Солдат не объяснил, куда и зачем его ведут, и молчаливость охранника Руфио не удивила. Не первый раз его доставали из-за решетки, чтобы отвести на допрос, задать те же самые вопросы, порыться в его голове и засунуть назад в камеру. Будто со временем в его воспоминаниях могло что-то измениться. Случалось это довольно часто, так что и тюремщикам конце концов надоело объяснять цель прогулки по коридору.
Страж защелкнул на руках узника тяжелые цепи и, как всегда, погнал по коридору. Дальше все пошло иначе. На лестнице ведущей из темницы их встретил конвой из четверых гвардейцев.
-Идем. - сказал один, со знаками отличия лейтенанта, -  Тебе разрешили увидеться с женой.   
В потухших глазах вдруг отразились и удивление, и боль, и страх. Регенлейф не хотел ее видеть: забытье, в котором он пребывал, отрезанный от мира, не лечило раны, но и не ворошило болезненные воспоминания. Будто его не достаточно мучили... Кто эту встречу вообще придумал? Эта овца, которую все называют королевой? Или ее пес псионник? Или сама Аяна? Решила лично ему сообщить, что по пути в столицу ей сделали заманчивое предложение?
Внутри будто кто-то снова раздул угли - к удивлению, страху и боли примешалась злоба.
Что ж, разрешили, так разрешили. Двигаясь по корридору между королевских гвардейцев, он пытался смириться с предстоящей пыткой. Вот только ему совсем не хотелось вести беседу при посторонних. Равнодушные на первый взгляд солдаты в казармах обсудят все: начиная их разговором и заканчивая лифом его жены... Теперь уже, надо полагать, бывшей.
У него заплетались ноги, один раз конвою пришлось остановиться, чтобы эльф перевел дух и справился с головокружением. Гвардейцу пришлось поддерживать его под руку, чтобы пленник не упал на пол под тяжестью кандалов. Допросы и магия псионников взяли слишком много сил.
-Лейтенант, - обратился он к главному гвардейцу, когда они остановились у двери. - Дай нам поговорить наедине. Посмотри на меня, разве я могу сбежать...
Вид у эльфа был жалкий - грязный, поникший, пропахший казематами насквозь - хотя он старался стоять ровно, развернув плечи и подняв голову. Гордость эльфа умирает последней, обычно вместе с ним.
Лейтенант ничего не ответил. Распахнув дверь, он ввел пленника в комнату.
Руфио взглянул на Аяну лишь мельком. Как можно так кого-то любить, а потом так ненавидеть. “Великое” чувство воспетое в большинстве эльфийских баллад, оказалось эфемерным и не стоило теперь и ломанной монеты.
Его усадили на стул, с которого он, к слову, тут же едва не свалился. Руфио снова взглянул на лейтенанта.
-Мы стоим прямо за дверью, - наконец сжалился тот, решив, что опасные преступник не так уж опасен, - Не вздумай делать глупости.
Стоило только двери за конвоем закрыться, как сбросил маску беспомощности и уселся поудобнее. Он по-прежнему выглядел измученным. Так и было, казематы дворца не располагали удобствами, но нужно было что-то похлеще, чтобы довести Руфио до той стадии, которую он мастерски сыграл для конвоя..
Аяна атаковала почти сразу. Собравшись с силами, он посмотрела на нее прямо и решительно. Как смотрят на противника на турнире.
-Я никогда не лгу. Я вообще лгать не умею, - лгал Регенлейф.

Никогда прежде он не видел Аяну кричать. Это новое зрелище оказалось неприятным и странным, почти неестественным. Вдруг Серокрылая показалась ему некрасивой и совершенно обычной, будто кто-то сдернул с глаз шоры и он смог разглядеть неприкрашенную воображением правду. Почему-то это открытие его порадовало.
Ему хватило ума, чтобы сдержать импульсивный порыв и не пытаться ее перекричать. Если начнет шуметь и он, стражи сразу вернутся, а ему не хотелась отправляться назад в темницу так быстро. Что его здесь держало, он сам не понимал, но хотел думать, что это лишь желание побыть дольше на свежем воздухе и свету.
- Истеричка, -  фыркнул он и равнодушно отвел взгляд. Регенлейф никогда не был наделен особой галантностью. С Аяной он всегда старался вести себя сдержано, и Серокрылой еще не была знакома его худшая сторона, - Визжи на своего нового хахаля, теперь это его обязанность тебя терпеть.
Комната, которую им выделили, по-видимому, принадлежала к казармам дворца и служила складским помещением. Здесь стояли ящики, сдвинутые к окну, чтобы освободить место для двух стульев. Его не хотели тащить далеко, но и не хотели пугать нежную аристократку допросной или темницей.
- Чего я не хочу признавать? Я уже во всем признался на суде. Мне повторить специально для тебя? - спокойно осведомился Регенлейф, - Да, я участвовал в бунте. Среди тех, кто разрабатывал заговор было много моих друзей, и они начали с этой идеей задолго до того, как я присоединился к ним. На одной стороне барикад стояли они, на другой вы с Каэросом. Что, по-твоему, я должен был делать?
Он снова посмотрел на Серокрылую. Взгляд эльфа скользнул по обычным плечам, обычной шее, обычным губам и остановился на глазах Серокрылой, казавшимися чужими.
-Я принял сторону бунтовщиков, потому что только так мог управлять ситуацией. И я считал, что нам с Аргаладом удалось уговорить всех не трогать семьи лордов и предать Глав города справедливому суду. Я ошибся.
Он посмотрел на руки девушки. На тронутой загаром коже все еще был виден светлый след от кольца. Феантур не лгал. Руфио почувствовал, как сжало горло.
-Неужели так трудно понять, почему я тебе об этом не сказал?.. Я поставил на этот бунт все: семью, дом, друзей, свое будущее... Ты была единственным, что у меня тогда осталось. По-твоему, я мог бросить в деворельские пожары и это?..
Эльф лязгнул зубами, резко замолчал. Глаза жгли слезы, и он уронил голову на грудь, стараясь их скрыть.  Стыдно. Стыдно перед хозяином, которому он принес присягу и подвел. Стыдно перед Иримэ, принявшей его, как сына, стыдно перед Каэросом, перед собственной семьей и особенно перед Ляйсан, которая потеряет отца. Все пострадают из-за того, что он доверился не тем.
- Я любил тебя и думал, что ты любишь меня. Но я снова ошибся. Твоему умению быстро устраивать личное счастье городская шлюха позавидует. Хотя даже девке было бы совестно принимать предложение тюремщика в то время, как мужа везут на суд. Так может поступить только холодная мстительная тварь, но не любящая женщина, - он посмотрел Аяне в глаза. Регенлейф понял, что позволил привести себя к этой женщине, только ради одного вопроса, - Теперь ты скажи мне: как? Как ты можешь так поступать? Даже если бы я своими руками убил твою семью... если бы я действительно желал им зла... Как ты можешь так быстро забывать и не сомневаться?

Отредактировано Руфио (03-02-2020 14:46:27)

Звон пощечины эхом ударил о стены комнаты.
Регенлейф подскочил на ноги сразу. Ярость вспыхнула в груди, жгучая ненависть застелила глаза. Сильная рука крепко сжала цепь. Один удар кандалами - и он сломает нахалке шею. И он сделал бы это... Так как учили в армии, действовать, не думая о последствиях, а после не жалеть о содеянном. Но слова, которые он чудом услышал сквозь бешенный гул собственного сердца, заставили его остановиться.
Он внимательно посмотрел на Аяну, пытаясь по глазам понять, не врет ли она. Ему не удалось понять ничего, потому что кроме одного единственного слова, все остальное были только упреки. Наследник? У них будет ребенок? Руфио усмехнулся это глупой мысли. У них не будет ничего. Ему осталось жить несколько дней, может быть недель, пока королева не соблаговолит объявить весь приговор. Ребенок будет у Аяны. У Аяны и Феантура, но его уже здесь не будет.
Регенлейф отпустил цепь. Убить женщину, которая носит его потомка было слишком, даже для него.
-О да. Я доволен, - слабым голосом проговорил эльф, - И да, я лживый мерзавец, а ты мерзкая тварь. Ты пришла сюда не исповедь послушать и извинения мои тебе не нужны. Ты пришла, чтобы упрекать и сообщить мне “радостную новость”, чтобы скрасить мои последние дни мучениями. Ты победила. Ты меня уничтожила. Довольна?
Он больше не смотрел на Серокрылуй и не рассчитывал получить ответ ни на этот вопрос, ни на предыдущие. Что тут еще скажешь... Аяна  не пыталась никого понять. Не удивительно.
-Избавиться от ребенка будет сложнее, чем от кольца. Но ты справишься, я уверен. Лейтенант! - гвардеец возник на пороге сразу, - Мы наговорились. Веди назад.