Полукровка сидел и глядел в линии на своих ладонях. За высоким красивым окном щебетали беспечные птицы, солнце искрилось в плещущей на горном ветерке сочной листве. Ему очень нравилась эта мирная тёплая идиллия после многих дней тьмы, холода и переполненности магией, но смотреть не из-под полуприкрытых век на мир с самого пробуждения накануне ближе к вечеру не было сил.
А ещё тяжело было притворяться дубом, будучи запертым в одной комнате с Даниэллой. Он многое хотел бы ей сказать, и, одновременно – ничего. Подмастерья накануне выловили из воды его стрелы и утащили изучать с кем-то извне гильдейских рангов, но их не трогали, пока. Валастэ оказалась действительно слишком высокоранговой шишкой и зашла справиться об их здравии и благополучии лишь накануне вечером, единственный раз. В остальном… одиночество вдвоём, и продолжающийся стыд за произошедшее в недрах источника. Утреннее созерцание Морганом всего подряд было нарушено стуком в дверь, после которого внутрь заглянула чья-то голова. Ученик был отдалённо знаком ему, по крайней мере аурой, но псионик не придавал ему значения. Его из всех личностей вокруг не интересовали даже их ночные спасители, он наблюдал только за одной.
— Мастера-зачарователи прибыли. Вы же поговорите с ними, расскажете об Источнике, правда?
“Или прибудет ещё круг меррильских провидцев и вынут из нас ценные знания силой, верно?” – подумал эмпат, считывая надежду в голосе юного эльфа (а, может, и в деды ему годящегося) неверно, сквозь призму своего подавленно-скверного настроения. Валастэ не стала скрывать, что то, что он чувствует себя как наизнанку вывернутым – нормально, ведь они сожгли ему весь собственный магический запас и почти весь впитанный, чтобы он перестал задыхаться, и не хотели повторять то же с девушкой, потому что ощущение полного быстрого истощения объективно неприятны. Но он знал, что они делают это и ради себя. Гильдейские маги всегда амбициозны и меркантильны. Он ответил новичку неопределённым жестом, который можно было трактовать и как да, и как погодите, а сам выкинул ноги из-под пледа, в котором сидел на подоконнике и наблюдал за тёплым днём, и прошёл на до сих пор точно чужих и непослушных ногах ко двери.
– Чаровники – это здорово, – сказал он тихо визитёру. Утро ещё было раннее, он так вообще проснулся затемно, перебрав добровольно-принудительного отдыха в предыдущий день. – Они смогут впитать энергию с моей спутницы, да?

Морган покачал головой, когда Даниэль вступила в диалог. Он гильдейским и так не особо доверял, но у них выхода не было. Зачем именно нужны были чародеи, он считал, что уже догадался, но не спешил селить мысли в голову девушки. Она… ей было достаточно забот. Когда они выплыли из глубин их и так перестала слушаться вся та сила, что Источник давал им взаймы. Мор даже искал на своём лице и на боку шрамы, которые смыло в одной из поверхностных заводей полтора месяца назад, но эти, похоже, не возвращались. Их забрали, а не даровали, в конце концов. Здесь же всё было иначе. Замещавшая ему воздух чистая энергия, точно золото фэйри, обращалось в щепу и грязь, которые невозможно было использовать, стоило его отобрать.
Путь их лежал по витым лестницам вниз, в большое и светлое помещение под прозрачным куполом, не менее изящные двери из коего вели в небольшой внутренний двор построенной на ступенях скалы обсерватории. В креслах, выставленных полукругом, сидели знакомые и нет маги, в основном эльфы, в основном с пятиконечной звездой-Оком мистиков на лентах или в самой одежде, но были и гости с другими, но не менее узнаваемыми орнаментами из комбинации треугольник-круг-четырёхугольник. Морган замер на подходе, глядя на молча кланяющегося ученика и не будучи уверен, хочет ли и должен ли сам. Ему навстречу обратились светло-зелёные глаза Валастэ, которая до того лишь играла пальцами с колбой с каким-то туманом и отстранённо и нехотя участвовала в дискуссии о природе и погоде, которая велась соседями с обеих сторон. Она улыбнулась найдёнышам, не очень лучезарно, но искренне, и пригласила их сесть на два пустых табурета перед полукругом.
– Очень приятно, что вы решили присоединиться к нам, Морандир, Даниэль. Мы как раз собирались перейти к делу. Вероятно, вы уже успели смутиться, зачем мы собрали такой консилиум по поводу вашего прибытия, но то, чему вы не склонны предавать значение, в рядах посвятивших свою жизнь изучению и приручению магии – это событие. Дело в том, что вы первые за много лет, кто не только нашёл старый Источник, но и выбрался из него, пусть даже таким странным образом. Понимание энергии этого места, с учётом враждебности гилларцев к любым нарушителям "их" территорий, всегда было вызовом для нас. Но с вашей помощью мы надеемся разгадать немного тайн. Наши друзья, чародеи, куда легче управляют магией в материи, поэтому мы можем надеяться разъединить сплетение сил без вреда для вас обоих и получить куда более… – она повертела в руках колбу с сизым туманом внутри, очень схожую цветом с тем, что собрала с груди полукровки, – чистые и удобные для использования образцы.

Ох, не понравился магам ответ Дан, Морган почувствовал это сразу, буквально видя, как аура многих темнеет от возмущения, раздражения и даже гнева. Среди всех возмущённых, впрочем, очень выделялись и знающе-грустные всплохи иных. В числе их – женщина с колбой. У этих явно было что возразить, но за них вступались иные. Мастер Белиар вскочил, невзирая на останавливающую его руку соседки и тихую просьбу "не стоит" и вспылил тут же:
– Это не вопрос любопытства, это вопрос общего блага и безопасности!
– Да, прекрасная, вы можете принимать наш интерес за академический, но нами руководят и личные мотивы, – заметил кто-то с левого конца. Чаровники тихо перешёптывались между собой, теребя длинные тубусы в рунических печатях.
Но посылание в Гиллар не оценили даже они.
Мор сцепил зубы, призывая больше воли на щиты, потому что взаимно распаляющиеся очаги эмоционального шторма грозили ему ничем иным, как превращением в ещё одного участника ссоры. Он не успел перехватить фалмари за руку и процедить своё "не надо". Она поднялась и сказала им вообще всё.
– Верни их домой, Белиар, откуда они там выползли.
– Откуда?! Да в Гиллар их, или под суд!
Они знали. Рука Моргана, до этого яростно тёршего глаза и виски от напора негатива со всех сторон, взметнулась к Даниэль уже с конкретной целью, но когда он почувствовал это, почувствовал в ауре кого-то скрытую насмешку над последними словами про то, что они вообще преступники, изгои и место им именно там…
Они знали, накопали дальше первого слоя правды!
Тут уж он рванул Даниэль, предотвращая её ответный выпад на обвинения, но не рассчитал ни направления, ни силы, и оттого девушка упала прямо на него. Ссаживая с ушибленных коленей её на её место, впрочем, Морган получил пару секунд, чтобы процедить злым и колючим голосом первую фразу за долгое время:
– Ради всех богов, не нагнетай! Они уже знают о том, что мы изгнаны, а некоторые наверняка знают и про наши связи с мятежниками, если не договоримся – Силь, – он выделил корень голосом, – марильский суд будет для нас лучшим исходом из всех!
Да, его гнев был ещё более иррациональным, чем их всех, ведь он-то читал и тех, и других. Но эмпату порой так сложно не злиться на глупость людей вокруг. И так сложно не повторять за ними их же ошибки. Вот уже Морган встал вместо Даниэль говорить:
– А я, гляжу, вы очень хорошо подготовились действовать по принципу "хочешь – прекрасно, не хочешь – захочешь"? – спокойно, но с вызовом спросил, прерывая галдёж, полукровка. – Не почувствуем себя обязанными за тепло, одежду и еду – так всё равно к стенке припереть легко, верно? Хорошо, я согласен, даже гарантий можете не давать – я знаю, у нас нет настоящего выбора. Но сократите тогда уж время мытарств, скажите, что именно вам нужно знать о нашем пути.
– Да проявите же сочувствие сами, вы! – рявкнули ему. – Мы просим вас не потому, что бездушные учёные, а потому что вы – событие! Обе гильдии великолепно знакомы с двуличием и коварством гилларцев, это изгои и дети изгоев, предательство и подлость у них в крови! Именно потому, что вы, юные и несведущие, в отличие от нас, учёных из башен из драконьей кости, они попытались вас заманить в свою секту! Никто из чужаков на болотах не живут, только болотники, которых защищает неизвестная нам магия, коей они сами объяснения не имеют, и гилларские изгои с их таинствами и агрессией ко всем чужакам! У Первой Ищущей в последнем походе на поиски Источника были перебиты все её сыновья, и это не единственная семья, пострадавшая в тщетных поисках ответов, как исцелить эту землю, разделяющую как гнойная рана два народа, две страны! Сам Гиллар, в конце концов, является сокровищницей древних времён, только его нынешние хозяева не просто так руины обчистили, оставили голыми, а живут в земле – они прячут эти секреты ото всех и даже если говорят, что готовы ими меняться – обманывают и крадут наши, веками, даже сманивают мастеров!
– Сэлуин, достаточно, – отняла ладонь от лица видимо раздосадованная ходом диалога Валастэ. – Клянусь, не в таком ключе я надеялась решить этот вопрос, собирая вас всех, и уж точно не собиралась шантажировать кого-либо своими чувствами или вашими предубеждениями.
Она посмотрела на всё ещё торчащего столбом, но вместе со всеми взявшего себя в руки полукровку.
– Это правда, мы много знаем о ваших похождениях в Гвиндериле и догадались, каким образом примерно вы живы после встречи со всей возможной пакостью Волчьего следа. В первом виноват хороший гильдейский контакт всех со всеми, вас телепортировала ученица Белиара и он знал ориентировки на свежих нарушителей задолго до ночи, когда мы выловили вас из воды. Надеюсь, это хоть как-то искупает ваше разочарование нами, Даниэлла? – с нажимом уточнила эльфийка. У неё спирало грудь настолько, что Морган на себе ощущал, как сложно ей было говорить каждое слово, не плюясь последним воздухом, но тем не менее у женщины был небывалый уровень внутренней дисциплины, чтобы разделять эмоции и дело. – Но Фойрр, как всегда, в деталях. Путешественники и болотники свидетельствуют о призраках Вита и неком не то застое, не то обмене жизненной и магической силы внутри него, нам нужны детальные последовательные наблюдения от свидетелей, чтобы работать дальше и выживать, потому что до сих пор каждое предприятие для нас оборачивалось либо отсутствием значительных результатов, либо значительными потерями. Звёзды и изменения климата предсказывают Рейлану череду очень тяжёлых лет, и мы не уверены ещё, каким будет итог грядущей бури. Почти в каждой стране сейчас, именно сейчас, началась борьба вокруг власти или ещё Мать знает какие бедствия, и кому, если не нам, нейтральным гильдиям, вложиться в поддержание равновесия? К тому же мы в нашем нейтралитете внезапно поредели на одну крупную гильдию.
По прошедшей по лицам заседающих тени Мор мог оценить, что они воспринимают всё очень серьёзно. Женщина поднялась, оставляя свою ношу на сидении и поправляя широкий водопад платья позади неё и добавила:
– Если вы все простите меня – на пару слов обоих за двери и, надеюсь, больше баталий мы в этом зале не увидим.
Полукровка взял спутницу за руку и молча потянул за собой, хотела она или нет. Он не должен был на неё рычать, они оба были душевно измотаны своей одиссеей, но этот всплеск мог стоить им жизни, буквально, если она не понимала тяжести своего положения в мире. До начала весны большая часть мира, включая эльфов и гилларских изгоев, могла действительно не знать о ней. Но ползучие слухи имеют такое свойство – они ползут, особенно среди могущественных личностей со значительной властью.
Стоп, погодите, как Валастэ назвала фалмари, ещё раз?
Он оказался за дверью и на его плечо легла рука Первой.
– Тебе действительно стоило бы пользоваться больше именем, данным отцом, особенно здесь, – туманно сказала эльфийка, но Мор с первого звука понял, что она имела в виду. – Не начни ты вот именно так тереть виски и брови, как будто хотел разбить себе лицо от стыда за нас, мне бы и не щёлкнуло ничего даже, но я знаю, кто вы, и могу помочь предотвратить распространение подозрений дальше. Несмотря на странные лояльности, Маллен имеет чудесное свойство заводить много друзей, он на хорошем счету, и в местах ближе к звёздам и дальше от земли, как это, готовы закрывать глаза за его добрые дела на многие странные вещи. Я могу надавить своим влиянием сейчас и отослать вас прочь, снабдив минимальными припасами, но прошу, рассмотрите предложение ещё раз. Мы могли бы помочь друг другу.
Морган стоял, опустив зелёные глаза в пол и думал, крепко думал. Получается, что она могла отослать их прямо под защиту Ордена или прочь с острова, где их никто бы не тронул, просто потому, что отец, про которого, давайте говорить прямо, он знал только немногое, если вообще хоть что-то знал, кроме его странных предпочтений в женщинах и старой обиды на Мэтерленсов, пользовался доброй славой? У него возникал один резонный вопрос:
– А вы знаете, где он?
Но ещё до ответа он пожалел, что задал его. В словах и коротком сухом покачивании головой Валастэ его ждало разочарование:
– Я не видела его с конца зимы, к сожалению, и с нынешним кровопролитием…
– Кровопролитием, – эхом отозвался псионик, мрачнея. Да, с миром творилось что-то совсем гадкое.
– Но я знаю, где были его некоторые безопасные тихие углы, когда он приходил к нам за помощью и просьбой кого-то перепрятать.

Кто войдёт в её положение, действительно. Если бы помимо эмоций псионик мог считывать ещё и мысли, он бы оскорбился (на самом деле нет). Бесноватое поведение спутницы он одновременно понимал и не понимал и… оно его выматывало. Руки всё так же тянулись к вискам и туда добрались, когда, не сорвавшаяся в драку Даниэлла, опять не пожелала идти на контакт даже в разговоре по душам.
Сказать, что он был ещё и разочарован – не сказать ничего. Впрочем, он это заслужил. Это он выносил ей мозг два месяца подряд своей депрессией, своим расшатавшимся внутренним балансом, эмоциональной нестабильностью и, наконец, приведшей к катастрофе беззаботностью. Теперь его очередь терпеть и мучиться. Она хочет засунуться куда-то подальше и как рак-отшельник сидеть сычевать, пока ради ненужной ей короны льётся кровь? Ладно. Это можно устроить. Посмотрим, на сколько времени их терпения хватит, чтобы не убить друг друга. Мор вот уже сейчас сам себя хотел удавить.
– Ничего не выйдет, – озвучил очевидное Морган, обращаясь в эльфийке. – Если я расскажу всё – можно будет нас отослать в какую-нибудь спокойную глушь, не трогая Даниэль? Давайте… – он посмотрел на фалмари сквозь пальцы, понимая, что она, скорее всего, даже его попытки договориться сейчас будет воспринимать как красную тряпку, хотя он поступал так, чтобы они вышли с наилучшим раскладом из сложившейся ситуации, – давайте на пути назад, думаю.
– Хорошо, – кивнула Валастэ. Она подняла тяжёлую от раздумий и каких-то расчётов голову и посмотрела прямо на девушку, требуя одними глазами от неё контакт, а потом сказала. – Ваше Высочество. Ученики проводят вас в сад, где мы встретимся позже, и вынесут вещи. Разговор не будет долгим, я надеюсь, вы не заскучаете.
С тем, поманив за собой спутника Даниэль – полукровка нерешительно повернул спину к рыжей проблеме и медленно удалился из светлой галереи, понижая голос – Первая вернулась в зал.
– Лук и стрелы – всё ваше, мне нужно оружие, которое не будет жечь ладони дикой энергией, а не это, – сказал он перед дверьми.
– Слабое утешение, когда ты взамен уводишь ещё более жгущую руки живую бомбу.
Мор покачал головой. Он не видел, но тоже остро почувствовал, что происходило в зале.
– Это магические пресыщение не меньше влияет на характер, чем опустошение, к которому мы принудили твоё тело . И оно может пройти, а может не пройти. В конце концов, это дикая магия! Вы можете погибнуть оба, и это точно не лучший выход для всех.
Валастэ перестала глядеть как-то осуждающе-неодобрительно на него и толкнула створки.
– Но это единственный выход, который я вижу сейчас. Вы тоже поняли, что происходило здесь. Если вы её хоть пальцем тронете – она просто взорвётся.
– Уверен?
– Я знаю.
– Что ж. Господа! У нас всё ещё есть один рассказчик!

Допрос с пристрастием, который полукровка выдержал с достоинством бывалого дозорного во вьюжную ночь на городских воротах: со стойкостью и той долей индифферентности, которая позволяла дистанцировать факты от связанных с путешествием чувств и упразднить малейшую возможность просачивания чего-либо личного. Маги спокойно беседовали меж собой, переспрашивая у него детали по несколько раз и нанизывая их на возникающие гипотезы. Он же не совал нос в то, что они там себе выводили. Он не хотел знать, сколько продержится гилларское благословение на крови, если продержится, насколько виноваты в том, что они так и не умерли, магические силы источника, а насколько – съеденные твари, от одного воспоминания о которых мутило, и чем ещё они заплатят за эту прогулку позже. Кроме того, что Даниэль может устроить небольшое цунами просто выйдя из себя, потому что на ней слоями лежит мана.
Он предпочитал не загадывать на будущее. Столько раз это не приносило ему ничего, кроме разочарований, что полукровка уже сознательно отказывался опять разочаровываться, даже если это стоило ему приятного чувства надежды. Слова об отце, пусть это была пара фраз, легли на его сердце тяжёлой печатью. Он только начинал забывать, что у него в мире есть кто-то – кто-то помимо девушки, которую он сделал насквозь несчастной. Валастэ обещала отправить его в тайное укрытие, которое отец использовал лично, потому что не знала других возможных безопасных мест. Мор сомневался, что они встретят хоть кого-нибудь вообще, но согласился, потому что нигде в мире не было хорошо.
Он вышел на красивые дорожки из светло-золотистого камня, когда солнце уже достигло зенита и посмотрел на буйство зелени по обе стороны из-под тяжёлых век. При нём была не его одежда, не его кинжал, немного еды и мех воды на первое время, летний плащ и компас с картой, первый – зачарованный заклинанием телепорта на один-единственный раз. Это ему практически насилу сунули в руки, потому что он сомневался, что когда-то решится воспользоваться этим способом просить гильдию о помощи, особенно учитывая отношение к ним Даниэль. Чего он не мог понять – почему она так яростно ненавидит их, чужаков, которые, по сути-то, ей только благо и сделали и только думали спросить счёт – но не прожигает взглядом его? Он заслужил. Это он разрушил её мир и выбил землю из-под ног – много раз, и не мог ничего предложить взамен. Наверное, именно эту злость на него она и пыталась по ей самой, быть может, не понятным причинам отыграть на всех окружающих. А Морган всё равно чувствовал себя паршиво.
– Надеюсь, вы готовы? – уточнила Валастэ, поправляя спиральные браслеты на руках. Она занималась их транспортировкой лично, как и обещала, потому что кроме неё места никто не знал. – Насколько я помню, это место на отшибе на восточном берегу, у основания этих гор. Дни и дни и дни пути до ближайшего города, но есть какие-то рыбацкие деревни, это точно.

Мор молча проследовал вверх по ступенчатым скалам, глядя то на лачугу, немногим лучше землянки или хижины в Гилларе, которая хотя бы была вынесена на уровень куда выше сырой земли, то на серые тени гор во влажной мари летнего полудня. Солнце ещё светило, превращая климат северного Фалмарила в сущую баню, но по слабости бриза с моря и серому краю кучнистых облаков на востоке, где лежала его неулыбчивая родина, полукровка мог с лёгкостью предсказать, что к вечеру стоит ждать грозу. На ветках тяжело качались то ли ещё непоспевшие ранние, то ли просто дикие и оттого зелёные цитрусы. Морган толкнул дверь, вдыхая запах забвения. В очаге оставалась сажа и на столе лежали писчие инструменты с отсыревшей, но ещё не разложившейся бумагой. Отец был здесь давно.
– О да? – услышав предложение Даниэль, впервые после замечания магам пустил в голос яд и горечь сарказма псионик. Теперь они далеко, ему не надо так отчаянно держать барьеры, да и голова у него разболелась от магического прыжка не на шутку, весь зуд в глазах во время собрания перед этим бледнел. Он прекрасно ощущал сомнения, и от этого только больше хотелось девушка взять и потрясти, пока из глаз звёзды не посыпятся. Встать в позицию "жаль моя, но гордая, глядите" – лучший способ заставить его с максимальным отвращением, в первую очередь к себе и своей неспособности устоять перед такими банальными женскими манипуляциями, остаться. – И как ты будешь выживать? Водоросли кушать и ягоды собирать? А ты уверена, что здесь какая-нибудь похожая на съедобную волчья ягода не растёт? Или станешь предлагать за кровь и еду своё тело охочим пощупать девчушку постояльцам сального трактира, пока тебя не опознают солдаты или сборщики податей Мэтерленса?
Сомневаться в её способностях сделать со своей жизнью хоть что-нибудь – это было чересчур и Морган, быстро упав на кучу тростника, который следовало сплести и раскатать для чистоты и уюта, но ему было лень, предупредил дальнейший яд и споры. Валастэ действительно нашла ему необходимые вещи на некоторое время, но непонятно изменившийся охотничий лук, который был с полукровкой лет восемь, не меньше, пришлось оставить. У него был теперь огромный список дел по устройству быта, начиная с обретения навыков рыбачить сетью и острогой и заканчивая визитом в ближайшее захолустье за тканями и стрелковым оружием, хотя какими-то. У них просто нет времени и причин ссориться. Лучшее, что драгоценная княжна может сделать – это просто не трогать его и не терзаться по его поводу. Что, в принципе, тоже считается за не трогать.
– Прости. Просто… просто забудь. Отца здесь давно нет, как и его следов, и я сомневаюсь, что сделаю нам обоим добрую службу, если начну его искать отсюда и отпущу тебя на все четыре стороны. Забудь, поменьше думай о всяких… отвлечённых вещах, и мы здесь нормально проживём хоть сотню лет, при большом везении.
Не об этом ли он всегда мечтал? Сычевать где-то в захолустьях мира, подальше от изматывающей его толпы, интриг, страстей и амбиций. Он даже когда-то рисовал себе в воображении какую-нибудь тихую, не пилящую мозги подругу, почти как Дан и есть, если отбросить правду о её происхождении и венцом, похожим на жемчужную звезду, в морском обличье. О да. Как жестоко судьба раскладывает все желания и обстоятельства перед людьми иногда.
Полукровка тяжело выдохнул в рукава сложенных опять ко лбу замком рук. Стоит сказать Даниэлле прямо, что чем быстрее она перестанет воспринимать его как мужчину и вообще хоть как-то приложимый к её жаждущей чувств, в эмоциях и физических ощущениях, объект, тем быстрее они подружатся, тоже. Но слова, такие нужные, отдавали горечью и обидой, в первую очередь на себя, на языке, поэтому он сказал иначе.
– Койка твоя. А я, думаю, соображу что-нибудь себе из этого, – он попрыгал на колючем пересохшем тростнике, перебирая плащ. – Когда гроза пройдёт.
За узкими окнами с тонким некачественным стеклом в мелкой, полной перекладин раме, поднимался ветер.