Несмотря на отсутствие достойного её особы многих лучших качеств праздника и брачной ночи, Мередит дель Виззарион не грустила и не скучала. Её флегматичное восприятие всего как должного спасло ей изрядно нервов, а терпеливое ожидание и внимание к слухам и деталям отвлекло умственные силы от пустых терзаний, замкнутых в самой ней. В многочисленные минуты досуга она терзала новое полотно плотной закатного цвета парчи, украшая его странными белыми с густой сизой тенью и золотистым отсветом деревьями, точно в обиндивевшем утром поздней осени саду, под кроваво-красным солнцем. Работая над этой огромной вещью – Мери не могла раскинуть руки и покрыть ими диагональ полотна, она думала, что подарит её Кречету и тем самым погладит за ухом у верного слуги своего супруга гордость за свои деяния и верность своему господину. И то, что такой широкий жест в сторону Харуки Ревио Ариго наметился для самой молодой Императрицы случайно, благодаря совпадению, что изначально никакое стремление или чувство благодарности ей в творчестве не руководило, ему знать было необязательно. То, что она не держала за сердцем никаких сантиментов и личных привязанностей – тоже. Несмотря на дилетантизм мастерицы, ленты и нити ложились в дивное полотно, и его холодная, несмотря на цвета тёплого спектра, мистическая красота очень хорошо отражала истинную суть Мери. Оно было красиво, правильно смотрелось с регалиями получателя подарка, вызывало возбуждённое восхищённое перешёптывание служанок, а остальное – неважно. Кстати, в этом шёпоте Мереди нередко ловила интереснейшие вещи…
Знаешь ли ты, милый, о чём шепчут женщины в светлых покоях дворца? – думала она. Без внутренней ухмылки. Её слухи беспокоили, и о них она думала даже больше, чем о собственной глухой тревоге, связанной с необходимостью деторождения. Отсутствие интереса Шейнира её не печалило, а вот чей-то ещё интерес к кому-то, нежелание дружить и делиться секретами и остающиеся в силе притязания на трон – изрядно. Мери необходимо было подобраться к супругу ближе и получить место если не в постели – самый неизящный вариант, то у его открытого для слов уха. Только поэтому она согласилась поехать с ним почтить память убитой плебейки. Невесты, которая никогда не добралась до храма и золочёного венца.

Рубин лёг единственной яркой деталью на бледный и строгий образ, который избрала для столь безрадостного (кому как) мероприятия. На самом деле, она просто любила это простое кроем чёрное бархатное платье с серебряной оторочкой и нижней юбкой из серебристой же парчи. Отливающие необычной для Камэль бледной позолотой волосы спадали несколькими локонами из-под пошитого к платью капюшона, а вся остальная волнистая грива была собрана шпильками и заколками на скромный и изящный обруч венца, сиявший призрачной насыпью драгоценных камней на лбу и убегавший белым золотом под чёрный бархат. Гардеробы новой Императрицы не поражали внешней дороговизной и роскошью и, помимо свадебного платья и ещё пары тяжёлых, являли собой образчик разумного и наделённого вкусом приложения истощающегося богатства казны. А ещё различались по цвету и фасону как один с тем, что носили наложницы, разве что кроме ночных и купальных. Мери не хотела больше походить на ту бледную моль, которую недальновидно путали с белыми лебедями. И не стеснялась об этом говорить своим видом, проходя на прогулку по галереям в винном с золотым шитьём, например. О, к тому роскошному платью этот браслет подошёл бы больше, но кто знал.
- Благодарю, – привычно ответила на внимание мужчины Мери и проследовала следом.
- Я не испытываю такого желания, – была вынуждена добавить она всего минутой позже, чуть морща прелестный нос и переложив ладонь на грудь, тем самым поднеся приятно пахнущий рукав ближе к лицу, – но была бы рада, если бы сюда провели больше слуг, чтобы тщательно эту прекрасную обитель проветрить и убрать, если мой почтенный супруг будет не против.
Её почти не подташнивало, она почти с интересом осматривала раскрывающуюся картину лежалого ужаса и боли и думала об оставленном в своих покоях полотне. В странном мировосприятии девушки кровь разумных существ и следы насилия были сноснее и легче, чем грязь, отходы и помои быта и скота. Эпос и идеи доблестного кровопролития во имя цели сделали такое с головами дочерей и сынов Бэлатора, и отдалённо осознание этого было для вдумчивой Мереди доступно, но терпимость к жестокости впиталась в неё слишком глубоко. Настолько, что она не дышала атмосферой трагедии как следовало бы женщине. Никакое сострадание в ней не шевельнулось за сегодня. И это предстояло искусно скрывать.

Оказавшись в более-менее прилично выглядящем на фоне всеобщего запустения месте, Мери быстро начала осматриваться, не забывая мельком наблюдать за действиями супруга. К сожалению, убранства в особняке было для статуса его владельцев преступно мало. Она предположила, что что-то вынесли из-за старости и негодности, а что-то – в покои во дворце. Что не хотели оставлять прозябать в этом склепе. Упокоище Мирры дель Виззарион и всех в венценосном роду воспринималось уютнее. Наконец, девушка нашла приемлемое для себя старинное кресло с подушечкой, на которой не почернело со временем серебряное шитьё. Бархат хорошо держал к телу тепло, и Мередит присела, глядя слабо интересующимся взглядом на спину Шейнира.
- Я никогда об этом не задумывалась, – с готовностью откликнулась она через вежливую паузу на вопрос. От неё не требовалось диалога, не по-настоящему. Она слушала мысли мужа и предоставляла ему какие-то ответы, но не верила, что они имеют значение. Бубенцы не трогали её, как не трогали собственные ленты или подвиг Кречета, которым он вывел их из тупика всего несколько дней назад.
- У меня не осталось вообще никаких вещей, чтобы кого-то призвать.
Если бы ей хотелось кого-либо призвать.
- Вы желаете моего… прямого участия, Ваше Величество? – уточнила, сделав вид, что ещё немного подумала, Мери.

Образ девушки становился все ярче и виднее. Уже и не скажешь точно, живой человек рядом стоит или дух неупокоенный. Только температура в комнате явно была ниже, чем обычно. Да и дым от трав не рассеивался, а легкой вуалью окутывал обращенную.
На свое имя отреагировала чуть более уверенной улыбкой и легким полушагом вперед, к тому, кто звал. Робко приподняла руку, но, так и не решившись прикоснуться к Императору, вновь позволила ей лечь на подол платья. Чужое же женское имя заставило встрепенуться и повернуть голову к той, что заняла теперь ее место.
На поклон Ри никак и не отреагировала. Не в реверансах же ей склоняться перед незнакомкой, пусть и Императрицей ныне. За чертой грани стираются. Рыбак ты или Король – Там уже нет разницы.
- Мередит… - голос яснее и четче, повторяя за мужчиной неизвестное ей имя.
Переведя взгляд с вампирши обратно на Шейна, Ри замолчала. Да и вообще, где вы видели сильно болтающих призраков? Чаще всего они молча скользят по темным коридорам, наводя ужас одним лишь своим присутствием. Более «буйные» извещают о своем появлении «звуковыми эффектами» вроде хлопанья двери или лязга цепей.
Обращенная прекрасно понимала, кто она теперь. С возращением в мир живых (ну или не совсем живых, смотря как относится к вампирам), с каждой секундой она вспоминала все новые и новые эпизоды своей жизни. Сначала медленно, лишь услышав свое имя и поняв, что зовут именно ее. Потом воспоминания нарастали как снежный ком. Работа на кухне и в таверне отца. Первая встреча с непослушным мальчишкой по имени Тесс. Все дальше и дальше. Вместе с воспоминаниями возвращались ощущения. Первая капля крови Императора на ее губах. Его первое прикосновение, уже не как к просто девушке, а как к женщине, что только что стала его. И последний укус безумного «хищника», который принес вечное упокоение. Все самые яркие воспоминания вспыхивали одно за другим. Самым последним пришло самое дорогое. Осознание и новость, что узнала за несколько дней до трагедии, но так и не смогла поделиться ни с кем, кроме Шериан. Главное, не смогла сказать ему. А сейчас… уже поздно.
Вопрос вампирши Арника услышала, но не отреагировала. Да и не ей он предназначался. Следом за ним прозвучал ее.
- Зачем?
Всего 5 букв, но столько вариантов.

Могильный холодок промчался по спине незваной невесты и жены, и это отнюдь не об обращённой речь. Мери с особым рвением захотелось утроить дистанцию с тенью мёртвой, присутствие которой оказалось слишком реальным. И в то же время ей очень интересно было послушать.
Махнув тяжёлым бархатным с шитьём подолом и бесшумно удалившись из комнаты прочь, вампирша, не отказывая любопытным глазам, всё же навострила уши.
Действительно, зачем?
Слышимость в пустом доме с огромными пространствами была отличная, поэтому Императрица смело прошла мимо кровавого пятна наверх, но завернула в противоположную следам сторону. Мередит не испытывала приступов истерики и ужаса при виде следов смерти, иногда ей было даже любопытно, и всё же она не была ценителем подобных вещей. Не жеждала и умереть от ещё какого-то призрака, пока августейший супруг любовался на свою мёртвую… любовь, конечно. Она существует, Мери святейше верила в это. Просто ни разу ни капли в себе не нашла, как и набожности, альтруизма, стыда и множества благодетельных атрибутов. Лишь притворялась.
Мягкие подошвы привели её к череде комнат. Стены освещал льдистый ореол света, исходивший, казалось бы, от золотистого огонька за плечом жрицы. Первая из них была заперта, в другой, напротив, запросто открывавшейся, мебель была застлана пылью или покрывалами. Третья же, по расчётам девушки, подтверждавшимся наличием трубы в углу стены с зашторенным окном – строго над комнатой с камином, казалась недавно посещённой. В ней была спальная кровать – не понять, на одного ли, ребёнка, или скромная на пару – большая. А ещё в ней был стол и бардак. На полу остались неоттёртыми чернильные пятна, бумаги были брошены неопрятным ворохом меж оплывших свечей и погасших магических огней.
Сама не зная того, Мереди вторглась в то место, где металась между тенями мнимых врагов Мирра, и тут же подпала под чары притягательной тайны. Она даже не заметила, как перестала слышать голоса, она даже забыла, что они интересовали её. Послав светляк повыше вверх, Мери оглядывала комнату. Магия в ней ещё не вполне восстановилась, ведь удерживать внимание на освещающем заклинании требовало сил, так что она не стала зажигать светильники, а распахнула шторы.

Отредактировано Мередит (12-08-2015 11:11:30)

Надпись над входом в особняк. Буква за буквой загоралась мягким лунным светом, подсвечивая затёртую надпись: «Только чистейшему открыта дорога в Небесный надел». Император был слишком занят своей умершей любовью, чтобы заметить перемены. Он уже коснулся мира мёртвых, когда решил переступить порог старого родового поместья. Это место видело столько смертей, сколько не снилось ни одному воину Сеонеса, побывавшему в Лунных землях в самый разгар войны. Они видели и помнили жестокость, впитывали запах смерти вместе с пролитыми слезами и кровью. Они подпитывали их.
Надпись приобрела кроваво-красный оттенок и потухла, как задутая свеча. Заброшенное поместье снова принимало важных гостей. После гибели Листэру – покойного дяди Шейнира, это место забросили, но глупый мальчишка явился туда, куда не следовало, и снова потревожил духов. Он принёс в это место новые смерти и свежую кровь. Поместье радовалось и смеялось, впитывая кровь Виззарионов. Оно поглотило последний здравый ум, который ещё мог предупредить мальчишку об опасности, и, сладко причмокивая, уснуло на какое-то время. Голодный зверь снова проснулся, почувствовав, как горячая кровь Виззарионов вторгается в его пространство, как манит и дразнит. Вторжение.
Невидимые хозяева расположились полукругом возле императора и духа его возлюбленной. Они не мешали и не влияли на него, - бездействовали, пока не отвлеклись на мягкие шаги наверху. Слабым сквозняком они вбежали наверх и тенями наполнили комнату, обвиваясь полупрозрачными сгустками у ног императрицы. Лучи впущенного света прорвали пелену и обожгли их. Хозяева юркнули в тени и притаились, наблюдая за девушкой.
- Чужачка… чужачка-чужачка-чужачка, – серебристым смехом разлились по комнате голоса. Будто кто-то играл в прятки с молодой императрицей. Бой маленьких лапок, быстрые-быстрые шаги, а после бег от одного угла к другому, казалось, что невидимые гости находятся повсюду. И на полу, и на потолке. Они кружили вокруг девушки, но всё, что она могла видеть, это редкие всполохи ткани и бумаги, которую задевал сквозняк.
Голоса стихли. Колебания воздуха исчезли, давая в тишине расслышать голоса Арники и Шейна. Смех.
- Тебе никогда не стать одной из нас.
- Не стать.
- Не стать. Ты чужачка… чужачка-чужачка, - эхом от стен отражался заливистый смех. Голоса издевались, будто и не имели другой забавы. – Он умрёт.
- Умрёт.
- Умрёт… И ты исчезнешь.
- Исчезнешь.
- Исчезнешь.
Быстрые шаги. Босые пятки тяжело наступают на пол. Что-то размером с пятилетнего ребёнка пробежало мимо Мередит и спряталось за столом. Ни лица, ни тени, чёрный бесформенный сгусток, который невозможно рассмотреть. И снова смех где-то за спиной и сверху.
- Глупая.
- Глупая.
- Она заберёт его у тебя.
- Заберёт.
- Заберёт… И ты исчезнешь.
- Ты исчезнешь..

Обладая скептическим складом ума и привыкнув всё на свете подвергать сомнению, Мери всегда предпочитала держаться вдали от обезумевшей толпы. Она сопротивлялась влиянию первого впечатления на своё восприятие, не поддавалась панике, не разрешала себе погружаться в пучины паранойи, хотя в покоях уже венчанной невесты во дворце её настораживали складки на плотных шторах и то, как легко они отходили в солнечный день. Её могли попытаться ослабить светом и задушить в самой постели, но Мередит дель Виззарион держалась ровно и непринуждённо, будто никакой такой вероятности и существовать не могло.
Ей слышались шепчущие звуки в шелесте набросанных на пол листов, но она запрещала себе рыскать глазами по углам тёмным и светлым. Украдкой лишь…
Я знаю, на что шла, – отвечала в мыслях – не наваждениям, себе, молодая Императрица. Хотя она слышала, слышала, как слышала слуга шёпот в комнате столь настораживающего Мери бастарда. Эрейн Силиврен будто бы сбежал из темницы – говорили они. И что про многих пленников переворота лгут, и, не успев умереть с казнью всех лидеров и снятием чинов с их семей, заговор вот-вот воскреснет, и тогда уже вторую волну возглавит хитрая Ледяная ведьма, и посадит своего сына на престол вместе с замкнувшейся в себе принцессой. Но то всё были слухи, домыслы, коим верить не проверив нельзя!..
- Вас нет, – прошипела тихо незримой звонкой дымке вампирша. Она бесилась, совсем чуть-чуть. Образы несчастных влюблённых вызывали у неё умиление лишь несколько секунд, теперь же сама ситуация раздражала практичную жилку в Мери всей тупостью. Защитил бы он свою простушку, как же. Да попади жрица сразу в кандидатки и отсей бездарную Талису с её наперсницей-вертихвосткой, она бы подала девушке плохую кровь, а заодно потравила пару сестёр.
- Мы обе знаем, что это было бы слишком опрометчиво для тебя, – в отражении на мутноватом стекле мелькнуло знакомое лицо наставницы, скуластое со впалыми щеками и той же ровной, ни капризной и не доброй, линией губ. Элиз.
Мери повернулась к комнате лицом и осмотрелась.
Ты никогда бы и не стала кандидаткой, не случись резни, – продолжала вредная жрица голосом в голове. – Тебя бы не поддержали. По куче причин, знаешь.
Что ты имеешь в виду? – хотела спросить Мери, но удержалась. Она не сходила ещё с ума, нет, чтобы говорить самой с собой. Её глаза упали на зеркало, накрытое бархатным полотном. Голубая кровь на клинке, красные розы, серебряные розы… безвкусица. Девушка подошла и сдёрнула его. Пыльная дымка искажала безупречную ровность стекла и чистоту серебряного дна, потёртости покрывали раму. И след когтей.
Мереди вложила пальцы в явный след пятерни на чуть рассохшемся дереве и подняла взгляд на отражение. В ореоле света ночи позади её и без того не самое умиротворённое лицо выглядело диковато. Красные искры поигрывали в глазах. Она оглянулась на шум, поддавшись проклятому любопытству. Вновь посмотрела себе же в глаза.
- Пусть заберёт, пусть попробует умереть, – пробормотала вампирша, следя за движением своих губ. С такими словами её породистое  и обычно холодное лицо приобретало неприятные оттенки. Речей нелюбимой женщины стоило избегать. – Но прежде – оставит ребёнка.
И улыбнулась.
Так-то лучше.
Кем бы ни были в Совете её тайные покровители, все стороны, кроме, пожалуй, Кречета, были заинтересованы в голове на троне и наследнике правильной крови, а не самом Шейнире дель Виззарионе. Единственной проблемой Мередит было утвердиться близ него и подобраться: она, следуя своей привычке, действовала очень неторопливо и осторожно, снижая риски и не торопя последствия. Она даже приехала в овеяный слухами о крови (они оказались правдой) и проклятиях особняк, чтобы отпечатать в голове супруга маленькую ничего не значащую услугу. Но она не собиралась оставаться тенью и картинкой достойного брака, только не если Элениэль спасается на плечах бастарда!
Милая моя, все мы думали о себе и своих возможностях слишком много! – хохотнула наставница. Тотчас зеркало пошло тонкой корочкой ледяных узоров, а Мери, на силу отняв руку от него, громко саданула кулаком по столу и прикусила губу от боли.
Она думала о себе именно столько, сколько следовало.

Использовано:  Шалость – 55 маны. Пусть мастер бросит, не проморозило ли лёгким гневом Мери что ещё.

Мери стряхнула с бархатных рукавов ледяную и стекольную крошку и с ненавистью посмотрела на остатки зеркала. Что за бесполезная, помпезная вещь, по которой давно плакала лавка старьевщика!
И тут она заметила образ. Не наставницы, этой скупой на доброе слово мегеры, а самой Мирры дель Виззарион. Эта иллюзия казалась слишком реальной. Мери повернула голову.
А в гробу вы были всё-таки краше, Императрица-мать, – подумала девушка, сглатывая замерший комом в горле страх. Насмешка над мёртвой, даже в мыслях, не помогла. Императрица серебрилась в свете, да, но не просвечивала. Если призрак безродной претендентки вызывал у жрицы разумные опасения, то ревниво берегущая чадо и в смерти мать наводила ужас.
Тебя похоронили, – пыталась бороться с собственным оцепенением вампирша. – Ты лежишь, вплавленная со своими пионами и волком в хрусталь. Тебя здесь нет и быть не может.
Иллюзии, покрывальца и разлагающиеся дети были ничто по сравнению с кошмарностью самой убитой и грохочущих в ушах новой невестки зловещих слов. Предсказания имеют столь же двойственную природу, что и слухи, и Мередит не хотела начинать в них верить, чтобы они не сделались самоисплняющимися. Однако боль – пронзившая её живот боль от когтей – была реальна.
Мереди закричала и, разворачиваясь в своих мягких туфлях на пятках, разбила локтем колонну изо льда за спиной. Наваждение пропало. Платье было цело. Боль осталась, как и бардак, в комнате и голове молодой императрицы. Эмоции спадали, как накатившая на скалу вода, оставляя рваные мысли. Капелька холодного пота сбегала по виску и по спине. Комната звучала медленно выравнивающимся дыханием.
Платье было цело. Призраки могли её только напугать.
Платье было цело, а зеркало она разбила всплеском магии сама.
Платье было цело.

Тишина, шелест последних осыпающихся крошек льда и отдалённый звук шагов. Быстрый, в такт сердцу, и такой же замедляющийся после преодоления взлёта. Мереди посмотрела на свои ладони, несильно исколотые рукоделием и ухоженные маслами. Никаких ран, только ногти начали опять вытягиваться, и призрак – а был ли? – не отнял у неё браслет. Всё материальное – цело, и это главное, ведь покуда призраки не властны над тканью и плотью – страхи пусты и неважны.
Постепенно объятья ужаса стекли со спины и плеч молодой императрицы, она распрямилась из напряжённой позы в царственную, и ворвавшегося в комнату супруга встречала почти спокойной. И даже тяжёлое дыхание в ней улеглось, и даже прорезалось жгучее, как превращённое в бренди вино, остроумие.
- Кажется, я увидела моль, – произнесла вампирша.
Она была бледная, страшная, большая, и подозрительно напоминала ещё не отмытую от крови вашу мать, – добавила в мыслях она.
Тем не менее, никакой томной или заигрывающей улыбки, даже тени её, не промелькнуло на лице Мередит, а глаза её ещё сохраняли диковатый блеск силы крови, готовой в любой момент придти на помощь носительнице. Сейчас она была цела, а ну через минуту? И, что странно, всё выглядело как манипуляция, чтобы отвлечь супруга от размазывания соплей по его мёртвой подружке, а Мери даже не хотелось, чтобы он её спасал. Его женщины кончали с известным исходом, а ей было интересно, из какого теста состоит она сама.
Посмотрев на крупный осколок, вылезающий из-под подола, врушка и притворщица решила немного извиниться за свой каприз, если уж не собирать древнее зеркало сейчас же:
- Я не хотела вас отвлекать и прошу извинить мою маленькую женскую слабость, однако я настаиваю на починке вещей стараниями пары слуг в самом ближайшем будущем, – Мери поправила камень на запястье. Что Шейниру дель Виззариону сделать ещё пару пропусков в разорённое семейное гнездо? Он питается сытно, в отличие от всего того бесноватого моря с улицы. – Даже покинутое жилище стоит содержать в приличном состоянии.
Она подняла тёмные глаза на вампира и сказала, как водилось, вроде бы просто и прямо, но с понятным ей самой двойным дном.
- Мертвым было бы приятнее.
Так считала она, Мередит, хорошая жрица по части ритуалов, достойная и рачительная хозяйка, случись ей отобрать у принцессы её ворох забот, однако никак не сведущая в вопросах упокоения души. Она их не понимала и не особо в них верила.