В городах-близнецах неспокойная жизнь стала чем-то привычным и обыденным. Нападение нежити и грабителей – естественное явление, к которому давно уже привыкли, но в последнее время магистры с повышенной осторожностью относились к большим и ценным грузам, перевозимым из одного города в другой. Тем более к такому важному грузу, как пища. За охрану караванов наёмникам щедро заплатили, но, увы, основные защитные силы были брошены на сами города, подверженные нападению нежити, а не охрану караванов.
Геб и его ребята уже давно промышляли подобным делом – платили щедро, а работы зачастую было пропорционально мало оплате. Всех всё более чем устраивало. Имея недюжинный опыт в таких делах, он относился к каждому заданию с педантичной внимательностью и придирчиво осматривался. Отправив двух разведчиков впереди каравана, он остановил всю процессию. Маршрут он знал достаточно хорошо, чтобы использовать его с выгодой для себя, но не учитывал гостей, которые окажутся намного серьёзнее привычной нежити или грабителей. Отсутствие живых душ показалось ему странным. Города-близнецы знавали лучшие времена, а сейчас пребывали в эпохе заката, пока Магистр Призыва был занят чем-то очень важным хрен пойми где, но даже для брошенных и умирающих городов, которые часто осаждала нежить с Пределов, всё выглядело слишком тихо и спокойно.
- Где, Безымянный побери, вся нежить? – правая рука предводителя сплюнула под копыта лошади.
Мужчина не получил ответа. Геб непрерывно смотрел в сторону горизонта, где скрылись разведчики, и ждал от них вестей.
Грекхем и Динайя уехали вперёд обозов. Оба мага, но разного магического уровня. За любую оплошность командир оторвёт им головы, но пока что никто из них не видел ничего странного и подозрительного. Кроме тишины и безлюдности, разумеется. Грекхем собирался уже повернуть коня обратно и отчитаться командиру о безопасности маршрута, когда Динайя остановила его, выпустила заклинание и снова придирчиво осмотрела местность глазами, с дарованным им магическим взором. Она была не настолько хороша в своём деле, чтобы безоговорочно увидеть странных существ, скрытых под занавесом магии, но кое-что её глаза всё же смогли увидеть – не подвели. Слабое колебание воздуха в зарослях, серо-молочное марево, будто туман, неестественно лёгший над землёй.
- Засада! – бросила она и собралась повернуть лошадь, чтобы стремглав кинуться к каравану, но ни она, ни её спутник не смогли уйти и исполнить свой долг. Магистр просчитался в выборе защитников ценного груза. Магический уровень подвёл магов, а ловушка сработала как надо. Почти, как надо. Оба были пойманы и уже с изменённой памятью возвращались в ряды своих, чтобы доложить: путь чист.
- Может, что-то не доглядели? – с сомнением промямлил один из приближённых.
Геб задумчиво пожевал губу, но ничего не ответил. Он тоже сомневался, но при пристальном взгляде на своих подручных ничего не заметил, а потому направил караван по выбранному пути. Гружёные обозы двинулись вперёд, Плотным кольцом их окружили уставшие наёмники. Разведчики ехали впереди, заверяя остальных в безопасности пути.
- Динайя, - окликнул её командир, - подними щит.
Лишняя предосторожность не помешает.
- Динайя?
Ответа снова не последовало; девушка лишь повторяла о том, что выбранный путь безопасный и им ничего не угрожает.
- Безымянный вас раздери…
Геб слишком поздно понял, что просчитался, когда решил довериться своим людям, а не внутреннему чутью. Меч с лёгкостью выскользнул из ножен, мужчина крепче перехватил поводья, сдерживая взволнованного коня, и отдал приказ остальным остановиться и готовиться к обороне. В числе наёмников магов было немного – не больше десяти на всех сопровождавших, и те стояли ближе к обозам, прячась за спинами вооружённых воинов и поднятых щитов.

Стоило покинуть постоялый двор, как нахлынуло странное ощущение, ничуть не похожее на то, что - возможно - чувствует пущенная стрела. Спокойно-умиротворённое, какое бывает, когда шагаешь широкими шагами при тусклом свете от свечей и смотришь на старинные картины, изображающие войну. Свет едва дрожит, и полотно, полное крови и кажущегося холода, словно чуть-чуть колышется, на мгновение оживая под твоим взглядом и снова замирая. Но ты - здесь. Здесь, где ещё тепло, где твои ноги почти неприкрыты, не истерзаны шрамами, где ты можешь тянуть шаг, словно балерина, не боясь следующего мига. Где ты можешь улыбаться искренне, непосредственно, с удовольствием ныряя в сюжет картины, воображая себя там, но точно зная, что ты - здесь, и что тебе ничего не грозит.
Ты просто делаешь ещё один шаг. Твоё бедро ничем не прикрыто, твои пальцы не знают стали толще и острее швейной иглы или столового ножа, ты не думаешь о бессмертии, о цене каждой раны и о вкусе крови. Ты просто тянешь носок и с детской беззаботностью делаешь шаг вперёд, при этом думаешь, что наверное там - на поле боя - на самом деле страшно.
Нет.
Страшно ждать, страшно фантазировать. Страшно лежать, ощущая кожей холодный ветер, и думать о том, что это последний рассвет. Страшно думать о последствиях, о способности Кая на предательство, о том, что если в мире не так и легко найти лаву вулканов, то уж по крайней мере не так уж и сложно собрать магов, чтобы как следует разогреть доменную печь, и никто не опечалится, если она и сама растает в процессе. Страшно ждать удара в спину, страшно видеть в любимых глазах ненависть... Немножко.
Холодный рассудок помогает отбросить эти мысли, но не подспудные чувства.
А война... это скорее интересно. Интересно всё. Впитывать информацию, принимать решения, обдумывать возможности. Например, сыграет ли на руку созданное ощущение тревоги, или же стоило предложить Ворлаку выгнать на караванщиков отряд низшей нежити, чтобы те спокойнее воспринимали переход и не ждали подвоха? Кажется нет, здесь решение было принято обдумано. И кстати, если сравнивать себя с той беззаботной Миной, оголяющей бёдра и часто думающей чем-то между ног... Бёдра Вермины теперь закованы в чешую и панцирь - её собственную плоть. В них нет гладкости, и на них будут царапины, которым не суждено стать шрамами. Вообще говоря, шрамы хороши только как средство устрашения. Показать, что она не на карнавал вырядилась, а...
Шаг ускорялся с каждым мгновением. Она больше не тянула носок, как в детстве. На лице плясала хищная улыбка. Препятствия, встречаемые в лесу, всё чаще преодолевались мощными бросками. Вот он, кураж пущенной стрелы, полное единство со своим мгновенным предназначением, возможность ворваться в бой и ощутить его всем телом!
Ничего общего с тем, когда смотришь на холст.

Демоница сначала двигалась тихо, в обход, прикидывая наиболее шумный маршрут для возвращения. Если Кай хотел приберечь её для позднего этапа битвы, когда станет точно понятно, кому стоит уделить отдельное внимание, то лучшее, что она может сделать - это пойти в психологическую атаку. Когда враг ждёт появления козыря на поле боя, он бережёт силы и держит построение соответственно. Если, двигаясь со стороны лучников, она вызовет впечатление огромного и стремительно приближающегося монстра, возможно, созданному усилиями Мамочки или... или на что этим бойцам хватит фантазии - то это может заставить их выставить бойцов с длинным оружием в этом направлении, с целью остановить натиск, и перенести внимание магов.
Это именно то, что нужно стрелкам.
Конечно, массы пока не хватало, чтобы изобразить перепуганного дракона, спросонья несущегося сквозь бурелом от собственного кошмара. Но определённо вызвать шум, который, с учётом скорости приближения, абсолютно точно не может быть произведён ни пехотой, ни конницей - это она может без каких-либо приготовлений. Так что, заняв низкую выжидательную позицию вдалеке за спинами стрелков, Мина опёрлась на все четыре конечности, опустив голову и выпятив филейную часть, чтобы иметь большую инерцию движения тела в момент первого броска. Поднятый вертикально вверх хвост чуть дёргался от напряжения, давая стрелкам понять, что тот странный монстр, которого они видели недавно на постоялом дворе, сейчас за их спиной. И, если кто-то побежит, чудовище прервёт свой бросок и сожрёт его первым.
Отмашка не приходила какое-то время - возможно, она недооценила свою скорость, и теперь чуть смущённо задумалась о том, какой открывается видок для тех разведчиков, которые могут находиться ещё глубже в чаще, за её спиной. С трудом сдержав ухмылку, демоница замешкалась и... к глубокому своему разочарованию, как раз в этот момент стало ясно: пора.
Пусть была потеряна секунда, может полсекунды, это в любом случае больно ударило по самолюбию демоницы. Она рванула вперёд как проклятая, цепляя ссохшиеся сучья и ветки в нижней части леса и нанося резкие, бессмысленные и громкие удары когтями по коре и кустам, поднимая дьявольским шум. Вера допускала мысль, что своим же стрелкам может стать от него немного не по себе - но всё же Вермина была максималисткой. Она считала, что таким союзникам нет места в армии Ворлака - их можно только пустить в расход, а значит, идут они к фойрровой бабушке со своими страхами. Пусть сражаются насмерть. Пусть геройствуют, на героя и слава бежит. Кайлеб никогда не боялся шальной стрелы, хотя его тело иногда казалось Вермине хрупким до смешного. И ничего, жив, и более того, гроссмейстер.
Вырвавшись туда, где враги могли кое-как разобрать её силуэт среди деревьев, но стрельба на поражение была бы обречена на провал, демоница рванула вверх. Ловко взбираясь по плотным ветвям двух близкорастущих деревьев, она рассчитывала выбраться наверх и применить ещё один бьющий по психике приём, издав нечто среднее между воплем и визгом, душераздирающий нечеловеческий звук. Звук, в котором можно было бы наверняка опознать живое существо.
Вера бы с иронией заметила, что здесь она как маленькая крикливая обезьянка из эльфийских лесов, а совсем не когтистое чудовище из ночного кошмара. Но Мине было плевать. Ей было решительно весело творить какую-то ерунду и надеяться на то, что это посеет смуту и неуверенность во врагах и, возможно, как-то приободрит союзников.
...и развеселит Кая. На самом деле, даже одна-единственная искренняя улыбка на его лице стоила сейчас для Мины всей этой авантюры. Он командует армией, он решает судьбу региона - сейчас она очень зависимая, и должна показать себя так, чтобы он не видел в ней реальную угрозу.

Отредактировано Вермина (02-03-2018 07:55:39)

– Хрена лысого, – Геб сплюнул под ноги.
Вот его ответ на добровольную сдачу. Несмотря на грязный во многих смыслах образ жизни, который вёл наёмник вместе с его ребятами, он не был лишён понятия чести и сомнительной степени благородства. За работу ему всегда платили, достаточно щедро, потому что он знал цену своим услугам и своим ребятам, жизни которых стояли для него превыше целей. За груз он отвечал руками, за собратьев по оружию – головой. Он мог понять молодых и зелёных парней или слабых духом, которые спасали свои задницы и, наделав в штаны, торопились убежать с поля боя, почуяв, как пахнет жаренным. Он не осуждал их за предательство и бегство. Но сам не стремился оказаться в числе слабаков, трусов и предателей. У него были и честь, и гордость стоять до последнего, даже с приставленным к горлу ножом. Нет смерти позорнее, чем трусливо сдаться. Лучше умереть в бою, как воин, с мечом в руке, но знать, что сделал всё, что было и есть в твоих силах.
– А что? На равных стоять «смелость» не позволяет? – наёмник усмехнулся, полубоком повернувшись к повозке. Он посмотрел на, как предположил, главного из шайки некромантов и нежити. На одном уровне говорить сложно, нужно показаться, что он выше остальных, а они все черви? Геб предпочёл держаться рядом с товарищами и теми, кто попытался сбежать, но не смог из-за окружения из нежити, лучников и хрен пойми какого сброда из целых и вполне серьёзных ребят.
Разевая пасть без страха, он лишь взглядом показал одному из лучников, чтобы сняли гада при первой возможности. Даже удара ему по ногам, чтобы сбить, хватит. Снизу его примут ребята. Пусть после этого последует смерть каждому, включая Геба, но этого прекрасного засранца он собирался забрать с собой по случаю. Как показывала практика, подобные уроды не стремились жертвовать собственной задницей, поэтому держали её на отдалении от возможной угрозы. Скорее он тесно познакомит Геба с арбалетным болтом, чем своими кулаками или к чему у него там рука набита? К члену?
– Это ещё что за блядь? – выкрикнул кто-то из наёмников, увидев голую женскую задницу. Неплохой вариант сбить с толку и временно дезориентировать противника, но, увы, едва ли он помог избавиться от ещё одного мечника, зато мага не то вид голой задницы, не то сам сорт дерьма, в которое они вляпались, спровоцировало при первой возможности сделать ноги, ничего уже не удерживало его около повозки. Он рванул из этого ада, устремляясь к свободе, как думал, но в том допустил существенную ошибку, потому что за ним последовало чудовище. Показательное сражение, задумывалось оно таковым изначально или нет, произвело фурор почти победой над тварью и вызвало мерзкие гримасы, а иногда даже от ужаса, когда магу не удалось справиться с бабой. Зато дезертир получил по заслугам.
Геб жестом показал своим соратникам лишний раз не рыпаться. Численность не на их стороне, но в то же время подал им знак использовать любую возможность вырваться из оцепления, если получится.
– Ну я здесь главный. Дальше че? – мужчина вышел вперёд, не страшась ни лучников, ни магов, ни тварей, которых удерживали на цепи. – Мирно идти с тобой в качестве живых или мёртвых миньонов? – он не тупой. Знал, что итог будет один. Или они добровольно сложат оружие, выживут, но будут горбатиться на другого хозяина, ровно нихрена не получая взамен, либо сдохнут и продолжат путь, как ходячие мертвецы, более послушные, но требующие постоянной магической подпитки. Никто не отпустит их, даже если он попытается договориться или вызвать главного на бой, чтобы другие спаслись ценой каравана и головы главного. Нихрена здесь не выйдет, если у них не выйдет вырвать победу с боем. Всё из-за провизии, так? Он мог нарушить главное правило: не причинять вред товару, и приказать магам спалить его нахрен, чтобы он никому не достался. – Жги, – так прозвучал его последний приказ, который при первой возможности привели в исполнение, направляя пламя на обоз. Одновременно с этим ещё один лучник выстрелил, но к своему невезению промахнулся, бесполезно отправив болт в крышу обоза рядом с ногой некроманта.

Ворон видел их - видел сотни затянутых в черное тел, мастерски устроивших засаду на караван, видел орды нежити - пушечного мяса. Видел, как быстро и бескомпромиссно было сломлено испуганное сопротивление защитников каравана, и как взметнулись в черную весеннюю ночь огни. Круглые, немигающие, слишком ярко блестящие глаза птицы подмечали малейшие детали: умело зачарованные артефакты контроля в руках атакующих, всполохи пламени, охватившего драгоценный груз, мощь заклятья, уничтожившего предводителя отряда защитников.
Он видел достаточно - и даже больше. Оставаться незамеченным дальше было слишком сложно - сейчас, когда битва превратилась в хаос мельтешащих боевых заклятий и какофонию бессвязных воплей умирающих, когда отличить нападавших от оборонявшихся с высоты стало почти невозможно, хрупкое магическое создание, каким была отливающая колдовской зеленью птица, подвергалось слишком серьезному риску.
Легкое, почти незаметное в темноте тело снялось с ветви, взмахнув крыльями. Ворон сделал еще один завершающий круг над полем боя, в которое превратилась дорога из Остебена в Атропос, и тут же поспешно прянул в сторону, укрываясь от взгляда мага в темном плаще - лидера атакующих, что только что одним приказом обрек на смерть не ожидавших того защитников каравана. Колдун был силен - слишком силен, чтобы не заметить ворона. Наверняка заметил, но по каким-то причинам позволил ему улететь.
Не задерживаясь больше, магический помощник набирал скорость и высоту, взмывая под низкие ночные тучи, укрываясь в спасительных темных туманах. Его крыльям был не страшен резкий холодный ветер, он не боялся ни расстояний, ни хищников, обитавших в окрестностях Акропоса. Вот под слабо шевелящимися перьями мелькнули стены города-мертвеца, потянулись изолированные улицы укрепленных кварталов - птица летела к сердцу города, к высокому каменному дому Магистра, к узкому, распахнутому окну, возле которого ее ожидал хозяин.

Гипнос Беннатор вздрогнул, выходя из глубокого, как транс, размышления. Картина, которую он видел глазами ворона, была воплощенным кошмаром - и предупреждением. Нападение на караван из Остебена всего в двух днях пути от городов-близнецов было спланировано слишком хорошо, и Гипнос уже знал, что этот план - лишь часть чего-то большего.
Молодой некромант с усилием разжал онемевшие пальцы, вцепившиеся в камень подоконника, медленно моргнул, окончательно возвращаясь в реальность, подышал на озябшую левую ладонь. Ворон невесомым пером опустился на его плечо, раскрыл клюв в безмолвном, беззвучном рассказе, и истаял темным дымом.
Значит, все свершится уже скоро. Гипнос только догадывался о том, что нападавшие - Культ, и о том, что у них на уме, но не сомневался, что их цель - Атропос и Акропос. Какой из них будет первым?
Он нащупал прислоненную к стене под окном трость, выдохнул, собираясь с силами, и поднялся на ноги, перенося вес своего слишком тяжелого правого плеча на опору. Немного постоял, согнувшись, медленно распрямился, чувствуя, как кровь, застоявшаяся за время долгого ночного бдения, колючими иглами растекается по рукам и ногам. Он успел выстудить комнату, и сейчас, возвращаясь из своего полумертвого транса к движению и жизни, готов был скрипеть зубами от холода и боли.
Но не стал.
Вместо этого он неторопливо прошел мимо тлевшего очага, мимо слуги, задремавшего, свернувшись калачиком, чтобы согреться, к дверям своих покоев. Каждый шаг - сперва сухой стук трости о каменный пол, затем - тяжелый шелест длинного плаща, и немногочисленные слуги Беннатора, по какой-то причине бодрствующие ночью, поспешно отступали в тень лестниц и шпалер, заслышав эти звуки - никто не мог сказать точно, что на уме у странного создания, называвшего себя сыном магистра Дедалуса. Кроме, пожалуй, самого магистра Дедалуса.
- Отец... - его высокий голос, хриплый после долгого молчания, разорвал тишину, поселившуюся в покоях магистра. Гипнос знал, что отец не спит. Он редко спал ночами, испытывая, подобно многим некромантам, неистребимую любовь к этому времени суток. Гипнос вошел без стука и предупреждения, как мог заходить в любое время: Дедалус знал, что если сын самолично пришел к нему, значит, у него действительно важное дело.
Гипнос нашел его взглядом - в кресле у натопленного очага. Вдохнул запах бумаги, теплого дерева, поселившийся в этой комнате, и только сейчас ощутил, как замерз на самом деле. Медленно, под пристальным взглядом отца, прошел к соседнему креслу и тяжело опустился в него. И лишь тогда поднял на правителя Акропоса ответный немигающий взгляд.
- Я видел отряд, напавший на караван из Остебена, - негромко начал молодой колдун, крепко сцепив пальцы на навершии трости. - Почти восемь сотен: маги, воскрешенные, люди, - он помолчал, уже понимая по глазам отца, по его позе, что тот знал об этом нападении. - Что происходит? Это Культ, - об этом Гипнос сказал почти что с уверенностью. - Но почему так открыто? И что с этим станем делать мы?

Отредактировано Гипнос (19-03-2018 19:41:37)

Коса на кровь отреагировала с маленькой задержкой. Параллельное сознание страдало в этот момент от удара молнии, но как только выдалась возможность, совершила привычное втягивающее действие, увлекая в себя кровь и ускользающую жизнь, унесённую Ворлаком и теперь принадлежащую ей.

Мине было невдомёк, что за ними наблюдали. Вообще демоница предпочитала верить в силу напускного и в то, что нет средства лучше, чем заставить неприятеля верить в то, чего нет. Что невозможно было трезво оценить силу Культа, а значит, невозможно было спутать наглость с уверенностью. А раз так легко было пропустить момент, когда культ раскроет пасть на кусок, который иначе ему бы никто не дал. На это рассчитывала Вермина, пока замещала Кая. И это требовало усиленно расформировывать все полки горшкообжигательных богов по мере их схоластического возникновения.
В её понимании, нужно было сформировать ту странную атмосферу вокруг Культа, когда отряд, проводящий операцию, собран исключительно под эту операцию, когда Культ Безымянного может выставить большие силы, и неизвестно насколько большие, просто по каким-то причинам этого не делает. Впрочем, все эти сладкие мечты о загадочной мировой тайной организации разбивались об один простой факт: стратегия вербовки. С текущим потоком входящих людей не так уж и сложно было получить инсайдерскую информацию, если захотеть. У Культа отсутствовала такая структура, которая бы надёжно это предотвращала. Её просто не было, в понимании Веры.

Вермина почувствовала зов хозяина, заграбастала тело и развернулась, достаточно быстро двигаясь обратно к полю боя. По пути она услышала крик, такой, что заставил её тело блаженно напрячься в прыжке, а сознание - воспрянуть после недавнего шока. Кайлеб был возведён, он был рад, он хотел зрелища - и он сам звал её туда, где могла быть свежая добыча. Это заставляло демоницу немножечко нервничать. Она не предполагала, что это могла быть ловушка - странно - но всё же для Кайлеба как дальновидного стратега, опасающего её влияния, должно было быть ясным как день, что лишний раз подкормить её - это не просто жест доверия, это прямая ставка на неё, которую нельзя будет отменить через день или два. Аватара Мины была бесполезным материалом для некроманта, остаточной энергии в которой вряд ли хватило бы на что-то полезное - зато по части перевода полезных ресурсов она была мастерицей.
Подлетев к арбалетчикам (и немало их встревожив своим появлением), Мина грубо вывалила перед ними мага.
- Этот живой, но в отключке. Последите за ним, чтобы он таким и остался, - демонице, в силу воспитания, ужасно хотелось попросить не обчищать колдунишку, но здравый смысл подсказывал, что так она ослабит свой статус неведомого монстра, жуткого и быстрого на расправу.
Сорвавшись со стенки оврага вниз, балансируя хвостом, когтистая тварь оказалась заметно ближе к караванщиком. Ободрённая Каем, она без труда продемонстрировала всем своим видом, что и вспышка огня, и удар молнии оказались ей нипочём. Это было неправдой, но лучше чтобы и враги, и друзья верили в её непобедимость.

Когда Мина уже была у края вереницы, огни в основном утихли. Под странные, смешанные взгляды союзников и противников демоница бодро вскочила на одну из повозок, привлекая внимание широкой аудитории.
- Ох, - демоница игриво сложила ладони друг к другу и прижала к левой щеке, чуть опустив голову и глядя на хозяина заискивающе и томно, - и эти все - мне? Спасибо, гроссмейстер!
Ненасытным взглядом обведя караванщиков, демоница бодро двинулась вперёд, направляясь к стынущему телу.
- Начну, конечно, с того, что вот-вот пропадёт! - уверенно бросила в воздух Мина, сокращая расстояние до трупа. Благодаря постоянной связи между аватарой и вместилищем, демоница точно знала, где убитый - надкушенный, отчасти выжранный, но ещё очень вкусный и питательный.

В процессе принятия капитуляции демоница старалась вести себя аккуратно, зная, по каким критериям Мамочка предпочитает отбирать трупы на свои нужды, и какие тела ещё достаточно хорошо сохранились для некромантов. Лишних трупов она не создавала, но, как и рассчитывал Кай, старательно прогуливалась вдоль каравана, не упуская возможности полакомиться человеческой плотью на глазах у захваченных в плен людей, лишний раз намекая, что с ними может случиться при неповиновении или попытке к бегству. Неспящее, бдительное, неуязвимое и абсолютно бездонное чудовище, за вечер сожравшее несколько человеческих тел без остатка, с костями и повреждёнными фрагментами снаряжения, высматривало до кого бы докопаться всё время до привала и во время него. Она тем самым предоставляла гроссмейстеру отличную возможность показать себя не только как могущественный маг и организатор, но и отличный управленец, способный сдерживать и такую импульсивную неведомую тварь, как Вермина, и такого расчётливого и прагматичного лича, как Мамочка, находя к каждой подход и соблюдая своеобразный баланс.
В целом три прагматика довольно успешно устраивали театр, ненавязчиво восхваляющий Кайлеба, и деликатно боролись за восприятие его как надёжного лидера в сердцах окружавших их пленников. Для Мины, у которой работа с кадровой текучкой всегда была слабостью, возможность превратить несколько лишних ртов в несколько послушных слуг Культа была просто верхом рационализации, и она была готова сколько угодно играть свою роль "ужасного чудовища", обозначающего неминуемую альтернативу. Такое положение позволяло также относиться к происходящему с медитативным спокойствием: у каждого из пленников теперь есть два варианта: служить Кайлебу, а вслед за этим и Вермине, или быть сожранным ей.

Единую устраивало решительно всё, кроме одной-единственной детали.
Мина была несчастна. Не то, чтобы ей хотелось быть хорошей, но эта сопливая девчонка совсем не хотела отдаляться от всех вокруг. Возвращение Ворлака не просто отдалило её от Мамочки, оно создало огромную пропасть между ними. Подлинное отношение некромантессы к ней выплыло на передний план: общаться по производственной необходимости, и не более. И самое обидное было то, что Роза была права и могла себе это позволить с полной уверенностью в большей эффективности своих действий без какого-либо участия Веры.
Гордость Веры это, конечно, задевало. Но Мина страдала куда больше. Единственное близкое существо к ней был Кай, и Мине не хотелось заводить себе ещё одного любимчика, тем более - из нижестоящих. Но гроссмейстер не слишком-то был близок к ней раньше, и некоторая нехватка "нормального" общения ощущалась остро теперь, когда происходили какие-то сложные перестановки, управляемые в первую очередь человеческими взаимоотношениями.
Поэтому полунамёками демоница хотела выбить себе местечко как можно ближе к Ворлаку, когда он соберётся ко сну, чтобы - наперекор антагонизации при построении пленников в лагере - оказаться рядом с ним на доверительной дистанции, размять пальцами его голову и плечи, снять нагрузку и усталость и, может быть, сподвигнуть его оказаться слабым открытым рядом с ней, чтобы дать Мине возможность тоже какое-то время побыть слабой рядом с ним.
Единая была готова смотреть сквозь пальцы на потребность не просто казаться слабой, но и действительно быть ей. Сейчас, когда она осторожно проходила запретную черту, после которой бывший хозяин уже более не будет способен её контролировать и даже остановить в случае выхода из повиновения, максимальное усыпление бдительности лидера культа в отношении неё было попросту жизненно важным для исполнения дальнейших планов демоницы.

У разочарования был привкус горькой желчи. Гипнос узнал бы его из тысячи других.
Какое-то время он молча просматривал шифр - тончайшую, почти невесомую бумагу с едва просматривающимися значками. Акропос давно уже планировал объединиться с Культом. Молодой некромант полагал, что отец всего лишь закрывает глаза на деятельность последователей Безымянного в своем городе, обменивается с ними теми знаниями, которые удалось добыть и поддерживает связь - это было тем, что делал он сам, и Гипнос считал, что может гордиться теми крохами информации, которые сумел разыскать о целях и планах культистов.
А оказывается, Дедалус собирался отступиться от Альянса в пользу новой, более перспективной, как ему казалось, власти. Как давно? Сколько времени он считал его, своего собственного единственного наследника, не заслуживающим доверия, чтобы посвятить в свои планы полностью? С той злополучной помолвки пару лет назад Гипнос думал, что отец наконец-то признал его самоценность, его - самого по себе, а не как разменную фигуру в политике нескольких городов Альянса. С того момента, как он продвинулся в искусстве темных чар дальше обычного поднятия мертвеца, он считал, что вправе претендовать на то, чтобы пользоваться расположением Магистра Беннатора. Было ли это с его стороны всего лишь юношеской наивностью?
Или, быть может, Дедалус просто не рассчитывал, что его сын дотянет до того часа, когда это доверие станет оправданным?
Гипнос аккуратно, словно редкую драгоценность, свернул записку, вложил обратно в тубус, убрал на каминную полку. У этой его медлительности и аккуратности была своя цель - дать ему время. Время, чтобы глубоко вдохнуть, чтобы сжать губы, дернувшиеся в гримасе, словно у обиженного ребенка. Время, чтобы поднять глаза на отца - такого полного сил и энергии, будто бы он сбросил с себя маску согнутого скорбью старика, выполз из старой змеиной кожи.
Гипнос не узнавал его. Никогда прежде он не видел его таким.
- Хочешь узнать, что будет дальше?
- Я попробую догадаться, - размеренно произнес Гипнос. - Больше мы не будем вести двойную игру, как прежде. Открыто бросим вызов Восьми городам. Отдадим Акропос как плацдарм для подготовки войск Культа и выступим на его стороне. Все эти годы мы тянули время, изображая невинность, - молодой колдун потянулся к маленькому столику справа от кресла, взял с него кувшин воды, налил себе. Правая рука - асимметрично маленькая, принадлежавшая ребенку, казалась еще более хрупкой на фоне тяжелого кубка. - А они стали действительно значимой силой... и готовы предложить нам взамен что-то столь же значимое.
Он слабо улыбнулся. Со стороны на миг могло бы показаться, будто Гипнос жалеет о тех людях, что были брошены в горнило этой интриги, как дрова для растопки, но это было не так. Гипнос не жалел людей - они-то его точно никогда не жалели. Но его гордость задевало, что Акропос, величественный и прекрасный Акропос, был низвергнут как город-призрак, и сам он, по сути, являлся наследником полумертвых руин. Не таким Акропосом он хотел бы когда-либо в будущем править, если сумеет дожить до этого дня, и надеялся, что цена за город была достаточно высока.
- Я хочу знать только, какая роль в этой игре отведена нам, - он глотнул, смочив пересохшее горло, поставил кубок обратно и поднес маленькую, мертвую, детскую руку к глазам. - Я поприветствую их в нашем городе, как гостей, если нужно - лично заверю в своей преданности и сочувствии их идеям. А что с этого получим мы? Я и... Вилран.

Отредактировано Гипнос (30-03-2018 20:09:16)