Дикость. Поначалу то, что казалось странным и вызывало пугающее отторжение, Элениэль ощущала болезненной необходимостью, к которой её принуждали. Она, пусть и успела немного повзрослеть после смерти Мирры, и в её мире стало значительно больше тёмных реалистичных красок, всё ещё иногда забывалась и искала что-то светлое. Грубое возвращение в реальность кололо до слёз и немного детской обиды на законную виновницу вчерашнего праздника, но.. Камэль быстро брала себя в руки.
Слабые кровавые разводы, смешанные с потом и соком, выглядят не так ужасно, но любая мелочь теперь в глазах двух скрывающихся становилась целой проблемой. Их значимость возрастала в геометрической прогрессии, а всё, что она могла, это пытаться справиться с неуместной дрожью в руках и смыть следы поспешно, но тщательно, чтобы не осталось ни бледного бардового пятна, ни запаха для чуткого к крови вампирского носа. Подумав об этом, она вспомнила и об укусе на шее. Накрыла его ладонью, прощупывая мокрыми пальцами, не осталось ли следов – вот, что она не смогла бы объяснить слугам. Облегчённый выдох; они успели затянуться, и кожа приобрела здоровый и цельный вид. Виззарион на всякий случай, не имея возможности заглянуть в зеркало, затёрла возможное место следов и вернулась к основному.
Она точно не знала, как нужно, и при других обстоятельствах непременно бы спросила, откуда знает он, но это не самое подходящее время для болтовни ни о чём. Она действительно не знала как и, чтобы сделать всё правильно, вынужденно полагалась на знания брата.
Почувствовав прикосновения его пальцев к подбородку, Элениэль подняла голову и внимательно посмотрела на парня. Она понимала, что делает что-то не так, но от разъяснений брата, кажется, сжалась ещё сильнее.
- В-внутри? – удивлённо-растерянно захлопала глазами, не представляя, как она будет проделывать что-то подобное. – Это же.. – ей захотелось сиюминутно провалиться под землю и она даже почувствовала, как начинает сползать вниз, норовясь уйти в грязную воду, только чтобы не светить больше ни голыми прелестями своего тела, ни румянцем, который не сходил с её лица. Девушка понимала, что ничего страшного произойти от этого не должно, но.. лезть пальцами! – Я.. – она запнулась, не зная, что сказать. Когда Авель предложил помощь, Элен подумала, что он говорил немного о другом, поэтому сильнее прижалась спиной к его груди – она даже на подсознательном уровне пыталась найти у него защиту, несмотря на один логический казус – это его руки пугали её. Вопреки её ожиданиям ничего страшного не произошло. Лёгкие прикосновения к бедру оказались даже вполне приятными и расслабляющими, чтобы она перестала ёжиться и дёргаться, а вскоре всецело доверилась брату и успокоилась. Смущение осталось вместе со стыдом, но второго стало меньше.
Она, как могла, старалась сделать то, что от неё требовалось, но испытывала дискомфорт каждый раз, как бы ни пыталась не думать о том, что делает. Даже белые пятна, поначалу остававшиеся на её пальцах, но быстро смываемые водой, не доставляли ей столько неудобств, сколько необходимость ещё и ещё тревожить и без того пострадавшее лоно – вот уж чего бы она точно больше никогда не хотела делать. Но она также понимала, что не могла поступить иначе, не могла позволить в тайнах и секретах зародиться чему-то большему, чем желание двоих быть ближе. От этого появлялась грусть, но Элен отгоняла её от себя и старалась не думать о том, чего получить пока не могла.
Виззарион думала слишком много, и первые секунды держания за руки прошли в молчании – она смотрела в пол, пока не подняла голову, услышав голос брата. Девушка кивнула, соглашаясь, но в мыслях оставила слова, которые, возможно, когда-нибудь захочет сказать, не задумываясь, потому что сейчас то, что они создали, настолько хрупкое, что думать о чём-то большем – разрушить ненадёжный карточный домик, не построив и первый этаж. Она бы хотела иногда терять голову и не думать о взглядах, сплетнях или Шейнире, который и так получил слишком много, но думала в первую очередь не о себе, а об Авеле, которому грозили куда более серьёзные последствия, чем ей. Шейн не сделал бы ей ничего плохого, но его отношения со старшим братом давно зашли в тупик с острыми шипами и стёны в нём опасно сближались.
Послушная девочка знала только один ответ: «хорошо» и именно его получил Арратс, когда задал вопрос. Ей не с кем делиться своими счастьем и тревогами, как не с ним. У неё нет подруг или матери, с которой можно секретничать, но даже так, будь Мирра жива, смогла бы она не скрывать это от неё? Или тоже бы плодила секреты от родной матери, только чтобы эгоистично защитить своё странное и несмелое счастье?
Элен подошла к тайной двери и задумчиво смотрела на неё, думая о том, как теперь ей придётся жить в с двумя братьями во дворце. Скрываясь от одного, прячась с другим..
Камэль повернулась к брату, привстала на носках и совсем легко коснулась губами его скулы, перед тем как медленно отстраниться, непрерывно смотря его в глаза. Она была уверена в ночи, но не играх, в которые ввязывалась, поддаваясь желаниям. Ей было страшно и немного, совсем немного жаль, что она не могла, не боясь осуждения, выйти через дверь из его спальни, а не, как беглец или вор, пользоваться потайными ходами и секретностью.