Позвольте всё объяснить, - так говаривал в юности Кай, пойманный на очередном сломанном носе. Не своём, конечно же: свой, ровно как и челюсть в зрелость уличный заводила пронёс в целости, чем, надо сказать, даже немного гордился. А вообще с ранами и шрамами Кайлеб часто отшучивался: да я, - то ли посмеётся, то ли простонет сквозь треснутые рёбра, - по жизни победитель.
Так вот, об объяснениях...
Кайлеб - ах, простите, для вас - Реджинальд Нортон - бросил взгляд на весело потрескивающую колокольню. Вот для этого у него не было ни одного сраного толкового объяснения! Единственного достаточно сильного для такого пиромага - а от огня несло старой-доброй магией, наверное, за милю - уже почти сутки как не было в живых. Кай лично в этом (в убийстве) поучаствовал, разыграл собственный отъезд, телепортом вернулся, прибрал за собой, отмылся, натянул тряпки своего старого мёртвого друга и пошёл забирать оставленную в святом месте на сохранение и бескровный пост косу с демоницей. И тут...
Ба-бах! - и в небо взмывает огненный столб, ещё секунду назад бывший колокольней, прибежищем Вермины.
Он даже немного испугался.

Но горит красиво, - признал с некоторой гордостью Ворлак. Стиль Наля-Инферналя был выдержан.
Про друга он не шутил. Они с Реджинальдом познакомились ещё тринадцать лет назад, в Фоленте, на подпольном турнире. Два огневика - Кай тогда ещё только начинал осваивать тёмную магию, а в бою всё так же полагался на оружие и стихию - пытались выжечь друг из друга всё дерьмо огненными кулаками и лезвиями, пока не закончилась мана на щиты и атаки, а после мутузили друг друга в кровавую кашу уже без помощи ворожбы. Их бой был признан самым увлекательным в сезоне, и зрители сами выкинули лекаря вниз в круг, чтобы любимцы публики не расплылись красными лужицами насмерть и смогли вскоре снова выступать. После этого парни побратались и дрались уже по обоюдному согласию и из спортивного интереса.
Своего друга Кайлеб любил, очень его ценил, но времена прошли, и Варлок из Фолента с арены превратился в гроссмейстера Культа Безымянного и перестал верить в абсолютность каких-либо вещей. Дружба не была чем-то, через что он не мог переступить теперь. В духовной семье можно ошибиться, даже если кажется, что у другу с тобой не хватает только какого-то общего предка, так вы похожи, даже внешне.
Кай и ошибся.
Зря я его в сеть втянул, - подумал чернокнижник, закрывая огненный круг вокруг горящего здания. Задушить чужое пламя своим было необходимо: Кайлебу нужно было оставить и свой магический след, отмеченный тёмным доменом. Во-первых, разгрузить резерв маны ниже половины, чтобы маги меньшего мастерства даже ухом не повели в присутствии замаскированного некроманта. Во-вторых, отвести подозрения от ныне покойного Реджи хотя бы на время, чтобы его новую личину не обвинили ни в чём и не удумали запрятать в тюрьму, пока он не сядет на корабль. Не для того Варлок взял вещи Нортона, чтобы быть объявленным в розыск под этим именем в считанные дни.
А-а-а, так вот что ты планировал, Наль? - осенило Ворлака внезапно. Он ходил вокруг колокольни, радуясь, что пламя не смогло перекинуться на соседнее здание. – Ты хотел думать, что напоследок испортишь мне жизнь, натравив на меня инквизиторов?
Тонешь сам – топи другого. Нет, не так они выживали в Фоленте.
Тебе повезло, что ты умер, пока я считал тебя своим другом, просто связавшимся не с теми людьми, - если бы Кай разговаривал с пиромагом сейчас, он бы сплюнул в негодовании. Что же, да будет так, исполним последнюю волю усопшего и попляшем под его музыку. Пусть инквизиторы и кого там ещё упыри принесут распутывают ниточки к Кайлебу Ворлаку, он успеет разобраться с делами, пользуясь личностью умершего.
- Я ничего не могу поделать! – крикнул он зевакам, выходя из-за угла. Огненная стена Кая сжималась вокруг первоначального пожара и душила его отсутствием воздуха, но сквозь треск огня уже пробивался грохот падающих балок. – Ублюдок наверняка оставил внутри пентаграмму и запалил её издали! Идите по домам!
Я надеюсь, среди вас нет мастеров пентаграмм и хороших ищеек, господа зрители? Мне ещё нужно будет отыскать косу.

Отредактировано Кай (07-10-2013 18:56:21)

Реджинальд Нортон, младший брат графа такого-то, виконт такой-то... Дебошир, пиромант, немного алкоголик. Еретик, отлучённый от церкви и ведущий спор с богами и рабами божьими всю сознательную жизнь.
Покойся с миром и успокойся: твоё имя послужит куда более результативному делу, чем война с мельницами. Настоящей войне. Мы заплатили за неё уже довольно многим.

Кайлеб Ворлак наблюдал, как всплохи огромного магического костра взлетают до небес. Его руки и магия пытались хоть как-то унять пожар, но голова была далеко, далеко, далеко-о-о...

Элл, Эйр, Ада, Магда, Тамара, Чудо, Реджи.
Теперь все, фолентские приятели, кружок торговцев творчеством из "Золотой лани", театр декадентов.
Люди, считавшие Варлока другом.
Он убил их всех, даже если пальцем не тронул. Просто потому, что они его знали. Вокруг Кайлеба ничто хорошее не жило долго.
Элла разорвали ульвы, Чудо помер - гермафродит просил называть его всё-таки мальчиком - от сифилиса. Магду до того, как Кай узнал и превратил её в костяного голема, зарезал собственный муж. А ведь выйти замуж и жить по-человечески - почти несбыточная мечта любой девки из борделя. Эйр даже до этого не дожила, но её жених придушил её нежно.
Мертвы, мертвы, теперь - все мертвы. Никто не помнит, а если и помнит, то не знает настоящего имени гроссмейстера Культа Безымянного. Никто не скажет, что двигало им когда-то, никто не сможет помешать ему саботировать любое укрепление официальной власти и строить тайные полки фанатиков для захвата Альянса...

Голос его предавал - болезнь не была надуманной. После двух фраз, брошенных зевакам, Кайлеб в роли Реджи поморщился от сведшего гортань спазма. Это сбивало концентрацию, а без неё прощальное пожарище Инферналя он не остановил бы и до рассвета.
Если бы у измотавшегося от бесконечной беготни некроманта были силы, он бы жахнул чем-нибудь по схватившему его здоровяку. Но сил было в обрез, а здоровяк не казался опасностью.
Кай замер, вглядываясь слезящимися от дыма, мороза и нездоровья глазами в лицо.
Он знал его.
На них пялились зеваки.
Откуда?
Стражи осторожно приближались к ним.

- Отчасти, - наконец, выдавил маг. Воспалённое горло дало ему какое-то подобие более басовитого голоса Наля. Чужак ухмыльнулся, признавая, наконец, старого знакомого. - Тардрик.
К ним подошёл страж. Он мог бы заявить, что сейчас схватит единственного пиромага в округе, только мужик явно не был уверен в собственных силах, и не выглядел достаточно тупым, чтобы лезть.
- Потрудитесь объяснить, что происходит?
Кайлеб вздохнул. Да, если Реджи хотел доставить ему напоследок неприятностей, он потрудился на славу. Любой шаг в сторону, и все труды некроманта по построению сети в Остебене насмарку, он сам - раскрыт, а за ним охотится Инквизиция. Приходится терять драгоценное время в шкурке Инферналя.
Но что, Фойрр подери, тут забыл Тардрик? Реджинальд упоминал, что они с кузнецом общались, но насколько близко? Придётся ли его тоже убить? Как?! Что делать?!
- Мужик, - как-то устало протянул маг, - тут произошло большое недоразумение.
- Знаем мы твою репутацию, безбожник проклятый. Мы тебе ничего не сделаем, но вот Инквизиция давно тебя приметила.
Некромант бросил из-под капюшона почти беспомощный взгляд на Тардрика.
- Слушай, я затушу пламя, а вы дадите мне уйти - хорошо?
Ты не Инферналь, ты больной и ослабленный псих Кайлеб Ворлак, - прошипел голос в сознании. И он был прав. В эту зиму Кай чувствовал себя беззащитным и беспомощным, как никогда раньше после Фолента. Он не мог спать, ведь ему, казалось, угрожала собственная тень. Он не мог заниматься подготовкой войны, потому что в Культе пустил корень заговор. Он убил собственного друга, потому что услышал подозрительные вещи, мол, его остебенскую сеть переманивают заговорщики. В конце концов, Кайлеб рисковал умереть от пневмонии в тридцать один год, и ему это очень не нравилось.
- Кое-кто правда поиграл в большую сучку с яйцами, затеяв это, - он махнул рукой на колокольню.
Страж хмыкнул "попробуй" и пошёл к толпящимся в отдалении жителям городка.
Кай не мог покинуть город сейчас, телепортом или нет. Он оставлял в доме Создателя косу и был обязан её забрать.
- Давно не виделись, - кивнул он Тардрику, наконец, расправляя чуть помятые хваткой рукава. - Я правда виноват только отчасти...
Будь Реджи.
-...как бы мне не нравилось видеть идолов в огне.
Как узнать, какие дела привели его друга в городок, не выдав себя?
Кай ломал голову и, пытаясь отвлечься, поддал маны в заклинание. Своей тёмной маны холодного, иссиня-багрового цвета.
Если Тардрик мог чуять запах или отблеск магии, он пропал.

- Сейчас, - коротко ответил хриплым голосом Кай и сосредоточился. - Знаешь, я бы отложил рассказ на после Инквизиции. Мне получить по жопе за то, за что я не в ответе, как-то не улыбается, - добавил он, чуть подумав.
Ты мёртв, ты мёртв, ты мёртв, твою душу пожрала Вермина и ты никак не восстанешь из пепла, - говорил он в мыслях пламени, точно в нём могла оставаться искра сознания Инферналя.
Где горит два костра, один другой поглощает.
Огонь - стихия жадная.
Он уже когда-то это проходил. Кайлеб уже всё смутно когда-то проходил, и у него не проходило чувство де жа вю.

Постепенно, воля живого некроманта пересилила ярость пламени мёртвого пиромага. Где-то в ту минуту, когда магия Реджинальда окончательно угасла, а пожар, сменив цвет на холодно-красный, плавно сошёл на нет, Кайлеб осознал свою ошибку. Реджи упоминал, что кузнец имеет зачатки магии огня. Кай знал, что он даже не пытался толком сыграть убитого им бывшего друга. Холодная решимость схватила его за позвонки. Он поднимает оружие и разбирается, на месте. Нельзя пускать осторожность, стоившую ему многих друзей и радостей, коту под хвост сейчас. Не ради закадычных знакомых. Не ради своей совести.
- Ах, совесть? - прохихикал некромант в голове. - А я думал я тебя замочил!
- Тебе уже недолго осталось веселиться, - ответил сам себе Кайлеб, немного смутился этому, и повернулся к Тардрику снова.

- Я кое-что обронил в этой идолопоклоннической лачуге. Хочешь понюхать плавленные лампадки, или подождёшь в таверне?
На секунду Кай подумал, что так он и свалит, послав Тардрика в таверну, обвалив крышу и телепортировавшись прочь. Но надо было держать доброго и наивного на вид мужчину за полного идиота, чтобы надеяться на такой исход. По непрогоревшим балкам крыльца некромант взбирался не один.
- Советую не зажигать никаких светляков - тут всё ещё слишком много маны стихии огня, - посоветовал, ныряя внутрь, маг.

Она была здесь. Где-то в пустой, задымлённой, наполненной густой и почти осязаемой тьмой часовенке он видел присутствие косы. Тишина казалась невозможной - в ушах звенело, а хруст и стрекот рискующего обвалиться здания заглохли. Тишина казалась невыносимой. Кай хотел её нарушить, но так и не смог бросить Тардрику даже пустого "Сейчас". У него будто не стало глотки, чтобы кричать. Он ощутил пустоту, беспокойство и страх. Вермина не любила пламя, - он вспомнил, - могло ли оно ей тогда повредить?
Шагая почти по-кошачьи мягко, как не ходил даже в осторожность слишком прямолинейный Реджи, чужак в его одеждах приближался по опирающемся на фундамент балкам к центру. Он оставил косу в пентаграмме перед алтарём.
Запах гари заставлял его давиться кашлем и вызывал головокружение. А когда-то, с Красавицей в руках, Кайлеб Ворлак не боялся ничего.
Что это? Плач?
Он остановился.
Тварь может ныть, но не плакать!
Кай сходил с ума в темноте: ему мерещился плач.

Сапог наступил на прогоревший контур пентаграммы и она вспыхнула чёрным с тем же холодным багрянцем по контуру, что отмечал всякую ворожбу Кайлеба Ворлака. Заклинание можно было использовать ещё раз - в этом прелесть пентаграмм, не перечерчивай, коль скоро рисунок не нарушен, - но у некроманта были другие мысли. Мысли ли... Он просто хотел свою косу - она звала его!
Взяв с внутреннего орнамента круга её увитое узорами древко (хотя у Красавицы не было древка, ведь она была монолитна), Кай выдохнул. Мягкой перчаткой он стёр пепел. Почти как погладил. А она была недовольна. Она ненавидела его за пожар.
Отсвет пентаграммы угас.
- Темно, как в жопе дракона, - чуть оправившись от загипнотизированного состояния, сказал Ворлак. Он направился было в сторону выхода, но под его ещё не крепко вставшей ногой провалилась половица.
- Твою мать! - почти чистым голосом себя-настоящего чертыхнулся Кай, едва ловя баланс.
Ну, немного промазал.
Он попытался ещё раз, и уже казавшаяся надёжной балка захрустела под шагом.
- Твою ма-а-ать, - протянул тише, но с ещё большим эмоциональным окрасом чернокнижник, - Тардрик, поворачивай. Алтари в часовнях всегда каменные - перепрыгнем и выйдем через восточное окно.
Если оно разбилось. А не разбилось - Вермина может стерпеть, если ей совершат небольшое богохульство в виде разрушения части витража, не так ли?

Правдами-неправдами они в кромешной тьме пробежались по треугольному каменному алтарю и тому, что оставалось от пола с той его стороны. Невиданным чудом они нырнули в помещение с прогоревшей богоприятной утварью как раз перед тем, как стена, отделявшая его, завалилась в сторону залы. Вообще не соображающий ничего из-за гремящего в голове инстинкта "ВАЛИ-ВЫЖИВАЙ" и гремящего вокруг, складывающегося в себя здания Кайлеб ударил древком косы одну из частей витража, бывшую достаточно большим треугольником без прожилок рамы. Он даже не выгреб стекло - сперва кинул косу, а следом полез, обдирая накидку. До земли из витража падать оказалось два роста. Кай, даже больной, кое-как сгруппировался и прокатился, падая в украшенный стеклом снег. Его счастье, что робы у Инферналя были не в пример его тонким плащам и мундиру - мягкие, тёплые, капусткой.

Прежде, чем мужчина смог хоть как-то прийти в себя, часовня обвалилась. Колокол грохнул последним, оглашая округу глухим звоном.
- Чтоб тебя тени выепха-ха...ли, Ре... кха-ха-кха, - почти безголосое напутствие прервалось заливистым кашлем. Кайлеб согнулся над снегом, сплёвывая слизь с частичками пепла и крови, но рука его уже лежала на его косе. В темноте ранней зимней ночи едва ли можно было увидеть его длинные седые патлы, но уровень игры был сведён к отрицательной бесконечности. Он ожидал меча к горлу.

Надо же, а Кайлеб всегда пребывал в уверенности, что рожа у него самая заурядная - ни породы, ни родинок, ни диспропорций каких-то, только длинноватый нос. Оказалось, Тардрик смог признать его и спустя двенадцать лет с поседевшими патлами. Но не это было удивительным.
Пожалуй, подозрительным параноиком быть выгоднее, чем обводимым вокруг пальца счастливым дураком. Избегаешь многих рисков предательства, да и люди, о которых думаешь равно плохо, начинают тебя раз за разом приятно удивлять. Или, наоборот, всё сильнее настораживать попытками приятно удивлять. Но это не про Тардрика. Он выглядел слишком добродушным рубакой, чтобы продумывать планы под планами о планах под планами. Не так ли?
- Как мило-кха-ха-сердно с твоей стороны, - выкашлял Кай и собрал свои разбросанные, как осколки этого витража на снегу, силы, чтобы подняться. Его внимание вновь ушло от оглушающей тишины косы. Некромант слышал голоса за треском рухляди и пожирающего её пламени. Тардрик был прав, так прав...
- Там... - всё ещё прерывисто дыша, но стоя на ногах довольно крепко, произнёс тёмный маг, - с дороги где-то в поле сбегает к перелеску протоптанная тропа. За ним тракт и ещё один посёлок. Давай туда...
Он махнул рукой и сделал несколько шагов, с каждым ускоряясь. Отблески небольших всплохов, то тут то там возникавших и гасших на обвалившейся груде угольев, были плохим источником света, но выхватывали их высокие фигуры и длинные тени из сине-снежной темноты. Прыгать до дороги по сугробам - от колена до пояса каждый - было бы иной раз весело, но болезнь и дышащий огнём священной ненависти и как никогда опасный хвост в виде Инквизиции как-то притупляли обычное для Варлока адреналиновое опьянение. Или он просто перерос время, когда такие авантюры щекочут нервы в позитивном смысле.
Но зато, пока они скакали по бездорожью, можно было не ждать допроса. Едва, осторожно выглянув из засыпанной снегом канавы на дорогу, проверяя нет ли инквизиторов и путников в той и другой стороне, Кай вылез первым, это время закончилось.
- Нам туда, - махнув в сторону от деревеньки, сказал некромант, вытряхивая из толстых роб снег.

- Куда? - если бы Кай не сипел, его голос бы полнился иронией. Зима, первая ночь после Кэтельской праздничной, снег, два пахнущих гарью придурка. Не смешно ли? Они рисковали быть схваченными и в другом селении, за шибкую подозрительность, но спешить туда не знамо куда? Гроссмейстеру Культа Безымянного было тяжело признать, но он уже вышел из возраста, когда можно безбоязненно шляться по весям и холоду, отделываясь простудой на пару дней. Ему только исполнилось тридцать (ну, тридцать один, вообще-то), а в лицо его люди звали не парнем, а мужчиной. Когда-то его это бесило, теперь он в полной мере ощущал, как коротка человеческая жизнь. Несправедливо коротка.
- Я могу ещё с горем пополам закинуть телепортом в какое-нибудь убежище себя... - сказал маг, упрямо передвигая ноги по наполовину заметённой тропе, ведшей по жидкой голой опушке-перелеску. Сказал не очень уверенно. Какое-нибудь - ключевое слово. Дом сестры в предместьях Азерота был безнадёжно холоден и пуст, а Кайлеб едва ли находился в состоянии колоть дрова, не поев и не отоспавшись. С детства знакомые соседи в Пантендоре сказали бы "малавита!". Таким красивым словом в их краях кликали непутёвых людей, у кого жизнь собачья, ни жены, ни крова. Из возраста, когда на родине, в обществе достойных и порядочных (а ещё очень гордых) людей негласно ещё допускалось суетное мотство, Ворлак тоже вышел, а остепениться и осесть как-то не озаботился. Ой-вэй!
- Предлагаешь тебя бросить, хотя торчу выпивку и рассказ?
Он совершенно точно, останься в Пантендоре жить, считался бы отбросом, которому и правила в голосовании не стоило давать - не доказал делом гражданскую состоятельность, асоциальный элемент. Но Кай помнил, кому чего обещал, умел слагать сказочки и неплохо пел скоморошью, язвительно-весёло-горькую правду.