Авель возвращался домой. В растрёпанных чувствах, голодный, всё ещё побитый, не спав полдня, вечер и ночь, он спешил в Мирдан. Элен была защищена от любых попыток её достигнуть, а предчувствия насчёт безопасности единокровного брата никогда не были сильны. И всё-таки в какой-то момент после исчезновения Рейнеке, уже вечером, он попробовал увидеть брата в недопитом бульоне и увидел кровавое побоище в доме, которого даже не узнавал. Тогда Ворон, не думая долго, поспешил собраться в путь и отыскал отважного дракона, который согласился нести вампира скорее в ночь через горы на юг, в Нертан. Почти всё не угробленное и не утопленное в воде и крови их снаряжение осталось в драконьей деревеньке вместе с черновыми записями про контрабанду, вместе с замаранными повязками, пустыми мехом и флягой и склянками выпитых зелий. С Лина Ли и её пронизанной томной горечью воссоединённой семьёй Авель даже не попрощался, а последнюю горсть меди вложил в руку мистика утром, чтобы попасть в Мирдан. При нём было оружие, одна склянка драконьей крови, истрёпанная одежда и тревога размером с ушедшую луну. В поглощённом тьмой зале Гильдии Мистиков Мирдана его встретила невыспавшаяся колдунья, которая с особенно сильным остебенским акцентом объяснила, что сегодня они не работают, закрыты, она удивлена, что не все из гильдии в основных городах знают, и вообще выходите через  чёрный ход.
Утро в Мирдане оказалось особенно серым и мрачным. Улицы, заволочённые в нижней части города туманом и наполненные толпами хмурых людей, ощеренных оружием двойных патрулей стражи и повозками с обломками дерева, камнями, ворохами тканей и трупами, представляли собой угнетающее зрелище, и Авель с трудом узнавал в зданиях уголки величавой даже трущобами столицы. Над белёсо-серыми клубами тумана взметались с площадей и больших перекрёстков чёрно-серые клубы мусорных и погребальных кострищ, и пахли они не лавками и копчёностями, как обычно, а кровью и болью и ужасом, которых надышался в своём путешествии бастард. Стояли, воздев руки к небу вокруг погребальных жрецы, и не столько их, сколько иноверцев, а охраняли их плотным кольцом от толп дружины с разными плащами. Где сжигали вампиров – шейды. Ворота в верхнюю часть города, от которых по улицам скопилось особенно много фургонов и посеревших в этот бесцветный день ярмарочных навесов и шатров, были закрыты, а пускали в них – уже гвардейцы – желающих лишь по бумагам.
При Авеле не было ничего, а заявлять "Я – Ворон, Авель Арратс, бастард императора Эльдара дель Виззариона" в таком виде не мог тем более, пусть глефа была при нём, и глаза жёлтые тоже. В мороке тихого ужаса он развернулся сам по себе и пошёл вдоль стены на восток и на север, в единственное место в пределах города, где, как думал, мог получить и помощь, и бумагу, и так нужную ему информацию сейчас.
"К Фойрру аристократов! К Фойрру Иимператора!" – прочитал на одной из замараных стен Ворон. Его точно лупили пыльным мешком с песком по голове, и белёсый свет дня сквозь марь не помогал пониманию, что происходит. В какие-то мгновения он считал всё, что видел, каким-то слишком реальным кошмаром и надеялся вскоре проснуться, но тут снова тянулся рукой к следу тяжело регенерировавшего ушиба с царапиной на скуле. Ворон надвинул капюшон ниже, на нос, закрывая от глаз таких же сонных и ослабленных днём стражей, дежуривших на каждом углу, своё лицо. Улицы становились уже и бежали со ступенями вверх, в самый северный квартал города, где рядом с маяком на утёсе над портом с запада и окружённой скалами ложбиной с мирданской тюрьмой слева нависал пучок весьма примечательных зданий. Только в этот раз писчий в сумрачном холле шпиля перенаправил его в особняк через три угла и ещё одну лестницу скользкой брусчатки. Дом, принадлежавший Вэлианту Теорскому, зажиточному остебенцу, чья семья уже которое поколение (людей) проживала в Северных землях, а не у старшей ветви графьёв, был наводнён вампирами в казалось бы абсолютно обычной одежде разных сословий и гильдий, но среди некоторых лиц Авель узнавал старый добрый Тайный кабинет.
- Что случилось? – шёпотом спросил Ворон бледную и изнемождённую Алекто, женщину, которую ценили за способности к анимагии и скрытности среди прочих замечательных качеств, включая умение хранить секреты и лояльность. Она стояла в заразительной позе с руками за спиной и смотрела в бегущий по витражу с танцующими эльфами фонтан вместе с тремя незнакомцами. В побитой на струи поверхности воды отражались силуэты на фоне решётки. Допросные.
- И тебе привет, Арратс, – тихо и холодно откликнулась женщина, не отрывая зрачков от воды. – С чего бы начать? Мы пять дней ловили подстрекателей и допытывались заказчиков, забирая и этих, но в ярмарку народ всё-таки вывалил на улицы, и в богатые торговые кварталы особенно. Вчера под шум и гуляния Алую площадь захватили шейды, а Виктор Эрейн Силиврен с подельником единолично попытался совершить переворот в старом особняке Виззарионов. Императора спасла гвардия, одного из капитанов сеонессцев с какой-то долей отряда угробила раззадоренная толпа, а сразу после усмирения народа силой гвардия пошла снимать головы Совету, закрывать в казематы других офицеров шейдов, стражи, и отвешивать пинков нам. Именно в таком порядке. Ах, да, и под утро к нам навалились наши братья из Нерина и Сеонеса и тоже стали трясти нас, а Мастера и его помощников закрыли с прочими предателями. Так что тебе очень повезло, что ты оказался вне города вчера и был на задании достаточно долго.
Карие глаза посмотрели на Авеля коротко.
- Я бы советовала тебе писать отчёт как можно скорее и подробнее и класть вот именно с таким лицом на стол нашему новому Мастеру. Лэно явился в город с пропавшей в прошлом месяце принцессой, и, как я поняла, он со своими магами набирает себе в свиту исключительно героев.
- Для начала мне нужно попасть во дворец, – перебил, наконец, Авель. Ядовитую иронию в речах коллеги он прочитал безошибочно: она знала, что зацепки у Ворона были такие же слабые, как знакомство Шейна с здравым смыслом, и что у него был личный мотив. Он сам уже был не рад, хотя, быть может, отсутствие спасало его от тюрьмы прямо сейчас. Алекто хмыкнула и поманила его за собой к выходу, в шпиль, где с верхних этажей до них и невозмутимого писчего доносились грохот столов и дверей.
- На твоём месте я бы думала о правильных вещах, а не сантиментах. О задержании Шериан, жены Кречета, вместе с мужем, например, – сказала она напоследок. Всё тело Авеля чесалось от грязи, и не столько из-за путешествия, сколько из-за предстоящего ему пути.

Конечно, Ворон понимал что и от чего, насколько позволяло известное. Когда на него косо глядела гвардия у стены и у до сих пор не оттёртой от пролитой в давке крови Алой площади, он с грустной усмешкой осознавал, что всё это зависть и месть столетней давности, а он в мстящей команде оказался по случаю. Из-за блестящей службы и репутации отца Кречета тайная полиция короны, состоявшая из не самых родовитых и безнаследных вампиров, была задвинута в дальние ряды и лишена права держать в ужасе аристократию высшего сорта своими псиониками. Несправедливость и глупость, ведь в это общество, практически орден, всегда вступали по испытанию на абсолютную верность государству, его спокойствию и процветанию, как и повелось с года основания в дни молодой империи. Виззарионский наперсник решил, что лояльность должна принадлежать только императорской особе, какой бы бездарной она не была в своей роли правителя. И он был в чём-то прав, ведь кто-то из Кабинета участвовал в перевороте и бунте, не прямо – так косвенно. А ещё он нажил себе врагов, ведь шпионы дождались момента, чтобы фавориты облажались, и теперь вместо совместного решения проблемы использовали хаос для укрепления позиций. О, Авель не отказался бы укрепить свои несуществующие позиции. Хотя бы на шаг дальше той ямы, в которую с разбега окунулась императорская семья с Шалтаем-Болтаем Шейниром дель Виззарионом во главе.
Авель ещё не слышал главные новости.

- Вам назначено? – спросил слуга – незнакомый, не Шейна – глядя на непрезентабельно побитое лицо бастарда поверх грамоты. – Его Величество занят, Её Высочество уединилась, а…
- Я здесь живу, – сухо оборвал его Авель.
Вроде бы.
Этот дворец никогда не ощущался как дом, а в этот день он ещё был отвратительно пуст по части живых и переполнен по части стражи. Будто со всего острова собрали всех мужчин, способных носить плащи военных дружин, орденов и гвардии и согнали в столицу.
И всё же казуса было не избежать. Уже на лестнице Авель в сопровождении слуги и стражника услышал приглушённые крики и рычание. Слуги кричали и жались в проходе, а меж пяти наставленных на него пик рычал и пытался найти лаз, чтобы броситься на вампиров, волк Мирры, Асгейр.
- Здесь небезопасно! – обратился к ним один из них, но Авель отвёл взмах его руки в сторону и выступил вперёд. Для него за последние дни страха было съедено столько, что бояться он перестал.
- Никогда не видел его таким… – тихо проговорил Ворон. – Что произошло?
- Волк Императрицы-матери выл всё утро и день на цепи, а нынче сорвался с неё, – через плечо бросил страж. С другой стороны двое понемногу теснили волка в сторону лестницы.
- Точно знал, что переносили тело!..
- Отойдите, мы должны отогнать зверя от покоев принцессы.
И убить следом за хозяйкой, в гробницу шкуру положить? – услышал Авель собственную мрачную мысль в голове. От новости о гибели мачехи он отшатнулся от трёх покрытых плащами спин и без команды, ещё до того, как вполне её осознал. Переворот не удался, но доля траура и жертв досталась всем. Где-то здесь была Элен, неизвестным образом снова очутившаяся в руках Лэно и неизвестно, выдавшая ли пребывание Авеля в гостях у Глациалис, и где-то был Шейн.
Зачем ты вообще вернулся, Ворон? Тебе в этой трагедии места уже нет, – съязвило подсознание голосом Алекто Сэлтэйл.
- Пропустите, я сделаю всё сам, – положив руку на наплечник одному из стражей потребовал он. За плечом в ремнях лежала глефа, а бастард готовил магию, чем ещё сильнее напугал одичавшего зверя. Женщины с другой стороны ахнули и похватались руками за рты.

Отредактировано Авель (08-06-2015 22:57:58)

Как много было вещей, которые Авель держал в уме и даже пробовал на языке, но редко говорил вслух!
Как он хотел с тенью горькой иронии спросить "ну, я пойду?", когда слуги, толкая плечами, оттеснили его к окну. Или спросить, отчего Элен с такой яростью набросилась на Шейна, но не на него, косвенно тоже во всём и даже большем виноватого старшего балбеса. Но Ворон не спрашивал. На многие свои вопросы он быстро находил десяток ответов потрезвее и позлее сам. И он был благодарен, что новый слуга, которого бастард видел при дворе, но больше при исполнении каких-то указаний Мирры перед приёмами, прервал назревающую у всех на виду, над трупом питомца почившей императрицы потасовку. Его "я пойду" и отдых откладывались, но у него появилось время, чтобы задать и ответить себе самому в мыслях ещё много вопросов, пока они шли.
Шейн знает?
Ворон смотрел в прямую по привычке, когда уже вырвали хребет и всякую гордость, спину Элен.
Сколько он знает?
Его ноги, по привычке делавшие длинный шаг, чиркали подстёртыми на подошвах и каблуках грязными сапогами по коврам и плитам пунктирный ритм. Длинный шаг с левой, шаг короче, шаг короче, длинный шаг с правой, короче, короче… Почти спотыкался на счёт три, стараясь не наступить принцессе на юбку. В тишине шествия же слух бастарда впервые приметил, но не смог определить источник звона и не привязал к каким-то воспоминаниям. Что это? Очередная праздная забава Шейна? Прощальный подарок Лэно, сделанный принцессе?
Нет, скорее, всё-таки, Шейна.
Створки дверей были плотно закрыты за его спиной мягкой рукой слуги. Полумрак приглушённых на день светильников и отсвет солнца из-за занавешенных или закрытых деревянными панелями тонких высоких окон под потолком никак не располагали к интиму. И тут Шейнир, солнце их дней и всех Северных земель, решил, что пора поорать. Авель даже поначалу закусил язык, но не выдержал и стал отбиваться:
- Дела Глациалис моих не касаются! – огрызнулся бастард, хотя знал: ещё как касаются.
- Я узнал, что Элен плывёт в Нерин, когда прибыл туда на быстроходном судне за несколько дней до неё и получил весть, потому спокойно отправился по служебному назначению! – которое он выторговал себе сам ради Лины.
Было много вещей, которые Авель не сказал ещё, чувствуя предательское пощипывание в загривке.
Плохой момент, чтобы чернить себя, даже если это будет честно.
Потому он дал Элен сказать. И в который раз поразился, как они ничего не сказала ни про его неуклюжее сватовство, ни про Глациалис, ни про то, что он был напрямую защищён слугой Хозяйки Севера, который её же, принцессу, так напугал во время похищения с южного острова.
Значит, она и мне предлагает смолчать?
Эта тихая защита со стороны сестры поражала бастарда. Он-то ни одного данного ей обещания так и не выполнил и надежды не исполнил. Так за что? Не из мести ли к предавшему её, традицию и их общую мать Шейну? Это было бы худшим из вариантов, и в глубине души Авель не желал знать.
Голос принцессы начинал позванивать сдержанными слёзами, и он вынул руки из-за спины, думая положить одну на плечо… но белому бархату ни к чему прикосновение немытой почти сутки и пахнущей копотью, драконьим загривком и ночным инеистым поднебесьем ладони.
- Прекрати, Шейн, все мы прекрасно понимаем, что никакое знание не заставило бы тебя перестать валять дурака, а лишь очистило бы твою совесть.
А об участии Виктора не знал никто. Или знал? Но Мирра явно не ожидала удара в спину. Старый Арис был одним из самых верных её советников и надёжной поддержкой.
- Мне противно оправдываться и я не имею никакого права раскрывать тайну своей службы без официального требования, но мало что я мог сделать с десятком нанятых по мою душу убийц на хвосте посреди земель без хозяина!
Авель отступил от сестры ближе к дверям, чтобы больше не прятаться за ней и не показывать, на чьей он стороне. Это было понятно.
- Убита Мирра – мне очень жаль. Лучшей мачехи мне вряд ли можно было ожидать даже в мечтах, – компромиссно начал заново Ворон, но не удержался. Время выводов, высказанных про себя, кончилось, подземная бомба взорвалась: – Но тебя и твою уличную забаву мне не жаль, Шейн. Фойрр подери, Виктор Эрейн Силиврен – самый яростный сторонник Императрицы-матери, сказочный ты идиот! Сам завёл себя в ловушку своими беспечностью, слепотой и упрямством, а достаточно было просто раскрыть уши и не хамить тем, кто имеет реальное влияние и власть! Элен пострадала, ты – получил по делам!
Прикрепленная к оставшемуся от дорожной сумке поясу глефа клацнула о дверь. Он сам себя загнал до выхода, щерясь что тот несчастный забитый волк. В жёлтых глазах бастарда плясали красные искры, а на пальцах – ярость огня. Стоит ли говорить, что за годы жизни под одной крышей единокровный брат не раз бесил и вызывал зависть у незаконного? Стоит ли говорить, что не раз в своих самых скрытых снах Авель представлял себя наследником и думал, что и как он сделает? Даже после того, как влился в ряды шпионов, где ему на посвящении толкнули вдохновеннейшую речь, что он, и большая часть его новых товарищей, вне зависимости от того, кем были его родители по отдельности и вместе – грязь и безродная дрянь без защиты клана, и каждый гвардеец имеет полную уверенность, что может плевать на их безродство сверху вниз, но в том же их сила и мотив безоговорочной верности самому объединённому государству, которое дало им шанс делать важное дело и достойно жить без имён и родов за плечом. Стоит ли говорить, что теперь, когда Шейн доказал свою несостоятельность с такими трагичными последствиями, предложение Глациалис становилось ещё соблазнительнее, но уже по иным, Вороновым чаяниям, из которых Кабинет своим долгом вытравил две трети эгоизма и оставил одно сочувствие Элен, памяти отца и её матери, их роду, и всему, что попрал законный наследник?
Нет, не стоило говорить.
И трусливо будет бежать сейчас, я выпью весь твой ушат грязи от тебя, Шейнир, – закончил в мыслях Авель Арратс, самый безродный и не самый толковый сын своей крови, но рассудком не помрачившийся ни на день своей жизни с рождения и до сих пор.

- Глациалис. Действует. Без. Моего. Малейшего. Участия! Разбирайся с ней, не со мной!
Если духу и дури хватит.
Где бы ни был нынче предатель-мистик, у его матери, самой – опасной хищницы и погонщицы целого клана таких же, были крайне неприятные прихвостни. Один выкрал принцессу из защищённого магией имения и десятки раз доказал – Ворон своими глазами видел – что способен "заставить исчезнуть" практически любого противника (кроме того жуткого старика на лодке, но тогда Рейнеке был истощён и спал, а поймать его в другом состоянии представлялось совсем невыполнимой задачей).
"Принц-Вишенка никак не наиграется – грустно, да, Ворон? Вишнёвое пиво из него вышло бы лучше, чем император"…
На привале всё воспринималось как шутка, причём не самая плохая. Авель никогда не пробовал – да и не разбирался – во всяких элях, поскольку при дворце водились в основном кровь, вино, свежие соки и вода, а в забегаловки он ходил не за выпивкой и там её не любил. В свете же событий минувшей ночи шутка обрела совсем иной смысл. Одно утешение – будь Глациалис лично и клан Виан под её руководством замешаны в заговоре или расправе, Шейнира дель Виззариона уже бы не было.
Шейн, да ты не представляешь, что убивают не только из-за рациональных целей, а так, ради спортивного интереса, и стать убийцей королей кто-то из таких уродов точно не прочь!
Лицо бастарда, молодое, но не лишённое некоторой грубости черт, которая обычно сопутствует образам чисто мужской красоты, понемногу искажалось в гримасу. Шейн – что Шейн? Достоен беспокойства?! Шейн бросался на него – понятно, но Элен-то за что? За капельку эгоизма в ответ на океан безалаберности? За личное решение, что из двух зол хуже? Авель был только рад узнать, что сестра вернулась в Нерин из обители Ледяной – Виан он никогда не верил, и как могла обработать девушку его мать, известная иллюзионистка, не хотел даже загадывать – боялся.
- Свои ложные домыслы и промахи я с тобой обсуждать не буду – я хотя бы думал. И когда влюблялся, и когда срывался с цепи – ты никогда не узнавал, правда ведь?
Да и было ли тебе когда дело, что происходит за пределами твоего эго?
Ворон закусил язык. Вспыльчивость всегда мешала ему, но и держала ту самую, правильную голову в тонусе. Шейниру совсем незачем было знать, с кем и когда наученный быть ненавязчивым и незаметным незаконнорожденный брат бился с паршивым исходом, с кем пил, кого неумело и с печальными же последствиями – взять хоть историю с Линой или вечно обиженную собственными обманутыми чаяниями Сэлтэйл, которая помогала и помогает ему до сих пор, но и щедро трёт соли в каждый промах всякий раз, может, на что-то надеясь – любил или думал что любил, не различая в приученном к порядку сердце увлечение и истинную привязанность. Какая ему разница до него, если он не обращал внимания ни на неизлечимую боль Мирры, которой собственной отстранённостью ничуть не помогал, ни на уязвимые чувства Элен, своей родной сестры и истинной суженой. "Классно быть тобой", – сказал бы Авель, взорвись его терпение на пару месяцев раньше. Теперь… он снова собрал в себе силы, чтобы замолчать.
- Доброго дня, Ваше Императорское Величество. Если вам так угодно ознакомиться с деятельностью шпионской службы теперь – посылайте в особняк графа Вэлианта из Теора – бывшего, полагаю. Там теперь заседает мастер из Нерина и много интересных личностей, пусть и помельче глав домов, в подземельях. Мой отчёт будет там не позже полуночи.
Бастард натянуто и нервно поклонился и посмотрел на принцессу.
- Прости, Элен, – губами шепнул Ворон. И, широко оттолкнув двери и спугнув осмотрительного слугу своим ершистым видом, исчез.

Отредактировано Авель (02-07-2015 09:45:45)