Местный конфликты мало интересовали Таэра. Что люди, что эльфы вечно что-то делили, ссорились, спорили между собой, словно нечем больше заняться и нет на свете ничего интереснее, чем урвать у соседа из-под носа кусок полакомее да повкуснее. Или послаще. Неважно, какое именно «по-», главное, урвать себе. Так что на мышиную возню лордов Деворелла дракону тоже было плевать, он бы уже продолжил свой путь в столицу, если бы не странное происшествие, поначалу вызвавшее лишь досаду, после ставшее забавным, а ныне обратившееся новым воплощением старой мести.
Так что рассуждения о волнениях в городе артефактор пропустил мимо ушей, а вот на предложение еще раз взглянуть на комнаты юной эльфийки довольно встрепенулся и легко подскочил на ноги.
– Идемте.

Сколько их не было в покоях наследницы рода иш’Синдэ? Полчаса? Час? Сколько песчинок успело перетечь из одной чаши весов в другую? Не так уж и много. Но казалось, комната разительно изменилась. Внешне все оставалось на своих местах – и опрокинутое кресло, и распахнутое окно, и обезображенная засохшая ветвь, корявой старческой рукой, пораженной артритом, протягивающаяся в комнату, словно в последнем, невыполнимом желании схватить то зло, что наполняло комнату, занавешивало ее серой хмарью, припорашивало пеплом, вытягивающем жизнь и любовь.
Замерший на пороге дракон внезапно словно сорвался с места, но не на бег, а на странный неровный шаг, точно в сложнейшем танце со множеством переходов и переливов фигур, связывающем пространство в единое целое. Полуприкрытые глаза, приподнятый подбородок, трепещущие крылья носа – словно артефактора вел странный транс. Или запах, заставляющий замирать в некоторых местах и продолжать кружение дальше. Танец-транс, походящий на тот, что мгновенно вывел на ленту, чуть не убившую Корнэ, но при этом – неуловимо другой.
Комната за комнатой, пока не завершился он ровно посередине самой первой, в которой и началось близкое знакомство Таэра с артефактом.
Брезгливо встряхнув кистями, словно на них налипло нечто скверное, как минимум – паутина, дракон брезгливо поморщился.
– Прикажите всем, кто обитает этажом ниже и выше искупаться в реке. Или… – артефактор пытливо глянул на Урсулу. – Вы же жрица Алиллель? Лучше сами искупайте. Сделайте, что там у вас положено, чтобы снять скверну, не помешает. Здесь же…
Таэр неторопливо обошел комнату. Тонкие, нервические пальцы с явным удовольствием скользили по теплой, полированной древесине, задержались на бронзовых завитушках шкафа – словно бы тот был огромным расстроенным щенком, которого непременно следовало погладить, чтобы вернуть веселость и радость жизни.
– Артефакт был настроен на Корнаиэль и должен был подпитываться ее желаниями, ее силой. Но не смог, потом стал тянуть жизнь ото всюду, откуда смог. Там, где пребывал дольше всего, образовались лакуны, я их сгладил.
Еще один ласковый жест, и Таэр повернулся к эльфийке.
– Пока в этой комнате лучше никому не жить, хотя бы пару месяцев. Потом все восстановится.
Вернется вся та жизнь, что есть в любых творениях, выходящих из рук живых. И покои перестанут вытягивать силы из своих хозяев, оставляя вместо них слабость, беспокойство и отсутствие желанного сна.

Чуть склонив голову на бок, Таэр с интересом выслушивал эльфийку, продолжая машинально ласкать искусную резьбу на комоде для рукоделия. Наверное, именно так и называется та вещица, где юные девы хранят нитки, отрезы тканей, ленточки и многое другое, что впоследствии станет шедевром или превратиться в безнадежно испорченную вещь. Возможно, этот предмет обстановки или мебелировки именовался как-то иначе, однако этот момент преотменно мало волновал дракона. Главное, что вслепую изучать его самыми кончиками пальцев было весьма приятно и служило прекрасным сопровождением к разговору.
– Для чего это вам? – внезапно отозвался артефактор. Возможно, совершенно не так, как ожидала Урсула. – Сделать что-либо для меня?

Таэр продолжал с тем же интересом слушать эльфийку. Очаровательно. Действительно очаровательно. Заботливо-авторитарно затащить дракона в кондитерскую поедать пирожные. Представленная картинка выглядело именно такой – очаровательной. Особенно если представить тащимого дракона в его истинном, а не антропоморфном обличии. Особенно в сочетании с ранее высказанным предложением позаботиться о желаниях сердца своими руками. Особенно когда желания сердца зачастую стыдливо меняются ролями с желаниями плоти.
Единственное, что смущало – пирожные Таэр не любил. А вот эльфиек – наоборот. Несмотря на то, что те временами бывали преизрядными стервами. Но ведь так даже приятнее.
Дракон задумчиво глянул на жрицу. Слово «жрица» тоже весьма смущало.
– Вы полагаете, что я сделал доброе дело?
Не одному же ему смущаться. Но вопрос был далеко не праздный.

Драконы умеют ходить неслышно, особенно горные. Горы как ничто другое провоцируют к осторожности и неслышности. Заденешь не тот камень, и обвал обеспечен.
Так что Таэр неслышно следовал за эльфийской, с интересом наблюдая живую демонстрацию озвученного умения авторитарной заботы. Попутно неспешно и даже несколько лениво размышляя о том, чтобы сказала Ауринель, зная всю правду о «добром поступке» мастера. Спешить дракону было некуда, все едино требовалось дождаться возвращения Ильва и фаэтона. Ну в самом деле, не пешком же в гостиницу возвращаться. Слишком много сил потрачено для поиска и локализации артефакта, а после и для лечения покоев юной эльфийки. Артефактор чувствовал себя непривычно пустым, точно почти выпитая бутыль вина, и сопровождающая эти ощущения неправильная легкость говорила о необходимости восстановиться. Еда была бы неплохим подспорьем, как и хмельное. Как и женские объятия. Еще бы помогли пара артефактов, однако они остались в гостинице.
– Вы обещали пожевать мне нос, – любезно отозвался дракон, не сопровождая ответ никакими действиями, подчеркивающими или нивелирующими сарказм, даже манжеты не поправил.
Впрочем, сарказма во фразе тоже не наблюдалось.