и абсолютно бессистемно сильно обожать: хоть во время игры в шахматы, хоть за обсуждением стратегии – предпочтения "братьев", особенно двинутых, редко сходились, и в довольно странных обстановках.
Варлок не просто раздевал любовницу, он  пребывал в восторге ребёнка, разворачивающего подарок. На его пути больше не было того обтягивающего всё, что можно и нельзя кожаного безумия, его параноидальную настороженность не так сильно, как посетители борделя, щекотали обитатели дворца Ледяной. Наконец, его интерес к вампирше не угас за сроком давности, а только вырос после того, как она опять обманула его ожидания. Гроссмейстер, конечно, такого бы не простил, ну так всё случилось не на его территории и не с его игрушками.
Кай перенёс вес локтя и чуть приподнялся. Вышло не очень хорошо: подушка, на которой стояло его колено, проскользила по гладкому полу вбок и колдун отпихнул левой ногой стол с шахматами прежде, чем вернул себе равновесие. Не то, чтобы его сильно это волновало, но всё-таки.
В прошлый раз Холодная выпила его почти до потери сознания, а он так и не почувствовал даже малейшей отдачи. Это был бы довольно весомый удар по самолюбию и самоуважению любого мужчины, но ведь это не кто-то, а Кайлеб Во-орлак!.. А этот всю жизнь ломится до победного в закрытые двери, жрёт лимоны без сахара и алоэ с колючками и делает только эстетически красивых в его больном мировосприятии зомбей! Чем неприступнее крепость, тем веселее!
К тому же, Глациалис имела репутацию, которую стоило поддерживать.
Мана чуть ли не шипела на кончиках пальцев, и ничего с собой маг поделать не мог. Он пробежал по прохладной коже осторожно, как легко гладят ценный подарок, касаясь впервые, чтобы почувствовать материал, но не испачкать отпечатками сейчас же. И гораздо более вдумчиво и страстно, если вообще можно такими словами описать действия человека, у которого в голове сплошь повис белый дым, проследовал губами: от ключицы вниз, меж грудей и по белой линии живота до пупка. Добравшись руками до юбки, больше не поддерживаемой корсажем, Кай сжал горящие пальцы чуть сильнее и потянул вниз, даже сквозь ткань оставляя на белых боках и бёдрах красные следы. Безобра-азие, но едва ли Глациалис смущали такие лёгкие ожоги после того, как он почти прожарил кожу её запястий в золу.

Мужчина снял с плеча руку вампирши и пропустил сквозь свои пальцы её, избавляясь от части покалывающего жара через прикосновение холодной ладони. Он немного выпрямил спину, избавляясь от дискомфорта, но разорванную дистанцию между телами спешил заменить взглядом глаза в глаза, которые она непременно должна приоткрыть от такой перемены. Кайлебу самому необходимо было отвлечься от собственных ощущений, хоть немного, а то можно было представить сейчас его со стороны: рожа сама по себе бледная, а нос и щёки красные, как у ребёнка после беготни во дворе. Только глаза, хоть и восторженные, не детские – те не знают такого жадного блеска и похотливого жара.
- Разбаловала… - выдохнул, улыбаясь, Кай, когда его глаза вернулись с быстрой прогулки по вампирше. Всё правильно: он практически одет, она практически раздета, лежит на подушках и позволяет себя любить, – ну, разве что собой.
И он не льстил. По крайней мере, ни Второй, ни Четвёртый, потому что Глациалис казалась им восхитительной целиком, даже со всеми своими маленькими недостатками. И её мягкие руки, и небольшой женственный животик, и чистая шелковистая кожа, и чуть выпирающие косточки плеч и таза, и подтянутая грудь, и изгиб бедра, у-у-у… Варлок уважал женщин, воспевал милых и прекрасных дам и простушек, которых знал сам, глубоко-глубоко, втайне от всех остальных личностей, мечтал об одной-единственной спутнице жизни, оглядываясь на равную и при том беспредельно женственную Алисию, свою сестру, но…
- В каких ни бывал я селеньях,
У замков каких бы ни пел,
Не мог я помыслить о встрече
С Королевою из Королев… - прошептал он, склоняясь, чтобы поцеловать Холодную вновь.

- Это начало моей новой песни! – восторженно заявил Второй, оглядываясь в пространство тёмной комнаты.
- О-о-о, как всё запущено… - прокомментировал Гроссмейстер ядовито. Его все эти поэтическо-романтические заморочки скорее раздражали, а глупость главного конкурента за капитанский мост и вовсе выводила из себя. – С этой такое не работает.
- Ты дурак? Я и не собирался подлизываться.
- Я знаю, что если я дурак, то ты – придурок – половинка дурака.
И так далее, и тому подобное… Пиромаг классический и некромант эталонный – напишите об этом книгу, пожалуйста, кто-нибудь – вместе мирно не живут! Даже жертв они делят на тех, которых можно бодро и радостно жечь и тех, которые "ещё пригодятся".

Четвёртый без труда выпихнул поэта и певца из круга света и взял под контроль тело. Хорошо, что их внутренние препирания редко выливались в длительное оцепенение, и в этот раз его тоже не случилось, и внешне смена личностей прошла незаметно. Практически. Просто улыбка стала слабее, дыхание глубже, а взгляд – чуть спокойнее. Первое, что сделал Четвёртый – телепортировал обоих с подушек на кровать, и сбросил груз маны из горящих рук.
Итак, они вернулись к тому, на чём остановились три года назад: моменту, когда неторопливое изучение должно было перейти в настойчивые ласки. Только теперь контакт кожа к коже был настоящим, обстановка приятнее, а Кайлеб действовал куда наглее, сразу подобравшись кончиками пальцев к внутренней стороне бедра, пока губами остановился на скрытом тонким слоем косметики шраме.
Его всё интересовало: это остывшее тело, терпение или непривычка – а, может, и всё вместе? – держали Виан неподвижной тогда. И что она сделает сейчас, ведь некромант, покуда она оставалась неподвижной, имел почти всё время мира, чтобы продолжать раскачивать лодку.

Отредактировано Кай (07-01-2014 04:16:10)

Кайлеба от обычных для людей его происхождения эгоизма и ханжества в постели отучила куртизанка. Она же показала ему, что куда приятнее дарить, чтобы от счастья женщина сама отвечала взаимностью. Она же дала ему первую моральную пощечину, навсегда отвадив от продажных женщин. Профессия накладывает отпечаток на личность, проститутки любых рангов, даже думая, что влюблены, поступают всегда так, чтобы продаться выгоднее.
Но Кайлеб Ворлак был не просто некромант. В нём гипервозбудимая творческая натура музыканта компенсировала толстокожесть и чрезмерную дотошную разборчивость колдуна, а звёздами предсказанный львиный эгоизм превращала в большое и яркое внутреннее солнце, которое вспыхивало, когда его принимали.
Малейших проявлений ответной страсти мужчине было достаточно. Может быть, начни Глациалис кусаться и царапаться, он бы даже чуть отрезвел. Но Четвёртый нуждался в ласке чуть больше остальных, и в этом смысле прикосновения вампирши были как влажное полотенце на лоб в лихорадку. Пока он не перестал ощущать разницу температур.
- Потекли, потекли вниз мозги, - так звучал бы комментарий Гроссмейстера, но связь между личностями нарушилась из-за белой пелены, заполнившей сознание. Всё внимание Кая было сосредоточено на женщине в его руках, и, о, проклятые Боги, это было прекрасно!

Он помог Глациалис разобраться с рубашкой, но и только: меньше одежды - меньше контроля над собой, а Ворлак ещё не закончил с прелюдиями. Первый раз с новой женщиной - это знакомство, приключение сродни прогулке во тьму. От того, как почувствуешь и чем побалуешь, будет строиться всё остальное. Кайлеб не был бабником, он на "остальное" рассчитывал.
Хотя, не будь при нём тогда ночью Вермины и не следуй за ними вампиры и твари, он бы начал знакомство у дерева, а уже потом щупал в деталях. Лес, весна и животные - это очень логичное сочетание. Но обстановка тогда скорее нервировала некроманта, а теперь любить снежную королеву, как дерут в марте кошку, он находил неуместным.
Холодное пощипывание воздуха вдоль влажной дорожки по хребту напомнило и об обстановке, и о глазах, и про недостаток тайны. Благо, что колдовать на эмоциях и желаниях для пиромага было так же естественно, как дышать. Под невидимой рукой простейшего заклятия створки массивных дверей сошлись вместе, заканчивая представление для нежеланных зрителей. Сами себе всё дофантазируют.
Всё-таки магию придумали умные и довольно ленивые люди, чтобы не отвлекаться от любимых занятий.
Бросив мельком взгляд на закрытую теперь щель и сглотнув натёкшую в рот слюну, Кай вернулся к груди своей Роскошной, правой рукой занявшись незанятым соском, а левой - полученной в полное пользование ногой вампирши, которую тут же закинул себе за пояс, чтобы сжать пальцами ягодицу.
Никаких грубостей. Никакой навязчивости.

Уже без штанов, маясь от слишком сильного жара и желания, Кайлеб сделал последний круг ласк, огладив чуть нетерпеливее и сильнее плечи, грудь, рёбра, талию и бёдра женщины, подкрепив поцелуями, и замер на мгновение, прижавшись щекой к бледной коленке. Контрастный холод её кожи исчез. Колдун открыл глаза и, оценив мутным взглядом, какова под ним, вся покрытая розовыми пятнами от прилившей крови, Ледяная госпожа севера, порывисто перекинул обе её ноги себе на плечи. Почти без помощи пальцев он в неё вошёл. Из горла вырвался тихий стон.
Он не пытался закрываться, не думал обмануть её, сокрыв семью личин в своей голове. По крайней мере, в таком состоянии он просто не думал. Может, как-нибудь потом он привыкнет и даже сможет говорить. Не сегодня.
Кай закрыл глаза и стал осыпать лицо Глациалис поцелуями, на ощупь ища губы и двигаясь как можно медленнее и глубже, вслушиваясь всем телом в первый момент.

У Кая не было ничего, кроме наблюдательности и собственного голода, чтобы понять, когда и как. Признаться честно, он вообще отвык от ощущения живой плоти, особенно вот такого, и конфуз, случившийся в таверне с сестрой, отзвонил звонок, что это совсем не нормально.
Пропустив руку между локтем и боком Глациалис, он теперь опирался на локоть, чтобы не наваливаться слишком сильно, и прижимал её к себе как можно крепче, гладя пальцами выгибающуюся спину. И левую, потерянную где-то у вампирши между ног, вытянул, чтобы не мешать контакту тел.
Ему очень хотелось, чтобы ей понравилось и она жаждала ещё не только из-за пресной подкормки. Но его самого так лихорадило… Гроссмейстер, их идеальный некромант был холоден душой и телом и думал, что ему никто не нужен, кроме него самого. Ублюдок больной, да он скорее бы притащил в кровать косу или своих големов, чем подпустил к себе хоть что-то, обладающее собственной волей! Это он довёл их тело до предела и чуть не превратил не только в тридцателетнего старика, но и в труп. Теперь они оживали... Он.
Если бы Четвёртый Кайлеб Ворлак, сейчас оставшийся единственным, мог думать в этот момент, он бы решил телом больше никогда и ни с кем не делиться.
Несжимайсятаксильноясумасхожу, - слишком сложно для того, чтобы выговорить в предвкушении эйфории с пустой головой и занятым ртом. Кай отпустил своё дыхание, и оно помчалось пунктирным ритмом. Он перестал контролировать бёдра, и тело само взвинтило темп. Неуёмная жажда затянула его в поцелуй настолько, что он то пытался захватить ещё чуть больше Глациалис в свой рот, то щекотал языком ей дёсны, и, в конце концов ощутил привкус собственной крови на внутренней стороне губы, и на это он опять ответил негромким стоном.
Его и не могло хватить надолго, и те пара сотен ударов сердца, что прошли с момента, как он начал, казались бы ему мизерными в любое другое время. Чувствуя близкую разрядку, мужчина нашёл руку вампирши где-то на спине. Он не сказал бы точно: её острые ногти-коготки оставляли за собой поле покалывающих точек. Отведя руку виан за голову, Кай опять сцепился с ней пальцами, сжав ещё чуть крепче, чем в прошлый раз. Это было действие, если и осознанное, то где-то на глубинном уровне восприятия.
И раз.
С силой, которую он применял в последний раз разве что нанося добивающий удар косой, Кайлеб толкнулся в Холодную и вжал в кровать.
Два.
Чуть более громкий и протяжный, чем предыдущие, стон опять ушёл в поцелуй. Некромант выпустил последнюю толику воздуха и заполнил пустоту ртом любовницы, не контролируя себя и, несомненно, ставя засосы.
Три.
Что-то во всей приятной судороге, накрывшей тело, ушло глубоко внутрь. Как будто лёд или стекло под ногами его сознания раскололись, и вместе с клубьями тяжёлого влажного дыма-тумана Кай упал снова в тёмную комнату. Мгла поползла по помещению, рассеиваясь.
Рука, сцепленная в замок с ладонью Глациалис, понадобилась, чтобы срочно подпереть резко расслабившееся тело, и нехотя мужчина прекратил поцелуй и приподнял веки. Вампирша выглядела совсем не грозно, а… очаровательно? Кай легко коснулся губами её щеки – саднит – и перенёс вес на локоть. Жар с его тела отлетал так же быстро, как собирался, и увеличивать дистанцию, выплетать ноги из узла, покрывал и простыней, было бы уже взаимно жестоко, если он что-то в любви понимал.
- А я-то думал, что хоть ты у нас достаточно взрослый мальчик, чтобы различать похоть и привязанности.
Нет-нет-нет, только не сейчас, исчезни!
Кайлеб прижал к себе женщину свободной рукой и подставил левую сторону шеи. То, как она отвечала на поцелуи, что теперь у них обоих губы опухли, говорило о её жажде красноречивее любой логики. Он, конечно, понятия не имел, чем так понравился Императрице Севера: тем, что не чревоугодничал, а голова забирала весь сахар, который Кай только мог заставить себя съесть, тем, что давал пить добровольно или тем, что сейчас, например, его беспокойное сознание отрубили гормоны. Да и не заботило его это сейчас. Некроманту было хорошо, он купался в тепле медленно растворяющегося просветления, прижимаясь к любовнице и не поддаваясь тяге заснуть.

Чем меньше в жизни хорошего, тем более яркими пятнами оно заполняет память. Чем больше в одном теле личностей – тем больше они дерутся. Всё очень просто.
Тёмная комната оставалась тёмной комнатой. Четвёртый лежал в белом кругу и смотрел наверх, пытаясь понять, что же он упустил, как оказался на поверхности и почему снова провалился вниз. Игры разума истощали тело.
- Ты!
Абсурд и психоделия: одного Кайлеба Ворлака за ворот сгребает более молодой и агрессивный. Четвёртого вырывают из круга, и тело опять остаётся без определённого хозяина, инстинктивно сжимая в руках любовницу и, одной щекой касаясь подушки, а другой – виска Глациалис, смотрело бледными глазами, не видя ничего, даже полога длинных белых волос.
А спор продолжался. Вне границ круга различить личности можно было лишь по тону голоса.
- Ты отнял моё время с ней!
- Ты сам у себя его отнял.
То они не могли выяснить, как относиться к Айрин, теперь начали женщину делить.
- Да если бы не я…
- С тех пор, как мы смогли общаться между собой, Варлок, у нас нет ни обязанностей, ни "времени", только мы. Смирись с этим и не позволяй Гроссмейстеру собой манипулировать.
- О, как мило, теперь во всём будете винить вдвоём меня?
- ДА!
Кай вздрогнул, и это совпало с моментом, когда Глациалис сделала укус. Его физически тянуло в сон, но кто находит покой, когда в мыслях хаос? Можно было только уповать, что хвалённое "понимание через поцелуй" давало вампирам картину не псионическую, а только позволяло разбирать чувства на уровне химии тела.
- Если бы не твоя безграничная паранойя, нам бы не угрожала опасность столько раз за последние два месяца, - выплюнул Четвёртый Пятому всё, что он думал. – Если бы не твоя одержимость интригами, мы могли бы спокойно жить, и делами занимаясь, и попусту не выматываясь. Но нет же! Надо получить всё и сейчас!..
И, пока Гроссмейстеру выказывал недовольство уже другой брат, Варлок тихо занял место в круге и закрылся, как он это видел со стороны.
Руки двинулись по спине Глациалис: правая к позвонкам между лопаток, левая – ниже, рисовать замысловатые узоры на пояснице. Он запоздало ответил на её крепкие объятья своими, и она спрятала лицо вниз.
Ну-у, я так не играю!
Да, Второго вовсе не заботило, что тело устало и его замкнутый меланхоличный брат в постели не болтал: он не получил своё и ему хотелось ещё. Возможности не совпадали с потребностями, но пощекотать драконицу, пока она не уснула, он был просто обязан.
Кайлеб проскользил пальцами от лопаток вдоль позвоночника до линии волос на шее, пробежал вдоль, погладил угол челюсти под ушком, привлекая внимание и точно прося приподнять. Одновременно с тем он чуть изогнул шею, чтобы вампирша совершенно точно его услышала.
- Я думал, ты голодна, - мурлыкающим голосом произнёс он.
Спирали, которые выписывали на спине пальцы, медленно спускались ниже и ниже, и, пытайся-не пытайся Холодная это скрыть, а мелкая дрожь и внутреннее напряжение музыкант чуял подсознательно. Четвёртый – не он, в конце концов. Хотя, пожалуй, слово "очаровательно" к тому, что с этой жесткосердной, на первый взгляд, женщиной происходило, действительно подходило. И Кай очаровывался, как всегда, но у него – именно этого Кая, который дамам песни и пел – от очарования не отнимался язык.
Левая рука потихоньку притянула бедро Глациалис ближе и нащупала пальцами следы… пальцев.
- А-яй, - усмехнулся мужчина.

- Что умею? – переспросил он, и немного не успел, чтобы поймать лёгкий поцелуй. – Не-ет.
Тётки с детства дёргали первого за многие поколения мальчика за румяные щёчки, пока они не начинали болеть, а Кай тёток – ненавидеть.
- Это дар, я думаю.
Варлоку не нравилось, что вампирша от него бежала. Он хотел играть, дарить, пока вытянул немного времени у конкурентов. Он не складывал стихов несколько лет! И теперь они набивались в рот, точно на цветок пчёлы и бабочки, но остальные были бы недовольны, будь он настолько неосторожен. Она может чувствовать отголосок их противоречий или даже почуять что-то от текущей на самом дне больной тяге Потрошителя причинять боль и убивать, но никогда не видеть их всех. Мастер телепатии не разберёт, даже услышав, всех их голосов. Мир видит только того, что в круге, и им надо сменяться плавно, точно один человек.
- Я загнал на ровном месте себя сам, – совсем тихо ответил Кай, делая всё, чтобы громче в сознании Глациалис звучали его руки. Но чем дальше, тем больше его смущала её реакция. И хочется, и колется? Что он пропустил? Ледяной королеве положено принимать и забирать силой, а здесь…
- Взаимность.
О-о-о, да-а, всё началось именно с того, что он постучался о её ледяную скорлупу, прося немного взаимности. Кайлеб Ворлак вообще, будучи, казалось бы, окончательно поехавшим психом – ну, на две пятых точно – очень ценил здоровые чувства и крепкий сон, когда доползал измотанным до постели. Он не понимал мужей, истязавших своих жён, не принимал принуждения и ненавидел насильников больше всех остальных преступников. Забавно, наверное, ведь с тем, что он затеял, все его знакомства взаимны, но коротки, и ему никогда не быть мужем, чтобы на себе понять, как же интерес в браке между супругами угасает. Для того, чтобы быть защитником, надо чувствовать защищённым хотя бы себя. А он никогда не бывает в безопасности, даже под чужим именем, в иных землях, в скрытом ночлеге за семью охранными кругами, под стражей Вермины и укрытым тройным слоем одеял, свернувшись в клубок. Это не страх, это – инстинктивная нужда, как раз на одной ступени с тем, что подразумевается размножением, а в его случае – радостный блуд. Он не владелец сверхсил, чтобы выкинуть из головы, что быть ему с ещё десять раз порванной глоткой, раскройся вся правда о нём и его идеях.
- Четвёртый?
- Что?
- Дай Гроссмейстеру по шее покрепче.
- Дай нам всем поспать.
- Я недолго.
- У него "недолго" оборачивалось ночами и неделями без нормального сна.
- И кстати о делах…

Кай рассеянно принимал ласки, все так же гладя бедро и перебирая пальцами белые волосы. Непроизвольно дёрнул мускулами, стоило вампирше задеть один-единственный нерв на подбородке, улыбнулся. Коты, лисы… бери и чеши под челюстью и за ушами.
Он нежился, но, увы и ах, всё было только приятно. Он был больше не переполненный энергией юноша и не фонтанирующий песнями и музыкой бродяга. Были и другие, само существование которых объедало если не излишек еды, так излишек плоти с костей. Были кучи вещей, на которые некромант мог бы пожаловаться (будь это в его характере), но факт есть факт: время-убийца, так нужное для дел, жгло его скорее лучины, а он зачерпнул очень много. Чудо, что его вообще влекло с такой силой, и он смог утихомирить разлад, чтобы урвать немного нежности и тепла.
А ещё Кай всё ещё жаждал его дарить.
- Ты, – меняя положение головы так, чтобы говорить на ушко уже Глациалис, начал он. – Можешь принимать, пока ёрзать не станет мучительно даже в мыслях, – длинные пальцы левой руки добрались до другой стороны бедра и проиграли, как на флейте, несколько трелей в поддержку слов. – Или можешь заснуть, ведь мы и так всё оставили на утро.

Отредактировано Кай (11-01-2014 07:17:17)