- Я-то ничего тут не решал! – поправил, оттопырив в менторском жесте палец, Варлок, – И начинай молиться чему угодно, чтобы так было и дальше. Моя безответственность едва ли поможет в организации чего бы то ни было. Могу предложить собрать семейную посиделку после договора и, например, завалиться через портал навестить нашу матушку. Вашему брату церемонии, как и мне, не нужны, а там ка-ак раз осталась вся наша интересующаяся платьями и пахучими цветочными вениками родня.
Да-а, пяток разновозрастных клуш светлых магесс, пожалуй, переживали относительно браков и "ба-альшой и чистой любви" даже больше, чем все юные девы Рейлана. Видимо, недостаток собственного счастья преобразовывал женскую энергию в такие вот назойливые формы. Кайлеб тёток не любил, зато тётки очень любили маленького Кая! Наверное, именно из-за их издевательств ("ути, какие щёчки", "скушай пирожок, оленёночек", "иди спатеньки, мой сладенький", и многое в этом духе) в мальчике и проснулось желание унижать всё, что попадается в руки, ещё задолго до других инстинктов убийцы. Лучше быть недоласканным, чем залюбленным, - считал уже взрослый Варлок, после благополучного детства испытавший в Фоленте немало серьёзных потрясений. Он вообще был не из неженок, но другая среда показала ему другие меры зла. После этого отношения с роднёй матери стали ещё прохладнее.
- То, что Лиса разревётся из-за свадьбы – это вряд ли. Девочка, с которой я прыгал через костры в праздники, не столь уж нежна и обидчива, каковой кажется на первый взгляд. Но есть немало других вещей, о которых ты пока не знаешь... Короче, в таверне расскажу.
Кай быстро менял неудобные темы. Другое дело, что коробка его интересовала только на словах. Убедившись, что ничего совсем страшного с Лис не случилось при вскрытии, он отмахнулся:
- Оставь тварюшку себе. У меня она сдохнет, воскреснет, и ещё разок сдохнет, – фыркнул Ворлак. Как именно может химера сдохнуть, если она неживая – он уточнять не стал. У кого-то в личном мирке живут розовые пони, а кто-то испаряет океаны. Обычные люди похожи в своей обычности, но сходит с ума каждый по-своему.
Однако разговор подошёл к неправильным вещам, и химера была забыта абсолютно. Ведь тема неправильного – это категория мировосприятия из области высоких материй. Его уже давно не задевали подколы на тему, но возможность плодотворно поспорить… Это было что-то, от чего он, самая натуральная паршивая овца, тёмный маг из семьи целителей, впадал во вдохновенный экстаз.
- Люди! – с театральным пафосом опять оттопырило указательный палец двадцатидвухлетнее недоразумение, – редко принимают то, чего не понимают, потому что мыслят узко и боятся нового. Попробуй ещё раз назвать меня чокнутым и неправильным, – он ухмыльнулся. – Может, я испарюсь. Хотя вряд ли. Если бы мир строился на теократических догматах, какими их нам предлагают, его бы не стало в первый же год.
Кай оборвался, понимая, что сейчас его понесёт в глубокую эзотерику. Конечно, Алек казался слушателем гораздо более благодарным, чем остальная колдующая общественность консервативного Анейрота, но улица – это не то место, где уместно такие вещи обсуждать. Даже Ворлак, которого чему-то успели научить, но воспитать так и не смогли, иногда заботился о внешнем впечатлении. И своём нетрезвом состоянии, потому что трезвость ввергала его в уныние.
Он указал на одну и другую забегаловку, так и не сообщив о том, что самой популярной версией его происхождения были происки Фойрра, который должен был "тёмной-тёмной подземной ночью извлечь душу импа, вложить в человеческое дитя, обнять смертного сынишку напоследок, и отправить сеять хаос, зло и смуту на землю". Эта версия, кстати, принадлежала одной из тех самых заботливых тёток, которых Кай вспомнил благодаря незлому замечанию, и которыми бы с Алеком с удовольствием обменялся на одну и не желающую контактов.
- Ты что, до сих пор понимаешь мои слова буквально? – фыркнул Варлок. – Я не некрофил, не педофил, ничем особо возмутительным не занимаюсь. Только песенки пою непристойные, но я вообще ужасно невоспитанный и на улицах улыбаюсь, – Кай демонстративно поднял верхнюю губу, блеснув белыми зубами, ровными, с небольшим зазором между резцами. Улыбка обернулась оскалом, хотя парню сегодня и было весело. Тёмная магия никогда не проходит бесследно для личности, как ты ни пляши. – С певичками для твоего отца, если хочешь, помогу: у нас ребята знают разные труппы, может, откопают и подходящие трупы, – парень на секунду задумался, а потом сам же оценил свой случайный каламбур радостным "Гхы-ы". Желудок откликнулся вялым "бу-у". Надо было лезть в окно кухни или хоть стащить из кладовки палку колбасы, ведь мимо же пробегал...
- Сносно мне в гостях, – сказал уже внутри, сбросив первоначальное оцепенение Кай. Без свежего воздуха его очень резко потянуло в сон, и надо было сосредоточиться и перетерпеть полчаса, чтобы не заснуть и не сболтнуть, что в гостях ему настолько сносно, что он успел нажить себе в Анейроте пяток приятелей и целую прорву недругов - за один сегодняшний день. – Даже хорошо. Только жрать хочется безумно.
Немного помедлив, он снял плащ и, сложив, повесил его на спинку стула. Алек попытался напугать официанта требованием крови, но Кай только фыркнул, расправляя смятый ворот поношенной и, честно говоря, уже нуждавшейся в стирке рубашки. В его понимании лучше было шутить не изящно, но и не банально. А "подайте мне кровь девственниц и младенцев" вышло из моды ещё лет… дохрена и больше назад. Не удивительно, что сонный парень воспринял требование поначалу всерьёз.
- Да, друг, тебе только и лезть искать барыг с чёрного рынка… – сказал он Эарлану через плечо разносчика. Тот повернул голову к Каю, намереваясь спросить, но он как всегда был немного шустрее: – Мне бы поесть.
- Мяса младенцев нет, – подключившись к игре, ответил служка, вяло улыбаясь. Варлок замер на пару мгновений, глядя ему в глаза. Та-ак... – Повар спит, – пояснил официант, – у нас есть только хлеб, колбаса и немного овощей.
- Да хоть кочан капусты!
Третий лишний кивнул, дёрнув уголком губ, и отчалил. Кайлеб выдохнул. Ему от недосыпа показалось, что этот парень что-то знал. Паранойя-паранойя, кто бы сказал, что она появится у самого неосторожного и безрассудного некропироманьякага? Но Ворлак всегда был в глазах мира чудаком, поэтому при должных усилиях мог оправдать любую глупость, какую только мог натворить, честным образом человека-анекдота. Достаточно было убрать совсем уж мрачные подробности, и смерть живых людей превращалась в его устах в жестокую, но весёлую байку. А уж под бодрую музыку…
- Мне мама, когда я был совсем маленький, сшила тряпичного зайца, – начал некромант-сказочник, рассказывая чистую правду в "правильной" обработке. – Я этого зайца так любил, что лет до десяти с ним не расставался. Но к концу первого года он из белого стал таким грязным, местами обугленным и страшным, что я перестал его пихать под подушку, зато начал выносить на улицу, чтобы пугать народ. Говорил, что я призвал в него демона, и все должны "баяца", а то он зашевелится. Кто ж знал…
Кай фыркнул, поморщив нос. На самом деле идея с импом в зайце была не его, а несчастной, уставшей выстирывать игрушку маменьки, да и не первый то был год, но кого это волнует? Другое дело, что теперь чернокнижник мог, начав шутливо, перейти к более серьёзным вещам. Когда уйдёт официант, притащивший только бутылку.
- Ну что? – раздражённо спросил его Варлок на подлёте.
- Сожалею, но это последняя бутылка. И она не полная.
- Не я заказывал ром, значит не судьба мне быть пиратом, – вздохнул Кай, театрально разведя руками. – Тащи что есть из крепкого… И, кстати о семье и зайцах, – к Фойрру то, что без уточнений "что и почему" логика Кайлеба звучала весьма ущербно. – Друг мой, невеста тебе, как ты уже, надеюсь, понял, досталась почти святая, причём в лучшем смысле этого слова, – парень подмигнул. – Она не будет требовать и ждать от тебя невероятных превращений, ты полюбился ей такой, какой есть, и, даже если все от тебя отвернутся, останется верна тебе…
Я-то знаю, – мрачно добавил в мыслях Кай, опять наблюдая за служкой. Нет, этот парень ему решительно не нравился: он мелькал слишком часто. Варлок уж не знал, почему именно его преследовало это тревожное чувство, хотя о пакете с дурью – чужой, честно присвоенной дурью – он не забыл. Рука вытащила из кармана – из другого кармана, не того, в котором лежал дурман – серебряный и вложила прямо в руку официанта. Лишь бы убрался с глаз долой.
- Но, увы, приятель, – продолжал Кай, – о Лис тебе придётся заботиться и не давать ей увядать. Она сейчас куда беззащитнее, чем когда-либо.
Жидкость в стакане была белого цвета и пахла маминым печеньем, которое она специально для Кая делала из пресного теста, а уже для остальных поливала мёдом. Очень вовремя. Значит, он, как самый настоящий шут, будет пить анисовую водку, загрызая её колбасой и морковкой, и вещать о том, какие радости ждут Алека с его новой роднёй, и как их избежать.
- Возможно, ты заметил, что дома меня не бывает. Это не потому, что я пьянь и вообще скатился… – Ворлак посмотрел на возникшее из ниоткуда пятно на рукаве и поскрёб его ногтём.
Мэ-э, опять засохшая память о чьей-то разбитой роже. Когда это было? Вчера вечером?
- Да, согласен, не очень похоже на правду, – чуть погодя, откусив морковку, прокомментировал он. И снова стал серьёзным, предупредив. – Рассказываю историю полностью, не перебивай. Этим летом вся наша интересная, как ты сказал, семейка понаехала в Пантендор. И я вместе с театром, и мамины многочисленные сёстры и тётки… Ладно, полбеды, - Кай махнул рукой и сделал глоток из бутылки, готовя правильный тон для охрененной истории, достойной комедии в трёх частях.
- Видишь ли, у некоторых деревенских родственниц ещё с первого известия о том, что я у мамки некромант, случился приступ… э-э-э… непонимания. Они же такой дохрена чистый и древний род! Да, род из одних магичащих тёлок, лишившийся титула полтора века назад, но всё ещё гордо-бедный… – человек-байка хмыкнул и подмигнул приятелю. Звучала быль гораздо веселее, чем переживалась, конечно. – Так вот. За последние два года я из любимого племяши превратился для них в объект лютого, бешеного негодования! Увидели, что я уже насовсем стал бродячим музыкантом, и загорелись желанием меня пролечить, – парень сделал чуть более долгую и выразительную паузу и отправил в рот кусок подсохшего хлеба.
- Ничто не предвещало беды! – продолжал, используя одно из своих любимых клише, Варлок. – Случилась пара занимательных бесед, но всё проходило почти цивильно. Я, конечно, почувствовал, чем дело пахнет, и уехал с театром как можно скорее, благо, мы успели порядком всем надоесть… – он сделал жест рукой. – А теперь внимание! Пока я искренне надеялся, что всё уляжется, они в Пантендоре разругались в хлам. Да-да, пять незамужних бабищ, милая, но принципиальная мама, крепкий на выражения папа, и Лисса, которую, если б знал – забрал не медля. Я не сомневаюсь, что звучали исключительно обоснованные претензии в неоправданно грубой форме, и все могли так же быстро помириться, прочисть им кто уши, но Алисия – девочка, её, как парламентёра, слушать никто не стал, а отец – не маленький я, которого за еретические изречения можно было воспитательно затискать до удушья, а потом заткнуть рот печенюшкой… В общем, всё закончилось печально. Особенно жалко сестру, которая оказалась в центре этого шторма беспросветного дерьмища, а потом, как хорошая дочь, рассудив, что маме с сёстрами скучно не будет, а папе – ещё как, осталась с последним.
Стоило ли говорить, что отец готовил Кая в бойца-мага не просто потому что повезло не только с одной стихией и кровным родством? Характер отвратительно-неуживчивый что у того, что у другого, и по сравнению со старшим Ворлаком младший был ещё конформистом, терпимым к чужому мнению.
- Теперь, как видишь, старик решил вспомнить, что ему в жизни удавалось лучше, чем бытие семьянина, и вернуться в ряды армии. В столицу приехал за формальностями, - резко перешёл Кайлеб. – И пока он бегает туда-сюда между шаркунами и картёжными столами старых знакомых, у Лиссы здесь нет компании, кроме меня и тебя. Причём тебя в первую очередь, потому что меня отец винит в распаде семьи и видеть на пороге не желает – это он мне ясно дал понять, а частные следствия ты имеешь несчастье наблюдать в моём исполнении. Шататься по улицам и окунать в помои головами местную шпану мне уже не улыбается, к тому же, это и Лис может аукнуться проблемами, чего я очень не хочу…
Пакет-пакет, что же с тобой делать?
- Серьёзно, я рад, что всё так складывается. Алисии не придётся мотаться за отцом по Альянсу, я не буду переживать, как ей в других городах, и смогу с чистой совестью вернуться к труппе. У меня только два вопроса: как, по-твоему, её примет местное общество, и как собираешься заботиться о своей жене – жене-е, вслушайся, как звучит! – ТЫ, – ткнув в Алека надкусанным куском колбасы, Кай прекратил дирижёрство едой и отправил её в рот. Наспех прожевав, он добавил: – Дети не должны воспитывать детей. И вот я, хоть и нахожусь уже какое-то время в свободном полёте, на себя такую ответственность не взял бы ни тогда, ни сейчас, ни в ближайшие лет пять.
А, может, вообще никогда, – подумал музыкант. Он слишком ценил свою свободу, и даже разлука с Эллом и Эйр его не так тяготила, как беспокойство за судьбу сестры. Он всё-таки решил, что все узы, кроме ближайших кровных, вторичны.
Его анисовая водка закончилась, даже не успев начаться. В разгруженной от кучи проблем усталой голове Кая оказалось так пусто, что недостаток новых мыслей был почти раздражающим. Хотелось петь. Поковыряв ногтем пятно крови на ткани ещё чуть-чуть, Варлок порылся в сложенном плаще (заветный бумажный свёрток проблем приветственно пошуршал) и извлёк из него маленькую флейту.
- Как думаешь, если мы сейчас потащимся в порт, нам удастся призвать левиафана?
