Если бы он только знал, что всё оборвется так внезапно. Если бы знал, что у него так мало времени... Лаз бы не тратил его на тишину вчера, а говорил бы… Говорил обо всём на свете, пытаясь как следует насытиться этим приятным ощущением своей нужности, своей причастности. Он бы хватался за каждое слово и каждый жест, чтобы вобрать в себя побольше этой душевной близости напоследок, хорошенько запомнить атмосферу грязного, старого и вонючего, но бесконечно уютного и родного дома. Дома, наполненного людьми, которые дороги друг другу.  Он бы как следует попрощался и за ночь успел бы хоть сколько-нибудь свыкнуться с пугающей мыслью о нависшем впереди одиночестве. Если бы только у него было немного больше времени…
   Но всё случилось слишком быстро, и время, которое до этого казалось ему годами, стремительно ускользало, как песок меж пальцев, а он даже не пытался его остановить — просто следил в странном оцепенении за мгновенно ускорившимся ходом вещей.
   Лаз отказывался верить, что всё действительно так и случится. Отказывался до последнего — даже когда в самом деле остался один в пустом и оттого враз помертвевшем доме.
   Он знал, что Грей терпеть его не может и знал, что им с Натаном потребуется время побыть наедине. Так и вышло — Оливер оказался на улице уже через несколько секунд, как Ларс Старший вошёл внутрь. Предвидя это, Лаз изначально не стал туда входить, устроившись на одной из покривившихся ступенек крыльца и нерешительно то вслушиваясь в голоса за дверью, то, напротив, всеми усилиями переводя внимание на что-нибудь другое — того же Оливера, например.
   Лаз не слышал, о чём так долго говорили те двое за покосившимися стенами старого дома. Наверное, отцу и сыну в подобной ситуации всегда найдётся, о чём поговорить - Лазарин не знал наверняка и едва ли мог себе представить. Но когда дверь отворилась, вынудив его подскочить на ноги, и в проходе показался Грей Ларс, пантендорец не услышал и не увидел в его поведении ничего из того, что очень ожидал услышать или увидеть — хоть какого-нибудь смягчения в свой адрес, хоть какой-нибудь перемены во взгляде, которая могла бы означать, что Натан заартачился и всё же настоял на том, чтобы помочь друзьям, которые помогли ему. Лаз пообещал Грею исчезнуть из жизни Натана, но ни на секунду не сомневался, что тот будет против и вступится за него всеми силами, что у него остались. Но Грей смотрел всё так же сурово в его сторону и с куда большим радушием обращался к мертвяку, что топтался у забора, ожидая приказа.
   Лазарину казалось, за всё то время, что они пережили, он узнал патлатого достаточно близко и был уверен, что Натан в самом деле не оставит его на улице и, если будет нужно, откажется от отцовской помощи вовсе. Глупо… Но так похоже на Натана, которого он знал, и которого считал другом. Ларс всегда был слишком добр к нему и только поэтому в итоге обрёл в Лазарине преданного союзника. Он бы не бросил его просто так. После всего…
   Про Левара ты думал так же...
   ...И Левар тебя бросил.
   Натан молчал. И если даже пытался говорить с отцом на эту тему в доме, то, по неведомым для пантендорца причинам, сдался и согласился с решением Грея. Быть может, просто устал. Быть может, воспользовался данным Греем выбором снова, пересмотрев жизненный опыт и размышляя о случившемся, когда они по дурости смеялись, убегая от разъярённого отца. Может, он прислушался к словам самого Лазарина и, наконец, отказался страдать ради других. Или близость к смерти и шаг в Бездну лишили его прежней смелости, оставив только желание жить. Ради себя. И вопреки всему остальному.
   Из-за присутствия отца, нормально попрощаться Лаз с ним не смог, да и едва ли сумел бы подобрать нужные слова, будучи в полнейшей растерянности от произошедшего. Он подошёл к носилкам, удерживаемым призванными мертвяками, провёл по дереву дрожащей рукой и, наконец, вздохнул, чтобы сказать хоть что-то, но Грей не дал ему сделать и этого, суровым взглядом напоминая о данном утром обещании. Натан молчал... И Лаз отступил, нерешительным взглядом провожая странную процессию, всё ещё не веря в реальность происходящего. И только лишь из-за этого неверия пока не заливал рубашку слезами оттого, как жестоко, грубо и бесцеремонно от него оторвал ставший родным и дорогим сердцу кусок тот, кто всегда был и будет роднее и дороже Натану, не смотря на все их разногласия. И, как и тогда с Леваром, Лаз вдруг снова ощутил себя самой обычной шлюхой, с чего-то вдруг решившей, что может для кого-то оказаться чем-то большим, чем оплаченным на пару ночей развлечением. Без отца… Без матери... И без друга, что предпочёл оставаться там, где его место. Быть может, и Лазарину всё это время не следовало забывать о своём.
   Спину, лишившуюся оливерской мантии (поскольку тому было позволено проводить Натана домой) обдал холодный октябрьский ветер, и Лазарин поёжился усаживаясь обратно на крыльцо и растирая продрогшие плечи. Но войти в пустой дом не решился, как не решаются порой родственники входить в опустевшую комнату покойника. Всё же, он был до ужаса труслив и слаб. Как Кукушонок… Или как пантендорская шлюха. Некромантского в этой слабости не было.
    Так и просидел на крыльце, прислонившись к опоре, до поздних сумерок, пытаясь найти хоть одну цельную мысль в опустевшей от непонимания голове, чтобы уцепиться за неё и вернуться в реальность. Опомнился только когда меж заборов вдали замелькала низкая тень возвращающегося Оливера. И понял вдруг, что промёрз до стука в зубах.
- Оливер… - Пантендорец поднял голову на подошедшего к крыльцу некроманта и убрал дрожащей рукой спутанную прядь с лица, всматриваясь в его тёмную, проваливающуюся в ночь фигуру, которую даже магический светлячок словно бы игнорировал. - Помоги мне… Выбраться из города. Ты же можешь?.. Чтобы меня пропустили у ворот, кто там теперь… Я хочу уйти.

Отредактировано Лазарин (20-02-2021 11:24:33)

Оливер был спокоен… Его, казалось, ничего в этом мире не могло выбить из колеи, и Лаз непременно бы позавидовал такому спокойствию, если бы хоть немного соображал в тот момент и не пребывал в странном состоянии отстранённости от мира и жизни.
- Сейчас… Там… Остались мои вещи. - Лаз обернулся к двери на нетвёрдых ногах и, натянув сильнее на плечи мантию, шагнул вперёд.
   То, что у него осталось после Лейдера, трудно было назвать «вещами». Сумка, которую он купил ещё в Пантендоре, порядком износилась во время беготни по подземельям и изрядно опустела с тех пор, как они покинули стрижей. Лаз заглянул в неё, подсвечивая себе тусклым магическим огоньком, и переложил во внутренний карман несчастный пузырёк с ядом от Каспара, который так и не нашёл своей жертвы (по крайней мере — пока). Затем - убедился, что личные записи, вложенные в книгу, никуда не пропали. Это была единственная ценная вещь, которая у него осталась, не считая ножа на бедре и Элея, вторая половинка которого так и осталась лежать на лавке у кровати, поблескивая в свете огонька.
   Привлечённый этим блеском, он повернул к нему голову и с минуту смотрел на потухший клевер, как завороженный, пытаясь собрать в пустой голове картинку. Рука неуверенно нырнула за ворот рубашки, нащупывая на груди вторую часть амулета. Лазарин вытащил его наружу и медленно активировал, наблюдая, как клевер на лавке засветился и чутка сдвинулся с места от лёгкой вибрации.
   Доски на пороге скрипнули, и Оливер заглянул в дом проверить, чем пантендорец так долго здесь занимается. Это заставило Лазарина опомниться, и он дезактивировал амулет обратно, перекидывая сумку через плечо.
- Он ведь мог взять его?.. - Холодно и отчуждённо пробормотал Лазарин, подбирая цепочку с клевером с лавки. - Почему же не взял... - Вопрос был задан в пустоту, и он не ждал от Оливера ответа, забрасывая подвеску в сумку. Это всё неправда… Сон...
   Лаз ещё раз взглянул на чернеющую в темноте пустую кровать и странно мотнул головой - то ли от холода, то ли от постепенного возвращения в реальность после странного наваждения, что всё это время дурманило разум. И, наконец, развернулся и поспешил к двери, где ждал Паучок. Тот что-то говорил ему, сжимаясь от холода, что-то спрашивал, пока вёл закоулками к дому ведьм. Но Лазарин всё ещё недостаточно хорошо соображал для правильных и вдумчивых ответов, а только лишь растерянно мотал головой, стуча зубами от холода и продолжал бормотать как мантру «Я не знаю. Не знаю...»

Отредактировано Лазарин (21-02-2021 20:06:19)

Сознание Лазарина всё ещё блуждало в потёмках собственных сомнений и разочарований, когда они добрались до бывшей лаборатории. Но двухэтажный каменный дом, возле которого над ним потешались ведьмы, парень узнал и странно удивился тёплому свету из окон и дружескому гомону собравшихся внутри людей. В голове болезненно шевельнулось старое воспоминание о стрижах, собиравшихся по вечерам играть в карты, и прозябшие пальцы суетливо сжали в кулак рубашку на месте выведенного натановой рукой птичьего символа.
   Лаз никогда не ненавидел ведьм искренне. Разве что - за некогда отвергнутую дружбу в Пантендоре. Но в остальном - догадывался, что молодые девушки, ведомые ковеном, не слишком отличаются от молодых некромантов, ведомых Магистром или Айвором Денвертом. Им всем было предложено умирать за чужую идею, и никто не знал победителя в этой войне, пока естественный ход времени не сделал свой выбор — в этот раз победили ведьмы. Они смеялись и радовались, празднуя эту победу, как некогда смеялись и радовались студенты в подвале после особо успешной вылазки. Но никто не мог знать наверняка, сколько продлится это затишье и сколько жизней будет сметено следующей бурей.
   Уже знакомая ему Рейя ядовито ухмыльнулась, когда некроманты показались на пороге, и до ушей Лазарина донеслось что-то вроде «Смотрите-ка, привёл обратно бродяжку». Но все хихиканья и усмешки ведьм были заглушены громким голосом алиферки. Она сразу же показалась пантендорцу опасной и сильной настолько, что он невольно сжался, ожидая, что гнев, сквозивший во взгляде и движениях этой женщины будет направлен именно на него. Но вместо этого, крылатая принялась отчитывать Оливера. Сцена эта, неловкая и стыдливая, напомнила Лазу о давних временах, когда он возвращался в бордель слишком поздно, а Эйва встречала его у порога с хворостиной и долго-долго ругала — не за опоздание, а за волнение, которое пережила в его отсутствие. Лаз знал, что в этом беспокойстве заключена глубокая и сильная любовь, присущая только лишь матерям, но странно было видеть Шоу в роли ребёнка. Видеть, как он, казавшийся ему по-взрослому рассудительным и спокойным, оправдывался перед крылатой, будто маленький мальчик. Сцена эта царапала пантендорцу душу, напоминая о людях, которые могли бы так же ждать его возвращения, но уже не ждали. И одиночество, настигшее его после расставания с патлатым, вдруг ощутилось особенно тяжко.
- Кто она? - Поднявшись на второй этаж следом за Паучком, Лаз сел у трубы, подставляя плечо к теплу, но от этого задрожал ещё сильнее. - Тебе нравится, когда она так делает? - Лаз спросил по привычке, потому что не знал, что ещё сказать Шоу в этой странной приглушённой тишине. Пантендорец знал, что существуют мужчины, которым нравится подчиняться женщине, и женщины, что распространяют материнские чувства на неподходящие для этого вещи. Оливер не был похож на того, кому это по душе, но Лаз не ждал от него каких-либо откровений.
   Некромант неуклюже стянул холодные сапоги и с ногами забрался на старое пыльное кресло, кутаясь в мантию, как в одеяло. Мысли постепенно возвращались в голову, примеряя на себя разные чувства от тоски до ненависти, поскольку пантендорец ещё не решил, как ему следует относиться теперь к Натану и к тому короткому отрезку времени, что они оба назвали дружбой. Едва ли на это мог ответить Оливер. Белобрысый посмотрел на него внимательно, приподнимая тяжёлые веки и вдруг подумал, что благодарен ему за то, что тот не оставил его в мёртвой пустой хижине и привёл сюда — в дом, где кипела жизнь, пусть даже жизнь эта никак не затрагивала самого Лазарина.
   Некромант неуверенно мотнул головой на вопрос о еде, поскольку ещё не осознавал, насколько в самом деле голоден, и прерывисто вздохнул, подыскивая в уме предлог задержать Шоу. Лазу было страшно... Страшно от собственных тяжёлых мыслей, коварно поджидающих нужный момент одиночества. Страшно думать о будущем. Страшно, наконец, утратить странное спокойствие, которым веяло от этого человека...
- Думаю, Натан помогал мне из чувства вины перед тобой, - пробормотал, наконец, пантендорец, чувствуя, как глаза начинает щипать от одного только имени недавнего друга. Натан говорил, что это не так, но теперь давняя мысль снова казалась Лазарину логичным объяснением, ведь не прошло и двух дней с возвращения Шоу, как они с патлатым разошлись. - А ты?.. Почему помогаешь?
   Обида на Ларса, терзавшая белобрысого изнутри, противилась этой помощи, вызывала стойкое желание отгородиться от всех в своём страдании и никогда больше не привязываться к людям так сильно, не искать в них ни теплоты ни поддержки, как и подобает настоящему некроманту. Только неизменное спокойствие Оливера удерживало Пантендорца на грани отчуждения от мира живых, и ответ малознакомого Лазарину паренька отчего-то имел для него значение.

Отредактировано Лазарин (26-02-2021 14:39:46)

- Ничего... Ты, должно быть, ей дорог. - Видя смущение Паучка, Лаз не стал расспрашивать об этой женщине. К тому же, темноволосый говорил о ней чуть теплее и взволнованнее, чем обо всём остальном, а пантендорец не хотел тревожить своё одиночество рассуждениями о чужой близости.
   Впрочем, и разговоры о своей не принесли желанного утешения...
   Лаз молча выслушал его ответ, чувствуя щекой нарастающее тепло от кладки. И при всём желании, не смог поверить, что это истинная причина. Слишком уж красиво и чувственно звучали слова Шоу, а белобрысый предпочитал видеть за всем приземлённые и понятные каждому мотивы, хоть и понимал, что мало кто может в этом признаться даже самому себе. Впрочем, Оливер вполне был похож на человека знающего, каково это. Как и Натан в последнее время действительно походил на его друга. Кажется, Лазарин до сих пор не верил в такой конец - нервно водил пальцами по цепочке на шее, не желая отпускать мысль, что когда-нибудь патлатый найдёт в себе эту смелость, если это действительно было для него чем-то важным. Натан всегда казался пантендорцу смелее, чем он сам, хотя оба они были теми ещё трусами.
- Мне не следовало ждать чего-то другого, - мрачно пробормотал Лаз, рассматривая старый пыльный ковёр на полу. Но затем вдруг слабо улыбнулся, как делал всегда, чтобы скрыть настоящие эмоции. - К некоторым людям просто никто не приходит. Ни отец, ни брат, ни друг… - Лаз прерывисто вздохнул, борясь с колючим комом эмоций в груди, и снова посмотрел на Оливера, который всё хотел сбежать от него на первый этаж, нетерпеливо шаркая ножкой. - Но ты пришёл, Оливер. - Улыбка стала чуть шире вслед за возросшим в груди болючим комом. - Может, правду говорят, что боги особенно любят сирот и нищих? Мне порой удивительно везёт... Что думаешь? - Лаз высунул руку из-под мантии и осторожно провёл пальцами по трубе, собрав на кончиках немного сажи. Грязный, жалкий, без гроша за душой… Собственные мысли казались ему болезненно нелепыми, но помогали отвлечься. - Может, ты и правда один из его посланников, посланных мне на помощь?
   Лазарин пытался шутить, даже не догадываясь, насколько близко к истине подобрался в своих словах, хотя думать о том, что Безымянному или любому другому богу есть до него дело, было довольно самонадеянной затеей.
   Больше он не стал задерживать Паучка, и тот шмыгнул вниз по лестнице. Впрочем, вернулся быстро, как и обещал. Протянул Лазарину тарелку с похлёбкой, от запаха которой душевные метания вдруг в самом деле отошли на второй план, а пустующий с утра желудок возмущённо заурчал.
- Спасибо. - Лаз обхватил тарелку руками, наслаждаясь приятным теплом и запахом домашней еды. Ты слишком добрый… А я всё ещё слишком падок на чужую доброту.
   Пока они хлебали суп, Лаз молчаливо осматривал покои бывшего хозяина лаборатории, и взгляд его то и дело останавливался на корыте в другой части комнаты. Он чувствовал себя очень грязным -и снаружи и внутри. Как оказалось, для этого даже не обязательно спать с омерзительными клиентами или сидеть всю ночь в зассанной камере. И когда холод стал отпускать продрогшее тело, а мысли о Натане и Грее Ларсе приглушились теплом от огня, еды и бурлящей на первом этаже жизни, Лазарин понял, что больше всего на свете желает сейчас залезть в горячую воду и дважды натереться душистым травяным мылом. Если глаза его не обманывали, рядом с корытом как раз лежал белеющий в темноте кусочек… А в большой бочке рядом поблескивала в свете огня вода. Вряд ли её наносили сюда для него, но белобрысый был готов злоупотребить гостеприимством Шоу, чтобы осуществить одно из самых сильных своих желаний. Всё равно он не собирался здесь надолго задерживаться.
- Оливер? Можно мне… - Лаз кивнул в сторону желанного корыта, сильнее укутавшись в мантию, хоть уже и согрелся. - Кто знает, когда теперь получится... Лаз всё ещё не знал, куда направится из Лейдера и что будет делать. Вдруг случится так, что эта «ванна» станет последней в его дурацкой жизни. В таком случае он точно не стал бы жалеть о своей наглости.

Отредактировано Лазарин (03-03-2021 00:01:39)

Лазарину было нужно…
   Лицо пантендорца сразу же посветлело. В улыбке появилась искренность. Он тут же подорвался с кресла, отставил пустую тарелку, бросил мантию на спинку стула и направился к корыту, изучая и оценивая обстановку. Подобрал с пола кусок мыла и принюхался — сперва осторожно, а затем глубоко втянул в себя приятный травяной аромат и расплылся в блаженной улыбке. Снял с бедра ножик, настругал немного мыла в корыто, плеснул какого-то приятно пахнущего масла из бутылочки и, набрав воды из бочки, принялся её нагревать, пока с поверхности не начал подниматься пар. Разболтал руками воду, чтобы мыло растворилось, и предусмотрительно зачерпнул немного в ведро — чтобы выстирать вещи. Не одеваться же чистым в грязное...
   Лаз разделся и осторожно забрался в корыто, постепенно привыкая к воде. Про Оливера в тот момент он забыл совершенно, полностью сконцентрировавшись на своём блаженстве. Да и Паучок вёл себя так тихо, что забыть о его присутствии было несложно.
   Поначалу пантендорец просто сидел в горячей воде, вспоминая, как это хорошо и приятно, затем только начал отмываться от лейдерской грязи и от прошлого, которое должно было остаться в прошлом. И, когда натирал мылом спутавшиеся от отсутствия нормального ухода волосы, вдруг нащупал кольцо в ухе. Глаза опять защипало от воспоминаний, и схожесть нынешний обстановки с той, в которой он получил это кольцо, больно кольнула грудь. Вода вообще многих делала особенно чувствительными и откровенными. Что уж говорить о белобрысом, который почти никогда и не стеснялся плакать, если хочется. Чем он там сейчас занимается… Что обо мне думает… Я ведь ничего ему не подарил, чтобы напоминало. Ну ты и придурок, Натан. Такой придурок... Он покрутил кольцо пальцами, задумавшись о чём-то, но снимать не стал — глаза не мозолит, а уши и в самом деле зарасти могут.
   Узоры, нарисованные Натаном в убежище, смывались хорошо, стекали зелёными струйками по плечам и спине, обнажая бледную кожу. А вот нарисованная на груди птица, хоть и появилась на нём раньше узоров, никак не хотела сходить… Лаз тёр символ сильно, до красноты и лопнувших капилляров, но следы стрижа всё равно оставались на коже, напоминая, кем он так и не стал. Видимо, у Айвора были другие чернила, крепче Ларсовых. Поэтому, досадно вздохнув, Лазарин смирился с тем, что с этой отметиной придётся подождать чуть дольше.
   Всё это время он совершенно не вспоминал об Оливере, и только сейчас, случайно обернувшись, заметил, что друг Натана его внимательно рассматривает и размышляет о чём-то своём.
- Паучок? - Лаз слегка развернулся к нему, перестав ненадолго тереть ногу, и улыбнулся, почувствовав, как вместе с грязью уходит с него и гнетущая тоска, навеянная этим мерзким городом. Он уйдёт отсюда. Совсем скоро покинет Лейдер и сможет никогда сюда не возвращаться. Он так давно этого хотел… - О чём задумался? Тоже хочешь помыться? Было бы неплохо — от тебя несёт трупами. Сейчас, дай мне минуту...
   Лаз встал, подобрал железную кружку и принялся смывать мыло холодной водой из бочки, шипя от контрастных ощущений. После — снял с крючка заготовленную не для него тряпку, которая показалась ему чистой, и принялся обтираться, шлёпая мокрыми ступнями по полу к тумбе, над которой висело старое зеркало.
- Скажи, все узоры на спине отмылись? А то не вижу. - Некромант повернулся спиной к приятелю, по привычке прикрывая тряпкой шрам на пояснице. На самом деле Лаз почти не сомневался, что всё оттёр — просто хотел убедиться. - Положи в ведро. - Пантендорец слышал, как Шоу раздевается, но всё никак не мог оторваться от зеркала, с досадой рассматривая синяки под глазами и впалые щёки, которые следовало бы немного отъесть обратно… - Постираю. Хоть чем-то тебе отплачу за помощь. Знаешь, я.. не люблю быть должным. - Лаз вздохнул, отстранившись от зеркала. По телу пробежала дрожь, так что захотелось вернуться в кресло поближе к теплу, но ходить голышом в гостях было бы не очень прилично, поэтому пантендорец вернулся к ведру с вещами, чтобы всё постирать, высушить и тут же одеться. - Оливер, может, есть что-то ещё, что я могу для тебя сделать? - Пантендорец поднял взгляд на собрата, не ожидая, впрочем, каких-либо больших откровений. Шоу с самого начала казался ему слишком серьёзным, скрытным и сдержанным в своих переживаниях.

Отредактировано Лазарин (09-03-2021 17:52:04)

- Совсем ничего? - Переспросил Лазарин, вновь поднимая взгляд на некроманта, пока руки методично мяли одежду в ведре, чтобы та как следует пропиталась водой и мылом. - Дело ведь не в тебе, а во мне. Забота о ком-то — это один из способов чувствовать себя значимым. Разве ты не испытывал того же, когда спасал меня от ведьм или вытаскивал Чуму из Ларса? - Пантендорец ненадолго остановился, засмотревшись на странные шрамы, «украшавшие» костлявую спину Шоу. В груди уже привычным теплом разлилась жалость к собрату, и мысли о том, откуда на Паучке эти отметины, одна за другой поскакали по сознанию белобрысого.
   «Ты просто не понимаешь, как это красиво» - эхом отозвались в голове далёкие слова Левара, большого любителя оставлять болезненные отметины на чужих телах. После всего, что было с Натаном и теперь, рассматривая Оливера, пантендорец думал, что начинает понимать. Со стороны в этом действительно было что-то завораживающее и.. неотвратимое. Так что даже нескладный и неказистый паренёк вроде Шоу вдруг обрёл в его глазах странную привлекательность. А, может, это сработала очередная старая привычка — в любом находить красивое, чтобы казаться более искренним во время работы… Рука непроизвольно потянулась к пояснице, нащупывая шрам влажными пальцами.
   Оливер от внезапной тишины напрягся, словно чувствовал, как его рассматривают, и Лаз милосердно отвёл взгляд в сторону, продолжая полоскать в ведре штаны и рубашки. Странно, как легко и быстро не по годам серьёзный и рассудительный некромант превратился в неловкого мальчишку, стесняющегося собственного тела (это было видно по тому, как он торопился и как вжимал голову в плечи, чтобы казаться меньше). И Лазарин, который, напротив, становился только увереннее и нахальнее будучи чистым и без одежды, улыбнулся, выжимая воду из постиранных штанов.
- Ты очень красивый, Оливер. Тебе кто-нибудь говорил об этом? - Лаз был уверен, что вряд ли. И уж тем более вряд ли Шоу доводилось слышать подобное от других парней. Это по-своему забавляло пантендорца, привыкшего смущать всех, кто так легко смущается, и в этот раз он не смог сдержаться. - Думаешь, я шучу? - Белобрысый эмоционально взмахнул рукой, нечаянно брызнув на Оливера из ведра. - Тебе стоит больше любить себя и меньше прятаться… Хотя даже это у тебя получается очаровательно — не удивительно, что Сайбер…
   Пантендорец не договорил, обернувшись на звук чужих шагов по лестнице и, стоит признаться, струхнул, опасаясь, что шаги эти принадлежат той самой Сайбер. Лаз слышал, что среди крылатых немало псиоников — вдруг она ненароком подслушала их разговор? Поэтому, когда дверь беспардонно открылась, и на пороге показалась Рейя, выдохнул, словно не она приказывала вязать его к забору прошлым утром.
- Какого… ВЫ ЧТО, СОВСЕМ ОХРЕНЕЛИ? - Ведьма застыла в дверях , ошалело пялясь то на одного, то на другого, и Лаз не сдержал улыбки от комичности всей ситуации. То, что тряпка, которой пантендорец вытирался, едва прикрывала плечи, спину и ничего более, его не особо беспокоило, а вот Оливер в спешке попытался слиться с корытом в единое целое и сжался в комочек так сильно, что даже Лаз удивился, как мало места тот может занимать при желании.
- Вы, сука, может ещё и в постель ко мне залезете?? - Рейя громки шагами проследовала к бочке, заглянула в неё, оценивая масштаб нанесённого урона, и обрушила свой гнев на Оливера, который был ближе, краснея и зажимаясь от стыда в чужом корыте. Прошлым утром паренёк так уверенно остановил издевательства этой девушки над белобрысым, что теперешнее его виноватое молчание казалось Лазарину чем-то странным. Словно это было два разных человека. И ему снова стало жаль Шоу, который не может выдавить и слова в ответ. Хорошо, что у Лазарина на такие случаи всегда хватало и слов и смелости
- Эй, не кричи на него, это я попросил..
- А ты вообще заткнись! И прикройся, идиот! -
- Ты же сама вошла без стука..
- Охренел?! Я тут живу!
- Извини, Рей, - Лаз не слишком пытался изобразить на лице искреннее раскаяние, и сквозь оправдания то и дело проскакивали смешки как у нашкодившего ребёнка, который знает, что не понесёт наказания за свою шалость. Чувствовалось, что ведьма с трудом пересиливает желание врезать хорошенько обоим, но, видимо, трогать голых некров ей было западло, поэтому Рейя лишь плюнула в сторону Лаза очередное ругательство и стукнула кулаком о стену так, что с потолка что-то посыпалось: Утром за водой мне пойдёте! Придурки...
- Хорошо.
   Матерясь похлеще Натана в былые времена, Рейя вышла из комнаты, прихватив с полки бутылку, за которой, собственно, и приходила, а Лаз глянул на красного от стыда Оливера, и, наконец, рассмеялся не сдерживаясь: Боже, Оливер… Ты сейчас сгоришь. Думаю, она больше не придёт, так что можешь расслабиться. - Лаз вернулся к ведру, то и дело поглядывая на сжавшийся костлявый комочек в корыте и, наконец, перестал улыбаться. - А ведьмы не так уж и плохи, правда? Она ведь могла и сейчас выгнать нас на улицу… Слышишь, как задувает снаружи ветер? - Выжав последнюю рубашку, Лаз снова взглянул на Шоу и тяжело вздохнул, вешая на спинку стула штаны, чтобы высушить их с помощью магии. - Извини за это, ладно? Завтра я с ней поговорю — она не станет долго злиться.

Отредактировано Лазарин (16-03-2021 13:42:49)

Лаз протянул Шоу тряпку и тут же вздрогнул от холодка, пробежавшегося по голым плечам, поэтому поспешил скорее высушить вещи и одеться. Умиротворённая улыбка так и не сходила с лица белобрысого, а он даже не замечал этого. У камина было тепло и сухо, чистая одежда приятно прилегала к чистому телу, а рыбный суп пришёлся по вкусу оголодавшему желудку и теперь согревал его изнутри. Дружба с Натаном и мрачное утреннее расставание вдруг казалось чем-то далёким и почти забытым. Лазарин был и рад не думать об этом сейчас, наслаждаясь кратковременным затишьем и уютом в своей жизни. Мысли о прошлом и будущем запросто могли испортить этот трогательный момент.
   Пока Оливер обтирался и одевался, пантендорец вернулся в облюбованное кресло, забравшись на него с босыми ногами, и не спеша перебирал свои скромные пожитки, оставшиеся в сумке, которую тоже следовало бы постирать потом...
   Как он и думал, в одежде Паучок вернул себе смелость и взрослое спокойствие, с каким говорил при первой встрече, но вид стыдливого костлявого комочка всё никак не выходил из головы, и Лаз с трудом сдерживался, чтобы не шутить про это и не вгонять Шоу в ещё большее смущение. Но после странного комплимента, который тот неожиданно выдал в его сторону, даже перестал улыбаться, удивившись столь неожиданному выводу: Ты правда так думаешь? Из-за Рейи? - Пантендорец вновь оживился, хихикнул,  нащупывая на дне сумки свой гребень, которым уже много дней не пользовался - не до причёсываний было как-то. Правда, когда белобрысый его вытащил, то с разочарованным вздохом обнаружил, что часть зубцов в центре откололась.
- Вот ведь дерьмо, - пробормотал Лаз, показывая испорченный предмет Шоу. Но лучше уж так, чем ходить лохматым. Выбравшись из Лейдера, он сумеет заработать денег и купить себе новый…
   Чистые волосы приятно пушились и завивались в привычные для пантендорца локоны, но всё же он чувствовал, что беготня по подвалам им навредила, сделала более сухими и ломкими. Это его немного тревожило, но, выбравшись из Лейдера, он обязательно что-нибудь придумает и на этот счёт.
- Я помню зло. - Неожиданно признался он, улыбаясь Паучку сквозь начёсанные на глаза волосы. - Просто обычно мне нечем на него ответить. Я слабый. - Закончив с причёсыванием, он протянул гребень Шоу, хотя тот не слишком походил на любителя следить за волосами, да и за телом в принципе. - Я привык находить хорошее даже в тех, кто мне противен и делает зло. Если они дают что-то взамен. Понимаешь, о чём я? - Судя по растерянности на лице Оливера, он понимал не слишком хорошо, и белобрысый снова хихикнул. - Рейя, например, поплатилась своей ванной. А Терез — своей жизнью… Мелькнувшее в сознании воспоминание о синеглазом студенте накрыло лицо Лазарина мрачной тенью, а по спине пробежали мурашки, не смотря на близость к камину. Но бывший стриж поспешил избавиться от неприятных для себя мыслей. - Ради хорошей ванны мне приходилось терпеть вещи и похуже. А ты? Ты помнишь зло?
   Если уж так подумать, то и Натан помог Асвин, не смотря на то, что она с ним сделала. В какие-то моменты пантендорец был уверен в том, что патлатый куда добрее, чем он сам. Да и «странных» некромантов среди Стрижей было немало. И даже факт того, что Стрижи были, сам по себе являлся большой странностью для эгоистичного уклада жизни в Альянсе.
   Забавно, что все подмеченные странности Паучок попытался списать на Пантендор. Хотя, если сравнивать родной город Лазарина с Лейдером… Может, Шоу был и прав в своих предположениях.
- В Пантендоре много солнца. — о Родине Лаз всегда говорил с особой любовью и теперь, в сравнении с Лейдером, сознание рисовало воспоминания о портовом городе ещё ярче и красочнее. - Солнце делает людей счастливее. Потому что все люди любят тепло и свет. То есть, почти все… - Лазарин замолчал, вспоминая океан и горячий песок на побережье. Не так давно он рассказывал о Пантендоре Натану, чтобы привнести немного красок и надежд в их мрачные лейдерские будни. Обещал показать ему… Теперь же трудно было представить, что произошло с городом после дурных новостей из тех краёв. Ему было некого туда вести а, возможно, уже, и некуда. - Хотел бы там побывать? Чем вообще собираешься заняться теперь? Оливер всё ещё представлялся Лазу простым лейдерским могильщиком.
   Пантендорец отвлёкся и, хмурясь в догадках, достал из сумки маленький чёрный мешочек, перевязанный синей лентой. Не сразу вспомнил, что находится внутри, а вспомнив, вдруг расплылся в хитрой ухмылке, вновь обращая свой взгляд на Шоу: Дай мне руку. - И в протянутую руку Лаз вложил две странные овальные пилюли тёмно-синего цвета, которые извлёк из мешочка — Это тебе. Подарок из Пантендора. Только сейчас не ешь. Оставь… Для особого случая. — Лаз аккуратно завязал ленту обратно, сохраняя на лице лисью улыбку. - Когда почувствуешь, что тебе… Скажем так, не хватает смелости и.. чувствительности. С некромантами такое часто бывает. Особенно - со странными некромантами...

- Понимаю, - хмыкнул Лаз в ответ на рассуждения о слабости. Смирение было важным навыком, которому его научила работа в «Розе». Хотя Оливер, должно быть, имел ввиду немного другое. - Но мне показалось, ты весьма силён. Не в мышцах, конечно… Но в магии. Вон как ловко вытащил из Натана ту дрянь. Ты ведь тоже студент? Учился в академии… - Лазарин вздохнул, вспоминая Стрижей, где даже самый отъявленный двоечник превосходил его в области некромантии. - Я тебе даже завидую, если честно. Мне жизнь не подарила такой возможности.
   Только теперь пантендорец обратил внимание, что голоса на первом этаже почти утихли. Видимо, ведьмы начали расходиться и укладываться спать. Тишина, с которой встречал их ночной Лейдер впервые за долгое время несла в себе покой. Но Лаз всё равно чувствовал пустоту в сравнении со вчерашним вечером, когда их ещё было трое.
- Мне кажется, я везде буду чужим теперь. - Он безуспешно пытался рассмотреть хоть что-нибудь в темноте за узкими окнами. - А в Остебен и подавно страшно соваться. Там таких, как я, не любят. И некромантов тоже. - В памяти обрывками всплывал один из самых первых разговоров с Ларсом, где он советовал бежать из Альянса, а белобрысый находил уйму причин этого не делать и хвататься за имеющиеся возможности, как учил Левар. Но Левар был хреновым учителем. Почему я до сих пор его слушаю?
   Лаз вздрогнул, вспоминая о собеседнике. Рядом с Оливером легко можно было забыть о его присутствии — настолько Шоу был скромен и молчалив в нужные моменты. Лазарин повернул к нему голову и мягко улыбнулся, представляя в уме озвученную паучком картину. - Хорошая мечта… Тебе так нравится одиночество? - Лаз запнулся, в очередной раз задумавшись о том, что ему самому куда комфортнее и спокойнее, когда рядом кто-то есть. Он просто привык так жить. И тем страшнее ему казалось грядущее будущее. - Зачем тебе тогда на Север? Там холодно и Солнце почти не греет...
   Об особенном предназначении Оливера Лаз так и не догадывался, а потому воспринимал студента столь же свободным в принятии решений, как и самого себя. Ответа, впрочем, пантендорец не требовал и настаивать не собирался.
  Подарок Оливер принял с опаской, но это было не удивительно. А вот вопрос Шоу вызвал у Лазарина громкий смешок. Кажется, он недооценил недогадливость собрата. Зато гнетущие мысли вновь отошли на второй план, и некромант сразу повеселел.
- Что? Нет! - Лаз отложил сумку и внимательно посмотрел тому в глаза. - Но я бы взглянул на тебя в бою в таком виде. - Белобрысый снова хихикнул, обзватывая поджатые колени. Он знал, что прямой рассказ о предназначении данного угощения снова вгонит Паучка в краску, но другого выхода не было. Оливер был добр к нему, и Лаз не хотел устраивать ему подобных сюрпризов. К тому же… Смущался этот парень презабавно.
- Их надо принимать перед.. постелью. Чтобы не опозориться, быть смелее и получить удовольствие, даже если спать придётся с остебенским карликом. Понимаешь, Оливер? - Пантендорец слегка наклонился в его сторону, с улыбкой наблюдая, как худые щёки вновь охватывает румянец. - Или мне рассказать ещё подробнее? - Лаз демонстративно кашлянул, ожидая, что Шоу его остановит. А если и не остановит… Что ж, у белобрысого в запасе водилось много историй про пантендорские наркотики и их применение...

Лаз всё не мог перестать хихикать в ответ на реакцию сверстника, который прямо таки не знал, куда деть подаренное угощение. Словно ему и в руках такое держать было неловко. Впрочем, Натан рассказывал, что Паучок весьма боязливо относился к любым развлечениям подобного рода, так что Лаз не удивится, если пилюли пролежат в его сумке до старости. Но всё же решил немного разбавить волнения Шоу, пока они тащили матрацы к трубе.
- Относись к этому, как к эксперименту. Для этого тоже нужна определённая смелость, не так ли? Но, если что, можешь и подложить кому-нибудь шутки ради. Вот будет потеха… - Лаз хихикнул, вспоминая, как сам занимался подобными розыгрышами. До тех пор, пока жертва не знала, чьих это рук дело, наблюдать за происходящим и правда было смешно.
- Женщины куда милее мужчин, если найти с ними общий язык. - Неожиданно добавил пантендорец, когда они улеглись на солому. Сам-то он не сомневался, что смог бы подружиться даже с такой вздорной девчонкой, как Рейя. - Они мягкие, нежные и милые. Не все… - В памяти всплыло сухое и жестокое лицо капитана Асвин, и Лаз поёжился, сильнее кутаясь в покрывало и поджимаясь поближе к Оливеру. Всё-таки одиночество было не для него. Чужое тепло под боком дарило белобрысому спокойствие. - Но многие… Люблю женщин…
   Больше Лаз ничего не сказал, а только постарался уснуть поскорее, пока хмурые мысли не успели атаковать его голову снова.
   Встать в самом деле пришлось рано, но сытым, чистым и в тепле, Лаз успел хорошо отдохнуть и чувствовал себя живее, чем в любой другой день за последний месяц. Тем удивительнее было видеть тёплые лучи, с улицы, осветившие мрачную комнату. Пантендорец даже не сразу понял, что это, и первой мыслью решил, что снаружи опять что-то горит. Но нет.
- Солнце! Оливер, Солнце! - Лаз подскочил с матраца, легонько толкнув сопящий рядом комочек, чтобы разбудить, и рванул к окну, открывая ставню, чтобы пустить в дом ещё больше света. С удовольствием подставил под лучи счастливое лицо… Глаза защипало — то ли от непривычно яркого света, то ли от вида голубого неба, по которому так истосковалось сердце пантендорца, и он с упоением вдохнул холодный утренний воздух осеннего Лейдера и заново влюбился в эту жизнь.
- Пошли выйдем. - Подгонял он Паучка, в спешке натягивая сапоги — Надо же, Оливер, вчера только говорили… Я и не думал, что у вас тут бывает хорошая погода! Действительно, за всё время, что он тут провёл, небо было сковано тучами. Впрочем, не так уж часто они с Ларсом высовывались из подвала Мертвячки, чтобы проверить.
   Улица встретила их приятной свежестью и остатками летнего тепла, что ещё сохранилось в лучах небесного светила, а ещё — умывающейся Рейей, которая беспардонно обломала веселье, напомнив им двоим о вчерашних купаниях. Впрочем, Лаз всё равно не слишком расстроился, так что ведьма даже удивилась, что он с таким воодушевлением схватился за пустую бадью и двинулся к колодцу. Энтузиазм его немного поутих лишь тогда, когда он попытался поднять уже наполненное ведро у колодца и расстроенно покосился на Оливера, который, кажется, был ещё более щуплым, чем он сам. Впрочем, Шоу быстро нашёл решение и для этой ситуации.
   Студент, который ещё вчера учил его не завидовать чужой власти и силе, без особого труда, как показалось Лазарину, поднял пару свежих мертвяков неподалёку, переложив на них физическую работу. Лаз снова ощутил себя ничтожно слабым в сравнении с ним, и грудь обожгло всё то же чувство зависти.
- Не лучший студент, говоришь? - Недоверчиво фыркнул он в сторону Шоу, пока они возвращались обратно. Оливер явно скрывал что-то, и пантендорцу было бы любопытно это выяснить. Но отоспавшийся разум предпочитал действовать более последовательно. - Расскажи мне, как поднимать мёртвых. Это, должно быть, сложно? Но раз у тебя получается… То и у меня должно, верно?

Лаз не особо рассчитывал, что вялый и сонный Оливер возьмётся учить его чему-то прямо сейчас - он итак сделал для пантендорца слишком много, чтобы просить о большем.  Но тот согласился на удивление легко и без лишних вопросов.
- Хочу конечно! К плохим учителям мне не привыкать. - Лаз пытался оставаться таким же спокойным и рассудительным, чтобы не показаться глупым и наивным на фоне Шоу, но глаза с лихвой выдавали переполняющую его радость и волнение. Учиться белобрысый, вопреки предрассудкам о шлюхах и праздных пантендорцах, очень любил и слушал собрата внимательно, будто от слов Паучка зависела вся его дальнейшая жизнь.
   И когда тот заговорил, Лазарин тут же отметил про себя, что Оливер в очередной раз сильно поскромничал на свой счёт. Объяснял он предельно понятно, а за простыми словами крылось весьма глубокое понимание сути некромантии. Левар в своих лекциях не мог увидеть в Лазарине серьёзного ученика, а потому всё норовил свести обучение в игру для себя. Оливер был беспристрастен, поэтому пантендорец чувствовал невероятное воодушевление, когда подошёл к трупу, освобождённому от чужого влияния.
   Лаз был уверен, что понял основную идею, и всё получится сразу — ему ведь уже приходилось управлять потоками в области бытовой магии. Но теория, пусть даже хорошо усвоенная, оставалась теорией, а практика являла более прозаичные результаты. Некромант коснулся мёртвого тела, пропуская в него свою магию, чтобы было проще установить контакт — нечто подобное он проделывал с жуками в Пантендоре. Затем встал, не сводя взгляд с трупа, отступил на пару шагов и попытался поднять его на ноги. Незримые нити натянулись, задрожали, как слабые мышцы, столкнувшиеся с непосильной для себя нагрузкой, и стали рваться одна за другой. Мертвец забавно взбрыкнул ногами и снова замер в своём неподвижном и вечном спокойствии.
- Тяжёлый… - Прокомментировал Лаз свою неудачу, не торопясь, впрочем, расстраиваться раньше времени. - Я чувствую его тяжесть. Но мне его и руками поднять было бы непросто, а нити, кажется, ещё слабее… - Пантендорец потёр запястье и обошёл труп с другой стороны, присев на корточки у изголовья. - Видел? Тут есть какой-то секрет, или я сделал что-то не так?

Опасаясь показаться слишком наивным и торопливым, Лаз неуверенно улыбнулся на столь очевидный ответ Шоу: Понимаю. Он никогда не думал, что некромантия - это легко и знал, что сильнейшие маги тратят на обучение десятки лет. Но всё-таки Оливер, будучи ровесником пантендорца, являл собой совершенно иной уровень умений и знаний. Может, на самом деле он намного старше Лазарина, а только выглядит молодо? Тем интереснее было разузнать, как ему это удаётся.
- Сколько тебе лет, Оливер? Сколько лет ты практиковался, чтобы так легко управлять сразу двумя? - Сейчас вершина временного «учителя» казалась Лазарину чем-то недостижимым, а путь до неё — рутинным и далёким. Осознание этого отрезвляло амбиции пантендорца, пока он рассматривал тело и размышлял, к каким же точкам следует крепить нити в следующей попытке и каково должно быть их минимальное количество, чтобы заставить труп подчиниться. Но вместе с тем, основы, о которых рассказывал Паучок, таили за собой уйму возможностей, которые белобрысому хотелось опробовать и изучить. Насколько силён может быть этот контроль и насколько живыми могут выглядеть мертвецы при достижении вершин этого мастерства? Зомби, которых Лаз встречал до этого, двигались как куклы — рассеянно и неестественно, исполняя лишь нужную для некроманта функцию. Логика у такого подхода предельно проста, но выглядит некромантия почти всегда жутко и уродливо, особенно для тех, кто ею не занимается. Лазарин и сам воротил нос от запаха гнили и вида обезображенных смертью существ, но тем сильнее в нём горела мысль о том, что смерть способна быть красивой и приятной на вид при должном подходе. Слова Шоу только сильнее укрепили её, и Лаз ощутил в груди яркое тепло, которое художник или поэт смог бы назвать вдохновением.
- Если в теории чужое тело можно научиться контролировать до такой степени, что посторонний не отличит его движения от живого… Можно ли? - Некромант вновь коснулся лежащего перед ним тела, но теперь не торопился поднимать его, а лишь пытался нащупать нужные точки, за которые было бы проще и выгоднее зацепиться его малыми силами. И пока Оливер был настроен делиться знаниями, Лаз хотел услышать его мнение на этот счёт. - Если созданные мною нити станут новой душой для управляемого тела, где тогда будет проходить грань между живым и мёртвым?

Отредактировано Лазарин (10-04-2021 17:18:20)

- Значит, у меня ещё есть пара месяцев, чтобы тебя догнать, - пошутил Лаз, цепляясь магическими нитями за мёртвый локоть и запястье. Рука приподнялась ненадолго и плюхнулась обратно на траву. Пантендорец фыркнул, но терпеливо принялся искать дальше, а на вопросительный взгляд Шоу пояснил: Я родился весной. Ты меня старше. - Конечно, Лаз был реалистом и не рассчитывал достичь его уровня за столь короткое время, а просто подбадривал себя таким образом. Слова поддержки от Оливера были приятным дополнением, и он был рад встретить в Лейдере уже второго некроманта, кто хоть сколько-нибудь верил в его силы.
   Но на дальнейшие вопросы Шоу отвечал странно переменившимся голосом, так что Лазарин недоумённо поднял на него взгляд, прервав свои попытки поднять труп. Паучок сидел слишком близко, чтобы пантендорец не заметил перемен в его лице. И от ровного безэмоционального голоса вдруг ощутил странный дискомфорт в груди, словно и в его тело кто-то пытался запустить пару нитей.
- Оливер? - Юный некромант инстинктивно отстранился от чужеродной ауры, исходившей в тот момент от недавнего знакомого, и все рассказы Натана о том, что его приятель помешался на богах и сам стал именовать себя посланником Безымянного, вдруг обрели иной цвет. Но рядом со страхом перед неизвестной сущностью всё больше разгоралось и любопытство, подпитываемое ответами, которые звучали так уверенно и равнодушно, что сомневаться в их правдивости становилось сложно даже Лазарину. - Это и есть… Бессмертие? - Пантендорец убрал руки от тела и развернулся к странному Оливеру полностью, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в помутневших глазах. - Жизнь воспроизводит себя, чтобы убежать от смерти? Это единственный способ? Но дети часто бывают непохожи на своих родителей. Воспроизведение получается довольно неточным.

Странный Оливер продолжал отвечать на вопросы пантендорца, и Лаз всё никак не мог свыкнуться с переменами в его голосе и интонации. Он поднялся на ноги следом за Шоу, чтобы так же размять конечности, и глубоко вздохнул, вдумываясь в услышанное. В Пантендоре клиенты часто делились с ним своим мировоззрением и философией, а Лаз старался поддерживать беседу. Обычно, следовало нарочно говорить глупости, чтобы мудрый муж имел возможность щеголять своими познаниями жизни — и тем самым заработать больше денег. Но некоторые ценили искренность и получали большее удовлетворение от столкновения разных точек зрения.
   Сущность, с которой он говорил теперь, не была похожа ни на первых, ни на вторых. Новому Оливеру, казалось, вообще всё равно, о чём думает Лазарин и согласится ли он с его позицией. Это было странно, но, по крайней мере, пантендорец не видел необходимости притворяться. Зачем-то же он заговорил с ним…
- Я подумал об этом впервые, когда узнал, что владею магией. - Ответил Лаз на вопрос, который вопросом и не являлся. Каждое предложение Оливера звучало скорее как рассуждение, и мысль его была текучей, не привязанной к конкретному утверждению. - Магия тоже меняется и существует дольше одной человеческой жизни. Мне… - Белобрысый задумчиво потёр запястье на руке, чувствуя напряжение в пальцах и сухожилиях от непривычной для его тела возни с потоками и нитями. - Просто интересно, как далеко я смогу зайти в её изучении. Всё, что останавливается, гниёт — ты сам так сказал. - Лаз перевёл взгляд на тело, служившее наглядным примером для этой фразы. - Разве с магией иначе? Бессмертие или хотя бы долголетие — не последняя граница некромантии. Должно быть что-нибудь и после. Всегда ведь есть, куда развиваться. - Лазарину хотелось бы в это верить. В конце-концов, в мире существовали демоны и эльфы, которые жили намного дольше людей и оставались при этом молодыми и красивыми. Эта мысль угнетала пантендорца больше всего, с тех пор как он впервые встретил эльфа, который по человеческим меркам должен был выглядеть дряхлеющим стариком, но в действительности почти не уступал Лазарину в юности.
- Я учусь не так быстро, как хотелось бы. - Лаз слабо улыбнулся, продолжая рассматривать труп. - Ещё лет десять, и я стану слишком стар для вечной жизни. Но мысль меня вдохновляет. Я хочу знать больше. Покажешь мне что-нибудь ещё, пока мы в Лейдере? - Последний вопрос был адресован Оливеру, который согласился быть учителем пусть даже на короткое время.

Слушать Оливера становилось тяжело. Ещё тяжелее было его понимать. Лаз никогда прежде не думал о некромантии в таком ключе, поэтому ответ не успел сформироваться в его голове, и пантендорец лишь молча принял услышанное. Эти слова следовало обдумать в одиночестве и не пару минут.
- Как же справиться с этим страхом? - Единственный логичный вопрос в этой ситуации сорвался с языка по инерции, но странное нечто оставило его без ответа, и перед некромантом вновь оказался Оливер — такой, каким был пять минут назад, и Лазарин вдруг почувствовал неловкость от того, что так серьёзно и воодушевлённо говорил о высоких материях только что.
   Он не стал расспрашивать приятеля о случившемся - сознание и без этого сложило удобную для понимания картину происходящего. По правде говоря, пантендорец был готов поверить в любое объяснение — от сектантства до душевного помешательства Паучка, но в том, что Шоу носит в себе Безымянного, сомневался. И всё же…
   Вопреки прогнозам Оливера, солнце задержалось на небе в этот удивительный для Лейдера день, и Лаз не захотел проводить это время в тёмном доме. Они говорили о некромантии до самого вечера, нащупав, наконец, точку соприкосновения своих интересов. Оливер горел этими знаниями, охотно отвечал на самые глупые вопросы недоученного сверстника, не шутил и не издевался над неудачами, поэтому и Лазарин чувствовал себя удивительно комфортно. И к вечеру, когда голова уже опухла от информации, ему казалось, что за этот день он узнал о некромантии больше, чем за всю свою жизнь.
   Вчера он готов был бежать из Лейдера без еды и тёплой одежды, гонимый обидами и разочарованием, с которыми его оставил этот город. Сегодня — напротив жалел, что у них с Оливером было так мало времени на разговоры о магии. Но на предложение двинуться в Атропос с другими жителями согласился без долгих раздумий — кто знает, когда ещё выдастся такая возможность, да и Оливер торопился на Север по своим делам.
   Лазарину дали одежду потеплее и щедро снабдили сушёными грибами и вяленой рыбой в дорогу. Наговорившись за день, к вечеру пантендорец вёл себя непривычно молчаливо и долго не мог уснуть, беспокоясь о предстоящей дороге. У него всё ещё не было ни плана, ни цели. Атропос, по слухам, мог находиться в ещё более плачевном состоянии, чем Лейдер. Но и возвращаться к прежней жизни в Пантендоре после всего пережитого ему не хотелось. Единственным плюсом в шагающей по Альянсу войне было большое количество материала, на котором можно было практиковать полученные от Шоу знания.
   А ещё Лаз думал о Натане и Оливере и об очередном расставании с людьми, которые всё же могли бы стать его друзьями. Он больше не злился на Ларса и даже немного стыдился  того, что ждал от больного и слабого приятеля больше помощи, чем тот смог ему дать в итоге. В конце-концов, тот принял на себя намного больше ударов и боли в этой войне, порой заслоняя от них самого Лазарина. И теперь, когда эмоции успокоились, и разум смог лучше переварить случившееся, пантендорец жалел лишь о том, что так и не попрощался с ним по-человечески. Поэтому на рассвете, после завтрака, собирая последние вещи, он вновь заговорил об этом с Оливером, нарушив молчание, в которое был погружён с вечера.
- Мне жаль, что так вышло. - Лаз так и не смог найти подходящих слов за эту беспокойную ночь, но не мог не воспользоваться, возможно, последним шансом как-то утешить болезненно скребущееся в груди чувство. - С Натаном... Ты ведь будешь его навещать? - По крайней мере, к Шоу Грей Ларс испытывал больше снисхождения, чем к белобрысому, и Паучок оставался последней ниточкой, соединяющий бывших стрижей, через которую Лаз мог передать своё послание. Жаль что на подходящее послание у него не было времени. - Надеюсь, у него всё будет хорошо. Он много для меня сделал… Как и ты. - Лаз поднял взгляд на Паучка — такого тихого и спокойного — и ощутил прилив трогательности в груди и глазах, которые не особо умело скрывали душевные метания. Всё-таки он оставался пантендорцем — чувствительным, мягким, воспитанным девушками... И, перед тем, как выйти из дома к месту сбора, обнял Оливера — по-дружески, но всё с той же женской нежностью, от которой всё никак не мог избавиться — и поблагодарил напоследок: Спасибо вам. Надеюсь… Мы ещё когда-нибудь встретимся. Давайте все переживём эту войну...

Отредактировано Лазарин (14-04-2021 16:30:17)