Известие о беременности Ясмин, как и само нахождение наложницы рядом, радовало императора. Виззарион в последние месяцы сталкивался с уймой проблем, а такая недорогая и нелюбимая жена не придавала ему сил для решения новых проблем и едва ли приумножала его уверенность в себе. Он мало кому мог доверяя после найдённого завещания отца – себе самому и Мередит, которая оказалась с ним в одной пробитой лодке. Камэль ничего не сказал о находке наложнице. Она ничем ему не могла помочь и, несмотря на его настроение, никогда не задавала лишних вопросов, не пыталась выпытать или расспросить, осторожно и чисто по-женски оплетая его нитями паутины, чтобы после удачно вытягивать из него одну информацию за другой и плести умело сеть дальше. Ясмин была проста в своей искренности и не требовала больше, чем имела, - это одна из причин, почему он с такой охотой проводил с наложницей своё свободное время.
Встречи стали чаще и дольше, когда выяснилось, что уже вторая женщина во дворце понесёт от него. Это Ясмин он кружил по комнате, как мальчишка, обрадованный новостью. Это её он холил и лелеял. О её здоровье справлялся при встрече и посылал лекарей, чтобы тщательно следили за состоянием нерождённого наследника и его матери. С Ясмин носились, как с императрицей, потому что Шейн ставил её выше жены, которой уделял всё меньше внимания по положению. С Мередит его связывало завещание и планы по нахождению копий и избавлению от одной живой вороньей проблемы. Мередит не нуждалась в его внимании и получала его в минимальных дозах. Если он приходил, то или по поводу завещания или, чтобы справиться о состоянии здоровья ребёнка. Последнее он чаще узнавал от целительницы из Нэрина, избавляя себя от необходимости видеться с женой и как-либо контактировать с ней.
Отложив дела, Виззарион покинул личный кабинет и отправился в свои покои, где по его приказу в одно и то же время устанавливали стол. Служанки выставляли столовые приборы и сносили яства к приходу наложницы. Шейн приказал закрыть двери, ведущие на веранду, чтобы ночной прохладный воздух не закрадывался в помещение, но оно было достаточно проветренным и прогретым.
- Джарие, - он улыбнулся, когда Ясмин вошла в его покои, и вышел к ней навстречу. Виззарион предоставил наложнице больше, чем должен был. Она ещё не успела родить ему наследника, но уже получила самый высокий титул в гареме, личную просторную комнату и достаточно служанок в пользование, чтобы не напрягаться и не скучать. Личные покои нужны были Ясмин в то время, когда император покидал свои собственные и занимался государственными делами, в остальное же время Шейн взял привычку не отсылать девушку после проведённой ночи, что полагалось по писанным правилам. Место рядом с ним, которое по титулу должно было принадлежать Мередит, занимала другая девушка и вполне справлялась со своими обязанностями, просто радуя императора своим присутствием.
Её руки снимали его усталость, её улыбка дарила ему тепло, её ласковые слова даровали покой и придавали сил. Это чувство было схоже с влюблённостью, которую он испытывал ещё при жизни Арники.
Поравнявшись с наложницей, он коснулся губами её лба и накрыл пока ещё плоский живот девушки ладонью – там ещё не чувствовалось ничего, чтобы он мог распознать, как наличие своего будущего ребёнка. В этом плане у Мередит уже было за что подержаться, но он не чувствовал ни тепла, ни отдачи, и прикосновение не вызывало у него ни улыбки, ни радости от мысли, что он станет отцом. Ребёнок Мередит напоминал ему ситуацию с сестрой, чей срок был равен сроку Мередит, если не больше него, и вызывало смешенные чувства, которые при холодности жены Виззарион не мог в себе подавить. С Ясмин всё было иначе.
- Как ты себя чувствуешь? – он опускал высокопарные обращения, сравнивая её с луной, потому что считал их громкими и нелепыми. Ему нравилось, как звучало её имя, как она откликалась на него.
Проводив наложницу к столу, он занял своё место и отдал приказ слугам принести ужин. Он не смотрел, как служанка суетливо выставляла кубки, как разливала по ним кровь и добавляла выписанное лекарство для наложницы в бокал. Он не видел, с какой осторожностью и волнением служанка ставила тарелку перед наложницей, поглядывая то на неё, то на императора. Всё внимание Шейна ошибочно было приковано к Ясмин, чтобы после своими же руками он подвигал к девушке пищу и просил её есть, улыбаясь.

Виззарион наклонил голову, смотря, что приготовила ему в подарок наложница. В хрупких и нежных руках, не привыкших к тяжёлой работе, лежал шелковый платок с вышивкой ручной работы. Подарок вызывал смешанные чувства и бередил старые воспоминания. Ясмин, несмотря на изменение своего статуса при дворце и присвоение нового титула, оставалась наложницей, которой он ничего по закону дать не мог при живой и действующей императрице. Старые традиции, которыми он пренебрегал по своему усмотрению, обязывали вампира дарить женщине, как намерение взять её в жёны, парные украшения. Он помнил, как впервые сам решил выбрать подарок Арнике, хотя знал, что не сможет на ней жениться, но тогда это казалось таким простым и детским желанием, что он не придавал ему особого значения. Ясмин сделала ему подарок, не хризантема, но цветок со схожим смыслом.
- Спасибо, Ясмин, - он принял подарок девушки, поцеловал её в висок, улыбнувшись, и убрал платок во внутренний карман кафтана. – Со мной всё в порядке.
Насколько это возможно с учётом всего, что происходило во дворце и за его пределами. Виззарион старался оставить это за дверями своей спальни, чтобы не тянуть сор и грязь к любимой женщине. Он знал, что Ясмин, в отличие от его жены, будет волноваться и переживать, накручивая себя по любому тревожащему его поводу, а он не хотел добавлять ей лишних волнений.
Виззарион приступил к совместной трапезе, не замечая подвоха. Он думал спросить, как у Ясмин складываются дела в гареме после существенных изменений, но не стал. Она светила и искрилась, значит, чужие языки не задевали её, и никто не додумался попортить жизнь любимице императора.
Он замер с поднесённым к губам кубком, когда услышал, слова Ясмин.
- Что случилось?
Ему не приходила в голову мысль, что кто-то додумается отравить наложницу. Они ели вместе, но он чувствовал себя нормально и не заметил каких изменений, поэтому состояние Ясмин расценивал, как что-то другое, чем последствия отравления.
- Приведите дворцового лекаря! – крикнул слугам, а сам придвинулся ближе к наложнице и осторожно перехватил её, чтобы она находила в нём опору. Больше он ничем ей помочь не мог - оставаться рядом и шептать слова успокоения, пока слуги выполняли приказ.
***
Его попросили выйти, чтобы не мешать. Он мерил шагами пространство своего кабинета в ожидании новостей. Веймор оставался молчаливой тенью, виновато склонившей голову и сложившей руки на поясе крест-накрест.
- Ваше Величество, пришёл дворцовый лекарь.
Шейн остановился, перевёл взгляд на скопца и кивнул ему, давая разрешение войти. Лекарь неторопливо прошёл внутрь и остановился, не поднимая головы и не смотря на императора. Получив разрешение говорить, он озвучил своё заключение:
- Повелитель, еда в тарелке сехин была отравлена, но не беспокойтесь, сейчас её жизни ничего не угрожает. Я дал ей снадобье; она отдыхает в ваших личных покоях и набирается сил.
- Яд? – Виззарион обернулся, посмотрел на лекаря. Самая очевидная мысль, почему Ясмин была отравлена, - это её положение, но дело могло быть не только в наложнице, а в том, что кто-то преднамеренно собирался отравить его, но по ошибке отдал отравленную тарелку девушке. – Вы проверили всю пищу и напитки?
- Да, государь. Мы нашли яд только в пище наложницы.
- Я ел вместе с ней, но плохо стало ей одной.
- Если этот яд попадёт в организм здорового вампира, то ничего критического не произойдёт, но он оказывает негативное влияние на женщин в положении и приводит к смерти плода.
- Ребёнок..?
- Сердцебиение достаточно сильное. Наследник жив, - лекарь улыбнулся – он радовался, что приносит хорошие новости своему повелителю и на него сегодня не обрушится гнев.
Камэль, закрыв глаза, с облегчением выдохнул. Он опасался, что всё завершится хуже. Убийца перестраховался на тот случай, если император разделит с наложницей одну еду и напитки или служанки перепутают посуду. Никто не собирался убивать Ясмин, пока, но сделали всё, чтобы избавиться от наследника. Ребёнок – это конкуренция. Любая из наложниц, которая позавидовала Ясмин, могла попытаться отравить её, но очевиднее на эту роль напрашивалась Мередит, которая ещё не успела родить и могла опасаться за своё положение в будущем.
- Ясмин знает?
- Я ещё не сообщил ей, Ваше Величество.
- Хорошо. Кто-нибудь ещё знает о случившемся?
- Нет, Ваше Величество.
- Тогда пусть во дворце знают, что наложницу отравили, а ты скажешь, что всё прошло удачно.
- Но, Ваше Величество… - лекарь испуганно посмотрел на императора.
- Никто не должен знать, что ребёнок выжил.
- Да, Ваше Величество..
- Ступай.
Поклонившись, лекарь вышел из личного кабинета, оставив императора со скопцем наедине.
- Что сказать сехин?
- Я скажу ей сам, - Шейн помассировал ноющие вески, зная, что ему придётся сделать. Никто не должен знать о том, что Ясмин всё ещё беременна. Долго скрывать это не получится, но на первое время это может защитить её от повторных попыток отравить её, пока они не найдут виновного в покушении. – Приведи ко мне служанок и кухарок – всех, кто сегодня имел доступ к еде и моим покоям. Пусть Харука лично допросит каждого, кто что видел и знает об инциденте.
- Да, Ваше Величество, - с поклоном скопец вышел из кабинета, а Шейн ждал и думал, как ему сказать обо всём Ясмин. Он поступит жестоко, солгав ей, но, если не скажет так, то приказ лекарю сохранять всё в секретности будет бессмысленным. Девушка не сможет притвориться, что потеряла ребёнка, если не будет действительно думать, что это так. Он понимал, с какой силой по ней может ударить это известие, но лучше пережить ненастоящую потерю, чем секундная радость тому, что всё обошлось.
**
Он вошёл в свои личный покои, чувствуя себя непрошенным гостем. Служанки забирали остатки еды со стола, а Ясмин лежала в его постели бледная и вымотанная борьбой с ядом. Виззарион присел на край постели и коснулся её волос, стараясь не потревожить её сон.

Он думал, что скажет ей, когда она проснётся. Виззарион шёл с целенаправленной мыслью разыграть спектакль, но, смотря на измученную девушку, не мог подобрать слова. Отравитель мог использовать яд, который не только убьёт плод, но и лишит Ясмин в будущем возможности забеременеть, чтобы обезопасить себя и устранить конкурентку. Он должен был действовать предельно осторожно, чтобы не вызвать к себе подозрение – это могло натолкнуть на мысль, что за всем происходящим не стоит Мередит. Вампирша была достаточно умна, чтобы не подставить себя. Играющие гормоны творят с мозгами женщины что-то невообразимое, но Шейн никогда не замечал за женой, чтобы она делала что-то на эмоциях.
- Не замечал? – он вспомнил, какую сцену она устроила, когда столкнулась с чем-то неизвестным в старом поместье, а потом узнала о Ясмин. Разговор с ней после нападения рудокопов на принцессу – не менее прекрасен и наполнен эмоциями, как и все последующие.
На кого ещё он мог подумать? На саму Ясмин? Что она намеренно отравила себя, но заранее выбрала такой яд, чтобы не рисковать, но избавиться от конкурентки и заполучить место лучше? Многие наложницы могли пойти на это, но в его понимании девушка была чиста помыслами и не нуждалась в дополнительной страховке.
Он не подобрал слова к пробуждению Ясмин.
- Как ты? – Камэль был осведомлён о состоянии девушки из первых уст. Лекарь ничего не утаил и ясно дал понять, что наложница и её ребёнок выживут и поправятся при должном уходе и лечении, но он всё равно спросил, потому что хотел услышать ответ от неё. Виззарион хотел попросить девушку не вставать и дать её возможность отлежаться, но не стал её останавливать – придержал под спину и помог сесть, не отнимая руки от её плеча.
Вопрос Ясмин был ожидаем. Ей ничего не сказали, как он просил, но она терзалась незнанием и хотела узнать, что случилось с самым дорогим, что у неё есть – это нормальная реакция. Он пришёл сюда с целью сказать об этом и молчанием, наверное, убивал её ещё больше, чем тем, что собирался сказать. Вампир обнял девушку крепче, прижимая её к себе, и наклонил голову, касаясь её виска, прикрытого белыми прядями волос. Он чувствовал себя предателем и обманщиком, но убеждал себя в том, что поступает правильно, что защищает её.
- У нас ещё будут дети, Ясмин.
Не так. Оно звучало не так, как должно. А как? Он не знал. Ему никогда не приходилось утешать и убеждать, что жизнь не закончилась. Один раз с Арникой ему пришлось объяснять, что жизнь вампира – не хуже смерти в переулке, но тогда он не знал, что она многим хуже. Потому что тогда он дал ей надежду, которую оправдать не смог. Она всё равно умерла, позже, но больнее и мучительнее, теряя больше, чем имела в первый раз. Давай это обещание, он не знал наверняка, не догадаются ли Ясмин отравить во второй раз, чтобы обезопасить себя или подливать её зелье в кубок, пока оно, не накопившись в её теле, приведёт к тому, что у них не будет детей. Никогда. Такое тоже возможно, но он об этом решил умолчать.
- Я найду того, кто это сделал, и накажу его.
Это не утешение. Что ей с того, что он узнает, кто отравил её и попытался вызвать выкидыш? В её понимании она уже его потеряла, а месть не заполнит утрату. Он всё это понимал, но больше сделать для неё не смог. Оставаться рядом и ждать, пока она не устанет от слёз и не уснёт у него на груди.

Он поступил правильно. В чём бесконечно убеждал себя, качая девушку в своих руках и прижимая её к себе, пока она принимала действительность. Правда была другой, но Виззарион считал, что ложь во спасение большего должна оправдать себя. У него будет больше времени разобраться со всем, пока Ясмин оплакивает липовую потерю. Всё указывало на причастность Мередит, но этот вариант слишком очевиден. Даже в понимании Шейна, который славился принятием поспешных и неправильных решений, ситуация выглядела слишком гладко. Он предполагал, что кто-то мог намеренно попытаться подставить императрицу и отправить её в немилость, или служанка допустила ошибку и не перепроверила. Вариантов так много, что император пытался отказаться от самого очевидного и просящегося.
Слова не шли. Виззарион молчал, пока Ясмин задавала вопросы, на которые он не должен был отвечать. Она ждала от него какой-то реакции, а он думал, что стоит позвать лекаря и попросить его дать девушке успокаивающую настойку. Сильное волнение может довершить работу яда после отравления. Ослабший организм мог выдать любой финт. Шейн меньше всего хотел, чтобы его слова подтвердились. По его вине. Звать не пришлось. То есть пришлось, но по другому поводу.
- Ясмин? – вампир опустил взгляд на наложницу, затихшую в его руках. – Лекаря!
Второй раз за день он звал в свои покои дворцового целителя. Виззарион остался в своих покоях, пока лекарь осматривал наложницу и проверял её состояние. Камэль чувствовал себя скверно. Помассировав переносицу, он шумно выдохнул. Камэль ничего не сделал, но чувствовал себя уставшим и выжатым. Целитель хлопотал над девушкой. Неторопливо, но уверенно.
- Сехин перенервничала, Ваше Величество. Слишком много переживаний для одного дня, - учтиво отчитался лекарь, отойдя от постели девушки. – Я дал ей успокаивающий отвар. Она проспит какое-то время.
- А, - вампир не договорил; ограничился взглядом и кивком на спящую наложницу.
- Состояние неизменно, но в дальнейшем лишние волнения могут быть чреваты последствиями.
Шейн закрыл глаза и вздохнул. Он понимал, что этим всё может закончиться, но колебаться между двумя решениями и снова выбрать неверное – проклятие рода или личная классика молодого императора?
- Ваше Величество, - в разговор вмешался Веймар. Виззарион упустил момент, когда скопец прошёл в покои. Получив взгляд императора, он объяснился: - Служанок, прислуживающих вам сегодня, допрашивают. Вы просили привести их к вам, как только что-нибудь станет известно.
С состоянием Ясмин он почти забыл об этом. Любящий вампир должен был по соображениям крепких чувств и беспокойства остаться рядом с девушкой, пока она не придёт в себя, чтобы успокоить её и вывести на разговор, но у Шейна не было времени вести дискуссии. Он должен найти вампира, который стоял за отравлением, чтобы предотвратить повторное отравление. Оставив дворцового лекаря присматривать за девушкой, Виззарион покинул свои покои и направился вслед за Веймаром.

Виззарион старался быть непредвзятым и не рубить с плеча. Контроль над эмоциями всегда давался ему хреново, но он пытался не начать ложно обвинять жену (а прямых доказательств её причастности к отравлению Ясмин у него не было) и орать на неё. У него внутри всё кипело. Внутренний голос орал фальцетом, что вокруг все предатели и каждый играет в свою игру, в обход его фигуры на сломанной шахматной доске.
- Ты можешь оставить нас, - оттягивая объяснения своего визита, вампир отослал скопца. Идея оставить императора наедине с женой, зная ситуацию, Веймару не понравилась. Мужчина колебался и не торопился уходить, опасаясь, что этот визит закончится катастрофой. Все в Северных землях наслышаны о вспыльчивости императора и его несдержанности. Что он сделает, найдя доказательства вины Мередит в этом инциденте, - не знал даже сам Шейн, потому что Мередит носила его ребёнка и всё ещё приходилась ему женой, как ни прискорбно это будет осознать после разоблачения. – Ты не расслышал?
У скопца не вышло прикинуться мебелью и остаться ради общего благополучия и предотвращения необратимых поступков. Сдавленно извинившись за свою оплошность и неисполненный приказ, Веймар, поглядывая на императрицу и императора, вышел из покоев Мередит и оставил их одних. Мужчина оставался под дверями и, отогнав от них слуг, ничего не объясняя, внимательно прислушивался к происходящему внутри.
Виззарион посмотрел на недоумевающую жену, думая, насколько она искусна во лжи и игре масками, чтобы выдать ложные эмоции за настоящие, и насколько он идиот, чтобы искать отсутствие её вины в очевидном её наличии. Он должен кого-то наказать за отравление Ясмин и попытку избавиться от потенциального наследника, но не любого подвернувшегося под руку, а причастного к происшествию. Служанку уже допрашивают и она будет наказана, но это не её прихоть разнообразить трапезу наложницы, а чей-то приказ с определёнными намерениями. Подставить императрицу, потому что логично в этой ситуации подразумевать её, или избавиться от конкурентки, которая отобрала всё свободное время императора и его внимание на себя.
У него не находились слова. Смотря на беременную жену, он чувствовал себя загнанным в угол. Он шёл сюда с решимостью, злостью и желанием причинять боль, если она будет заслуженной, но Мередит дано не выказывала ему своего недовольства по причине нехватки его внимания (если она вообще его когда-то выказывала), ущемления её в правах, которых после бегства Элен у неё стало с излишком, или угрозы её положению в лице новой фаворитки. Шейн вместо слов пялился на живот девушки, угадывая небольшую округлость под лёгким платьем.
- Почему это меня останавливает? – у него не было ответа.
Но он должен был сказать Мередит и во всём разобраться. Сам.
- Ясмин подмешали в еду яд. По словам лекаря, он был предназначен ей, поскольку вызывает выкидыш, - уже на этих словах Мередит должна была при своём уме понимать, чем это чревато для неё и почему Виззарион явился к ней в покои для разговора. Он внимательно следил за реакцией императрицы, чтобы увидеть в ней отрицание её причастности к происходящему, но был заведомо предвзят в этой ситуации. Камэль был внешне напряжён, но как будто сомневался в правильности своих выводов и имел какой-то сдерживающий фактор. Этот фактор Мередит вынашивала месяц? Или какой у неё там срок, когда он в последний раз этим интересовался? – Служанку, которая подмешала яд, уже нашли и допросили.

Интересантов в политических играх всегда много. Наследник императора – одна из причин, почему Шейн окончательно не торопился с выводами и не пытался списать всё на чистую женскую ревность. Откуда ей взяться во дворце? Он не такой Жигало и ловелас, чтобы другие девушки в гареме уповали на возможность разделить судьбу Ясмин или желали ей смерти. Мередит при всей своей холодности и беременности, которая даёт женщинам по мозгам гормонами, сторонилась всего и была безучастна последний месяц, превратившись в живую тень во дворце. Как его мать, когда умер отец. Незавидная участь, к которой Виззарион сам привёл свою жену из-за нежелания напрягаться лишний раз и проявлять к ней интерес.
- Ты не глупа, Мередит, - в этом звучал подтекст. Вина императрицы была слишком очевидной, чтобы император в ней не засомневался. Девушка достаточно умна, чтобы не допустить ошибку, но тот, кто пытался отравить наложницу во время трапезы, всё же её допустил. Эта небрежность могла быть преднамеренной, а Мередит играть свою роль и действовать скрытно, ссылаясь на то, что из-за очевидности её вины её не обвинят, а попытаются оправдать. Именно этим страдал Виззарион, смотря на беременную жену. Он мог вытрясти информацию из служанки, позвать псионика и пусть он достаёт всё грязное бельё с именами из её головы, но пришёл к императрице сам, минуя допросную с девушкой.
Он сомневался в причастности императрицы к этому инциденту. Мередит должна знать, что в случае ошибки проверят всю прислугу. Служанку найдут, её допросят и узнают имя добросердечного, который решил ускорить появление одного из наследников и избавить наложницу от бремени. Это настолько непохоже на Мередит, что вампир не знал, как ему поступить в этой ситуации.
- Я мог сразу пойти в допросную. Позвать Северина. Узнать всё, что мне нужно и не приходить сюда, но вместо этого стою здесь. Знаешь почему? – потому что я не законченный мудак – мог он сказать, но опустил это уточнение. – Вопреки этой глухой стене между нами, я не хочу допускать мысль, что ты как-то к этому причастна.
Вина в покушении на жизнь наследника карается изгнанием и лишением всех титулов. Мередит дадут родить вдали от дворца, но сразу после рождения у неё отберут ребёнка, которого она больше никогда не увидит, а о ней забудут, как об очередной женщине, которая надолго не задержалась у трона. Он не смог бы так поступить с ней, несмотря на обещание, которое дал Ясмин – найти всех виновников и наказать. Ему казалось, что всё дело в беременности, которая иногда смягчает его и тормозит, но Виззарион не был уверен, что выгнал бы Мередит из дворца, не будь она беременна. Временами он жалел, что ввязался в отношения сразу с двумя женщинами и не нашёл в себе больше решимости и упёртости, чтобы его жена не стала тенью дворца.
Он прошёл в комнату и сел рядом с ней на постель, оставив расстояние в полметра. Ей нахрен не сдались его объяснения, жалость, сострадание, больная привязанность, хрен пойми, на чём основанная, и внимание.
- Если ты имеешь к этому хотя бы косвенное отношение, прибери за собой, - он неформально амнистировал её этими словами. Шейн пришёл в её комнату взвинченный и напряжённый, но переварив всю информацию и взвесив, чувствовал себя смертельно уставшим – сам не понимал почему. Он избегал прикосновений к Мередит не из личного нежелания к ней прикасаться, а потому что каждый раз, когда он к ней дотрагивался, она выдавала ему такое лицо с непринятием, что у него это отложилось в памяти, как ненужный фрагмент в беседе.

- Что сейчас произошло? – вопрос отчётливо отразился на лице Виззариона. Он смотрел на взведённую жену и не понимал, какая муха её ужалила. Вампир сказал ей, что не будет наказывать за отравление любимой наложницы, если императрица это подстроила или была как-то косвенно замешана в преступлении. Он предложил ей вариант, при котором она сможет сама убрать все следы, а он закроет глаза и сделает вид, что не знает, что его благоверная пошла против другой его женщины и почти сделала непоправимое.
Терзаясь в сомнениях и попытке найти ответ на вопрос: когда эта женщина будет чем-то довольна в нём, Шейн наблюдал за её порывами к разрушению молча, сдержанно и вдумчиво. Он дал ей возможность бесноваться в комнате в одиночку – императрица прекрасно с этим справлялась и закончила с уничтожением своего же рисунка. Она представила на месте портрета Шейна или вампир слишком высоко оценил свою роль в жизни Мередит?
Мередит несло. Шейн не предпринял ни одной попытки прервать поток слов, который последовал после разрушения творчества, когда вампирше что-то стукнуло в голову и она решила вылить на него всё, что успело накопиться. Женщина, право, ты действительно думаешь, что ему есть какое-то дело до ваших обид? Он без геройских мотивов и расчёта на лояльность жены вручил ей своё негласное дозволение и развязал руки. Сказал, что не считает её пришитой к этому делу, но, если ошибается в своём доверии, то пусть сделает так, чтобы хотя бы другие не смогли докопаться до правды. Амнистия обернулась для него фейерверком. Виззарион узнал много нового.
Император вмешался, когда Мередит на эмоциях попыталась отправиться в гарем.
– Ты не так меня поняла, - это единственное разумное объяснение её вспышке, к которому он пришёл. Его голос вопреки привычной и, наверняка, ожидаемой для Мередит реакции на её развесёлый хардкор, звучал спокойно, без намёка на злость, но так же устало, как последние слова, задевшие её до глубины души и беременного мозга.
Вампир поднялся и подошёл к жене, препятствуя её выходу из покоев. Шейн встал перед ней, боком к двери, и для верность положил на неё руку, пока девушка его не выслушает.
- Я никогда не считал тебя злодейкой.
Он разозлился на неё, когда она после ссоры с ним из-за поместья неосмотрительно заикнулась о его сестре. Элениэль была для него неприкосновенной, невинной и чистой, пока он не узнал о её тайной связи с их общим старшим братом. Он стерпел обиженные и пьяные россказни Мередит в купальне, когда избегал её присутствия из-за бушующей в нём злости – на Элен за то, что тайно покинула дворец, на рудокопов, которые посмели навредить его двум женщинам, а она удачно попала к нему под руку дважды. Он взял её не из необходимости исполнить свой долг перед государством – сколько лет он на него плевал и был спокоен и здрав, чтобы уступить кому-то, а потому что хотел. Ершистую, злую, эмоциональную и неконтролируемую, как сейчас.
Сейчас хотел тоже, но она же это примет как за оскорбление и пошлёт его снимать напряжение с Ясмин.
- Будь так, я бы не пришёл. Что мне мешало без разбирательств обвинить тебя в измене и сослать из дворца? Ты отлично знаешь, что я поступаю так, как хочу сам, - не позволяя ей самой придти к новым увлекательным выводам и разнести что-нибудь ещё, начиная с его головы, Шейн сказал прямо: – Я не стану тебя наказывать и смолчу, если ты виновата – это я пытался тебе сказать.

Виззарион приложил ладонь к лицу, устало помассировал лоб, почесал пальцами брови и выдал сдержанный выдох вместе потока слов. Здолбала, честно. Он пытался быть мягким, проявил немного заботы, дал ей в руки власть и безнаказанность, а что получил в ответ? Три ведра яда и сарказма. Несите четвёртое! Императрица ещё не кончила. Мередит серьёзно считала, что после словесных порок у него появится желание как-то двигаться в её сторону и чесать брюхо? Каждый раз, когда он пытался что-то изменить в её пользу, она отплясывала на его стараниях фламенко!
- Понимай, как хочешь. У тебя это чудесно получается, - Виззарион поднял руки. Пусть идёт из комнаты и лично устраивает допросы, вынюхивает пол, как ищейка, и тявкает на каждую наложницу, гоняя её по гарему, как гончая курицу по двору, что хочет! Он сыт по горло и на три ведра выше.
Вежливым жестом Шейнир пригласил жену из покоев, пропустил её вперёд, как учтивый кавалер, а сам отмахнулся от немого предложения Веймара вмешаться в процесс и как-то поспособствовать утихомириванию императрицы. Вампир последовал за женой, преднамеренно притормаживая шаг, чтобы не выбиваться и не поравняться с ней, а идти на шаг-два позади. Скопец семенил за императором, неустанно нашёптывая ему на ухо «Ваше Величество» с просьбой остановить императрицу и развернуть её в покои. Шиш. У Камэля запланировано театральное представление в гареме, которое он не намеревался пропустить. В руки его дорогой жены выпала прекрасная возможность лично провести расследование и узнать, кто неумело её подставил.
Шейн не был сторонником идеи выставить Мередит разгневанной идиоткой в глазах наложниц и наставниц, но раз ей захотелось поплеваться ядом и поработать ищейкой с клыками змеи – дело её. Виззарион остановился у порога, наблюдая, как переполошились слуги гарема и громогласно оповестили о прибытии императрицы, а потом императора, запутавшись, в какой очередности надо их объявлять. Камэль не обиделся; всё его внимание отдано жене и только. Сегодня Мередит у него королева, а он – скромный наблюдающий, который не будет ей ни в чём помогать.
- Шаль поправь, - сквозящая ирония разбила грозный и решительный облик императрицы, когда Шейн наклонился к ней, чтобы ткнуть в неприкрытую грудь буквально.
Веймар забеспокоился, снова подбежал к императору, шаркая мягкими тапочками по полу, и затрещал ему о том, что императрица в положении и ей нельзя волноваться. А то он не знал! Виззарион не ставил перед собой цель довести Мередит до белого каления и преждевременных родов, но все его попытки положительно повлиять на неё всегда заканчивались одинаково – она заводилась ещё больше, со вкусом.
Наложницы выстроились в два ряда, смиренно замерли, склонив головы, и с опаской посматривали на императрицу и на императора. Шейн прошёл мимо них, не акцентируя внимания на девушках, сел на свободную кровать, чтобы сбоку наблюдать за всем, и жестом показал жене на наложниц. Бери, властвуй, унижай. Он всё разрешает.
- Ваше Величество, - быстро зашептал скопец, склонившись перед императрицей. Он понял, что с Шейном вести переговоры бесполезно, и полагался на разумность императрицы.

Виззарион прошёл в гарем, сел на одну из застеленных кроватей, чтобы видеть большую часть наложниц и свою любимую супругу. Он поймал на себе встревоженный и любопытный взгляд одной из наложниц. Вампир предположил, что – хозяйки постели, подмигнул, что с его стороны выглядело издевательством. Веймар не отходил от императрицы, но молчал, смиренно приняв общий пофигизм правителя и его жены. В чём-то эти двое гармонично спелись – в упрямстве.
Наложницы терялись и испуганно переводили взгляды с весёлого императора, который должен в их понимании стоять на месте императрицы и отстаивать честь и здоровье своей фаворитки. Мередит устроила им когнитивный диссонанс своей словесной холодной поркой. Она больше всех должна радоваться, что у наложницы случился выкидыш, сидеть в своих покоях, стоить из себя невинную овечку, а в душе радоваться раскладу, что никто не родит раньше неё, а последующие похождения мужа можно контролировать. Императрица в роли цербера отталкивала и путала мысли несведущих и неопытных наложниц, которые не умели плести интриги, но без проблем чесали языками и с радостью разносили по дворцу свежие слухи.
- Мы лишь порадовались за сестру, когда узнали, что оба беременна, Ваше Величество, - наложница говорила с лёгким налётом страха и непонимания. Они следили за развитием событий из своего укромного места, перешёптывались и ждали бури, выдвигая свои предположения относительно виновника и его наказания. Они боялись, что в гарем войдёт Виззарион и вышвырнет из дворца всех, не разбираясь в деталях. Он уже выдворил из дворца одну из наложниц за неосторожные слова в адрес гостьи. – Мы все знаем Ясмин. Она была добра к нам и в трудную минуту всегда приходила на помощь, как можно желать ей зла? – наложница, взяв на себя смелость заговорить первой, искренне порицала виновника, но не называла его имени.
- Ваше Величество, - её перебила наставница Нервен, - подопечные Кре.. – она запнулась и поспешно поправилась: Харуки-даре забрали всех служанок, которые прислуживали Его Величеству в этот день. Девочки всё ещё не вернулись к нам, а об инциденте мы узнали уже после того, как к нам пришли… гости. Это хорошие девочки, они не могли так…
- Это всё она! – наложница вскрикнула, нарушила идеально ровный ряд и показала пальцем на другую девушку – ту, что говорила первой. Девушка выглядела взволнованной, напуганной и одновременно злой. Эмоции внутри неё кипели с такой страстью, что Шейн подался вперёд, поставив локоть на колено, и устроил на кулаке подбородок.
- Я видела, как она сегодня говорила с Алин.
- Это одна из служанок, прислуживавшая Его Величеству, - шепотом пояснил Веймар для императрицы.
- Они о чём-то шептались, а потом обменялись шёлковыми мешочками.
- Я не причастна к отравлению Ясмин, - наложница растерялась, когда против неё выдвинули обвинения. – Это были всего лишь шёлковые нити для моей работы. Я отдала часть своего жалования за них.
- Ты врёшь! – вторая наложница стояла на своём; остальные молчали.

- Что сейчас произошло?
От тугодумного Шейна не укрылся манёвр с отступлением. Мередит неслась в гарем, рычала, била себя кулаком по груди, поминая непутёвого мужа, который приписал ей обвинение в отравлении и так хотела доказать ему, что она лучше, чем о ней думают, что подозрительно быстро свернула базар и суд, когда служанки начали переговариваться и в разговор вмешалась наставница. Он прокрутил в голове всё, что услышал, но не заметил подвоха в словах. Всё сказанное девушками и наставницами выглядело короткой склокой с выказыванием личной неприязни и попытками выплеснуть накипевшее, пользуясь ситуацией. Ничего, но в этом ничего что-то заставило Мередит отступить.
Виззарион поднялся, когда императрица подозвала к себе скопца. Он не самый внимательный и заботливый муж, но заметил перемену при всём своём безразличии. Слабость и бледность можно списать на пережиток беременности. Резкое ухудшение состояния на почве излишней эмоциональности – естественно, но вампир повременил с выводами. Он пошёл следом за скопцем, не пытаясь поднырнуть руками под спину и колени жены, чтобы донести её до комнаты и заботливо уложить в постель. Веймар сам справлялся со своими обязанностями – его прикосновение и общество не вызывали у императрицы отторжения и не выводили из себя. Не лезть – это лучшее, что Камэль мог сделать в этой ситуации.
Веймар сопроводил императрицу в её покои, помог сесть и услужливо справился о её состоянии. Шейн выступил вперёд, когда они остались втроём и послал скопца за лекарем, не будучи уверенным в том, что его услуги понадобятся. В третий раз за сегодня он дёргает дворцового лекаря исполнять свои обязанности, но в этот раз шлёт его ко второй своей женщине.
Он подождал, пока они останутся наедине и за дверями стихнет звук чужих шагов.
- Объяснишь?
Мередит могла ничего не говорить ему при всех, но переменчивость её поведения вызывала у него вопросы, на которые он хотел получить ответы. Он не уловил сути подтекстов и не заметил их, но обратил внимание на девушек, которые принимали участие в споре, и на наставниц. Никто из них не попал на допрос, но это можно исправить. Чутьё подсказывало Виззариону, что ответ уже был и его нашла Мередит, которую что-то.. напугало?

Виззарион знал о системе отбора наложниц и его будущей жены из числа гаремных девушек. Рождение наследника трона – дело, затрагивающее всю верхушку, включая самых старых и могущественных вампиров, которые негласно стояли над троном, а не возле него. Шейн много раз шёл против них и не спрашивал дозволения, что ему делать, но он сам споткнулся о свои желания, когда его очередная пассия понесла. Старейшины смолчали, когда он отказался настаивать на браке с сестрой. Шейн списал молчание на их ошибку с планированием нового брака Элениэль с Анри. Они позволили допустить мысль о низложении императора, а он глупо списал их со счетов за одно молчание. Дурак.
Мередит напомнила ему о его положении.
- Ребёнок не сам до этого додумался, - это логично. Камэль полагал, что Мередит известно намного больше, чем она сказала. Виззарион не стал акцентировать внимание на том, какого Фойрра ребёнок забыл в его гареме. Шейна никогда не интересовала родословная и судьба его наложниц, которых набирали в гарем на всякий случай, если императору надоест его жена, но по факту набирали для советников, которые не боялись лишиться головы. Виззариону всё равно – можно пользоваться, никто не покарает, если не трогают его сестру.
Ему не нравилось, что Старейшины лезли в выборку наследников и их матерей. Ничего не мешает им отобрать у Ясмин новорожденного и отдать его на воспитание другой женщине, которая в их понимании намного лучше смотрится в роли матери и женщины у трона императора. Они могли избавиться от обеих сразу и при сильном давлении усадить на трон Элениэль и вручить ей сразу двух наследников не её крови, но принцесса бежала с бастардом, а Шейн вынужден разбираться с кашей, которую сам же заварил.
Отказываться от Ясмин, потому что она не понравилась Старейшинам? Это абсурд. Ясмин вместе с Мередит и ещё одной девушкой была выбрана в качестве претенденток на место императрицы. Он сам выбрал одну из них. Вряд ли кто-то из старейшин повлиял на такой детальный выбор и предвидел, что из троих Виззарион обратит внимание именно на эту наложницу. Все три их устраивали, но не устраивает, что Виззариону захотелось сразу две?
- Меньше забивай этим голову, - сухо попросил Виззарион. Он узнает детали происходящего без участия Мередит. Она достаточно напрыгалась с гаремом, выискивая виноватого, что сама вызывала немало подозрений и поводов для сплетен в пределах дворца. Шейн видел, что её что-то напугало – своё будущее, которое выглядело беспросветным с мужем-идиотом и Старейшинами, которые продолжали вести свою игру в обход трона. В его покоях отсыпалась после снадобья Ясмин, которая всё ещё думает, что потеряла ребёнка, но по всем правилам он был нужен остаться здесь, рядом с женщиной, которая его не любила, и которую, наверное, не любил он. Он не знал.
- Ваше Величество, лекарь прибыл.
Виззарион отошёл от постели жены, когда в покои вошёл лекарь, удивляясь, как быстро одну женщину императора сменила другая и обе выглядели больными. Лекарь с опаской подошёл ближе, думая, что ещё одну могли отравить, но при осмотре понял, что дело в другом. Он успокоился и предложил императрице успокаивающую настойку. Оставив её на столе, он отчитался по состоянию императрицы и под одобрение императора снова оставил их одних.
Шейн сел на постель, тесня жену, и протянул её пиалу с настойкой, ничего не говоря. Он сам не знал, зачем оставался рядом и мозолил ей глаза своим присутствием.

Мередит поднялась с постели, пренебрегая просьбой лекаря отдыхать и присутствием Виззариона на своей постели.
А чего он ожидал? Что она с радостью или с меньшим отвращением, чем обычно, примет лекарство из его рук и будет спокойно лежать и радоваться, пока он гладит её по волосам? Шейн усмехнулся про себя. Это не имело отношения к их странному дуэту. Настолько разные характеры должны компенсировать недостатки друг друга, но не сложилось у них гармонии. Вампиру ничего не мешало приударить за женой после брака, отмыть с себя след неудачи и попытаться влезть на стену ещё раз. Могло получиться лучше, но он не напрягся и не потрудился исправиться. Нашёл вариант проще, с забором тоньше и ниже. Прыгать не надо – достаточно переступить через порог и у него на блюдце лежит всё, что надо.
- Тогда зачем я ошиваюсь рядом с ней, если у меня есть всё?
Мередит логично заметила нелогичность в поведении мужа. Он игнорировал её месяцами, наслаждаясь компанией другой женщины, а её оставил в тени и скуке, ждать появления их общего наследника и плодить в голове больше насекомых и страхов. Состояние Мередит – это результат его бездействия или действия в сторону другой женщины.
Ясмин покорная, нежная, отзывчивая, Мередит – полная противоположность, которая во время вспышек её гнева ему нравилась до щекочущего чувства в позвоночнике. Он об этом никогда не говорил, а свои желания объяснял стремлением причинить боль любому, кто портит ему жизнь, но это желание другого характера. Оно не подкреплено азартом, который обычно побуждает к действиям из-за ощущения недоступности и запретности.
Почему он здесь?
Виззарион поднялся, подошёл к жене, растягивая время перед ответом. Он отодвинул мольберт и разбросанные на полу куски прошлой работы, которые в их отсутствие никто не удосужился убрать. Работа Мередит превратилась в мусор после его визита и завуалированных обвинений. Вампирша зачем-то поднялась и бросилась занять руки новой работой - чтобы сбросить напряжение? Он не видел другого объяснения её порывам. В своё свободное время Мередит может заниматься всем, чем угодно. Он не считал, что беременность настолько отягощает её досуг и вредит здоровью, что ей необходимо безвылазно находиться в постели и есть и пить с чужих рук, чтобы лишний раз не напрягаться.
- Ты взвинчена. По моей вине, - Шейн заговорил спокойно. С Ясмин ничего не произойдёт, пока она находится в его покоях и спит под воздействием снадобья, а Мередит выглядела в его глазах излишне эмоциональной и могла сама довести себя до аналогичного состояния. Без яда. Он мог сказать, что ему не всё равно, в каком она состоянии, как себя чувствует и насколько ей скучно и одиноко одной, но он спокойно жил в своё удовольствие, вскользь и без особой охоты справляясь обо всём, что связано с императрицей. Он не стал лгать, потому что Мередит не нуждалась в красивых пустых словах. – Ты моя женщина. Ты носить моего ребёнка. Возможно, единственного, который сможет выжить.
Совет мог повлиять на это, но Шейн задумался о своих упущениях, когда на них ловко указала Мередит.
Шейн отвлёк жену от мольберта, притянул её к себе без грубости. Объятия с Мередит смотрелись лишними, а поцелуй абсолютно неуместным, но Виззарион славился внезапными действиями, а в обществе целых трёх небезразличных ему женщин запутался настолько, что начал бегать из одной постели в другую. Авель вовремя утащил их общую сестру у императора из-под носа, а Мередит достались кислые сливки на непривлекательном торте.

Виззарион усмехнулся, почувствовав, как макушка жены щекочет ему шею. Он знал, что его обман не укроется от Мередит. Император не сыграл свою роль до конца, потому что знал правду. Он не стал переубеждать девушку – это правда, но остальным знать детали необязательно. Лишнее время ему необходимо, чтобы лучше разобраться в ситуации и выловить крыс. Мередит предупредила, поделившись с ним своими мыслями об отравителе и причинах, почему Ясмин и дети от неё неугодны, но Шейн не собирался на этом останавливаться.
Он тронул светлую макушку, накрыл затылок жены ладонью, слабо касаясь волос. У них нет взаимной связи, чтобы Мередит чувствовала искренность, но она достаточно умна и проницательна, чтобы понимать, а он – дурак, который перестал игнорировать связь.
– Мою шею никто не трогал, – за исключением Арники, которая умерла и разорвала с ним связь. – Но тебя эта информация ничем не порадует, верно? – он не нуждался в ответе, потому что дело верности касается не только обмена укусами, но и всего остального. Виззарион на правах императора мог радоваться и водить к себе по нескольку женщин в день, насколько хватит сил, чтобы наплодить как можно больше наследников за короткий период времени, а не ждать, пока одна вампирша восстановится после первой беременности или созреет до неё. Закон позволял, но совесть – не всегда.
Эльдар не вышел образцом верности, но Шейн мог пожалеть мать и на её печальном опыте сыграть свою удачную партию, никого не предавая. Он отыгрался на сестре, а потом взялся за жену, умащивая себя. Красивая девушка, которая сама прыгает в объятия – как хлеб с толстым куском мякоти лосося. Вкусно, но одними перекусами не наешься.
– Зачем тебе интересоваться делами другой женщины? – Виззарион удивлённо посмотрел на жену. Он никогда не пытался подружить двух женщин, чтобы радостно и одновременно тискать обоих в своё удовольствие, потому что леди не против или не имеют выбора, если хотят остаться на своих местах. В гареме должен соблюдаться порядок, за которым до своего побега присматривала Элениэль. Его гордая сестра всегда старалась держать эмоции при себе и мило улыбаться другим, когда хотелось плеваться, но Мередит нет нужды наступать себе на горло и любезничать с Ясмин. Он этого не требовал. – У вас слишком разные характеры, чтобы верить в мир, дружбу и что там бывает у женщин..? Солидарность? – он хмыкнул, улыбнувшись.
Камэль тронул жену за подбородок, прося её поднять взгляд и посмотреть на него.
– Я никому ничего не обещал. Есть долг, есть первородство. Есть увлечение. Ничего больше этого. Ты не хуже меня знаешь, зачем нам нужен наследник.
Императрица перевела тему, но Камэль не настаивал на продолжении. Он думал подхватить разговор о старом поместье, которое так мозолило глаза его супруге и стало причиной одной из ссор, но Мередит умудрилась приплести сюда Ясмин. Наложница замелькала у него перед глазами, как красная тряпка.
– Я не стану снова прятаться в поместье. Это исключено, – Виззарион нахмурился. Это место много раз умывалось кровью, он застал в нём смерть своей матери и первой влюблённости, которая, по словам слишком честного Харуки, носила их общего ребёнка. Он распрощался с прошлым в последний визит и не собирался возвращаться в него снова. С натяжкой в качестве сопровождающего Мередит, если она изъявит желание сунуть туда нос и захочет видеть его рядом. – У меня есть дела здесь.