Слуга помедлил с исполнением приказа ровно на столько, чтобы получить от хозяйки покоев чуть заметный кивок. И лишь после этого скрылся за дверью, оставляя их одних. То, с какой небрежностью и свободой Наиселл распоряжался слугами в её присутствии, не осталось не замеченным, но всё же указывать на это Сайлан не стала. Пока. Обратила внимание девушка и на то, что мужчина абсолютно проигнорировал правила, обращаясь к ней по имени, а не по титулу. На это молодая Виззарион лишь слегка приподняла бровь, внимательно смотря на вошедшего. Стоило ли ему показать на эту явную и специальную оговорку, исправляя на тихое, но уверенное «Ваше Величество»? Возможно, но всё же роль неопытной Лэно ей сейчас была нужнее. Тем более сладкая патока его слов с первого же мгновения заставила мысленно поморщиться.
Слегка махнув на пустующее с противоположной стороны стола кресло, Императрица выучено мягко улыбнулась мужчине. А после чуть вскинула бровь, надевая маску взволнованной хозяйки.
- Старейшина? Что-то случилось? Что-то не так с Вашими покоями?
Книгу, что она читала до прихода Наиселла девушка прикрыла, оставляя между страницами пальцы левой руки.
Вряд ли его мучала бессонница, но и что так скоро после прихода Шейнира кто-то ещё посетит её, вампирша не ожидала. Зачем пришел Лэно и что он хочет ей сказать, Сайлан не знала, но предупрежденная мужем решила, что по началу тактика несведущей дурочки будет не лишней.
- Слуги что-то натворили?
Она смотрела на мужчину спокойно и лишь с малой толикой беспокойства, так может смотреть госпожа, когда боится, что гостю плохо в её доме.
Готовность Наиселла прийти в столь поздний или точнее ранний час мог означать лишь то, что он не хотел, чтобы его видели лишние глаза. Это вампиры Нерина лояльны к дневному светилу и отличаются привычками, жители же Мирдана предпочитали засыпать с первыми лучами солнца.
Вампирша и сама пыталась переучиться, привыкнуть к распорядку дворца, но пока получалось сложно, а события последних пары дней и вовсе не способствовали крепкому сну. Поэтому девушка отпустила служанок, а сама решила почитать в тишине, надеясь на то, что сон всё-таки придет. Вместо сна пришел слуга с просьбой Старейшины принять его. Она даже порадовалась, что не переоделась. Не самый удачный и лучший вариант встретить этого мужчину в ночной сорочке и халате, пусть последний и был плотным и теплым, из-за бушующего за стенами Хэлора. А вот платье алого бархата с белыми розами Виззарионов по корсажной части; платье, в котором она была на церемонии погребения Ясемин и которое соответствовало всем правилам и традициям траура, не могло вызвать никаких нареканий.
Знал ли Старейшина уже, что всего пару часов назад в этой комнате был Император? Или выбор времени был случаен?

Книгу всё же пришлось отложить, почитать ей вряд ли в ближайшее время удастся. Поэтому захлопнув томик, девушка положила его на край стола и чуть усмехнулась, окидывая мужчину взглядом.
- Если пороть слуг слишком часто и сильно, можно сделать хуже только себе. Раненные и болеющие они будут выполнять свои обязанности медленнее и хуже. Если слуги не нравятся – их проще и лучше заменить.
Легкая улыбка на алых губах была невинна, а взгляд так чист, что и не поймешь, действительно ли она говорит о нерасторопности слуг или вдруг вспомнила слова мужа, что прозвучали на Совете.
И вновь мужчина опустил все правила, игнорирую и титул сидящей напротив него, и требуемые формы обращения. Будто говорил он не с Императрицей, а с простой дочерью одного из Домов его клана. И вновь она молча приняла это, будто не считала свой титул чем-то важным или ценным в разговоре со Старейшиной. Юная вампирша, что не так давно отметила совершеннолетие и ещё плохо разбирающаяся в этой жизни.
- Любой дом переживает и минуты радости, и минуты великой скорби. Дом Голубой Крови не отличается ничем. Как и не отличается скорбь семьи потерявшей свой алмаз. – Мягкая улыбка на последнем слове означала, что комплимент, прозвучавший ранее, она приняла, но прекрасно знала, что сокровищница полна и других драгоценных камней. - Я не вижу в моих обязанностях и заботах чего-то большего и сложного, чем то, что пристало истиной супруге в моменты боли мужа.
И это не были просто слова. В трауре по Ясемин Сайлан действительно не чувствовала ничего кроме долга Императрицы, она не ревновала Шейнира к убитой наложнице так, как могла бы ревновать влюбленная женщина. Айли понимала, что избранник по любви в нынешних реалиях - идеал, гнаться за которым опасно. Если супруги полюбят друг друга - прекрасно. Если нет - венец слишком остер и легко ранит сердце, но со временем раны затягиваются и от них не останется даже намёка
- Боязно ли мне? - Взгляд вишневых глаз внимательно прошелся по фигуре вампира и стал чуть холоднее. - А я должна чего-то бояться в собственных покоях или коридорах моего дома? Старейшина Наиселл, - она целенаправленно продолжала обращаться к мужчине по всем правилам этикета, - Ваши слова могут быть расценены чужими ушами не как забота...

- Не сочтите за дерзость, но я вынуждена отказать вам и поблагодарить за столь щедрый дар. Меня устраивать служанка, что я привезла из Нерина. Местные же слуги… События последних дней повлияли и на них. Джарие была любима многими, в том числе и слугами, и весь дворец скорбит об этой потере. Разве мы имеем право осуждать их за их боль?
Она старалась держать зрительный контакт как можно дольше, но при этом чуть опустив ресницы, будто стеснялась или была не совсем уверена в разговоре с таким мужчиной. Уверенность той, что являлось его Императрицей, и в тоже время смущение юной дочери Дома Вечного Солнца перед мудрым вампиром, мужчиной и Старейшиной.
Её дальнейшую речь прервал стук в дверь. Юный вампир, что был послан Наиселлом на кухню, наконец вернулся, в компании столько же юной вампирши, что часто прислуживала Сайлан. Быстро расставив на столе принесенные блюда, кубки и кувшин с вином, они, поклонившись, молчаливо исчезли за дверью, оставив хозяйку и её гостя вновь наедине.
Айли вдруг подумалось о том, что посещение Наиселлом её покоев точно не останется незамеченным. Вот только что именно будут говорить в коридорах и комнатах дворца об этой встречи?
Первым желанием было налить мужчине вине, как это подобает гостеприимной хозяйке, но девушка вовремя вспомнила, что с ним она себе этого позволить не может, поэтому руки так и остались лежать на подлокотнике кресла. Слуги настолько спешили оставить их, что совершенно забыли наполнить кубки, прежде чем уйти. Не сказать, что девушке так уж хотелось вина в столь ранний час и при таком разговоре, но это помогло бы слегка разбавить атмосферу.
- Наши жизни в руках моего супруга и нашего Императора, а его руку ведут Селест и Бэлатор… - Тихо и с легкой, даже благоговейной улыбкой поправила вампира красноволосая. – И если богам будет угодно… - Она не договорила, а улыбка неожиданно стала теплее. – Нет, Старейшина, я не боюсь Вас. Почему Вы так решили?

Слова о мудрости, как о чем-то редком, разве что не вызвали глубокий вздох. Вампир был в этом похож на сотню других мужчин, на других Старейшин и Советников. Тех, что считают, будто разум женщин не способен на что-то больше, кроме семейного очага, воспитания детей и раздумий, что приготовить на ужин: дичь или рыбу? Даже её отец, воспитывая Айли как свой главный козырь, давая ей знания в политике, дипломатии и подковёрных играх, всё же в первую очередь делал ставку на красивое личико и возможность родить наследника. Жены, дочери, любовницы были для большинства из них лишь премиленьким орудием и оружием в их руках, марионеткой для услады и отвлечения внимания других таких же воинов. И даже если женщина умна – редко какой мужчину признал бы её равной себе. И Старейшина не был исключением из этих правил.
Сайлан была уверена, что вампир видит перед собой именно это – невинную и неопытную Лэно, попавшую в злой и недружественный дворец. А он – если не рыцарь в сияющих доспехах, так мудрый ментор, что может обучить юную красноволосую дочь Нерина и направить на путь истинный.
Наиселл не стеснялся показать, что не доверяет никому и ничему в этом дворце. Такая открытая проба вина совершенно не позабавила, наоборот, давала понять, что мужчина самоуверен, и не как пылкий юнец, а как имеющий на это полное право проживший не один десяток лет мужчина.
- Если Вам не нравится вино, что подают мне к ужину, я могу послать за другим, угодным Вам. Только назовите, какую бутылку принести, - тонкая рука застыла над колокольчиком, что стоял с самого края стола. От плавного движения рукав чуть сполз, оголяя изящное и бледное запястье с браслетом на нём, что сейчас ловил пламя свечей красными всполохами рубинов и черными бликами шерлов. Всё тот же мягкий и услужливый голос, теплый взгляд, вот только ни в словах, ни в действиях не было ни грана желания услужить. Это был вызов, невесомый, почти незаметный, но тому, кто привык плутать среди интриг и этикета, он должен быть легко уловим. Старейшина высказал своё мнение, будто всё больше забываясь в мелочах и забывая, чьей аудиенции он просил. Она спускала ему попрания правил, сладкие и вязкие как мёд обращения, но всё же стоило напомнить, что острые клыки есть у обоих. Сайлан не собиралась открыто конфликтовать с мужчиной, это было не нужно и лишь помешало бы, но слишком спокойная Императрица вызовет лишь больше вопросов. Никто не поверит в её покладистость, как минимум по двум причинам: первая – помятуя, кто её отец и вторая – стихия молодой жены Императора не была секретом для Совета.
Вопрос про фантазии и богов она проигнорировала. Пока. Прежде чем ответить на его провокацию, нужно было подкинуть немного щеп в разгорающийся костер.
Заведенная тема про империю и Императора, как и о её участии в этом, не удивила, Шейнир предупреждал, не об этом именно, но происходящее было логичным, а значит спешить им не куда. В их распоряжении весь Хэлор или хотя бы это утро, поэтому можно не торопиться.

Ей стоило большого труда не отдернуть руку, будто от раскалённых углей. Как и сдержаться, хотя на языке уже вертелось отрезвляющее «Вы забываетесь, Старейшина». Вместо этого она неспешно поставила колокольчик обратно на стол, будто ничего не произошло.
Наиселл, не стесняясь, вел себя как хозяин и дело было даже не в возрасте или статусе, хотя и они имели огромный вес. Бесспорно, Старейшина был гораздо старше неё, и даже её отца, и это накладывало свой отпечаток на его отношение к Сайлан. Для этого Лэно сейчас он сидел не в покоях Императрицы, не с ней он разговаривал, он изучал юную Ледарре – дочь своего соратника. Или врага? Ему было плевать на правила, и от этого самой Сайлан было сложнее маневрировать в потоке ласки и скрытой угрозы. Ширайе тоже на многое было плевать, и с ней девушка куда как хуже сдерживала себя, и всё же роль безумной бабки пусть и несла свои опасности, но была более понятна. Наиселл же оставался темной лошадкой, сильной фигурой на доске – тура или даже ферзь. И во всем этом очень не хотелось быть разменной пешкой.
- Держа вино в плену бочки слишком долго, можно потерять его душу. Испортить ценность и богатство вкуса, и вместо прекрасного напитка в вашем бокале окажется уксус. Грань порой слишком тонка. И умение её чувствовать не зависит от возраста. – Последняя фраза была произнесена с легкой улыбкой, даже скорее усмешкой, и относилась не только к вину, но пояснения это точно не требовало.
В этот раз слуга явился сразу, стоило лишь звону колокольчика смолкнуть на столе. Пожелания мужчины были четки, но не совсем конкретны. Поэтому вампирша, вновь взяв на себя обязанности предупредительной хозяйки, коротко произнесла застывшему у порога вампиру:
- Кувшин «Суинарского черного» 1029… Нет, 1028 года. И Старейшина просил курильницу с лавандой.
Тон, которым она говорила со слугой, разительно отличался о того, что еще минута назад звучал по отношении к Наиселлу: строгий, жесткий и даже в какой-то степени холодный.
Юноша, осознав какую оплошность он допустил ранее, рвано дернулся и спешно поклонился, выскальзывая в коридор.
- Надеюсь, этот мой выбор Вас не разочарует? – Внимание вновь вернулось вампиру за столом, а сама красноволосая сделала глоток вина. – Что же касается Вашего вопроса…
Она на пару мгновений задумчиво прижалась губами к краю кубка, будто размышляя, что сказать. Хотя ответ был готов давно.
- Я - жена, что представлена рядом с мужем перед Луной и Солнцем. Я могу и должна быть опорой Императору, его поддержкой, его тихой гаванью и очагом. И если наш брак благословят боги - матерью его ребенка. Матерью всех его наследников и наследниц, любящей наставницей и воспитателем, Истинной Матерью, независимо от того ребенок это жены или наложницы. Смертные могут творить всё, что угодно и всё это будет воля богов. Ведь кто мы, чтобы точно знать, что то, что сегодня мы считаем злом, не станет великим добром завтра.

Ей стоило уже начать записывать все те эпитеты, что рассыпал мужчина. Это даже начинало веселить, потому что мало того, что каждый раз в её адрес слышался новый комплимент, так и делал он это настолько легко и непринужденно, что иная бы заслушалась и размякла. За все недели брака она слышала от мужа меньше слов, чем сейчас за этот разговор. Да и какая девушка откажется от восхваления её красоты и иных качеств? Кто-то мог бы даже и повестить на эту лесть, Сайлан же скорее начинала её воспринимать как особое развлечение. Становилось интересно, что же ещё он придумает.
- Иногда винодельню, что испортилась, может спасти талантливый управляющий. Ошибки, что передаются от отца к сыну, перестают видеться ошибками и лишь убивают вино. Опыт поколений винокуров дорог, но порой лишь новое дыхание может спасти её. Иногда винодельню можно спасти только почти разрушив её, поменяв всё от работников до бочек. И, к сожалению, часто сами винокуры этого не понимают.
Как же было сложно держать разговор в этой плоскости, осторожно вплетая в свои слова иной смысл. Каждый неверный шаг, неосторожная фраза могла лишь всё испортить. Наиселл был политиком на первое десятилетие и даже столетие. Соревноваться с ним в изяществе речи и ораторском искусстве было глупо, да она и не стремилась к этому. Важно было другое, и этому правилу Гестин учил её чуть ли не в первую очередь, - настоящие дворцовые игры никогда не идут открыто. Иносказания, недомолвки и витиеватые фразы – это основное оружие при дворе. Никто не хочет быть уличенным в измене или предательстве из-за одно й не верно сказанной фразы. Как никто и никогда не раскроет все свои карты. Уметь читать между строк и понимать намеки – вот одно из главных качеств разумного политика.
От очередного почти оценивающего взгляда Сайлан чуть хмыкнула про себя, осторожно водя пальцами по ножке кубка. Она прекрасно помнила, как рассматривала её бабка Императора, но вот какой именно интерес к её персоне со стороны мужчины – уловить никак не могла. С одной стороны, она знала, что Селест не обделила её женским очарованием и внешностью; с другой же, от таких взглядов порой становилось неуютно. Наиселл, как вампир её же клана, был привычен к ярким детям Солнца, и вряд ли этот интерес вызывали алые пряди волос или яркость одежды. Тем более что одежда-то сегодня вполне соответствовала традициям и трауру.
Внимательно выслушав слова о богах и людях, девушка лишь пожала плечами, вновь делая глоток.
- Для кого-то это выбор и компромиссы, а для кого-то… Я живое подтверждение тому, что вековые традиции меняются. Разве не так? Традиции. Сорта винограда… - Она сделала новый очень медленный глоток и посмотрела прямо в глаза мужчины. – Некоторые винодельни разрушает сам хозяин…
Продолжить фразу ей не удалось. Появившийся слуга точно не был теми ушами, которым стоит слышать их разговор. Слова Старейшины подействовали на него как кнут на лошадь, парень чуть ли не бегом бросился прочь, только бы принести посуду.
Сайлан глубоко вздохнула, произнося негромкое:
- Вы правы, Старейшина. Сегодня они слишком рассеяны.

Упоминание нового приказа Виззариона отразилось в побелевших костяшках, сжимавших кубок пальцев.  Девушке пришлось приложить усилия над собой, чтобы чуть разжать руку. Она уже повредила кресло в зале Совета, портить посуду ей не хотелось. Да, сейчас это не произвело такого же эффекта, как в первый раз, но всё же принять решение Шейнира полностью она не могла. И вряд ли когда-то сможет. Сможет сдерживать свой гнев, свою боль и обиду, свои мысли об этом, сможет легко улыбаться при упоминании двоеженства, но никогда до конца не простит. Это не было ревностью, это было осознание того, что власть хрупка, а приказ, как бы не считал иначе Император, слишком большая слабость, а в не тех руках – прямая угроза династии.
Она понимала, что от Старейшины не укроется её резкая реакция на его слова. У мышки есть зубы, но она всё еще перед хитрой змеей. И здесь всё играло не в пользу вампирши – возраст, опыт, прожитые ситуации. Отец был прав в том, что эмоции – это то, что в первую очередь выдает с головой. Огонь же в душе слишком непокорен и своеволен, чтобы ей хватило  прожитой сотни лет с лишним для его усмирения. Она могла оставаться холодна и надменна, пока собеседник не касался нужных струн. Легкое дыхание ветра на угли.
Тем более она была рада пришедшему слуге. Это давало драгоценные минуты на то, чтобы прикрыть глаза и успокоиться. Пара вдохов, напоминание себе о том, кто сидит перед ней, вся сила воли, только бы на губах вновь застыла легкая улыбка, а кубок легко покачивался в ладони.
- Или всё сжечь, - дополнила она с легким безразличием в голосе. – Как сжигает кожу юных вампиров проклятье Саур.
Ей было до сих пор не понятно, что именно хочет Наиселл и какова истинная причина визита, но разговор всё больше приобретал четкие очертания. И всё же, выяснить что-то у этого старого плута было не так просто. Выяснить так, чтобы не скомпрометировать себя.

С каждой новой фразой Наиселла Сайлан удивлялась всё сильнее. Этот мужчина за весь их разговор ни разу не повторился, всё снова и снова придумывая ей обращение, которого ещё не было. Лишь за одно это он заслуживал того, чтобы им восхищались. То спокойствие, непринужденность и легкость, с которыми он называл Императрицу «солнцеподобной», «прелестной» и «цветком души», видя её один на один первый раз в жизни, были медом, а не липкой патокой. Старейшина знал, как расположить к себе женщину, какой титул или статус у неё не был. Филигранность, с которой он использовал народную мудрость про любовь женщины через слова, что льются ей негромким голосом, поражала. Она бы абсолютно не удивилась, узнай, что кто-то из наложниц не устоял перед этим обольстителем, поддавшись на его уговоры, потому что прекрасно понимала, что будь сама чуть глупее или не имея воспитания Ледарре, давно бы растаяла, будто карамель в горячих пальцах.
Но не только уроки отца и понимание своего статуса отрезвляли Айли, была в речи Наиселла еще одна вещь, которую он упоминал не впервые и которая заставляла девушку раздраженно щуриться.
Старейшина не считал женщин равными мужчинам. И даже возвышение Сайлан преподносил лишь как победу её отца. Вампирша сама прекрасно понимала, что стала Виззарион только благодаря тому, что Гестин вовремя подсуетился, но при этом верила, что женщины могут многое сделать и без помощи отца, брата или мужа. Разве Мать-Императрица этому не пример? Разве королева эльфов не является доказательством, что женщины ничуть не глупее мужчин?
Да, для своих родственников они товар, разменная монета, но занимая место чье-то супруги, могут делать то, что нужно им. Главное, правильно использовать ресурсы мужа и самого мужа.
- Разве я не могу принести славу клану сейчас? Являясь его дочерью, а не сыном. Старейшина, ваши слова звучат слишком обидно для детя Солнца, - она на короткое мгновение надула губы, будто маленький ребенок, но почти сразу смущенно улыбнулась. – Я бы не пожелала никому из дочерей и племянниц Старейшин и Советников своей участи. И это не ревность. Это сложно и…одиноко, - последнее слово девушка почти прошептала, словно боялась произносить это вслух и до последнего не знала, стоит ли вампиру слышать это, но всё же решила открыться. – Я не пичужка, Старейшина, и не летящий в чистом небе сокол. Ястреб, опутенки которого крепко держат пальцы неопытного сокольничего, не понимающего, как обращаться с птицей.

Улыбаясь уже чуть более открыто, Сайлан то и дело позволяла себе на мгновение ответить взглядом на взгляд Старейшины, но почти сразу отводила глаза в сторону, чтобы мимолетность контакта не переходила границы норм и правил. Долго и пристально смотреть в глаза чужому мужчине было неприлично, в таком общении слишком много интимного и скрытого, чтобы позволять себе, тем более замужней даме, играть в переглядки и гляделки. И всё же выбранной роли смущенной, но постепенно тающей под речами опытного вампира, стоило придерживаться, поэтому девушка и вела себя немного открытее, но в то же время скромно и осторожно.
- Матери многому учат своих дочерей, тут вы правы, Старейшина. И многие женские мудрости не понять и не познать мужам. Наши секреты передаются из поколения в поколения, как и знания от отцов к сыновьям. А ещё… - Она вновь подняла на вампира взгляд, задерживая его чуть дольше, чем до этого, и улыбаясь хитрой, а для кого-то и загадочной, улыбкой. - За каждым великим мужчиной всегда стоит женщина. Женщины выбирают победителей и женщины делают их таковыми. Как говорят люди, они надежный тыл мужчины. – Она сделала небольшой и неторопливый глоток вина, смотря куда-то поверх плеча вампира, в сторону окна. - Неужели у вас не было такой опоры? Не поверю, что в вашей жизни не нашлось за все годы ни одной мудрой женщины, которой вы могли бы доверять и которая помогла бы вам достичь желаемых высот.
Ногти с тихим стуком прошлись по стенкам бокала, когда девушка вернула его на стол. Помедлив, будто решаясь на прыжок со скалы в холодную воду, Сайлан потянулась к кувшину с «Суинарским», от чего браслет вновь заиграл черно-красными всполохами камней. Звать слуг сейчас было не уместно, разговор перешел на новый уровень и любое вмешательство со стороны могло нарушить это хрупкое нечто, что Императрица и Старейшина пытались создать. Айли виделось в этом нечто союз, которого так хотел Наиселл, союз опытного наставника и неопытной ученицы, которую ментор считает мудрой и глупой одновременно, чувственной и расчетливой – гремучая смесь, приготовив которую в нужных пропорциях, сам наставник сможет  достичь своей цели, подорвав устои.
Именно поэтому молодая Виззарион не стала звонить в колокольчик, а решила наполнить кубок мужчины самолично, проявляя тем самым и хозяйскую заботу, и интерес к компании вампира без посторонних глаз.
- Неопытному сокольничему никогда не дадут неопытную птицу, как не дадут неопытному наезднику необъезженную кобылу. И то, и другое чревато и опасно для обеих сторон. Сокольничий без опыта просто погубит доверенную ему птицу. А неопытная птица может нанести ему неприятные или даже опасные травмы. Именно поэтому рядом с ним должен быть всегда кто-то третий. Тот, что научит сокольничего общению с хищной птицей. Или же будет успокаивать её и направлять при работе с неопытными руками.