– Туда лети! – качнулся на ремнях в сторону указанной стороны маг, и вцепился руками в них ещё сильнее, ощущая, что его мышцы начинают забиваться, слабеть, терять контроль над ситуацией. – Лети, мать твою, мне мана нужна для драки!
Ну, если драка будет, но если чему жизнь Кайлеба и научила, так тому, что маны никогда не бывает много.
Над склоном подымалась не гора, это был огромный белый дракон. Дракон поворачивался и бил крыльями, не взлетая, но будто жестикулируя, и бил плетью хвоста. Его, как можно было с большим-большим трудом разобрать, окружали фигурки людей.
И там явно творилось нечто интересное.
– А, Фойрр с тобой, – крикнул, щурясь на пыхтящую от натуги мелкую дракодевочку, мужчина, и напоследок пожелал только одно. – Догоняй налегке!
Он уже успел прикинуть расстояние и собрать ману по контуру своего тела с одеждой, и потому исчез в одном аккуратном и тихом всплеске. Был жуткий тип, и пропал, только остался лёгкий киноварно-красный след его маны по форме высокой и худой фигуры.
Возник Кайлеб вновь на крыше, обозревая с удобного ракурса и дракона, и его собеседников. Тут же у него зазудело за глазами и глубоко между ушей. Некромант ненавидел это чувство вмешательства!
"ПО КАКОМУ ПРАВУ ШИРО РЕШИЛ ВЕРШИТЬ НАД СОБРАТОМ И СВОИМ ЖЕ СОЮЗНИКОМ СУД БЕЗ ВЕДОМА СТАРЕЙШИН? ЖЕЛАЕТЕ УПОДОБИТЬСЯ РАВНИННЫМ ПОЛЗУНАМ И УСТРОИТЬ В АЛАВЕСЕ БОЙНЮ?!" – грохотал, пусть и не будучи криком, сильный, низкий и хрипловатый телепатический голос. Не все драконы владели мыслеречью, не у всех она была достаточно сильна, чтобы накрывать округу так же, как голос обладающих речевым аппаратом двуногих, только кратно размеру громче.
Этот дракон был, пожалуй, лишь чуть поменьше Тардрика, на котором Кай катался в свой зимний развлекательно-зажигательный и полный кашля до чуть не выплюнутых лёгких вояж по Остебену. Только он напоминал гору снега. Чешуя его даже в тусклом свете угасшего дня и первых огнях деревни почти не блестела и не лоснилась, выдавая возраст, рога казались сточенными и ломкими, но магическая аура могущественного существа неподдельно давила. Некромант поёжился. Его уже впечатывал на этой неделе в стену один старик, заставив почувствовать себя ничтожеством.
– Сейджин! – вмешался кричать в диалог Кайлеб с крыши, глазами найдя на вечернем небе Мириилит и желая ей найти его и лететь налегке следом. Так ей пути было немного совсем. А им – время ровно на разговор.
"ЧТО ЭТО? ЧУЖАК, ОВЕЯННЫЙ СМЕРТЬЮ, ЯВЛЯЕТСЯ С ВЕСТЯМИ ОБ ОБЕЗУМЕВШЕМ РАЙЛЕГЕ? МНЕ СЛЕДОВАЛО БЫ ТЕБЯ УБИТЬ НА МЕСТЕ, НЕКРОМАНТ".
Говорящая гора повернулась к магу мордой и продемонстрировала два голубых с жёлтыми солнцами вокруг зрачков глаза и шипастую щетину, похожую на гриву и бороду, на гигантской башке.
– Не совсем, в общем да, но я пришёл поговорить и помочь. Это мы вызволили Райлега из плена, вместе с его дочерью, и отвечаем за его благополучие и поступки.
Люди внизу роптали и кричали гадости, среди них, кажется, было ещё немного магов, чтобы почуять сияющую энергией изнанки мира после дней и дней подавления магическую ауру чернокнижника. Кайлеб хотел бы её снова скрыть, но ему нужна была для этого кровь, потому что сил давать артефакту кормиться с себя, как и не седых волос, у него не оставалось.
"ГОВОРИ, ЧТО ИМЕЕШЬ СКАЗАТЬ, НЕКРОМАНТ", – спустя паузу, позволил ему дракон, садясь на хвост и складывая крылья. Он был грузный, а перепонки – рваные, не удивительно, что старейшина, как его величали, избегал лишний раз летать.
Но даже с благими намерениями, это был долгий разговор, и тяжёлый.
[16-17.03.1082] Дорога на Мандалай
Сообщений 31 страница 41 из 41
Поделиться3123-04-2018 10:04:33
Поделиться3230-04-2018 22:24:35
Лететь туда? Туда, где просматривается ожившая белоснежная гора, для которой сама Мириилит не больше, чем назойливая мушка?.. Свысока, болтаясь в воздухе, будто аист с младенцем в пеленках, ей было тяжко наверняка рассудить разницу между их габаритами, но навскидку крылатая предложила, что сама будет меньше глаза исполинского ящера, а в его ноздре может укрыться, словно в небольшой пещере.
И после увиденного ее подначивают подлететь поближе? Она продолжала болтаться в воздухе, сама того не заметив, как стала аккуратнее и изящнее на своих крыльях - была наготове кинуть все силы, оставшиеся после показушных взбрыков, на спасение своей задницы и воздушную гонку за жизнь. Чего лукавить - телу не нравился новый опыт с необходимостью переиграть на привычном чувстве равновесии, однако оно сравнительно быстро освоилось со своей ролью. Изволь Рейнеке расположиться на хребтине меж шипов, идущих рядом по спине, - привыкать и учиться пришлось бы в разы дольше. Тело, впрочем, вообще достаточно скоро привыкало к переменам, требующих перестройки в уже привычных алгоритмах действий - лишь бы мозг не мешался и не суетился, пытаясь помочь, а на деле лишь мешая адаптации.
Замерев на месте и только повиливая вверх-вниз в такт взмахам, Мириилит не сводила взгляда с другого дракона, широко раздувая ноздри, словно имела возможность уловить хотя бы тень его запаха.
Такими не вымахивают дикие драконы: большой - значит, слишком заметный, большой - значит, слишком прожорливый. А маленькие существа, беззащитные поодиночке, способны объединяться в группы и целые армии, чтобы навалять доселе непобедимому противнику...
Из ступора Мириилит выпала лишь когда крылья, совершив очередной взмах, отправили ее немногим выше обычного, а ремни, распределяющие вес по большей части поверхности ее тела перестали давить. Оторвав взгляд от ослепительно белого незнакомца, она опустила морду, дабы убедиться, что осталась в одиночестве. И промелькнул значительный в своих убеждениях соблазн улететь прочь, не оборачиваясь и никогда не возвращаясь в эти земли... Вместо этого, извернувшись, дракон подцепила зубами ремни на своей спине и сорвала одним рывком, высвобождая себя от унизительной упряжи и совершенно не думая, понадобится ли та еще.
В конце концов, каждый сам за себя. У нее есть крылья, а не-вампир придумает, как выкрутиться, не обращаясь к ее помощи. Главное, не сгинуть самой, а ей до сих пор хотелось отправиться восвояси и вычеркнуть увиденное из памяти - оно слишком величественное, слишком громадное и слишком сильную вызывают бурю смятения на сердце для одного маленького зеленого дракона. И все-таки Мириилит решилась спуститься - не напрямик, а накренившись на бок так, чтобы осторожно и неспешно приближаться к земле по большой спирали, ежесекундно косясь на белого, чтобы понять - агрессивен он или нет.
"Быть может, это самый старый дракон из всех живущих!", - с тихим восторгом думала она, глядя со смесью из страха и восторга на великого исполина. Ей не было завидно - прагматичный разум уже рассчитал, насколько невыгодно быть таких габаритов, и своими размерами дракон была вполне довольна, совмещая в себе и силу, и ловкость, и скорость в устраивающих пропорциях. Она ухмыльнулась и хихикнула в мыслях, подумав, с какими проблемами мог столкнуться ящер в попытках сблизиться с самкой - а в том, что крылатая имеет удовольствие (сомнительное или нет - еще вопрос) созерцать мужскую особь сомнений не было. Ох уж это общение с двуногими и их пагубное влияние - неужто, будучи замороченными на размножении без непосредственно самого размножения - читай, получения потомства, - эти бестолковые и забавные человечки и ее подвели к соответствующим мыслишкам?!
Разочаровавшись в этом, подловив себя саму, Мириилит раздосадованно фыркнула, вновь замирая в воздухе в нескольких десятках метров - проверить обстановку, присмотреться, принюхаться...
И, не веря своим ушам, она с глухим рявком, привлекая к себе внимание, рванулась вниз, стремглав и напрямую, прекратив вилять и мяться в воздухе. Бывают такие моменты, когда один меткий укол в один миг отключает бОльшую часть спектра эмоций и чувств, в том числе и способность бояться... Оставляя лишь гнев, подхлестнутый болью о чем-то из прошлого. Того, что, казалось, уснуло вечным сном, но внезапно восстало из спячки, вновь вгрызаясь и вонзаясь в сердце зубами и когтями.
- Ты... - ее сил не хватало, чтобы обращаться ко всем за раз, однако белый дракон - тот самый Сейджин, как Мириилит догадалась, с которым и жаждала встречи - должен был ее слушать отчетливо. Она опустилась точнехонько перед ним на землю и замерла, широко раскрыв крылья и вскинув голову вверх, клокоча и шипя от злобы и совершенно не стесняясь скалиться на него. - Лицемер... Красный - живая падаль... Он из тех, кто отрекся от неба... Слабый и больной не вправе жить... Ты укрываешь предателя под крылом... И лжешь о благополучии для всех нас... Но где же ты был, когда убили моего отца... Когда убили дикого дракона, верного небу...
То был не крик, пускай весь ее вид свидетельствовал о том, что Мириилитари вкладывает очень и очень много сил в телепатическое обращение к Сейджину - скорее, вкрадчивый шелест, навязчивый шепот, что денно и нощно преследует безумца.
В своей холодной ненависти она отдавала себе отчет в собственной беззащитности, невозможности причинить ни единого увечья белоснежному древнему дракону... И оттого лишь больше раззадоривалась, словно ее не могли прихлопнуть, как ту навязчивую мушку, коей крылатая ощущала себя в первые мгновения, как увидела дракона с воздуха. Закон должен быть един, - веровала еще юная огнедышащая. И если ее отец пал от рук драконоборцев, значит, будет правильно, если и другая из ящеров познает вкус утраты. Особенно из тех, что смеет прятать крылья. Что смеет катать на себе двуногих, будто домашняя кляча.
Будет правильно.
Отредактировано Мириилитари (30-04-2018 22:27:18)
Поделиться3308-05-2018 18:26:38
Разговор оказался для Кайлеба психически тяжелее, чем любой из голосов в его голове полагал. Ему всё казалось, что дракон не только гремит свои мысли на всю округу, но и окружающих слышит. Слышит, хоть смутно, шелест безумия в голове некроманта. Зрит сквозь слои его масок. Знает, кто он таков. Что может быть хуже для опасного как бешеная собака безумца, который избегал отстрела чистой удачей и обширными мерами, порождёнными чистейшей паранойей?
– Красный дракон безумен и, вероятно, болен, – но он может быть источником бесценных знаний о Розе и путём к исцелению. Если вы сможете его удержать и понять, – крикнул в воздух Кайлеб, и ему стало как-то… легко.
“Вот как? – говорил уже менее оглушительно, но так же гулко прямо в его голове белый дракон. – А тебе, гнилолюб, какое дело до наших больных, до наших земель? Не твоё ли темнодушее племя создало эту катастрофу изначально? Накрыло тенью тьмы и смерти и эти горы, один отрог которых мы смогли оставить для себя? Теперь что тобой ведёт? Любопытство рвущего мухе крылья и комару хобот ребёнка? Зловещие планы за благообразием целей вовне?”
Кайлеб смотрел глаза в глаза и знал, что на этот вопрос у него остроумного, точного, звучащего не жалко ответа не было. Он и сам был не уверен, зачем ему это, и да, он преследовал свои цели, суясь в природу заражения ненавистного Лунного края, этого сердца его внутренней тьмы, этого глаза шторма его безумия, откуда он вернулся уже настолько изломанным, что дальше не было никаких иных путей, кроме вниз по бесконечному спиральному спуску, уже возглавляя врагов. Но Кай знал, что однажды, если его планы сложатся, если он вернётся назад в Культ или же останется гончей у ног Глациалис, как шептали разные голова, ему придётся поучаствовать в исцелении этого мира. Даже если для этого придётся сгубить немало ещё душ. Он хорошо подходил на роль чистильщика. Как и другие дети смертоносного и очищающего огня, драконы. Да, он хотел иметь с ними связи. На случай… На случай.
Испытующий взгляд сощурился, блестя смехом.
“И сам не ведаешь, значит?”
– Не с-смей читать мои мысли, – ощерился Пятый, но быстро был подавлен.
– Мир не должен гнить, – глухо и не слишком звучко ответил Кайлеб. – Мир должен жить, чтобы в нём могли жить и овцы, и волки, и падальщики.
Ему казалось, что афористичные ответы должны быть по уму дракону из этих гор, если он хоть что-то понял из общения с Линой. Поэзия – обоюдоострый меч., на одной грани лежит наточенная логика без сложных фраз, на другой – обман образов и многозначия. Но на него лишь фыркнули.
“Не старайся замаскировать ветер в голове и неоправданность своих действий красивыми словами, некромант!”
А потом появилась Мириилит и у Кайлеба было чувство, что эта зелёная малявка вот-вот припадёт перед гигантом, зашипит на него как кошка, оттапырив зад, и подвоет. Но такого, конечно, он не дождался. А громоподобный негласный ответ Сейджина прояснил детали.
“Ты говоришь мне забыть сына гор, пусть и пришлого, который жил по нашим законам сотню лет, ставя в вину гибель не желавшего мира, спокойствия и разума бандита? Маленькая бестия, твой друг – иль недруг, не знаю, водишься ли ты с некромантами – мне лишь мгновения назад пропел песнь о благоразумии, хоть ей, из отравленных ложью уст и пустой головы, я и не верю. Он него несёт кровью и смертью”.
Кайлеб, готовый нестись уже следом за гигантом и замерший на краю крыши, распрямился, потеряв пружины из ног.
“Дело не в предателях неба и привыкших жить на двух ногах, маленькая дикарка. Правила игры изменились уже тогда, когда вылупился из яйца я. Этот мир не готов принять диких драконов, потому мы принимаем облик детей других богов, он не готов прокормить на своей гноящейся туше всех нас, как прежде в землях больших и просторных. Поэтому мы живём семьями, кланами, общинами. Если ты ищешь больше дикости – говори с Широ, он не жалует не только чужих колдунов, но и всех бескрылых за исключением лояльных ему. Но я буду бороться за каждого сына нашей крови, о чьей беде ведаю, пока усилия не станут напрасны и вредны, потому что иначе не будет ни драконов, ни их места в этом мире. Подумай об этом”.
Дракон встал, отряхнулся, развернул крылья, и рыкнул на людей, бывших вокруг него ещё до того, как Кай прибыл.
“Что мы медлим, Вадо? Нам предстоит усмирять бурю!”
И с тем, дав троим мужчинам по своему крылу забраться на огромную спину, старый исполин грузно, как будто заваливаясь, взлетел. Кай так и остался на крыше, сбитый с толку. Что это было?
– Это нам так сказали не вмешиваться, а? – спросил он в воздух. Гигант, даром, что грузный, нёсся в пожару и кружащим над тем склоном крылатым со стрелками и ловчими как смерч, не исключено, что при помощи магии в старые и надорванные и рассохшиеся по краям перепонки крыльев.
Поделиться3411-05-2018 14:42:19
Разочарование. Сожаление. И очередной порыв ветра по имени одиночество, от которого изморозью покрывалось сердце, начиная странно болеть - будто и кровоточит, но в то же время дракон отчетливо понимала, что находится в прекрасной физической форме и при отменном здравии.
Ей думалось, что встреча со старым, мудрым, как то ей поначалу думалось, змеем окажется сродни сну под материнский крылом, но как же Мириилит заблуждалась!.. Каждое его слово кололо шпорой, отчего животная ярость буквально-таки вырывалась из-под истончившихся нитей самоконтроля и разума, и вскорости могло стать плевать, что белоснежный отшвырнет ее на много метров назад одним своим выдохом, а от его удара лапой от нее не останется ничего, окромя несимпатичного красно-зеленого пятна. Будто кто-то арбуз сплющил.
Как смел он сравнивать ее отца и больную, заживо гниющую фактически падаль, мгновения назад говоря о том, что ценит каждую, КАЖДУЮ жизнь из крылатых?!
Ей казалось, что огонь, уже щекочущий горло и обжигающий легкие так, что дышалось с трудом, или вырвется на свободу, желая опалить лицемера и лжеца, или испепелит ее саму, сплетая серую пыль воедино с ветром.
- Как прогнило тело алого, так гнилы твои помыслы, пропитанные лицемерием, - выдохнула Мириилит, качнув мордой из стороны в сторону. Ненавидя воду всей душой в истинной ипостаси, сейчас бы она с охотой забралась в глубоководный источник так, чтобы лишь ноздри торчали на поверхности.
Или, как альтернативный вариант охладить пыл - убить кого-нибудь.
Молча, не двигаясь, всё в той же боевой позе она стояла перед белоснежным, досадуя на собственное бессилие и невозможность повлиять на ход событий.
Она неукоснительно продолжала считать себя вправе желать смерти красному дракону. Ведь если погибает тот, кто полон сил, то тем паче обязан сложить крылья слабак, попусту занимающий место в мире и отравляющий своим ничтожным существованием оный.
Справедливости в самом течении жизни нет - даже юная Мириилит понимала это, но считала, что во власти всех исправить данное упущение. И именно смерть красного она воспринимала торжеством гармонии - там, где проиграет сильный, обязан сложить крылья и больной.
Значит, Широ. Это имя отпечаталось в памяти и, кажется, у нее новая цель в плане знакомств. И пусть замечание старейшины о том, что загадочный Широ не принимает факт существования других рас, в то время как сама Мириилит относилась к не-драконам с любопытством и как к занимательным зверушкам, за которыми можно наблюдать без устали, не обнадеживало, сама крылатая не воспринимала всерьез те слова, считая, что старик погряз в своем лицемерии, выставляя лишь себя белоснежным, а окружающих - гниющих душой, будто тот алый.
Ей пришлось впиться когтями в землю и напрячься всем телом, когда старейшина грузно и отвратительно неизящно поднялся в воздух, едва не сдув ее.
– Это нам так сказали не вмешиваться, а?
Проводив взглядом белого, Мириилит дрогнула, поворачиваясь в сторону знакомого голоса - Рейнеке оказался на крыше. Успевшие притупиться чувства вспыхнули с новой силой, даровав ей надежду. Припав к земле, дабы оттолкнуться и тоже взмыть в воздух, она попыталась было приземлиться рядом с не-вампиром, однако, когда поверхность под лапами затрещала, проседая, а сам дом жалобно закряхтел, покачнувшись, дракон спешно снова взмахнула крыльями, обхватив своего спутника передними лапами и прижимая к себе, будто истосковавшаяся дева - своего любовника. Избавившись от упряжи накануне, теперь дракон была вынуждена или тащить его на спине, или держать в конечностях - и то, и то, в целом, было не очень удобно.
- Убей красного, - просяще обратилась она к нему, и обессиленный ее шепот звучал эхом, окружив со всех сторон и повторяясь многократно. - Убей красного! За что угодно - УБЕЙ.
В тот миг все жизненные ценности утратили свой лоск, превратившись в пыль и расплывчатые силуэты серых оттенков, не заслуживающих внимания. Ведомая жаждой мести (кому?..) и справедливости, она в тот момент, утаскивая Рейнеке в сторону, куда полетел белый, была готова без раздумий согласиться на любую цену.
Поделиться3518-05-2018 15:09:38
А что ещё мог поведать переживший средние жизненные сроки их расы, древний и видавший виды дракон маленькой и полной боли, смущения и злобы драконице? Сейджин тоже появился из яйца, в отличие от бунтаря Широ. Сейджин научился думать как люди и ценить жизнь как они, не размахиваясь больше жизни, во взрослом возрасте.
Ветер провожал дракона и его спутников, ветер и взгляды многих, включая Кайлеба. Пока его не сорвала с крыши лапами разъярённая зелёная драконица.
Потеря земли под ногами сбила предпочитавшего иметь стабильную координату отсчёта в мире мистика с толку, а запрос, с которым вломилась ему в голову крылатая, он сначала проигнорировал как один из собственных голосов и нитей мысли, шепчущий, отчаянный, а потом понял, что очень и очень неправ. Волна раздражения и желания покарать нарушительницу его внутреннего личного пространства, пустив её кровь, накатила на мага, и он подавил её, только до хруста суставов и плотной кожи перчаток сжав кулаки своих болтающихся из-за хватки по рёбрам, пережимавшей мышцы и амплитуду движений, рук.
Он скрипнул зубами и, погодя, крикнул в ответ:
– Как ты себе это представляешь? Минимум трое не из твоей и моей весовой, из присутствующих там, с тобой будут не согласны! – он болтался над пустотой без ремней и свободы прицелиться хоть одним заклинанием и мог только глотку надрывать. – Так мы их не догоним! Спусти меня на землю! Спусти или я вырвусь сам!
На самом деле, его больше беспокоило, что ему приходилось бегать без маскировки слишком долго, что могло привести к нему немало “друзей”, не тех двоих с охотниками, а куда более интересных и опасных, и они бы призвали его к ответу за такой очевидный разгром, возможно, собственных лабораторий Культа на месте и прибили бы как бешеную собаку.
А на горизонте, куда они летели, раздарся поверженный рёв. Белый ещё даже не успел донести свою подобную скале тушу на полпути, испустив в воздух струю огня, отвлекая внимание ставших пикировать на прибитого к земле красного с сетями и копьями охотников, пока красный ревел, и кто-то ещё ревел, и воздух в горах сотрясался.
– Вниз! Сейчас же! – качнулся в лапах Мириилит, рискуя заработать себе новые поломанные рёбра и пробитые лёгкие в её хватке Кайлеб, ногой указывая на скалу меж тремя соснами. У неё не было выхода, кроме как зайти с ним, слишком тяжёлым да ещё и брыкающимся, на посадку.
Едва оказавшись на ногах, Кай вынул амулет из одного из нашитых карманов и посмотрел на тёмную жидкость, зачарованием и внутренней своей силой не сворачивающуюся, не протухающую, нетленную.
“Жрать хочешь? Я тоже…” – сказал в мыслях артефакту Кайлеб, готовясь, всё ещё сомневаясь, его снова надеть.
Как там в гримуарах обозначается кровь? Витэ? И этот артефакт, скрывавший его сущность от драгоценных союзников просил свою дань, потому что был завязан на живой и голодной витэ. Постоянно. А ему нужна была мана. Может быть, если он выпьет последний глоток крови Лины, который у него остался, он не отравится, а амулет перестанет на время тянуть силы из него самого.
– Это, – показал некромант второй вынутый виал, уже не в форме амулета, но в виде простого пузырика, и тоже с кровью, – кровь девушки, чьего отца ты уговариваешь меня укокошить, крылатка. Я ничего не обещаю, но оцени иронию событий. Сейчас…
Он блеснул клыками в сумерках, оглядываясь на зарево. Кайлеб действовал быстро: быстро нацепил виал с кровью Ледяной ведьмы на шею, провалив его глубоко в ворот и, сопротивляясь шоку от тяжести подавления целой части себя настоящего, его тёмной некромагической ауры, а также голоду, с которым набросился на него снова амулет, угрожая осушить, и сразу махнул в рот кровь серебристой драконицы. Сцеженная с человеческой руки, она была куда слабее и разбавленней: лучше, чтобы кормить вампира, не отравляя его избытком силы, но хуже для зелий, на которые надеялся пустить маг, имея образец добровольно данной крови обратившейся дочери и насильно отобранной драконьей крови её отца. Изучить свойства в одних и тех же составах. Теперь это летело вникуда, потому что они гонялись по горам за Райлегом, рискуя своей жизнью.
– Надеюсь, это даст нам не заразиться Розой просто стоя рядом, – сказал Пятый вновь появившемуся в круге оборотню, лжевампиру и обманщику. – Рейнеке.
И сам маг, весь внешне, как-то в секунду, когда кровь обожгла его пищевод и, за исключением огненной магической силы, которую спустила в жилы, исчезла как дань амулету, повеселел. Под его сапогами аж хрустнула каменная крошка горной почвы, он согнулся, роняя пустой флакон и давая ему застучать по песку в темноту, согнулся в поясе, тяжело дыша сквозь нездоровый хохот, но когда распрямился – на его разжавшихся рукав в перчатках плясал ореол маны, горевшей как магическое пламя.
Его било, его трясло от избыточного прилива энергии, от жара, но с отступлением голода и груза накопленной усталости наступила поразительная ясность мысли – многих мыслей.
– Полмили на восток, можно прыгнуть даже с драконицей, – сообщил Четвёртый, и в руках Кайлеба, нет, Рейнеке уже собралось столько маны, что она бы легко обволокла не только такую тварь, но и целого левиафана. Если хорошо осознавать габариты и место приземления, разница небольшая, ведь законы магии пространства считают по количеству живых душ, которые пройдут в брешь, и их было двое.
–…И вот теперь мы туда вломимся! – объявил маг и, положив горящую маной руку на драконью чешую, заставил их исчезнуть в яростно-красном всполохе и возникнуть в таком же – прямо посреди пожара и побоища, слыша рёв Лины, не умевшей хорошо общаться мыслеречью, проживя большую часть жизни с языком, и крик кого-то из мужчин:
– Казни его сейчас, Широ, иначе мы никогда не добьёмся суда!
Кайлеб хотел опередить, не объявляя о своём прибытии отжатой парой драконов к горящему ельнику серебристой, но у него в голове повисла жгучая непроглядная красная пелена. Его руки сами легли на виски вместо того, чтобы сформировать фокус для боевого заклинания. И его кожа, даже заливаясь холодным липким потом, пылала с обеих сторон.
– Эта сила! Это – не наша сила, используй магию от крови дракона немедленно, или она разорвёт тебя!
– Используй магию крови!
– Никто из нас не вампир, и ты не вампир, она убьёт тебя!
– Нет! Она только спустит всё лишнее!
– И огонь тут никого не возьмёт, кроме людей!
Кайлеб Ворлак по жизни панически боялся большой воды, которая могла двигаться сама по своим законам, образовывала волны и течения. Такая ирония, что бред безумца, которым, конечно, пиромаг и являлся, был более всего похож на волны. Волна может быть мягкой, баюкающей, а может быть накрывающей целый мир убийственным валом стеной стихии. И его именно накрывало. Он оторвал руки от своих висков, и его белёсые глаза в темноте блестели красным огнём в зрачках.
Он был на дне, под толщей кровавой волны, и внезапно, не помня, как дышать, знал, как будто всегда это считал очевидным, как не дать бьющемуся в силках красному дракону вырваться, как его утихомирить, задушить, заставить перестать метаться. Он знал, как облегчить страдания и для Мириилит, и для Лины, и для спорящих, пытаясь докричаться до медленно и как будто брезгливо, приближающемуся к красному собрату несмотря на теперь уже доносящийся гром мыслеречей Сейджина, темнокрылому. Рейнеке вскинув руки и соединился с незримыми нитями жил и малейших сосудцев в теле больного красного дракона, того, кого довели до безумия, до этого кровавого потопа, эксперименты дезертиров с его войны. Ощутил шепчущую в этих жилах, но не нашёл разума ужаснуться, заразу. Мёртвую, кстати, и взывавшую к его истинной сути. И тогда он скрутил их все разом, хотя это грозило скрутить и его, маленькое, слабое, такое безнадёжно человеческое тело в процессе.
Вопль пронзил ночные небеса и земную твердь, и он тянулся, пока единственный понявший, что происходило, какая магия творилась, Ворон не подлетел сбоку, перепрыгнув чей-то хвост, и не врезал Рейнеке локтём в бок, разбивая его фокус и, соответственно, на Райлеге – судорогу.
Маг упал на колени, видя только боль и тьму, но в сетях больше ничего не было. Кажется, не было, в пляске теней и огня было не разглядеть ничего, кроме брызгов крови дракона, которого больше не было. И в тот момент приземлился гигантский дракон.
Поделиться3618-05-2018 17:31:03
Не-вампир, может быть, и не особо ведал, какую опаску внушает крылатой, что вроде и тянулась к нему, как к единственному похожему на союзника и единомышленника, и в то же время предпочитала держать его в поле зрения на дистанции, не подпуская близко, однако наверняка догадывался, что эмоции должны были захлестнуть дракона с головой, чтобы она сграбастала его в свою хватку, будто кошка - подбитую птицу, обреченную на мучительную и едва ли быструю смерть.
Контролировать себя и впрямь оказалось сложно: те самые эмоции будто нацепили на нее шоры, лишив размышлений и сомнений на все сторонние темы, и будто торопили-торопили-торопили - вот твоя цель, поспеши, не медли!..
Она не медлила, даром, что как всякий хищник предпочитала экономно расходовать свои силы, не бросая их в расход попусту. Спасаешься, защищая свою жизнь - борись до последней капли. Преследуешь, зная, что твои старания вознаградятся возможностью восполнить свои ресурсы - веди охоту, но следи за риском потерять всё, не оправдав затраты.
Возбужденная, вкладываясь в каждый широкий мах крыльев, дракон пропустила слова не-вампира мимо ушей, зато мгновенно ответила на рев своим голосом - более нежным и мягким на фоне прочих, однако рычаще-визжащие нотки красноречиво намекали, что настрой самки отнюдь не дружественный. Она бы попыталась еще пролететь, сколько получится, однако Рейнеке начал вести себя, будто затисканный капризным ребенком щенок - брыкался, вырывался и разве что не пустил в ход зубы, тщась высвободиться и, видимо, шмякнуться вниз. Она подчинилась, сложив крылья. С одной стороны, перевести дыхание всё боле становилось похожим на необходимость. С другой - бурлящая адреналином кровь не позволяла смирно стоять на месте, ожидая, когда легкие успокоятся.
Она нервно крутилась рядом с ним, опускала голову, с всхрапом нюхая землю, вскидывала морду к небу, прислушиваясь ко всему вокруг, шуршала крыльями, то чуть раскрыв их, то вновь укладывая, потом снова опускала морду к порванному ее когтями дерну, вновь всхрапывая, и так до бесконечности, покуда Рейнеке не привлек ее внимание словами, продемонстрировав бутылек с багряным содержимым - кровью... Лины? Он пьет драконью кровь?
Сделав ровно три шага назад, она замерла, вытянув длинную шею настолько, насколько это возможно, улавливая пристальным взглядом каждое движение и жест. Он, черт побери, выпил ее. Он действительно ее выпил и тут же взбодрился, будто искупался в прохладной воде после знойного дня!
Она приглушенно загудела, пытаясь определиться со своими чувствами. С одной стороны, приятно, что ненавистную девку используют, будто дойную корову. С другой - где вероятность, что ее саму, Мириилит, не попытаются однажды испить?
Одно ясно наверняка - не-вампир прикидывается вампиром, таковым совершенно не являясь. И слишком уж явный запашок от него изредка долетал - пугающая прохлада из зияющего черным провалом потустороннего мира. Плохо или хорошо, что он раскрыл перед ней свои карты?.. Дракон уже знала, что это или признак доверия, или же ее держат на прицеле, готовясь убрать в подходящий момент, а потому свято верят, что ничего распространить или иным образом подпортить жизнь не сможет.
От прикосновения, показавшегося раскаленным, будто ее клеймили, она, не ожидая того, приподнялась на задние лапы, норовя тем самым уйти от неприятного касания, но... Мир под ее лапами покачнулся, глаза опалило яркой алой вспышкой, и в тот же момент в нос ударил запах дыма и пламени. Дезориентированная резкой сменой окружающей обстановки, она, тем не менее, отчетливо расслышала в чьем-то возгласе "Широ" и заводила мордой из стороны в сторону, ища взглядом того, кто нынче заработал фавор ее интереса - дракона, что, согласно словам глупого белого старика, но в ее собственной интерпретации, является драконом, а не жалким подобием оного.
Она замерла, наконец-то рассмотрев его, и глубоко вздохнула, пытаясь из целого букета хаотичных ароматом выудить уже его запах и запомнить его. В тот момент даже пойманный алый, смерти коего Мириилит так жаждала, не удостоился ее взгляда, а уж стоявший поблизости Рейнеке тем паче на время прекратил существовать для крылатой. Однако накатившее чудное оцепенение спало с нее, стоило ей смутно ощутить плетение магии совсем рядом - тот самый не-вампир пытался что-то сделать и, судя по горестному и полному боли вою со стороны плененного дракона, он действительно пытался умертвить живую падаль, заслужив тут же одобрительный взрык со стороны Мириилит. Она не задумывалась, почему Рейнеке вздумал предать своих "друзей", которым, как говорил, должен клятвой. Ей не было особого дела до тонкостей взаимоотношений между двуногими. Всё, что она хотела увидеть - агонию умирающего дракона, и услышать его последний вздох в этом мире.
Необязательно приложив к тому свои усилия.
Однако не-вампиру помешали, а дракон оплошно не успела среагировать вовремя. Вой со стороны ящера утих, а Мириилит, оглушительно взревев от ярости, резко нырнула вниз головой, мощно ударив лбом и основанием рогов по напавшему на Рейнеке двуногому, отшвыривая его прочь, а своего горе-колдуна заграбастала лапой, прижав поближе к себе.
Он еще, наверное, нужен.
Вновь ощерившись, она уставилась на белого дракона уже без прежнего трепета как раньше. Присутствие среди себе подобных действовало на нее не хуже наркотика. Мириилит чувствовала небывалый прилив сил и оживленность, и это возбуждение выдавало себя в огромном обилии микродвижений и жестов, будь то вновь елозящие крылья на спине, виляющий из стороны в сторону хвост или переступающие на месте лапы.
Поделиться3719-05-2018 21:45:52
Да, кровавую дань за свои услуги маг думал попросить. Пока ему не стало слишком плохо, чтобы не то что думать что-то, планировать, делать – ощущать своё тело и помнить, как дышать. В такой момент было не до игр "ты мне веришь или нет".
– Да что с тобой?! – откатившись от пинка рогами, с надрывом крикнул Ворон – не зелёной, нет – своему приставленному его кровной матерью на время поисков телохранителю. Авель прекрасно понимал, что этот некто, которого Глациалис не стеснялась демонстрировать в своих покоях даже не как наперсника, но и как любовника, не мог быть прост. У него уже возникали сомнения в том, что Рейнеке настоящий, но вот он увидел магию крови.
А лжевампир прижимал ладонь к не желающей дышать груди и ощущал привкус крови на губах. Он, вроде бы, не умирал от этого заклинания, хотя мог бы – очень мог бы. Ему хотелось вынуть виал с кровью на шнурке и проверить, не полегчал ли он, не прекратилась ли чужая аура на нём, лишая главной защиты? Или по какому поводу ему был задан этот вопрос?
Он взбирался, цепляясь за изгибы небольшого, но куда более ловкого и изящного тела драконицы, когда на них, ревя, бросилась уже Лина, ударяя лапой по лапе Мири. Кайлеб перекатился по пыльной земле на одном лишь инстинктивном желании выжить, и попал в вцепившиеся в него и приподнявшие за грудки на не стоящие пока длинные ноги руки бастарда.
Он не мог, не мох это всё осознавать. Вокруг происходил чистейший хаос. Драконицы дрались. Другие драконы и люди спорили. Ему изнутри жгло, вероятно, кровью, ведь он не только хлебнул драконьей крови, но и потом использовал незнакомую ему школу магии, опасную для человека, как колдовство для не одарённого магией. Летальную. Чувствовал ли это Авель? Или думал, что пустил ему кровь, двинув под дых и по роже? Боги, ему было нехорошо. Очень нехорошо.
– Да так, – ответил Авелю, улыбаясь окровавленными губами и в ржавых разводах зубами, Рейнеке. – Осознал, что мы принесли сюда чуму…
Он и так осознавал. Но в данной ситуации шёл на поводу прихотей и голосов в голове… сейчас очень и очень далёких за грохотом сердца и жгучей болью.
– Мы требуем суда, Сейджин! Райлег не был рождён в горах и нарушил наше доверие и закон!
– Он безумен и здесь за него ответить прилетела его дочь! Пожалейте сердце Кирин!
– Я не буду извиняться перед тобой, Сейджин, – произнёс – без крика, без надрыва – глубокий голос. Чёрный дракон пропал и на его месте стоял человек. – Но, если то, что ты говоришь – правда – я не коснусь его.
Они нашли Райлега в облике человека в сетях совсем быстро, почти не обращая внимание на дерущийся у горящих сосен молодняк, но потом пришли разнимать и их. Перед наставленными копьями, когтями и магией всем пришлось угомониться. Кай, с насыщенно синеющей скулой после пары ласковых (впрочем, он Ворону тоже хорошо заехал по колену), жался под ещё горящие и несущие жжённой смолой сосны, прижимая руку к внутренним повреждениям.
Авель всё ещё жаждал его крови, но вампир, в отличие от взбешённой Лины, пытавшейся загрызть зелёную, прежде чем закусить уже им, не был склонен к слишком решительным действиям. Авель пытался до него допытаться, почему именно сейчас он решил вонзить нож им в спину, уже отказавшись помогать с охотой ранее вечером. У Кайлеба не было для него ответов. Потому что. Вот просто потому что. Потому что мог.
"Я умру. Я умру. Если даже не сегодня, то однажды это безумие переведёт меня за край", – стучало у него в висках.
– Проваливай за старейшиной, Белоснежная. Сегодня твоему отцу сохранили жизнь, но молись, чтобы он пришёл в себя… или умер быстро.
Лина, зашуганная пиками к самому огню на край поляны, била крыльями и рычала, но не смела полить огнём своих соседей. Нет, Лина, в отличие от своего родителя, разум ещё не потеряла, хотя порядком остервенела и озлобилась. Не дожидаясь очередной угрозы, Широ обернулся снова дымно-чёрной двухэтажной махиной с крыльями и шипастым хвостом, аккуратно развернулся за спинами своих спутников, и посмотрел на зелёную, явно что-то ей говоря.
"Ты, и этот чужак. Вы сообщили Сейджину про заразу и утихомирили Райлега? Летим в наш лагерь, он ниже по склону. Там вас не ждут, – он посмотрел в сторону, откуда они прилетели телепортом и куда унёсся с хрупкой фигурой побитого безумца в гигантской лапой белый дракон. По приподнявшейся над клыками губе, на в целом не выразительной драконьей морде читалось отвращение и злоба, – а у меня есть разговор".
Кай, точнее, как знала его Мириилит, Рейнеке, не слышал этого, но только проводил Авеля, с таким отвращением и разочарованием посмотревшего на него напоследок, что даже задумался, а не он ли в глазах вампира был чумной?
Может быть, и он.
Поделиться3820-05-2018 00:06:15
Премудростям драк ее учил отец, и моменты нелепого спарринга, в которых Мириилит частенько проигрывала, сейчас отчетливо проявились в памяти. Беречь крылья и прочие уязвимые места - морду (глаза и нос в частности), горло, подмышки, где чешуя совсем мелкая и мягкая... И подловить серебристую бестию, ударив по слабому так, чтобы заставить пошатнуться, выхватывая инициативу и боле ни в коем случае не отдавая в чужие лапы.
Разница в росте Мириилит не смущала и едва ли пугала - пожалуй, лишь перед габаритами ящера ростом с Сейджина или немногим его ниже огнедышащая оробеет, но не в случае с Линой, на которую теперь можно было - и нужно было, раз тварь посмела атаковать первой - сорваться! Удерживая в памяти лишь то, что соперница заведомо тяжелее, но и чуть менее маневренная по сравнению с Мириилит, та вступила в драку с небывалым ажиотажем, бестией кидаясь в ответ и совершенно не думая о том, что где-то поблизости болтался Рейнеке, которого две беснующиеся самки могли ненароком затоптать. Воистину, женская ярость, приправленная коварством, смертоносна, и многие куда больше боялись встретиться с дикой драконьей самкой, нежели самцом.
Мужики устроены проще - им зачастую достаточно признания от противника признания силы над собой. Не всякий станет лишать жизни просто так, потому что может. Впрочем, существа, заполучившие разум и от него зачастую страдающее, слишком отдалились от своей первоначальной природы, оттого и лишь частично будучи подвластными ее законам...
В этом безумии она, пожалуй, вовсе не чувствовала боли, не понимая, до сих пор она цела или уже получила какие-то увечья, наличие которых вскоре дойдет до разума. Ей очень хотелось встать на дыбы и дотянуться зубами до крыльев, но тогда она окажется слишком уязвима, сама подставившись так, чтобы ее опрокинули на спину и одержали победу вверх. Впору напротив прижиматься и льнуть к земле, будто стремясь стать с ней единым целым. Обе они уже были в крови, но не понять было, кому она принадлежала.
И к тому моменту, когда их склока достигла пика, а сама Мириилит едва сдерживалась, чтобы не харкнуть огнем прямо в морду-лицо противницы, их попытались разнять. Зеленая чешуей дракон лишь подалась в сторону, уходя от зубьев копий, и, воспользовавшись секундной заминкой серебристой, отвлекшийся на вмешательство третьей стороны, все-таки рискнула встать на задних лапах, дотягиваясь до Лины зубами. Челюсти сомкнулись аккурат на пясти крыла мертвой хваткой, и Мириилит резко качнула мордой из стороны в сторону, нанося пусть не смертельное, но очень неприятное и унизительное увечье. Ей нравилось слышать хруст костей и крик боли, пусть это всё и продлилось несколько секунд.
- Они тебе всё равно не нужны, человек в чешуе, - мстительно, памятуя о жалостливых словах в первые мгновения их знакомства, прошипела крылатая, отпрянув назад, когда перед ними двумя ударил магический всполох - своеобразное предупреждение о том, что следующий удар попадет в цель, а не мимо.
Она облизнулась, лишь сейчас ощущая, как болит каждая перетруженная мышца и каждая царапина ли, ушиб ее тела. Силы ее отгорели свое, подарив яркую вспышку напоследок. Теперь был необходим покой, и снова хотелось, вопреки нелюбви к воде, погрузить свою настрадавшуюся тушку в какой-нибудь неглубокий прохладный водоем, расслабившись.
Устало и часто дыша, широко расставив дрожащие лапы, Мириилит настороженно потянулась окровавленной мордой, вытянув шею, к темному, почти черному дракону, шумно вдыхая воздух. Наконец-то она дотянулась до запаха Широ, пробуя его и запоминая. Красный дракон потерян и спасен мерзким беляком, что тоже спятил на старости лет, да и дочь его изгнана прочь, не оказавшись умерщвленной...
И все-таки Мириилит чувствовала себя сравнительно удовлетворенной происходящим. Тем более, что появился в кои-то веки собрат, который вызвал интерес... И до сих пор не принес привкус разочарования. Ей так не хватало этого - компании себе подобного. Того, с кем можно раскрыться, легко и просто сбрасывая костюм человека, который, как она боялась однажды, станет ее сутью, и который, как она не ведала, уже постепенно прорастал сквозь нее, накладывая свой отпечаток и превращая в отвратительного гибрида - ту, что уже не примут в свои ряды истинно дикие драконы, и ту, что обречена чувствовать себя одинокой среди людей, никогда не став им своей.
- Он... наверное... знал... сам... - тяжело и запинаясь ответствовала Мириилит Широ, тщательно взвешивая каждое слово и лишь сейчас озадачившись вопросом, знала она о том, что Райлег болен, или пришла к тем выводам самостоятельно, без чужой подсказки. Кажется, урывками ненароком подслушанные чужие разговоры просветили ее на сей счет.
И что-то всплывало в памяти по поводу нежити, поднятой Розой. Про эту болезнь дракон слышала, да и кто не слышал. Вот только слушать не любила, как будто избежав неприятной для себя темы, она могла избежать самой проблемы. Оставалось надеяться, что хворь не тронет ее саму, и... Подождите, у нее до сих пор болтается с собой алая чешуйка, упрятанная в сумку?!..
"Опять лететь", - обреченно подумала Мириилит, тихо закряхтев-заскулив, когда Широ сам поднялся в небо. Об участи Рейнеке, кажется, позаботятся другие. Он вроде бы даже выжил, заслужив хмурый взгляд дракона - мог бы ведь постараться получше и убить Райлега!
Рейнеке-Райлег... Есть что-то схожее в этих именах. Может быть, оба они несут с собой безумие?
Она тяжело вздохнула, вяло взмахнув крыльями, будто надеялась, что этого окажется достаточно для перелета. Но, увы, пришлось все-таки напрячься.
Перелет вымотал ее окончательно, и дракон была близка к тому, чтобы свалиться бессознательным грузом рядом с Рейнеке. Широ дал малость времени, чтобы перевести дыхание и разобраться со своими ранами, после - разговор все-таки состоялся, и Мириилит была как на иголках, будучи ввязанной во всю эту историю постольку-поскольку, а так же слишком мало чего зная.
Но, наверное, всё обошлось, ведь она всё еще жива, отчасти цела и даже свободна. Вот только идти пока было некуда, да и не особо хотелось. Рассевшись под деревом рядом с лагерем и бессильно привалившись к его стволу, она прикрыла глаза, размышляя о полученном предложении примкнуть к черному дракону. Вечерняя, уже скорее даже ночная свежесть приятно холодила зудящие, но уже затянувшиеся царапины на руках, ногах и лице.
Все внутри так и подначивало согласиться, ведь так она получит стаю и, может быть, семью, по которой успела соскучиться. Наверное, свобода ее окажется урезана, а так же появятся какие-то обязанности. Но, быть может, дело стоит того?
Можно было посоветоваться с Рейнеке, да только еще пару часов назад он всё так же валялся бесполезным куском мяса, да и не было особого желания перекладывать свою судьбу на чужие плечи.
Она же, черт побери, дракон, и уж не человеку ли, вампиру решать дальнейшую участь крылатой.
Поделиться3920-05-2018 02:08:16
– Как ты сделал это, парень? – поддел едва сознающего происходящее Кайлеба один из охотников, судя по всему (по запаху? он чувствовал их запах?) – просто человек, не дракон.
– Что? Помешал чумному плюнуть в вас своими испарениями?
– Ага.
– Выкрутил в нём жилы. Магия крови делает такие штуки.
На самом деле, он не знал точно, что сделало "такие штуки". Некротической энергии в Райлеге он ощутил достаточно, чтобы, при детальной проработке формулы, даже попытаться взять его под контроль. С другой стороны, его некромантия сейчас перекрывалась амулетом крови, противоположной если не по тёмному характеру магии, то по сути, как жизнь и смерть, школой, и он дал лишка, колдуя так спонтанно, на чистой силе воли и жестах и широкой кистью обрисованной цели. Он мог убить себя.
– Ничего себе! А, ты это… Только меня не соси, хорошо?
Они стояли и ржали под лениво горящими хвойными деревьями, а над дымным маревом на небе, уже полноценно ночном, перемигивались звёзды. Это было так ирреально, но так здорово. В кои-то веки Кайлеб чувствовал себя не измотанным голосами, пусть даже он играл одну из ролей и знал, что скоро они ворвутся снова. В кои-то веки его не так раздражала чья-то рука на плече, готовая поддержать и направить, не передёргивала отчасти изнутри какой-то частью его расколотого сознания чужая улыбка, не тревожил резкий звук. Он был ходячим трупом с третью магического запаса и наверняка прожжённым драконьей кровью желудком или пищеводом. Он рассорился в хлам и совершенно не имел идей, как восстанавливать отношения с Линой и, что важнее, Авелем, которого ещё нужно было доставить домой, к матери. Но ему было до неприличия хорошо. Морально.
– Ну, может, не сейчас, – клыкасто улыбнулся окровавленной пастью лжевампир. Ему помогли перестать шататься и предложили с лишним страхующим поясом место на одном из крупных "друзей" Широ. Часть драконов унесла Лину с её надорванным крылом и Авеля следом за Сейджином, тут было ясно, что единства среди крылатых, несмотря на соседство, не было, или же эти планировали уговаривать делать с нарушителем спокойствия что-то ещё.
"Лагерем" этого самого Широ оказалась очередная небольшая деревенька на десяток дворов и разъезженные ими дороги, убегающие выше и ниже на террасы земледелов. Вожак, темнокрылый, излучающий ауру спокойной уверенности в себе, в котором Кайлеб подозревал примерно такой же авторитет, каким бывал в юности, сел на одно их открытых мест вместе с другими распрягавшимися драконами, кивнул своим товарищам-охотникам, которые собрали ремни и оружие и, подобрав дезориентированного мага, потянулись в сторону человеческих жилищ, а сам решил держать свой совет.
"Как я докатился до жизни такой?" – задался вопросом Кайлеб. Он немного умирал от усталости и истощения и повреждений, но уже мог думать. Как он, предводя ватагу весёлых ребят, которые очень хотели быть героями, оказался в постели Глациалис, фальшивка, многоликий агент, глава опасной организации в бессрочном отпуске после предыдущего перегиба (считай, в бегах)?
А ещё сегодня он мог убить себя. Это осознание било в висок как в барабан на марше. Когда ему предложили даже кровь и воду и одежду, когда он, подкрепившись, подчиняясь воле амулета, выбежал блевать своей и чужой кровью и был вынужден лечиться, боясь не повернуть назад, каплей крови Глациалис, просто чтобы не умереть этой ночью от не вполне ясных ему повреждений.
Он и теперь убивал себя. Голоса прорывались сквозь марево. Выпей весь виал – исцелись полностью, шагни за край, сорвись со шлейки навсегда, стань гулем, рабом вампирской крови и избавься от проклятия своего рода, которым сам был. Остаться подле Глациалис навсегда ему, сейчас, влюблённому весеннему коту, казалось подобно мечте, но изнутри грызло осознание, что однажды она от него устанет и тогда он потеряет не только магию и дело жизни, а вообще всё, и даже жизнь, потому что он не мог не нарваться на клыки снисходившей до его дурашеств Ледяной, когда всё угаснет. А ничто хорошее не вечно. И это остановило его даже от глотка. В виале оставалась только половина крови. Долго ли продержатся сложные чары теперь?
С трудом приведя себя в порядок и завернувшись в удивительно мягкий не то халат с штанами, похожими на переход от шаровар в юбку, не то как его зовут, мужчина забылся на пару часов в задней комнате гостеприимного дома, и пробудился через пару часов иным человеком.
Человеком, вампиром, не-вампиром, нелюдем…
С заднего двора доносились голоса, стук дерева и смех.
– Я слышу звук струн и барабанов и знаю, что ты думаешь, – прошептал голос в голове.
"Мне нужно играть, чтобы исцелять себя и всех нас", – ответил смотревший бледными глазами на слишком яркий тёмный мир вокруг, Варлок.
– Нам удалось выжить Рейнеке на этот раз, но может не удаться в следующий. Время ли для музыки, когда ты так слаб?
"Всё равно никто не хочет спать".
Кайлеб посмотрел на смутное своё отражение на фоне тёмного потолка тёмной комнаты в чаше с водой, которой умывался. В вороте выданного ему халата белела и краснела его кожа почти до пупка и так же сверкали рубцы на разодранном горле. Ощущение своей незащищённости и наготы заставило его перепоясаться слишком свободным одеянием поплотнее, прижав амулет между запахом и запахом к груди и оставив на обозрение только порванное горло, но переодеваться в кожи Виан и закрываться от мира капюшоном и маской Ворлак не стал. Он ещё надеялся отдохнуть этой ночью.
Выходя, как пугливый сыч, на свет, он увидел круг уже расслабившихся охотников вокруг костра, которые наигрывали на очень оригинальных инструментах, каким-то из которых владела и Лина, пока не потеряла в одном из устроенных их отрядом из троих пиромантов пожаре. Люди, а тут были явно только люди, если судить по количеству драконов в отдалении на каменистых взлётах скал к террасе, приветствовали его с громким "о-о-о" и присвистом, что вампир очнулся.
– Ночь – моё время суток, – ухмыльнулся Кайлеб, не уточняя, что режим у него был поломан не из-за мнимой расовой принадлежности. Ему протянули напиток – чай – и предложили угоститься человеческой едой, отвешивая много комментариев, включая неизбежный:
– А я думал, у вас всё зарастает как на собаке. А тебя, глядь, потаскало, – кивнул на его горло уже знакомый охотник, Луан или как-то так. Маг, зная, что выглядит, наверное, не лучше свежевынутого из могилы и оживлённого трупа, улыбнулся только шире, не стесняясь светить фальшивыми клыками.
– Я не родился вампиром.
И это было правдой.
– Расскажешь чего?
– Научите играть? – ответил Кай вопросом на вопрос, тоже пробуя заложить руку в запах халата, как держали многие.
– А ты ещё и поёшь?
– Я вообще очень талантливый парень.
И так, на чистой самоуверенности и, наверное, всё-таки действующей на людей, а не зверей, вроде зелёной крылатой, харизме, универсальный оборотень без колдовства и расовой принадлежности, Кайлеб Ворлак вошёл в коллектив. Уже через четверть часа он бодро перебирал пальцами по четырём струнам самой большой и низко звучащей струнной бандуры, вспоминая мелодию, рассказывая истории о том, как однажды – не уточняя когда и где – играл по трактирам за кров и ужин разные песни и никогда не оглядывался на мораль, а потом докатился до того, что чинил бесчинства и оказался в родном краю персона нон грата. Это всё было правдой, но конечная история, которую дорисовывали себе люди, отличалась от реальной и прослеживаемой биографии Гроссмейстера Культа Безымянного, о котором знали из личного почти ничего конкретного, а он сейчас резал чистое личное, не стесняясь, что его друзья были – предел – на пару ночей. Наконец, докрутив струны, он взял пару аккордов и, поправив горло, сказал:
– Это не моя песня, конечно, но я слышал её на юге Остебена, шатаясь лет несколько назад.
Помнится, тогда у него была другая женщина, его любимого типажа – привлекательная вдова с домом и без надежды на нормальный брак из-за репутации или самооценки, у которой можно было в гнезде и на груди спрятаться на пару месяцев романа, не раскрывая себя, а когда она начинала осознавать, с кем свела её судьба – исчезнуть навсегда. Или заставить её исчезнуть, заселив в её дом, если он на отшибе, культистов.
Помнится, тогда у него ещё был друг по имени Реджинальд, который знал его историю безумия с самого начала. А кто знает теперь? Все, все, все мертвы. И Кайлебу было почти не жаль, почти не стыдно.
немного перепетая песня Джонни Кэша
Ты можешь бежать очень долго,
Можешь убегать очень долго,
Можешь бежать очень долго,
Но знай, что боги остановят тебя,
Однажды, однажды покарают тебя.
Иди и скажи вон тому лжецу,
И этому, скрытому маской лицу,
Шулеру, сплетнику и подлецу:
Однажды боги накажут вас,
Однажды боги накажут всех вас.
Божьей милостью несу тебе я весть.
Теперь я знаю всю правду как есть.
Когда я стоял, как шавка пред тигром,
Пред этим святым из задворок Теллина,
Он говорил мне так тихо и просто,
Но в голосе звучала судейская строгость,
И замер, когда он назвал моё имя
И молвил: "Иди, разговаривай с ними!"
Иди и скажи вон тому лжецу,
И этому, скрытому маской лицу,
Шулеру, сплетнику и подлецу,
Скажи ему: "Бог накажет вас,
Однажды Создатель суду предаст вас".
Ты можешь бежать очень долго,
Можешь убегать очень долго,
Ты можешь скрываться долго,
Но знай, что бог остановит тебя,
Однажды Создатель накажет тебя.
Ты можешь спрятать за пазухой нож
И скрыться во тьме от людей. Ну так что ж.
Творец создал чёрный и белый цвет,
И всё, что во тьме, выйдет на свет.
Его голос звучал глуше, чем обычно, слабее, сипло, но слух и опыт с музыкой сглаживали изношенность связок и бездыханность лёгких, даже струны под руками почти не фальшивили, когда он играл на незнакомом инструменте по примерно найденным аккордам. Ему подпевали на повторяющемся припеве раз за разом, ударяя в бубен, в деревянный настил, в барабаны, и никто не заметил, как начали возвращаться со своего слёта драконы.
Маг поднял белёсые глаза от костра, в который самозабвенно пел свою же, кажется, судьбу, неизбежную, но пока не сбывшуюся, и улыбнулся, повторяя последний припев.
Ты можешь бежать очень долго,
Можешь бежать очень долго,
Можешь скрываться долго,
Но знай, что боги остановят тебя,
Однажды боги остановит тебя.
Иди и скажи вон тому лжецу,
И этому, скрытому маской лицу,
Шулеру, сплетнику и подлецу:
Однажды бог остановит тебя,
Однажды бог осудит тебя.
Однажды бог покарает тебя.
Ещё проигрыш, ещё, но он уже молчал, хитро улыбаясь. Совершенно другой человек, не излучающий ни угрозу, ни могущественную магию, ни безумие. Спокойный. С почти живым блеском в узких зрачках. Как будто он и был такой настоящий, а не один из шепчущего из тёмного пространства, пустоты, сонма одинаковых, одноимённых, но разных их.
– Ну, как, хорошее начало нового дня, крылатка? Нравится тебе здесь? – спросил он, откладывая инструмент с колен на борт веранды, на котором сидел, не имея места ближе к костру.
Поделиться4030-05-2018 20:04:26
Снова начинала болеть рука, будто ее пытались не то вытянуть силком больше положенного и задуманного природой, не то просто-напросто выкрутить из сустава. Удар Лины, кажется, оставил память в лице чего-то более серьезного, нежели банальный ушиб. Дракон даже не понимала: болят это мышцы, кость (а кости, кстати, умеют болеть?..) или что-то еще. Успев задремать под людской гвалт, Мириилит тихо постанывала сквозь зубы от боли, вяло мотая головой из стороны в сторону, будто пыталась отмахнуться, как от назойливой мухи, не выпадая из столь необходимого для ее усталого организма подобия сна. А потом ей показалось, что она рухнула в черную бездну и, дрогнув, девушка вяло открыла глаза, несколько секунд оторопело всматриваясь в ночной кутеж за костром. Не имея особого желания общаться и налаживать связи, дракон охотно бы отправилась в поисках более укромного закутка для отдыха, однако запах заставил ее быстро раздумать и сподвигнул, не без труда поднявшись, двинуться в сторону рассевшихся двуногих, которые, опьяненные ночью, сравнительно успешным днем и сытостью, уже взялись за музыкальные инструменты.
Ее, оказывается, запомнили и сейчас узнали, поприветствовав и отсалютовав металлическими кружками, от которых несло травяным отваром. Не спрашивая разрешения, дракон дотянулась до большого ломтя хлеба, лежащего среди прочей снеди на скатерке не так далеко от огня, и жадно впилась в него зубами, с тоской думая о мясе. Желательно, еще теплом от жизни, пульсирующей в нем - такое лучше прочего восстанавливало силы и утоляло голод. Но мысли об охоте, неизбежно сопровождающейся обилием физической нагрузки, вызвали прилив еще большего уныния и апатии, а разум хищника спешно согласился, что на первое время хватит и такого перекуса.
Отчего-то изнутри подтачивало ее смутное беспокойство, не принося особого дискомфорта, но и не позволяя уголкам ее губ даже дрогнуть в подобие искренней улыбки. Неужто ее так расстроило, что жизнь дракона, которого она видела мельком один раз в жизни, осталась несправедливо нетронутой?.. Или, быть может, тому виной досада о несправедливости, о явной черте между дикими, настоящими, как то считала Мириилит, драконами и очеловеченными глупыми ящерицами, которые забыли о своей истинной сути?..
"Они ведь даже рождаются людьми", - с неприязнью вспомнила она факт, в свое время вызвавший настоящую оторопь и шок. Так чего стоит ожидать от жалкого подобия истинного драконьего величия?.. От тех, кто ползает, будто древесная личинка в своем детстве?..
Музыка вводила ее в транс, погружая в эти невеселые мысли, которые отступили в сторону лишь с приходом Рейнеке. Если, конечно, его действительно так зовут, ведь раз он прикидывается вампиром, то наверняка и другим именем прикрывается. Меньше всего ей хочется знать о мотивах такого поведения. Тех, кто знает слишком много, обычно убирают с пути не всегда гуманными способами. А ей, даром, что любопытством порой так и распирает изнутри, не сдалось преждевременно погибать из-за чьих-то тайн и секретов.
- Явился, упырь, - хмуро бросила она, дотянувшись до следующего ломтя и прихватив к нему кусок печеного мяса, который обнаружила позже. На более привычную пищу желудок отреагировал бодрее, благодарно булькнув.
Она слушала болтовню не-вампира с ленивым прищуром, изредка красноречиво фыркая, мол, ни разу тебе не верю, однако не пыталась вывести спутника на чистую воду и старательно держалась в стороне, не пытаясь вставить свое слово или как-то прокомментировать очередной рассказ.
Дремота снова накатывала, а рассуждения на тему того, чтобы примкнуть к Широ, постепенно отходили на второй план. В конце концов, утро вечера мудренее. Быть может, ответ на вопрос привидится ей во сне, когда наконец-то удастся полноценно уснуть?..
Она дрогнула вновь, выпадая из дремоты, выцепленная оттуда обращением Рейнеке к ней, и глянула ему в глаза.
- Было бы замечательным, если бы не твои завывания мне над ухом, - пробурчала сонная дракон. - Слава небу, что это не самые страшные звуки, какие мне доводилось слышать в этой жизни.
Второй вопрос она намеренно проигнорировала.
Поделиться4130-05-2018 23:09:10
Ах, упырь. Он упырь, а она маленькая, нехорошая…
…врушка. Нет, пособница во вранье.
И Кайлеб не прекращал слабо, но постоянно, довольно и умиротворённо улыбаться, пока говорил и пел.
Потому что он имел всех присутствующих именно в тех ролях и позициях, в каких они были ему удобны. Завтра попробует узнать и разыскать Авеля и Лину. Если удастся. Если нет – отправится на крайний север к Глациалис и сообщит, что что мог – сделал, но подставляться под Розу немёртвых и обезумевшего отца никому более не нужной драконицы не стал.
– Да брось, рыжуха, неплохо поёт!
– Но раньше, пожалуй, мог лучше, – признал лжевампир, потягиваясь всем своим длинным телом к перекусу и следом за чаем закидывая его на давно сухой и забывший любой вкус, кроме железа из крови, язык. – С возрастом голос становится хрипче, суше и глуше, особенно если глотку ором рвёшь. А мне приходилось орать, – смешок. Вот хоть сегодня.
Кайлеб ещё немного посидел у огня, слушая убаюкивающие разговоры горцев и позыркивая на клюющую носом босячку, которая была не так проста. Он думал и не думал о многом. Например, пришёл к выводу, что здесь, среди людей этого некоего Широ, ей всё же нравится: дикие твари как он или она не засыпают рядом с теми, кого не считают безопасными или даже в какой-то мере друзьями.
Наконец, даже голоса в его голове, вместе с чудовищной усталостью, пришли к тому, что ему следует
– Доброй ночи, господа!.. – он посмотрел на Мириилит своими бледными до прозрачности и неживыми как стеклянные шарики глазами, – и дамы. Думаю, мы с вами ещё увидимся и знатно поболтаем. Может быть, и вместе попоём.
Как-нибудь в другой раз.
Рано или поздно.
Так или иначе.
Кайлеб Ворлак был магом времени и пространства, но он не планировал конкретные линии пересечений, а действовал спонтанно, по наитию, быстро. Только вот с лютой и дикой драконицей, ему казалось, его дороги, в отличие от сломанной и чувствующей себя преданной Лины, ещё не расходились. Они едва сошлись.
В конце концов, ему ещё надо будет найти драконью кровь и как-то договориться с местными, чтобы Ворона за компанию с Белоснежной и её папашей не зашибли раньше, чем Ворон вернётся домой. То есть на приподнятые в коже и мехах сиськи любящей матушки, Глациалис.
эпизод завершён
